Свет далеких планет. Террор

      Боевая тревога собрала «Аргентум» в командном пункте всего за десять минут. Ознакомится с приказом пришлось в полете, пока «Метеор» направлялся в сторону Москвы. Нечаев порывался отправиться с Кузнецовым, но Сеченов оказался категорически против сомнительной затеи со стороны майора. Поэтому, насупившись, стоял рядом с немцем в кабинете академика. Фриц довольно ухмыльнулся, преисполненный гордости за свою персону. Вот никому еще не удавалось продвинуться в поисках, а он тут как тут!       — И откуда ты такой умный взялся только, а?! — стоявший чуть поодаль рабочего стола, зашипел Нечаев. Сеченов настраивал сигнал, выводил картинку на экран, не замечая стычки у себя за спиной.       Всевидящее око ученого отслеживало все действия каждого бойца в отряде. А Михаэль еще шире ухмыльнулся, отвечая майору елейным снисходительным тоном.       — Ничего личного, агент П-3, я просто спасаю подругу дней моих суровых.       — Подругу, а как же! — оскалился Сергей.       — Я не обязан перед вами отчитываться, — Михаэль сделал вид, что с интересом рассматривает полет «Аргентума» на реактивном самолете. Но тут же враждебно добавил, — Если я сказал что мы товарищи, значит мы товарищи.       — Знаем мы таких друзей. Вон один, готов был из-за власти академику Сеченову шею свернуть. Хороши друзья! Да с такими друзьями и враги не нужны! — Сергей вспылил, не в силах остановиться. — Уговаривают его еще и на мировую пойти… Почему бы просто не прибить гада?       — Захаров ассистировал Дмитрию Сергеевичу во время операции после инцидента в театре Плисецкой. Именно он помог вытащить Софию с того света.       Сергей пораженно уставился на Штокхаузена и умолк. Голова после «Лимбо» болела нещадно. Хорошо, что его никуда не пустили, так бы и шлепнулся где-нибудь в обморок, как барышня кисейная.       — Мы на месте, — объявил Аргон.       — Хорошо, Александр Иванович! То есть… простите, «Аргон». Отлично! — академик Сеченов лихорадочно отбивал по столу пальцем, не отрываясь от экрана. Внимательно, сантиметр за сантиметром. Да так, будто бы сейчас бойцы обнаружат в одном из домов его Соню.       Поганый, покинутый всеми район на самой окраине. После запуска «Коллектива 2.0», многие граждане, что без устали повышали свой социальный рейтинг и старались работать на благо «Коллектива», покинули этот район, а несогласные покинули его уже по другой причине. Повсюду осенняя грязь и мутные лужи. Бойцы рассредоточились по периметру и пустили «Глаза», мелких разведывательных роботов. И каждый из роботов и бойцов отчитался: «Все чисто». Злосчастная питейная, которую Михаэлю показала Соня, опустела. Пусто… Снова мимо!       Михаэль зло нахмурился, но тут же прозрел, вспоминая о мелкой детали. Маленькой записке, что протянула Соня бармену, в прошлый их визит. Маленький листок бумаги с почтовой маркой.       — Пусть проверят почтовый ящик, где-то на соседнем доме! — Штокхаузен, словно дирижер отдавал команды под злой бубнеж Нечаева.       — Отыщите почтовый ящик, «Аргон», — передал Дмитрий Сергеевич.       И в правду, как и сказал Михаэль: на стене соседнего дома висел целенький почтовый ящик. Хорошо ведь сохранился или, может быть, за ним еще приглядывают. Избитый, старый бандитский прием связи. Рано или поздно кто-то из маргинальных личностей, работавших на нужного им фарцовщика, обязательно появится. Бойцы рассредоточились по периметру и заняли позиции. Сеченов попутно отвечал на звонки, дистанционно присутствовал на обсуждении ученых из его когорты по вопросам космической программы, а Михаэль отдал приказ «Терешковой» обеспечить их обедом. А Сергей обеспечивал безопасность академика, хоть в кабинете и стояли Близняшки. Но тут не только безопасность, но и поддержка может понадобиться. Могло ведь случиться все что угодно!       Слежка за почтовым ящиком обещала быть долгой. Михаэль ушел ближе к вечеру, дела на Предприятии накапливались с бешеной скоростью. А за пол ночь, Сергей набрался смелости, и решился сократить дистанцию и субординацию. Опуская ладонь на плечо академика, пробормотал:       — Хотя бы пару часов, иначе все расскажу вашей жене.       — Злоупотребляешь положением, сынок, — хотелось, конечно, чтоб сердито вышло, но смешок сдержать не получилось.       Но Сеченов не переставал участвовать в разведывательной операции даже дома. Нечаев лишь махнул рукой и ушел на диван. Ну он, в самом деле, пойдет и отберет у Дмитрия Сергеевича всю технику? Взрослый мальчик, сам разберется, а майор свою задачу выполнил, до квартиры сопроводил.       В спальне было темно и тихо. Сон не шел совсем. Да и заснешь тут? Впервые за столько времени им удалось что-то найти, хоть зацепку. Сеченов мог поднять на уши весь «Коллектив», может и быстрее вышло, но поднимать панику не следовало ни при каких условиях. Вакцинация идет до сих пор. Туго, но идет!       Сейчас Соня бы побрела на кухню, приготовила свой «сонный» коктейль, от которого любого бы сморило. И Сеченов бредет сам. Сергей тут же подскочил с дивана и осмотрелся.       — Так яростно гнал меня отдыхать, а сам то? — Дмитрий Сергеевич усмехнулся и зажег везде свет. Кивком позвал Сергея следовать за ним.       Майор потянулся и пошагал, шумно шаркая тапками. На кухне царил идеальный порядок. Даже тряпочки по цвету висели. Все банки и склянки были начищены до блеска, как и хрупкий фарфоровый сервис в голубую розочку. Вроде мелочи, а такие важные. Именно они показывают едва уловимое присутствие женской заботливой руки. Было ли так у Сергея до инцидента в Болгарии? Любила ли Катя развешивать кухонные полотенца по цвету? Может, любила пить чай из такой же хрупкой кружечки с симпатичными розочками?       Сеченов вынул из ящика сотейник. Вскипятил в нем молоко и добавил масла с медом. Подчерпнул немного ложкой, попробовал и нахмурился.       — Неужели не получилось? — удивился Сергей, располагаясь за обеденным столом. Как можно испортить настолько легкий напиток?!       — У Сони он так по-особому получается… что-то она кладет в него. Горчинку такую приятную… — академик нахмурился еще сильнее.       Сергей встал изо стола и пошарил по шкафчикам. В самом верхнем, в самом дальнем углу стояла темно-зеленая бутылочка. Нечаев откупорил крышку, нюхнул и поморщился. А следом занес бутылочку над сотейником и капнул пару капель в горячее молоко. Дмитрий Сергеевич перемешал, пригубил и поразился:       — Оно! Как… Что ты добавил?       Сергей повернул бутылочку с рижским бальзамом лицевой стороной, и академик рассмеялся. Неужели все это время Соня ему по-тихой подливала?       — Арно рецептом поделился.       Мужчины сели за стол, разливая напиток по стаканам. Сеченов поморщился, но добродушно ухмыльнулся.       — Постарел я, Сергей. Мои ровесники в такое время абсолютно другими напитками балуются.       — Ну скажете тоже! — Нечаев хохотнул и потянулся к радиоприемнику, а то совсем уже неловко как-то, в тишине сидеть.       Заиграло «Радио будущего». Сергей блаженно потягивал «сонный» напиток, в то время как Дмитрий Сергеевич уставился пустым взглядом на радиоприемник.       Это был обычный вечер пятницы. Единственный день, когда все второстепенные дела Дмитрий Сергеевич переносил на субботу, а важные забирал домой. Соня возвращалась домой пораньше, чтобы лишний час похлопотать на кухне. Колдовала, пробовала что-то новое, не признавая того факта, что уже покарала любимого мужчину кулинарными способностями. Сеченов принес жене букет цветов и перевязанные красной лентой эклеры в коробочке. Ее любимые.       Ароматы в квартире стояли аппетитные. Академик нежно поцеловал супругу и указал на двери кабинета:       — Я не долго, минут тридцать.       — Хорошо, — Соня убавила мощность духовки и включила радиоприемник.       Позвонил товарищ Курчатов и рабочий процесс закипел с новой силой. Ученые долго переговаривались, потом академик опустился за рабочий стол и совсем пропал. Сам не заметил, как стал в пол голоса подпевать под «Радио будущего».

«А я одной тобой любуюсь, И сама не знаешь ты, Что красотой затмишь любую Королеву красоты. И я иду к тебе навстречу, И я несу тебе цветы, Как единственной на свете Королеве красоты.»

      Не заметил, как Соня приоткрыла дверь кабинета, заглянула и прислушалась.

«С тобою связан Навеки я, Ты жизнь и счастье, Любовь моя!»

