Скрипка

Я бегу так быстро, как только могу. И пока я бегу, в моей голове быстро проносятся воспоминания о прошлом. Они возвращают меня в тот день, когда монстр из Дахау пришел на наше рабочее поле. Я никогда не забуду тот момент, когда увидел скрипку. Я бы узнал ее где угодно. Скрипка Кайла. Чистая, неповрежденная и выглядящая как новая. А этот ужасный нацист держал ее так, словно это было какое-то сокровище. Он спросил, кто ее владелец. И тогда я сказал ему, что она принадлежит Кайлу. В тот вечер я плакал. Потому что папа был в ярости и отругал меня, обвинив в том, что я подвергаю Кайла опасности. Я знаю, что он не хотел доводить меня до слез, потому что знаю, что он был смертельно напуган за Кайла. Так же, как и я, когда не увидел его возвращения тем вечером. Я не знаю, почему или как... Называйте это шестым чувством, если хотите. Я каким-то образом знал, что Герр Картман не желает зла скрипачу, которого он искал. Мне казалось, что он расспрашивал владельца скрипки не потому, что хотел наказать его, а потому, что ему действительно нужен был человек, который мог бы на ней играть. Иначе зачем бы он так осторожно обращался со скрипкой? В ту ночь я плохо спал. Одиноко и холодно. Мне не хватало защитной руки Кайла, обнимающей меня, его мягкого дыхания за ухом, тепла, которое излучала его кожа. Я плохо спал, боясь за безопасность брата. Но что-то подсказывало мне, что с ним все в нормально. Что он в порядке. Я бегу так быстро, как позволяют мне ноги. У меня очень мало времени. В то утро Кайл еще не вернулся. Отец не проронил ни слова. Он больше не отчитывал меня. Он больше не выглядел сердитым. Он был бледен, глаза нервные, и я с каждой минутой жалел, что разоблачил брата. Но за обедом Кайл вернулся. Он был в порядке, живой и невредимый. Увидев меня, он рассмеялся, но позже расплакался. Не потому, что ему было больно, а потому, что он отлично провел время. Странно, что хорошие вещи могут ранить сильнее, чем плохие. Позже вечером я извинился перед ним за то, что доставил ему неприятности. Кайл сказал то же самое, что и отец. Например, что это было неразумно и опасно. Он сказал, чтобы я никогда не повторял подобных вещей. Он заставил меня пообещать, что я никогда не поступлю подобным образом. Но сейчас я нарушаю это обещание. Я поступаю неразумно и опасно. Но я знаю, что это правильно. Единственное, что нужно сделать. Кайл рассказал мне о той ночи. Мы лежали вместе на кровати, и он шептал мне на ухо, как прекрасно было погрузиться в теплую воду с душистой пеной. Он напомнил мне, как прекрасен на вкус хлеб с маслом. Он рассказывал мне, какие композиции он играл, и я вроде бы помнил большинство из них. Он рассказал мне о добром мальчике со сломанным пальцем, о другом мальчике, который с любопытством и энтузиазмом слушал его музыку, и о милой девушке, которая любила слушать о его прошлом. В конце концов он сказал мне, что рад, что я сказал правду Герру Картману, потому что, даже если это было рискованно, даже если он потом плакал, потому что было больно потерять свою прежнюю жизнь во второй раз, все это стоило того. Неправильный поступок оказался правильным. Я знаю, что это риск, на который я должен пойти. Поэтому я продолжаю бежать. Быстро, как ветер, прыгая между окопами, скрытыми от глаз солдат. И я благодарю Бога за то, что я такой маленький. И вдруг перед