Скрипка

Кайл отчаянно пытался освободиться от двух нацистов. Ему нужно было вернуться к отцу. Ему нужно было спасти его. Ему нужно было вернуться к брату. Ему нужно было позаботиться о нем. Но его борьба была бесполезной. Он был маленьким, слабым и испытывал боль, в то время как солдаты были большими, крепкими и сильными. И все же он был слишком неугомонным, чтобы остановиться. Поэтому он продолжал бороться, прикрикивая мерзкие слова, о существовании которых даже не подозревал. Они подошли к длинному белому зданию, которого он никогда раньше не видел, и понял, что его затащили в неизвестную часть лагеря. Кайл начал паниковать, на этот раз опасаясь за себя. Здесь его могли ждать только две вещи. Пытки и смерть. Поэтому он боролся еще больше, на этот раз от страха, и при этом кричал. Но все было тщетно. Солдаты потащили его по коридору из белых стен, остановились перед дверью, открыли ее и бросили внутрь небольшой темной комнаты. Кайл упал на лицо и услышал, как за ним закрыли дверь. Он поднял голову и огляделся. Здесь не было ничего, кроме четырех уродливых серых стен. Или, по крайней мере, он думал, что они серые. Потому что в комнате было темно. Единственным источником света и воздуха был узкий пролом, расположенный очень высоко, близко к потолку. Здесь не было ни одного предмета мебели. Ничего. Только стены. Кайл медленно встал, задыхаясь от страха. Он оказался в ловушке. Он ничего не мог сделать. Ничего, кроме одного. Рыжеволосый парень бросился к двери и со всей силы ударил по ней кулаками. Она была сделана из металла и издавала тяжелый звук при каждом ударе. Он бил снова, снова и снова. Было темно. Слишком темно. В своем сознании он видел длинный медленный марш евреев к газовым камерам. Среди них было лицо его отца. Он видел своего брата, оставшегося в лагере одного, пытающегося выжить в одиночку. Одинокого и забытого другими евреями. Он видел жестокую ухмылку Герра Картмана. Она становилась все шире от его страданий. И вот страх и гнев смешались в миксе бурных эмоций. — Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! — кричал Кайл, все сильнее и сильнее ударяя по металлической двери: — Выпустите меня! Вы, гребаные убийцы! — Он бил по двери так сильно и так много раз, что его кожа стерлась и кровоточила. Но он был слишком невменяем, чтобы чувствовать боль. — Вы не имеете права убивать!!! Монстры! Выпустите меня!!!! Чем сильнее он бил по двери, тем больше в нем нарастало отчаяние, безнадежность и истерика. Он не мог остановить себя. Его подпитывал страх. Он рос в его сердце, как раковая опухоль. Он затмевал его мысли, поэтому разум не мог рассуждать здраво. Серые стены смыкались в нем. Он был нужен своей семье, но он оказался в ловушке. Все, что он чувствовал, - это отчаяние, разочарование, бессилие. Кайл навалился всем телом на дверь. Раз, два, бесчисленное количество раз. Так много раз, что он падал без сил, весь в крови, слезах и поту. Он издал ужасный крик агонии. Мне не выбраться отсюда. Они не выпустят меня. С горечью подумал Кайл, медленно подползая к углу напротив двери и сворачиваясь у нее калачиком. Первоначальная смесь гнева и страха теперь сменилась грубым ужасом. Где я? Думал он со слезами, бегущими по лицу. Что они собираются со мной сделать? С каждой секундой Кайл чувствовал, как паника разрастается в его груди, словно жгучий огонь. Серые стены смыкались в нем. Я должен выбраться отсюда... Я должен убежать. Серые стены смыкались в нем. Он снова встал и побежал обратно к двери. — Выпустите меня! Пожалуйста, выпустите меня! Пожалуйста! Я умоляю вас! Выпусти меня!!! — Чувствуя клаустрофобию, Кайл полностью потерял хватку. Он понятия не имел, как долго находился внутри этой маленькой темной комнаты. Это могли быть считанные минуты, но ему уже казалось, что прошла целая вечность. Каждая мольба, которую он выкрикивал, становилась все громче и отчаяннее. Но дверь так и не открылась. Кайла полностью одолевали ужас, отчаяние и паника. Давление, копившееся внутри него годами, вырвалось наружу в виде ужасных болезненных криков и неконтролируемых рыданий. Начиная с первых робких признаков дискриминации и заканчивая внедрением ношения звезды Давида. Со все возрастающих ограничений и изгнания из общества до Кристальной ночи. С долгих лет укрытия на тесном чердаке до прибытия в Дахау и его унизительного повседневного образа жизни. Все это вырывалось наружу в ужасающих мучительных криках. Все это было болью. Боль, идущая из глубины его души. Он бился, плакал, умолял, кричал, бился о металлическую дверь, пока не позволил себе сползти на пол и лежал на нем, жалобно плача, чувствуя себя совершенно потерянным и одиноким в этом темном мире.