      Расцвела, до милых ямочек на щеках, и ушла на кухню, увеличивая громкость на радиоприемнике. Сеченов опомнился, догадался и отставил документы в сторону. Час прошел, а он то обещал! Соня как раз закончила наставлять блюда на стол в гостиной. Академик прижал ее к себе, томно провел носом по нежной коже на шее и пропел Соне на ушко:

«И даже сам я не заметил, Как ты вошла в мои мечты. Ты милее всех на свете Королева красоты!»

      Соня развернулась, и с подозрением обхватила лицо академика, рассматривая его. Провела большими пальцами по скулам, губам, и слегка улыбнулась.       — Точно помню, что тут были морщинки… а помню я всё. Даже каждую родинку на твоем теле, — томно прошептала девушка.       Сеченов затаил дыхание. Все то его любимая помнит, ничего не скроешь!       — Реставратор кожных покровов, — догадалась Соня.       — Все же надеялся, что не заметишь, — сконфужено отвел взгляд академик. Сам старался обходить тему убегающего времени, что играло против него. На одной чаше весов не стареющая Соня, рядом с которой он скоро станет стариком. А на другой ее ласки, на которые его живое тело реагировало особо остро. С особым наслаждением…       Соня мягко заставила посмотреть на себя и жеманно ответила.       — Да вы еще такой молодой, папинька!       Сеченов ущипнул Соню за бок, и та со смехом присела на стол. Взглянула она на академика вдруг откровенно и страстно:       — Мне не объяснить словами, какой ты в моих глазах, каким я тебя вижу, — с вожделением, искушением и обожанием.       Омраченный волнением и преждевременной скорбью от нахлынувших воспоминаний, Сеченов признался Сергею:       — Теперь, я могу понять тебя, сынок. Лучше потерять, чем забыть и позволить кому-то другому занять ее место.       Сергей хотел порывисто ответить, но на «Грушу» пришел сигнал. Один из бойцов «Аргентума» объявил:       — Прием, это «Аурум». Вижу цель!       Целью оказался беззубый, скрюченный старик. Как только до изнеможённым временем и тяжким трудом разума дошло, что вокруг происходит, так он сразу сдал своего начальника. Показал на старенький грузовик в одном из гаражей, и пообещал показать дорогу. Пара километров по ухабистой дороге и перед бойцами «Аргентума» оказался разваливающийся двухэтажный барак. Солдаты не успели выбраться из машины, как к ним навстречу выскочил грузный мужчина. Спотыкаясь и падая на колени, обещанный подельником фарцовщик воскликнул:       — Я все скажу, все скажу!       Что до активации всемирной сети «Коллектив 2.0», что после, «Барин», для общества, являлся человеком безымянным. Для дела, такая особенность особо пригодилась. А собственное имя уже давно стерлось из памяти так же, как имена конкурентов, что давно почили.       И сидел Барин в одной из холодных допросных комнат на базе «Аргентума». Тащить одного лишь заключенного в подводный комплекс «Нептун» имеет смысл лишь тогда, когда этот самый заключенный совершенно точно больше отсюда не выберется. Но Барон считал иначе.       — Я все скажу, все что хотите!       — Ну так начинай! — сидящий напротив фарцовщика Кузнецов зло прищурился.       — Поймите, я против сопротивления и в нем не состою. Они глупцы, а я вашу идеологию разделяю! — сахарная улыбка Барина вызывала отвращение.       — «Ваша»? — переспросил Кузнецов.       — «Наша»! Я хотела сказать «наша»! А как мне к вам обращаться, товарищ… капитан? Следователь, может?..       — Хватит ерничать! Либо ты начинаешь говорить, либо можешь попрощаться с головой! — Кузнецов понимал, что собственное рвение избавить мирный коллектив людей от вредоносных элементов, разбилось о стену сеченовского альтруизма. Но Аргон настоял на препаратах, что с легкостью могли бы развязать фарце язык, было бы желание.       Шприц лежал на столе, и Барон с опаской поглядывал на него. Если его не пытают, не вкалывают всякую дрянь, то есть шанс, что ученые люди, грамотные и гуманные, не будут мучить. Фарцовщик поставил самую крупную в своей жизни ставку на «зеро»:       — После запуска всей этой ученой мути, моя клиентская база сильно прохудилась. Пришлось дела со всяким сбродом иметь. Ну и стали ко мне приходить эти горе-отступники. Бывали и вполне интересные запросы. Ребятки у меня шустрые работали, быстренько эту ученую приблуду, шо на лоб крепится, собрали, и я продавал ее как пустышку. А в основном эти голодранцы за кусок хлеба мне все тащили: и бабкино золото, и бабкины зубы, и брошки вшивые. Ну ясен красен: откуда у честного советского гражданина деньги будут?       