Скрипка

— Не слишком радуйся. Мы еще не закончили. — Герр Картман сказал это с дьявольской ухмылкой. Кайл почувствовал, как по всему его телу разливается ужас. Он вдруг понял, что с этим парнем нет никаких пределов, никаких границ. Над ним будут издеваться и использовать его не по назначению снова и снова. Жирный нацист не пощадит его, и рыжий пожалел, что подписал свое имя на этом дурацком клочке бумаги. Ведь он сделал гораздо больше, чем просто вписал свое имя. Он продал свою душу дьяволу. И теперь страдал от последствий. Оральный секс заставил его почувствовать себя грязным и униженным. Мерзкий привкус в глубине рта напоминал о том, насколько унизительной только что стала его жизнь. Должно быть, Бог гневается на него, потому что прямо сейчас судьба смеялась ему в лицо. Судьба. Всегда обещает новый шанс, только чтобы обмануть его с процветающим будущим, чтобы вместо этого провалиться в гораздо более глубокую и темную яму. — Встань! — Голос Герра Картмана заставил Кайла вздрогнуть, предвкушая нечто ужасное. Он повиновался и встал лицом к нацисту. Эсэсовец мог прочитать обиду на лице другого мальчика. Но огонь все еще горел за этими испуганными глазами. Сколько раз он видел, как этот еврей ходил по краю поражения? Он даже был свидетелем его катастрофического падения, когда тот сломался в Темной комнате. Он наблюдал, как Кайл в глубочайшей агонии бился о дно темной ямы отчаяния. А потом каким-то безумным чудесным образом он выкарабкивался из этих глубин и выходил оттуда сильнее, чем прежде. Кайл всегда возникал снова, несмотря ни на что. Сильный и бросающий вызов. Никогда не сдавался. Всегда готовый принять новый вызов. Эта стойкость была образцом человеческой стойкости и воли к выживанию. Герр Картман ненавидел Кайла за то, что тот совершенно очаровал его, пленил и привлек своей силой воли. Ненавидел за то, что он испытывал восхищение им. Ненавидел за его красоту, храбрость, решительность, верность семье, талант в музыке. За то, что он был таким идеальным человеком в неправильной расе. Он ненавидел Кайла за то, что тот был евреем, который просто не сдавался. Он ненавидел Кайла за то, что тот напоминал ему, как опасен его Народ. Ведь когда ты настолько упрям, то обязательно становишься могущественным и непобедимым. Главной угрозой, которую нужно устранить. Кайл олицетворял собой все, что он любил в арийской идеологии, и все, что он ненавидел в еврейской чуме. Именно эта растущая ненависть и очарование заставляли его желать этого соблазнительного еврея. Зеленые глаза смотрели на него в ответ, обвиняюще, злые и полные ненависти. И Герра Картмана заводил этот пронзительный взгляд. Закинув свою большую руку за голову Кайла, он притянул его к себе и страстно поцеловал. Он застонал, почувствовав свой вкус во рту еврея. Он целовался дико, пылко, никогда не чувствуя себя достаточно близко к этому проклятому еврею. Его язык исследовал рот без ограничений и был доволен, не встречая сопротивления. Эрик разорвал поцелуй, нежно прикусил нижнюю губу Кайла, возбуждаясь от теплого дыхания мальчика на своем лице. Его язык путешествовал по коже еврея под подбородком и на шее. Кайл слегка откинул голову назад и испустил дрожащий вздох. Герр Картман ухмыльнулся. Он с силой укусил еврея за мочку уха, и Кайл издал небольшой крик протеста. Они сцепились взглядами. Зеленые глаза потемнели от гнева. Или это была похоть? Герр Картман злобно ухмыльнулся, уже чувствуя, как его кровь бурно бежит под кожей. Он собственнически обхватил худощавое тело Кайла и повел его назад, пока они не столкнулись со столом. Затем он подтолкнул его вверх, так что еврей оказался сидящим на нем. Несколько раз он грубо прижимался губами к раскрасневшимся губам, чтобы затем