***

Кайл открыл глаза. Он задремал после приступа истерики. Он уставился на металлическую дверь. Она все еще была закрыта. И комната оставалась темной. Он с трудом поднялся, все тело болело, и, спотыкаясь, пошел в угол комнаты. Он сидел, поджав колени к подбородку, и беззвучно плакал. Он понятия не имел, который час. Судя по свету, проникавшему через небольшое отверстие, был день. Но он не мог понять, утро это или уже полдень. Он жалобно сопел, его глаза были устремлены в черноту перед ним. Она соответствовала той тьме, которая жила в его сердце. — Почему? — тихо прошептал он, обращаясь к темноте, к пустоте. — Что я сделал не так? Господи? — Кайл искал маленький огонек в надежде, что ему удастся хоть как-то уловить присутствие Бога в комнате. — Ты хоть слышишь меня? Ты хоть видишь меня? Боже? — Он закрыл горящие глаза и позволил соленым слезам свободно стекать по щекам. — Я все еще верю в Тебя. Мы все верим. Мы все следуем Твоим указаниям. Так почему же Ты не защищаешь нас? Неужели Тебе наплевать на нас? — Он сделал паузу, почти ожидая ответа, но ничего не произошло. Не было голоса, который ответил бы на его вопросы. Никаких признаков того, что его призыв был услышан. — Разве мы не всегда были верны Тебе? Разве мы не всегда следовали Твоим учениям? Твоим законам? Почему ты всегда соглашаешься с другими мучить нас? Тебе нравится усложнять нам жизнь? Рыжеволосый вздохнул, так как ответа не последовало. — Ты всегда позволял нас преследовать! Терять наши земли из-за врагов, жить как рабы среди поклоняющихся ложным богам! Но мы все равно продолжали верить в Тебя. Мы продолжали верить в Тебя. Даже когда Ты позволил разрушить Храм! Даже когда католики сожгли нас до смерти! Даже сейчас, когда Ты позволил нацистам мучить и истреблять нас! — Кайл плотно закрыл глаза и дал слезам свободно течь, горестно всхлипывая. — Неужели Ты недоволен нами? БОЖЕ? Неужели Тебе наплевать на нас? Ведь Ты только что позволил нацистам избежать наказания за свои злодеяния! И вместо наказания их наградили богатыми роскошными жизнями!!! В то время как мы... Твой народ... Те, кто всегда оставался верен Тебе... Мы оказываемся в лагерях и газовых камерах!!! Он кричал в бешенстве, вглядываясь в темноту. Его сердце отчаянно надеялось на знак, но ничего не происходило. Ничего не изменилось. — Почему ты позволяешь всему этому происходить с нами? — спросил он, обращаясь теперь больше к самому себе. — Если только... Тебя не существует. — Кайл прошептал, горячие слезы застилали ему глаза, голос надломился от собственного открытия: — Тебя никогда не существовало. Тебя изобрели. Мы придумали Тебя! Потому что нам нужно было верить, что высшая сила заботится о нас. Мы придумали Тебя, чтобы чувствовать себя любимыми и защищенными даже в самые отчаянные времена. Ничего, кроме сладкой лжи. А теперь... теперь мы одни. Совсем одни. Кайл закрыл глаза и пролил последние слезы. Он обхватил себя руками и свернулся клубочком в углу. Он чувствовал себя замершим и усталым, он чувствовал себя печальным и обманутым, он чувствовал себя забытым, брошенным, одиноким. Очень одиноким. Наконец он позволил усталости овладеть своим телом и заснул в безбожном безмолвном темном мире.