Барон расхохотался, но встретив мрачнеющий взгляд Кузнецова, стушевался.       — Мещанам всегда нужен Царь Батюшка, крепкая рука. А товарищ Завьялов, всех этих нищих под свое крыло взял.       — Партийная бонза… — зло усмехнулся Аргон. Но вот незадача, прям перед самым запуском «Коллектива» Завьялов сыграл в ящик. Выходит, что путешествие в мир иной закончилось, не успев начаться?       — Завьялов чокнутый параноик, боялся, шо его поработит эта сеть проклятая. Прикинулся жмуром, а как наше заботливое правительство сгинуло, так вылез из норы своей, гад!       — Норы?       — Как я уже сказал, он чокнутый параноик. У него бункеры по всей стране вырыты. Все боялся удара от западных капиталистов. Все которые знаю, покажу. Только карту принесите, товарищ следователь.       — Значит, Завьялов в сопротивлении за главного? — Кузнецов махнул рукой, мол, продолжай.       — Нет, он тот, кому после победы достанется страна. А предатели устроили себе маленькую военную хунту, в их рядах много солдат. Ими командует товарищ Волков, — боязливо скривился Барин. — Но его я не видел. Видел только Лешку Звонка.       — «Звонка»? — переспросил Аргон. К его радости, силками из фарцовщика ничего не пришлось вытаскивать, все как на духу выкладывал.       — Никто не называл его настоящей фамилии, а теперь и не узнаешь. Вся «сеть» информационная после развала страны порушилась. Ничего теперь не выведаешь, не узнаешь. Лешка этот всегда за товаром приезжал.       — А с этого места по подробнее, — приказал Кузнецов.       — Как завьяловские деньги потекли рекой, так сопротивление у меня все оружие скупило, всю технику, детали, все что было! Но месяц назад запрос другой пошел. Стали брать химию, но на наркоманов они не похожи. «Звонок» со своими ребятами ко мне каждую неделю приходили, и на торчков не похожи были. Тем более, что это тяжелый синтетик.       В допросную внесли бумажную карту. Найти такую было трудно, учитывая, что на Предприятии уже полностью отказались от бумаги. Барин охотно отметил на карте расположение бункеров и убежишь. Кузнецов оставил одного из бойцов в допросной, продолжить допрос, а сам ожидал приказа от шефа. Дмитрий Сергеевич немедленно отдал приказ и Аргон объявил об общем сборе в командном пункте, заранее продумывая о плане.       Лешка «Звон»… Леша Звонцов… Алексей Сеченов. Академик сжал кулаки, взгляд бегал из угла в угол. Неужели его родной брат ответственен за крушение поезда? За похищение бойцов «Аргентум» и его жены? И просто так уже не вычеркнуть Лешу из своей жизни.       Штокхаузен назойливо щебетал под руку: «нам известны имена. Отправим фотографии в «Коллектив», это существенно осложнит их передвижение». Мысли в голове роились, мешали думать рационально. Что Михаэль делает у него дома? Сеченов оглянулся, они стояли в его кабинете. Ноги сами его сюда принесли. Сергей с недоумением наблюдал за шефом. Тот кивнул Михаэлю, и немец удалился.       — Я приму участие в спасательной операции! — с жаром выпалил Нечаев. — Вытравим поганых крыс из…       — Нет, ты нужен здесь, — коротко перебил его Сеченов. Академик едва справлялся с эмоциями. Сжал, до боли, край рабочего стола и объяснил. — Пришли данные с твоего нейрополимерного расширителя. Мы можем продолжить, сынок.       Нечаев остыл, осмыслил услышанное, и молчаливо согласился. Дмитрий Сергеевич искренне хотел помочь ему, но отвлечь свой мятежный дух желал сильнее.       В голову лезли омерзительные мысли, которые Харитон обязательно бы одобрил. Радикальные, жестокие, более действенные. Источник моральных сил иссякал. Здравый смысл все чаще уступал свое место. Отступал, когда Сеченов представлял самые кровавые исходы этой войны. Если Сергей и пытался его приободрить, внушить мысль о том, что Соню не тронут. Что для сопротивления она ценный заложник. Питание иллюзиями и ложными надеждами лишь сладкая блажь. Но к счастью, у них теперь есть зацепка крупнее.       