моими глазами появляется эпизод отбора. Я до сих пор слышу испуганные крики Кайла. Как он боролся, пытаясь дотянуться до отца, даже после того, как его ударил охранник. Как я наблюдал за тем, как его утаскивали, как он дрался и ругался, пытаясь освободиться. Помню, я думал, что потеряю брата и отца в один день. А потом Герр Картман протопал среди голых мужчин и каким-то чудесным образом вырвал отца из злосчастной очереди. Мы оба были удивлены ошибкой монстра. А вечером, когда вернулся Кайл, поняли, что это была не совсем ошибка. Кайл выглядел ужасно. Он был еще бледнее и худее, чем раньше. Его круги под глазами были глубокими и темными. Но он не был ранен. И он счастливо улыбался мне. Он смеялся, обнимая меня и папу. Герр Картман спас Кайла и папу. Я не знаю, почему. Я знаю, что и мой отец не знает. Я подслушал, как он спрашивал Кайла, что на самом деле произошло в ту ночь, когда его не было дома. Я слышал, как он давил на Кайла, чтобы тот ответил. Но все, что сказал мой брат, - это то, что ничего больше не произошло, чем он уже рассказал. Папа назвал его лжецом. А я знаю, как Кайл ненавидит, когда его так называют. Я знаю, как он ненавидит ложь и лжецов. Но я был вынужден согласиться с папой. Было очевидно, что он что-то скрывает от нас. У него был секрет. Совместный секрет с Герром Картманом. И каким бы ни был этот секрет, если он спас его однажды, то может спасти и дважды. Наконец-то! Я вижу вдали отчетливую крупную фигуру самого страшного нациста Дахау. После возвращения Кайл вместе со мной и отцом снова принялся за работу в каменной роще. На время его шестидневного отсутствия уже был назначен новый сборщик трупов. По всей видимости, не было разницы, кто будет этим заниматься - Кайл или кто-то другой. Я был рад! Ведь Кайл теперь всегда был с нами. Но Кайлу это не нравилось, потому что теперь он не сможет больше видеть маму. А он очень беспокоится о маме. Наверное, она думает, что он уже умер. У меня болит грудь, горят легкие, в горле пересохло, а ноги стали тяжелыми. Но я не перестаю бежать. Пока не добегу до него. Забавно, как все может кардинально измениться. После заключения в тюрьму Герр Картман больше никогда не придирался к Кайлу. Как и Кайл меньше жалуется на нациста. Теперь они терпят друг друга. Готов поклясться, что иногда они даже обмениваются короткими взглядами. Как будто они общаются без слов. Думаю, это всего лишь мое воображение. Но я также уверен, что это связано с их общей тайной. Это связано с тем, что случилось в ту ночь, когда Кайла не было дома. Может, я и молод, но не глуп. Ведь что-то должно было произойти, чтобы так радикально изменить поведение этих двух врагов. Я добрался до него! Я прячусь в траншее чуть ниже Герра Картмана. Я громко дышу, мое сердце вот-вот разорвется, и я чувствую, как капли пота стекают по моей голове. Но я счастлив, потому что мне удалось добраться до него. Я издаю звук "пссссс" и жду с нетерпением. Он оборачивается. Сначала я вижу удивление. Затем шок. Он узнал меня. И вдруг я вижу страх на его лице. Он знает, что я принес плохие новости. — Пожалуйста, помогите ему. — говорю я низким голосом. — Кайл умирает! Герр Картман мгновенно бледнеет. И я задаюсь вопросом, что произошло той ночью. Интересно, в чем заключался их секрет? Что такого случилось, чтобы монстр из Дахау вдруг так заботился о еврее?