осыпать голодными влажными поцелуями шею и ключицы. Тем временем он расстегнул рубашку Кайла и открыл ее достаточно, чтобы найти сосок. Еврей издал болезненный крик, когда Герр Картман стал злобно сосать его, пока во рту не появился металлический привкус крови. Он покрывал тело Кайла слюной и прокусывал его кожу то тут, то там, издавая негромкие крики и проклятия. Рыжий к этому моменту был практически с голой грудью, волосы взъерошены, лицо раскраснелось, дыхание учащенное и тяжелое. — А, тебе это нравится, да, маленький жидёнок? — шептал Герр Картман на ухо Кайлу, заставляя его дрожать от нестерпимого смущающего удовольствия. Если некоторое время назад Кайл чувствовал унижение и отвращение от этого обращения толстого нациста, то сейчас он испытывал абсолютное опьянение от шатена. То, как он целовал его, - прожорливо; то, как его губы и язык путешествовали по его коже, - грубо; то, как его руки держали его, - властно. Все это просто сводило его с ума. Кайл проклинал себя за то, что это ощущение настолько хорошо, что он не хотел, чтобы толстый нацист останавливался. Что он не хотел, чтобы это закончилось. Он не ответил на самодовольный вопрос эсэсовца, он слишком запыхался и был слишком переполнен удовольствием, чтобы произнести хоть слово. Как бы доминантно и унизительно ни звучал "маленький еврей", это его полностью заводило. Он мог дать своему домогателю только один ответ: зарыться одной рукой в каштановые волосы, зарыться другой рукой в кожу нациста и безумно поцеловать его. Руки путешествовали повсюду, неуклюжие, опытные, жадные и нетерпеливые. Под обжигающе горячим дыханием и слюной произносились негромкие стоны. Герр Картман немного удивился, когда Кайл начал расстегивать пуговицы на его одежде трясущимися неуклюжими пальцами. Он позволил мальчику расстегнуть пиджак. Нацист прижался губами к шее мальчика, посасывая его кожу и оставляя очередной засос. Кайл издал то, что могло быть только болезненным криком, и выругался, прежде чем поцеловать торжествующую ухмылку с лица Герра Картмана. Кайл почувствовал, как чужое более крупное тело придавило его, и он был вынужден лечь на стол. — А-ау!!! — закричал Кайл и молниеносно оттолкнулся вверх. Герр Картман испуганно вздрогнул и инстинктивно отступил назад. Но тут он увидел, как еврей достал из-под спины чернильницу и поставил ее на дальний конец парты, ругаясь под нос и разъяренно глядя на предмет. Он проверил, нет ли других предметов, и только после этого лег спиной на дерево. Наступил момент созерцательной тишины. Кайл лежал голый по пояс и смотрел в глаза нацисту. Герр Картман увидел в них страх, смешанный с огнем искушения. Толстый нацист понимал, что это уже не имеет никакого отношения к контракту. Это было больше, чем он мог когда-либо желать. Кайл приглашал его исследовать больше своего тела по собственной воле. Мальчик выглядел ожидающим и робел под пристальным взглядом собеседника. Герр Картман улыбнулся, когда румяные щеки еврея стали еще краснее, и наклонился, чтобы нежно поцеловать их, потом нос, а затем губы. Он почувствовал, как с губ рыжего сорвался вздох удовлетворения, и усмехнулся. Он встал и принялся снимать с Кайла штаны. В его глазах промелькнуло чистое удовлетворение, когда он увидел, что Кайл такой же твердый, как и он. — Ах ты маленькая шлюшка! — сказал он со злобной ухмылкой, в то время как его пальцы ласкали обрезанный член. Кайл громко дышал, его глаза не отвлекались от чужих карих. — Похоже, это я доставлю тебе удовольствие. Еврей на самом деле изобразил легкую застенчивую улыбку на этот комментарий, и Герр Картман почувствовал, что он нервничает. Хотя Кайл выглядел возбужденным и ожидающим, он также выглядел уязвимым и девственным. И в этот момент он