Скрипка

Кайл сыграл все музыкальные композиции, которые дал ему Герр Картман. Когда он закончил, то получил бурные овации от гостей и самого хозяина. Затем всем раздали напитки. Баттерс придвинул для Кайла стул, и тот сел между двумя большими диванами. От всей энергии, вложенной в музыку, его мучила жажда, и он жадно пил виски, вызывая веселое хихиканье в комнате. Кайл искренне улыбался, ведь он прекрасно проводил время. Он слишком долго не играл на скрипке. Четыре года, в течение которых инструмент не издавал ни малейшей ноты, были мучительной вечностью. Именно поэтому он готов был играть до конца ночи, если бы его попросили. Кайл тоже наслаждался компанией. Он вообще считал друзей нациста милыми и веселыми. В какой-то момент ночи он выпил достаточно, чтобы смеяться так же весело, как и остальные. В глубине души он подумал, что этот звук ему странно знаком. Он действительно не мог вспомнить, когда в последний раз так сильно смеялся. Баттерс спросил его, знает ли он другие композиции. И он действительно вспомнил фрагменты некоторых, которые с удовольствием сыграл. Когда он не смог вспомнить ни одной другой симфонии или сонаты, он сымпровизировал и устроил настоящий джем-сейшн, к которому присоединились хлопки, пение и танцы. В гостиной царила приятная атмосфера - результат сочетания напитков, музыки и смеха. Баттерс, который явно был тем, кто менее устойчив к алкоголю, попросил Кайла научить его играть на скрипке. Получилась забавная ситуация: Баттерс неуклюже управлялся со скрипкой со сломанным пальцем, играя ужасно не в такт; а у Кайла из-за этой ситуации возникали спонтанные приступы смеха. Герр Картман наблюдал за Кайлом с забавной улыбкой на губах. Чертов еврей удивил его сегодня своим талантом, спонтанностью и очаровательными манерами. Рядом с ним сидел Крейг и с таким же интересом наблюдал за евреем. С тех пор как он приехал, он не сводил глаз с рыжеволосого мальчика. Герр Картман, конечно же, знал об этом. Тем не менее, его это нисколько не удивило. — Выброси эти наивные больные мысли, ладно? — Герр Картман сказал это неожиданно, но Крейг прекрасно понимал, о чем он говорит. — Ты должен признать. Он довольно интересный экземпляр. — оценивающим тоном произнес Крейг. — Довольно экзотичный, если хочешь знать мое мнение. Рыжие волосы, зеленые глаза, светлая кожа. Довольно худой, но, тем не менее, горячий. За сколько бы ты его продал? — небрежно спросил Крейг. — Он не продается. — простодушно заявил Герр Картман. — 1000 марок? — предложил Крейг. — Крейг, я тебя предупреждаю. — 1500 марок? — Ты его не получишь. — Может, 2000? — Прекрати, придурок! Я тебе уже говорил. Я не продаю моих евреев, так что и этого ты не купишь! — раздраженно пробормотал Герр Картман. Он прекрасно понимал, что происходит в голове у этого парня. Он знал, что Крейг часто покупал молодых еврейских мальчиков, чтобы издеваться над ними, пока в конце концов не терял интерес и не отправлял их на верную смерть. Не то чтобы его это беспокоило, ему было вообще всё равно. Но Герр Картман почему-то не хотел, чтобы у Крейга был Кайл. Он давно решил, что этот рыжий - его еврей. Он был его игрушкой, и только он мог с ней играть. — Ладно, хорошо. Я понял. Ты хочешь его для себя. Не могу тебя за это винить. — Крейг умиротворенно отмахнулся, но толстый нацист почувствовал, как кровь прилила к его голове. — У тебя дурное воображение. — расстроенно ответил Герр Картман, вызвав заведомую ухмылку на губах другого мальчика. Толстый нацист нервно допил остатки своего стакана. Крейг, конечно же, был прав на его счет. Его собственный разум начал представлять всевозможные вещи, которые он мог бы сделать с этим евреем, и все они были довольно горячими. Он действительно соблазнительный, так и хочется запустить пальцы в эти рыжие кудри и попробовать на вкус его нежную кожу... Стоп! Что? О чём, черт возьми, я думаю? Этот гребаный жид только что наложил на меня какие-то еврейские чары? Блять о чём я думаю?! Черт бы побрал этого еврея, он наводит