***

Герр Картман торопливо зашагал в направлении тюрьмы. Это заняло некоторое время, но ему удалось стабилизировать ситуацию во время отбора. Он присутствовал до самого конца, его всегда бдительные глаза следили за тем, чтобы никто из евреев не натворил глупостей. Жертв было немного. Было расстреляно меньше евреев, чем он думал сначала. Он все еще не мог поверить в действия Кайла. Тот, кто был таким рациональным и научился всем необходимым навыкам выживания в лагере. Но потом нацист понял, что ему не стоит так удивляться. Он уже знал, что семья рыжеволосого еврея - его слабость. Его гибель. И он знал, что внутри мальчика горит нехарактерный для него огонь. Он уже видел это раньше в его бесстрашных глазах. Он понял это во время их совместных страстных минут. Но сегодня он наблюдал огонь другого рода. Ярость, смешанная со страхом. Ужасно опасный вид огня, который полностью ослепил разум еврея и довел его до безумия. Но была одна вещь, которая беспокоила Герра Картмана еще больше. Как, черт возьми, Кайл узнал об Окончательном решении? Конечно, у нациста были свои подозрения, но ему нужно было быть уверенным, что это не что-то, зародившееся среди заключенных в лагере. Не что-то, что может развиться, как инфекция, и заразить евреев, приведя к восстанию. Поэтому, проконтролировав отбор в женском секторе, в котором, к счастью, не было никаких инцидентов, толстый нацист направился в здание с изоляторами, более известными как "Темные комнаты". Время от времени Герр Картман отправлял в "Темные комнаты" евреев на допрос или за плохое поведение. Реального срока, отведенного на наказание, не существовало. Оно могло растягиваться от нескольких часов до нескольких дней или даже недель. На самом деле все зависело от психического состояния заключенных. Это зависело от того, насколько они были психически сильны. Чем более стойкими они оказывались, тем дольше оставались в Темной комнате. Изолированные, заброшенные, забытые и презираемые. Преследуемые собственными страхами. Полностью теряя счет времени. А иногда и вовсе теряли представление о реальности.

***

Кайл не слышал, как открылась металлическая дверь. Он не видел большой тени, созданной новым светом, нависшей над ним. Он не почувствовал опасности. Ибо Кайл полностью поддался изнеможению и погрузился в глубокую дрему. Герр Картман наблюдал за ним. Свет снаружи освещал бессознательного еврея. Это было плачевное зрелище. Мальчик лежал, свернувшись калачиком, на бесплодном полу, его лицо и одежда были частично под засохшей грязью. Нацист получше присмотрелся к спящему мальчику и увидел линии, которые следы слез прочертили на грязной коже. Он мог видеть засохшую кровь на его бледных руках. Он медленно повернулся к солдату и что-то пробормотал, не желая будить еврея. Вскоре ему вручили большое ведро, наполненное холодной водой. Он собирался ненавидеть себя за то, что собирался сделать, но у него не было других вариантов. Он сделал несколько шагов ближе, глубоко вдохнул и выплеснул воду на еврея. Кайл вздрогнул от неожиданности и подпрыгнул с криком. Расширенными глазами он уставился на окружающую обстановку, не понимая, где он находится, что это за большая фигура стоит перед ним и почему с него капает вода. Затем он вдруг вспомнил. Отбор, его отец, темная комната. Внезапно он узнал Герра Картмана. И вдруг он понял, что дверь открыта. Не думая, он попытался добежать до двери и сбежать из этого ада, но толстый нацист оказался быстрее его. Он схватил его за руки, и впервые Кайл