решил, что больше не может сдерживаться. Он схватил смазку, которую принёс ранее, нанёс немного на палец и проник в него в задницу еврея. Кайл издал небольшой вздох, ощущение было неловким и неприятным. Но он терпел, и вскоре второй палец вошел в его теплое тело. Он страдальчески застонал: его дырочка была тугой и нуждалась в растяжении, чтобы принять толстую эрекцию нациста. Герр Картман облизывал губы, двигая пальцами внутри мальчика, наслаждаясь тем, как это доставляет Кайлу дискомфорт и возбуждает одновременно. Через некоторое время он вынул оба пальца и нанес гель на свой член. Готов или нет. Думал он, пока медленно вводил свою затвердевшую эрекцию по всей длине тела еврея, вызывая болезненный крик. Он толкнулся несколько раз, но не нежно, а грубо, прожорливо, голодно. Кайл вскрикивал каждый раз, когда член Герра Картмана задевал его простату. Рыжий откинул голову назад и плотно закрыл глаза, его голос странным эхом отдавался в ушах. Боль ощущалась ужасно сильно. Она вызывала волны необъяснимого удовольствия. Через некоторое время Герр Картман схватил тело еврея и заставил его принять сидячее положение. Их рты снова встретились, языки жадно двигались, поцелуи были влажными. Кайл был раздосадован тем, что материал нацистской рубашки находился между их кожей. Его пальцы слишком сильно дрожали, чтобы расстегнуть пуговицы на рубашке Герра Картмана, и он расстроенно простонал. — О, сними эту богом забытую вещь! — жаловался он между вдохами, и Герр Картман не удержался и испустил небольшой смешок. — Ты сумасшедший еврей, ты знал об этом? — сказал эсэсовец, легко снимая с него последний предмет одежды. Они вместе застонали, когда их тела встретились, их кожа тёрлась друг о друга. Это был дикий, по-звериному потрясающий секс. Кусание, ругань, скрежет и мольба. Герр Картман был близок к оргазму и двигался все быстрее и сильнее внутри тугого теплого еврея. Голос Кайла становился хриплым от стонов и хрипов, которые вызывал каждый толчок. Он подпрыгивал на столе от сильных толчков(бумаги и другие предметы тем временем упали и были разбросаны по полу) и тоже был на грани того, чтобы кончить. Герр Картман, почувствовав, что кульминация приближается, велел Кайлу снова лечь на стол. Еврей выглядел совершенно прекрасно, весь раскинувшись перед ним, лицо раскраснелось, локоны приклеились ко лбу, ресницы касались румяных щек, а губы припухли, тяжело дыша и издавая самые чувственные звуки. Толстый нацист уперся руками в стройные бедра и с упором вогнал свой член на всю длину. Он жестоко двигался в теле еврея и выходил из него с такой силой, что Кайл был уверен, что у него пойдет кровь. Но все это того стоило. Ведь рыжеволосый с каждой минутой стонал все отчаяннее. Внезапно раздался громкий крик, и Герр Картман с огромным наслаждением наблюдал, как тело еврея содрогается и он наконец доходит до пика. Он видел, как на лице рыжего нарисовалась улыбка приятного удовлетворения. Он чувствовал, что его собственная разрядка уже на грани, и несколько раз еще толкнулся, пока не застонал от страсти и не наполнил задницу еврея своей спермой. — Ах-х-х! Блять! — ругался Герр Картман в момент своей кульминации. Он остался стоять, опираясь на стол дрожащими ногами. Он быстро задышал и наклонился, чтобы посмотреть на лицо своего партнера. На лице Кайла была ленивая счастливая улыбка. — Тебе, блядь, тоже понравилось. — сказал он, и Кайл искренне улыбнулся. — Было здорово. — Еврей сказал это низким голосом, звучащим одновременно и приятно, и смущенно. Герр Картман искренне улыбнулся, чувствуя гордость за свое достижение. Если он был хорош, то Кайл был великолепен. Он ни за что не позволил бы этому маленькому соблазнительному еврею ускользнуть от него. Никогда.