на меня странные мысли. Жирный нацист потер висок и уже чувствовал на нем капельки пота. Он решил, что на эту ночь ему хватит алкоголя. — Эй, Картман, принеси нам что-нибудь вкусненькое, — вдруг сказал Клайд между приступами смеха. — Да-а-а-а! Что-нибудь вкусненькое-е-е!!! — тупо повторил Баттерс, передавая скрипку Кайлу. Герр Картман покачал головой из-за чрезмерного энтузиазма блондина. Он встал, вышел из комнаты, но быстро вернулся с коробочкой. Кайл с любопытством наблюдал, как толстый нацист усаживается за стол и раздает своим друзьям какие-то странные трубки. Нацист намазал конец прямой трубки каким-то сухим веществом, зажег ее, несколько раз пыхнул, а затем передал Кайлу. — Э-э-э, я не курю. — Кайл вежливо отказался. — Это не просто сигареты! Это опиум. — обиженным тоном сказал Герр Картман. — Опиум?! Разве это не запрещено? — спросил Кайл, в то время как остальные весело захихикали. Нацист тупо уставился на него, а затем изогнул бровь. — Конечно, это незаконно. Вот что делает это еще более забавным! Теперь бери. — сказал толстый нацист тоном, не допускающим обсуждения. Кайл тяжело сглотнул. Его родители убили бы его, если бы узнали, что он проводит бурную ночь с алкоголем и наркотиками. И все же ему было любопытно. Он слышал достаточно историй о расслабляющих, но галлюциногенных свойствах опиума, но никогда не думал, что когда-нибудь решится попробовать его. — Ну же! Закуривай, жид! Это была не просьба, а четкий приказ, и Кайл повиновался. Он вдохнул дым и вскоре поперхнулся им, сильно закашлявшись, что вызвало волну смеха в комнате. Он страдальчески посмотрел на нациста, который кивнул, призывая его вдохнуть еще. Он неохотно повиновался и еще несколько раз кашлянул, но через некоторое время легкие привыкли и вскоре были полны опиума. В гостиной воцарилась тишина, все наслаждались чудесным действием наркотика. — Ах, мои родители так сильно меня накажут. — сказал Баттерс невнятным голосом, приземляясь обратно на диван, полулежа на Клайде. — Эй, посмотри на еврея. Он просто в восторге. — весело сказал Крейг, показывая на Кайла. Тот все еще сидел на стуле между двумя диванами, раскинув ноги в стороны, а скрипка лежала на одной из них. Он откинул голову назад и не спеша выдохнул дым. По всему телу разлилось ощущение грубого расслабления. Конечности онемели, но разум был активен. Комната приятно кружилась, цвета из расфокусированных превратились в резкие и яркие. Кайл полностью отдался приятному воздействию наркотика. Это был побег от реальности. Он забыл все свое прошлое, все плохие и хорошие воспоминания. Лагерь, тяжелая работа, холод и трупы перестали существовать. Кайл удовлетворенно хихикнул. Это было ощущение полной свободы, и он с отчаянием ухватился за него. — Тебе очень нравится, Кахл. И ты думаешь, что хочешь оставить все как есть. — обвинил Герр Картман. Кайл слегка приподнял голову, чтобы посмотреть на нациста. Он изобразил незнакомую озорную ухмылку и наклонился так, что его лицо оказалось рядом с лицом нациста. Герр Картман увидел отблеск эйфории в зеленых глазах и понял, что все, что вылетает из этого рта, - результат действия наркотика. — Что ж, у меня есть причины опасаться, жиртрест. Обычно, когда ты предлагаешь мне что-то, это оказывается гнилью. — Кайл сказал это таинственным тоном. Он бросил на нациста дерзкий взгляд и ухмылку, которую Герр Картман классифицировал бы как кокетливую. Нацист издал забавный смешок, даже не потрудившись ответить на оскорбление, которое придумал рыжий. Он должен был знать, что Кайл догадался, что это он подбрасывает разложившиеся трупы на поля. Он наблюдал за тем, как еврей откинулся назад, не сводя с него взгляда, и смотрел на него как на друга. И в этот момент Герр Картман почувствовал, как исчезают все барьеры, существовавшие между ними. Днем они были врагами, одна раса покоряла другую. Днем они жили в двух контрастных разных словах. Но сейчас, под воздействием опиума, они были друзьями и соучастниками преступления. Они были одинаковыми.