***

Никогда в жизни Герр Картман не бегал так быстро, как в этот жаркий полдень. Он следовал за темноволосым ребенком, который вел его между траншеями. Толстый нацист был потрясен, когда понял, что они передвигаются незаметно по коротким тропинкам, по которым его вел мальчик. Он даже не знал, что такие места существовали в лагере. Ребенок оказался достаточно сообразительным, чтобы грамотно выбирать пути, которые скрывали их от других нацистов. Их никто не видел. И это беспокоило Герра Картмана. Я серьезно должен проверить это позже. Не успею я оглянуться, как через эти тропинки из лагеря будут сбегать евреи. Подумал про себя толстый нацист. Но прямо сейчас у него на уме было нечто гораздо более важное. Этот чертов рыжеволосый еврей, которую он просто не мог выбросить из головы. Наконец они сбежали с небольшого холма, и сердце Герра Картмана упало. Его глаза различили красный цвет посреди темной земли. Кайл лежал у подножия холма, неподвижно, явно без сознания. Он подошел ближе и увидел очень больного Кайла. Его глаза были полуоткрыты, лицо белое, как простыня, и он тяжело дышал. — Что с ним? — обеспокоенно спросил Герр Картман. Он положил тыльную сторону ладони на лоб Кайла и понял, что тот горит. — Кайл сильно заболел после бури на прошлой неделе. — Ответил Айк, его глаза были испуганными и умоляющими. Воспоминания Айка вернулись к тому критическому дню. Температура в последние недели была необычайно жаркой, даже для июля. Каждый день солнце светило нещадно ярко и сильно. Оно высушило все, земля стала бесплодной, твердой и повсюду начали появляться трещины. Несмотря на сильную жару, тяжелые работы выполнялись даже в самые жаркие часы. Многие заключенные умирали. Они падали в обморок от погоды, от обезвоживания, от тяжелого труда. Нацисты издевались над евреями, когда те сидели на удобных стульях, под зонтиками, с голой грудью и пили много воды. Внезапно, ни с того ни с сего, подул сильный ветер. С каждой минутой он становился все сильнее и холоднее. Зонты нацистов были сорваны, и все были поражены внезапной силой ветра. Евреи продолжали работать, но были озадачены странным ветром. Вдруг один из нацистов что-то крикнул и показал на небо, далеко-далеко. Все прекратили свои занятия. Евреи и нацисты с недоумением смотрели на странное небо, которое двигалось в их сторону. Большинство людей в ужасе задыхались. Огромная масса густых темных облаков двигалась в их сторону. Они принесли с собой свирепые ветры, теперь ледяные и мощные. Нацисты быстро одевали свои рубашки и пальто, а евреи обхватывали свои тела руками. Айк и Кайл услышали, как их отец что-то крикнул им, но не смогли разобрать его слов. Он был всего в нескольких метрах от них, но завывающий ветер заглушал его голос, как и все остальные звуки. У Айка никогда в жизни не было такого видения. Огромная масса черных туч была принесена холодным ветром, заставившим их быстро и стремительно двигаться в своем направлении. Вскоре темные тучи полностью закрыли небо над ними, и день превратился в ночь. Все замолчали. Все мужчины шокировано смотрели на странное угрожающее небо. Айк испугался и прижался к Кайлу в поисках защиты. Кайл обхватил младшего брата руками, глядя на небо. На небе вспыхнул огромный белый свет, за которым вскоре последовал страшный раскат грома. На лицо Кайла упала толстая ледяная капля. Затем упала еще одна, и еще, и еще. Не успели они опомниться, как хлынул ливень. Вода падала жесткая и холодная, и вскоре все промокли насквозь. В какой-то момент Айку показалось странным, что эта вода причиняет боль его коже. Он почувствовал, как Кайл переместился, чтобы лучше прикрыть его тело, и Айк понял, что вода превратилась в маленькие ледяные зернышки. Он с ужасом наблюдал, как град покрывает высохшую землю, которая с удивительной быстротой становится все более белой. Стало больше вспышек и света. Гром был таким сильным, что казалось, будто небо вот-вот обрушится на них. Несмотря на то что тело