почувствовал, насколько крепкой была хватка Герра Картмана. Тем не менее он пытался бороться. И это было его ошибкой, потому что нацист сильно швырнул его в стену. Кайл упал от боли и понял, что это только начало. — Встань! — потребовал Герр Картман. Кайл поднялся, при этом он чувствовал, что его тело уже дрожит от боли, страха и гнева. — Посмотри на меня. — Кайл не поднял голову. Он не хотел смотреть в лицо своему заклятому врагу. На лицо своего любовника. — Посмотри на меня, ты, ебучий жид!!! — Ничего. Герр Картман прикусил нижнюю губу и влепил Кайлу пощечину прямо по лицу. Еврей споткнулся, потрясенный силой этого удара, и ему пришлось балансировать, чтобы не упасть. — А теперь посмотри на меня. Даже с пылающей щекой Кайл отказывался подчиняться, и Герр Картман внутренне проклинал себя за упрямство еврея. Последовала еще одна пощечина. И еще одна. Кайл уже чувствовал вкус крови во рту и каким-то образом умудрялся улыбаться иронии. Чем больнее было, тем сильнее он себя чувствовал. — Посмотри на меня, маленький ублюдок! — приказал Герр Картман своим угрожающим низким голосом. Кайл понимал, что доводит нациста до предела терпения. Поэтому он снова отказался смотреть. Нацист покачал головой, не в силах поверить в тупость этого еврея, и раз за разом давал ему пощечины, пока Кайл окончательно не потерял равновесие и не упал на холодную землю. — Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты когда-либо ослушался меня! — Кайл издал болезненный крик, когда сапог нациста ударил его в живот. Он сильно пнул его еще несколько раз, пока Кайл не стал умолять его остановиться. — Что это было? — спросил Герр Картман, с каждой минутой чувствуя себя все более больным. — Пожалуйста... Остановись... — умолял Кайл, поднимая руку в знак поражения. — Встань на ноги. — приказал нацист. Но Кайл не двигался, на этот раз от боли. — СЕЙЧАС! ЖЕ!! — команда Герра Картмана эхом разнеслась по комнате, и Кайл, испугавшись его ярости, опёрся на трясущиеся руки и болезненно опустился на ноги. — Посмотри на меня. На этот раз Кайл подчинился. Это был первый раз, когда они действительно смотрели друг другу в глаза после страстных моментов, проведенных вместе. И там была она. Ненависть. Но никогда никакого страха. Герр Картман едва не вздохнул с облегчением. Еврей еще не был сломлен. Зеленые глаза вызывающе смотрели в ответ, и Герр Картман понял, что должен причинить ему боль. Он должен попытаться сломить его. Ведь именно так нацист поступал с евреем. Поэтому он схватил Кайла за шею и прижал его к стене. Глаза Кайла расширились от удивления, и на несколько мгновений скрытый страх вырвался наружу. Всего на несколько мгновений. — Какая чушь овладела твоим разумом!!! Три отбора, еврей! Меньше чем за год я устроил три отбора. И никогда раньше не происходило ничего подобного! — Он зафиксировал свой взгляд на еврее, ярость сверкала в его потемневших карих глазах. — К счастью, я был там, чтобы остановить, иначе там должна была начаться резня! — Мягкий, но все более безумный леденящий душу смех покинул губы Кайла, и нацист шокированно посмотрел на рыжего. Он отпустил его и сделал шаг назад, искренне переживая, что рыжеволосый парень потерял рассудок. — Резня! Ох, пожалуйста. Я бы устроил резню! — насмешливым тоном сказал Кайл. — Ты хочешь сказать, что то, что ожидает их в Польше, не является резней? — Герр Картман настороженно уставился на еврея. Тот знал слишком много. Был только один способ, которым он мог получить такую информацию. — Что ты знаешь об Окончательном решении? — спросил нацист, и Кайл, казалось, пришел в себя, потому что заколебался и предпочел промолчать.