***

Кайл не мог вспомнить, как он оказался лежащим на диване, а Бебе - сверху. Все, что он знал, - это то, что прямо сейчас она ублажает его нежными электризующими поцелуями в шею, под подбородок, в губы. Он полностью отдался наслаждению, когда их языки встретились. Его разум уже потерял всякую связь с реальностью. Все, чем жил сейчас Кайл, - это желания, которые его одурманенный наркотиками разум посылал его телу. Он вдыхал сладкий парфюм Бебе, ласкал ее волосы и скользил руками по ее спине. Страсть и жар нарастали с каждой минутой, и Кайл протестующе застонал, когда Бебе прервала поцелуй. — У тебя была девушка до того, как ты приехал в лагерь? — спросила она шепотом у него на ухе, заставив Кайла вздрогнуть от этого ощущения. — Э-э-э, не совсем. — лениво отозвался он. — Была у меня как-то девушка, давно... Ребекка ее звали. Оказалась полной шлюхой. — Он расширил свои несфокусированные глаза, когда услышал неподалеку смех. Крейг и Герр Картман, которые были единственными, кто демонстрировал некоторую устойчивость к наркотику (Клайд и Баттерс уже давно храпели), с интересом наблюдали за этой сценой. — Ты когда-нибудь занимался любовью с девушкой? — снова спросила Бебе тихим шепотом, и Кайл покачал головой. Бебе широко ухмыльнулась и просунула руки под рубашку Кайла, заставив его вздрогнуть от прикосновения, температура его тела неистово поднялась. — Похоже, у нас в доме есть девственник! — сказал Крейг с хищным блеском в глазах. Герр Картман хихикнул над этим комментарием. Он был загипнотизирован естественной реакцией Кайла на ухаживания Бебе. Еврей позволил Бебе избавиться от своего пиджака, жилета и галстука, которые валялись забытыми на полу. Его рубашка была наполовину расстегнута, а рыжие кудри лежали в беспорядке. Его глаза были расфокусированы, а щеки румяны. Бебе целовала с большей страстью, на что Кайл охотно ей отвечал. Они издавали тихие возбужденные звуки и тяжело дышали, пока их тела просили большего, чем нежные ласки. Где-то в тумане своих нечетких мыслей Кайл понимал, что это неправильно. Он знал, что здесь сидят люди, наблюдающие за тем, как он целуется с этой шикарной девушкой. Где-то на задворках сознания голос подсказывал ему, что нужно остановиться. Но алкоголь и наркотики поглотили слишком много его разума, и предупреждения рассеялись, как утренняя дымка, когда он почувствовал, как пальцы крепко обхватили его член. Он задыхался от шока и изумления одновременно. Он закрыл глаза, откинул голову назад и позволил удовольствию вторгнуться в свое тело, когда влажная теплота рта Бебе ласкала его член так, что он не думал, что это возможно. — Зацени, Картман. — сказал Крейг, его глаза потемнели от похоти. — Уже не маленький. Толстый нацист неловко заерзал на диване, зрелище, разворачивающееся перед его глазами, заставили его собственный член дернуться. Он мысленно выругался, ненавидя жида за то, что тот выглядит так сексуально. Глаза Кайла были плотно закрыты, губы слегка приоткрыты, он глубоко дышал и время от времени издавал сладкие стоны. Пальцы его левой руки впились в диван, а правая лежала на голове Бебе, направляя ее, чтобы она сосала ему энергичнее. Это было самое совершенное эротическое зрелище, которое только мог себе представить Герр Картман. Наслаждение и напряжение нарастали до невыносимого предела, пока Кайл не издал еще более громкий стон, а все его тело содрогнулось от переполнявшего его удовольствия. Он услышал смех на заднем плане, застегивание штанов и голос Бебе, которая сказала ему, что он на вкус как молоко и мед. Она легла на него сверху, и их глаза встретились всего на несколько секунд. Веки Кайла были слишком тяжелыми, и он не мог больше держать их открытыми. Он отключился и погрузился в легкий сон, прислушиваясь к голосам Крейга и Герра Картмана вдалеке. Их слова медленно, как яд, погружались в его полубессознательный разум, порождая образы, которые могли прийти только из ада.