Айка было частично прикрыто телом Кайла, он все равно чувствовал на своей коже боль от ударов. Он был в ужасе и закричал от страха. Но его крик был беззвучным, так как ветер, гром и град подняли невероятный шум. Град снова превратился в воду. Она все еще была ледяной, но, по крайней мере, уже не причиняла боли. Разъяренный шторм длился всего несколько минут, но казалось, что прошла целая вечность. А потом, так же быстро, как и появилась, сильный ветер и ливень прекратились. Гром утих, и темные тучи рассеялись. Мир снова стал тихим и спокойным. Ветер ослабел и стал лишь прохладным дуновением. Темные тучи освободили место для солнца, и его лучи пробились из-за тонкой завесы. Все произошло так внезапно, что казалось, будто бури и не было. От нее остались только мокрая земля и холодный воздух. Невыносимая жара исчезла, температура резко снизилась. Той ночью Айк проснулся от кашля брата. — Иди полежи с папой. — Сказал Кайл. — Я не хочу, чтобы ты подхватил мою простуду. Айк подумал, что Кайл преувеличивает. Он отмахнулся от простуды, решив, что ничего серьезного в ней нет. Тем не менее он послушался старшего брата. В последующие дни Кайл работал, как и все остальные. Но, как и у многих других евреев, его кашель день ото дня становился все сильнее. Джеральд Брофловски пытался тайно пронести лекарства, но Кайл становился все слабее и слабее. Он видел, как в последние дни такие больные евреи, как его сын, падали и больше не вставали. Пневмония, как говорили некоторые. Но на этот раз удача была против него. Мистера Брофловски поймали и наказали 20 ударами плетью по спине. Вскоре у Кайла началась лихорадка. Он стал беспокойным во сне, плакал и стонал от странных образов и снов, возникавших в его голове. Несмотря на то что ужасный зной спал, было по-прежнему жарко. Работать, чувствуя слабость, жажду и головокружение под безжалостным солнцем, стало еще тяжелее. И Айк, и его отец были удивлены выносливостью Кайла. Он продолжал работать без единого слова жалобы в течение еще трех долгих дней. Но на четвертый день Кайл уже с трудом держался на ослабевших ногах. Он дышал с трудом, его легкие требовали больше воздуха. Лихорадка, которая то появлялась, то исчезала, заставляла мир вращаться. Он продолжал упорно работать, пока его разум не стал слишком измотанным, чтобы вспомнить, зачем он двигается. Мир вращался все быстрее, воздух улетучивался из легких, конечности превратились в желе. Кайл упал, все еще находясь в полубессознательном состоянии, и все, что видели его несфокусированные глаза, - это черные точки, которые быстро множились, пока все не стало просто черным. Мистер Брофловски и Айк в ужасе смотрели на происходящее, опасаясь самого худшего. Первым отреагировал Айк. Он быстро побежал к брату, в то время как его отец нервно оглядывался в сторону нацистов. Они не заметили нарушения со стороны ребенка. С колотящимся сердцем Джеральд Брофловски разбивал камни, глядя, как Айк сталкивает тело Кайла с холма и бежит за ним. И молился, чтобы Господь помиловал души обоих его сыновей. Айк бежал вниз по небольшому холму, пока не оказался у его подножия. Кайл лежал без сознания. Его глаза были закрыты, но он дышал. Он положил Кайла спиной к земле и наблюдал, как его грудь поднимается и опускается быстрее, чем обычно. Кайл выглядел таким бледным. Ребенок положил руку на лоб брата и понял, что у него высокая температура. Ему нужно было что-то делать. У Кайла было мало времени. Без медицинской помощи он был обречен умереть прямо здесь, у подножия этого небольшого холма. Айку нужно было быстро соображать. И тогда он понял, что нужно делать. Только один человек мог спасти его брата. И он бежал и бежал, пока не нашел его. Теперь Айк с тревогой смотрел на Герра Картмана. Нацист только что померил температуру брата, несколько мгновений задумчиво смотрел на него и вздохнул. Он повернулся лицом к ребенку. — Ты знаешь, как незаметно добраться до леса? — наконец спросил Герр Картман.