— Черт, Кахл! Я выпорю тебя до крови, если ты не скажешь мне, откуда у тебя эта информация!!! — Рыжеволосый парень бросил на него вызывающий взгляд, осмелев. Герр Картман понял, что использует не тот метод. Этот еврей был слишком крут. Он был стойким. Но у него была слабость. Он слишком сильно заботился. — Или мне привести твоего младшего брата и заставить тебя смотреть, как из него выбивают все дерьмо? — Он застал Кайла врасплох и увидел, как ужас пронесся по его лицу, страх наполнил его глаза в совершенно новой для нациста манере. Герр Картман ухмыльнулся. Он знал, что загнал еврея в угол. — Не впутывай в это Айка! — Айк, значит, так его зовут. Не очень умный мальчик, правда? Ну, по крайней мере, не очень умный, когда доносил на своего родного брата, на днях. Такой невинный, а все равно. Это был бы позор... — Не смей и пальцем его тронуть! — Кайл оборвал слова нациста своим возмущенным криком. — А иначе что? Что ты сделаешь? Ударишь меня? Убьешь меня? Я осмелюсь! — злобно сказал Герр Картман, чувствуя тошноту от того, как он смакует власть, которая у него есть, теперь, когда маленький еврей колеблется под его властью. В глазах рыжего он видел обиду. Кайл вздохнул. Он знал, что ничего не сможет сделать против толстого нациста. — Я подслушал ваш разговор с другим парнем. Я спал, но мог слышать все, что вы говорили. — Кайл признался тихим шепотом, его голова склонилась в смущенном поражении. Герр Картман сухо сглотнул. Это был тот самый ответ, которого он боялся. — И много ты слышал? — Все. О Собиборе, лагерях уничтожения, газовых душах, Окончательном решении. Герр Картман поднес руку ко рту, и его пальцы скользнули к подбородку в знак беспокойства. — Ты слишком много знаешь. — сухо сказал он. Наступила тяжелая тишина. Нацист знал, что ему нужно делать. Он знал, что было написано в руководствах для подобных ситуаций. Смерть. Убить несчастного еврея на месте. Всадить пулю ему в голову. Его рука потянулась к пистолету и коснулась его холодной поверхности. Его разум говорил ему, что он должен убить его. Но был голос, который говорил ему, что если он сделает это, то никогда не сможет жить с самим собой. Он посмотрел на Кайла. Тот опустил голову, его глаза были закрыты, из них беззвучно вытекали слезы. Кайл осознавал, что его ждет смерть. Потому что он слишком много знал. — Посмотри на меня. — прошептал Герр Картман. Его голос был мягким и лишенным какой-либо злобы, презрения или насмешки. И Кайл поднял взгляд. Его глаза были водянистыми, наполненными болью и печалью. Он даже не скрывал, что плачет. Да и вообще, какая была разница? Герр Картман позволил себе на несколько секунд утонуть в этой лесной зелени. — Окончательного решения не существует. Это все порождение твоего разума. Ты никогда ничего не слышал, потому что не слышал моего разговора с Крейгом. Ты никогда не был в моем доме, ясно? — Он прошептал, и Кайл удивленно уставился на него. Нацист повернулся к нему спиной, лицом к двери. — Ты останешься в этой камере за то, что нарушил естественный ход отбора! — сказал он громким голосом, стараясь, чтобы его услышали другие нацисты снаружи. Герр Картман вышел из комнаты, не добавив больше ни слова, и дверь за ним закрылась. Кайл уставился на него с открытым ртом, не в силах поверить в то, что только что произошло. Герр Картман, монстр из Дахау, нацист, который больше всего ненавидел евреев, только что спас ему жизнь.