Соня давно догадалась, что находится где-то под землей. До слуха долетал грохот грузового лифта. Постоянные трудности с вентиляцией на ее этаже выдавали крайнюю затхлость. А о переезде в новое убежище, о междоусобных распрях и военных в составе сопротивления девушка узнала из разговора двух ее постоянных мучителей, хоть и громко это сказано было. Себя они больше мучили, чем Соню. А их электрический ошейник никаких серьезных увечий не создавал. Значит, навредить по-настоящему ей никто тут не хочет. А из этого вытекает, что все-таки используют ее против Сеченова. Удобный момент выжидают…       Двое «мучителей», для обычного человека, стояли достаточно далеко для прослушивания их разговора. Но не для Сони.       — А чего это наш генералиссимус с фарцой не поделил? Цепляется к нему вечно?       — Да плевать, Петрович, вот честно. Пусть только своими там солдатиками командует, а к нам не лезет. И вообще, буржуазией это все попахивает. Главное, что Лешка Звонцов сказал фарцу не трогать. Он там должен последнюю партию химии поганой пригнать. И только потом его солдатикам отдать можно, а то прилететь от ученого, проблем не оберемся, — пугливо закончил второй.       Первый вдруг поинтересовался:       — Так что за ученый такой? Столько слухов про него гуляет… Что Степаныч про него говорит, они вроде в одном убежище сейчас?       — Да жуть Степаныч одну рассказывает. Мол, ученый этот тела меняет как перчатки. Своего нет, вот и захватывает чужие головы.       — Правда, что над ним опыты свои же ставили?       — Кому страну свою отдали…       Топот сапог становился все ближе и ближе. Мужчины зашли в камеру. Тот, что пониже и коренастей, выудил из кармана небольшой пульт, настроил мощность, и без лишних слов вдавил до упора красную кнопку. Соню скрутило, и сознание покинуло ее.       Очнулась девушка в таком же темном, но прохладном помещении. Голова гудела, разряд был хороший. Осмотрелась, и подметила, что в новой «камере» разделительной черты уже не было. Дверь отворилась, и через порог прошмыгнул Славка.       — Ну как, удалось что-нибудь найти? — поинтересовалась Соня.       Мальчик с досадой мотнул головой.       — Тут так пусто… Ни винтика, ни гайки! Может ты посмотришь «Разведчика»?       Слава присел с Соней рядом, протягивая ей робота. Девушка прокрутила его в руках и беспечно пожала плечами. Повыше замахнулась и хотела постучать по полу, но Слава вскочил и повис на ее руке с криком:       — Что ты делаешь?!       — Постучать по полу хочу. Вдруг заработает? — комично удивилась Соня.       — Это так не работает! Ты же ученый! — поразился Славка, растягивая губы в улыбке. По-хозяйски отобрал у девушки робота и прижал к себе.       — Так я ученый другого профиля.       Со стороны двери послышался щелчок предохранителя на пистолете. В приступе дикой ярости и холодной ненависти, Алексей Сеченов, известный общей массе предателей как Леша Звонцов, держал Софию Альбертовну на мушке.       — Медленно подходи ко мне, — он скомандовал Славе, — живо!       Слава испуганно уставился на мужчину, по крепче прижимая к себе робота.       — Только посмей его тронуть, мозги все заумные тебе вынесу!       Алексей угрожающи зашипел, но Соня лишь лениво выгнула бровь и предупредила.       — Отрекошетит в мальчишку, не делай глупостей.       — Только не трогай ее, пожалуйста! — мальчишка храбро закрыл собою Соню и медленно приблизился к мужчине.       Тот, наконец, перевел взгляд на ребенка и заметил в его руках робота. Глаза налились кровью, и от тона Звонцова страшно стало даже Соне.       — Ты опять этой дрянью занимаешь?!       Слава пытался оправдаться. Топтался, мямлил, но мужчина рывком выхватил у мальчишки его «игрушку» и вдребезги разбил о пол.       — Нет! — Слава закричал и кинулся к разбитому роботу, но Алексей схватил его за шкирку и потащил к выходу.       — Не трогай его! — Соня двинулась было за ним, но металлическое кольцо ударило ее высоким разрядом, придавливая к полу.       — Нет! Отпусти! Папа, пожалуйста! — Слава бился в руках отца, пинался, но бестолку.       — «Папа»? — Соня пораженно уставилась на уходящего Алексея Сеченова, уводящего сына прочь из камеры.       Дверь за ними резко захлопнулась, оставляя Соню в гнетущем одиночестве. Но, к сожалению, ненадолго…