Свет далеких планет. Террор

      Для «Коллектива» это был весьма продуктивный и насыщенный день. Команда молодых ребят из «Вавилова» представила сети свои первые наработки и результаты. Поднялось бурное обсуждение, по итогам которого было принято решение подключить к группе всех желающих, чья компетентность доходила до нужного уровня. Аналитики из АПО выдали им новые сроки и работа в команде забурлила с новой силой.       Ученая когорта приняла решение пересмотреть систему образования полностью. Начальное и среднее звенья решили оставить. Дальше, гражданин Республики «Коллектив» сам принимал решение, какое направление ему ближе. Число ученых среди людей росло в геометрической прогрессии. И все они стекались в колыбель науки и прогресса — Предприятие 3826. Сегодня открылись новенькие отстроенные жилые блоки, в которые заселились даже самые юные стажеры и лаборанты.       Вместе с территориальными границами стерлись границы возрастные. Вчерашние одиннадцатиклассники, уже сегодня, стайками бегали за учеными. Пылкие, воодушевленные и жадные до знаний. Но мощная машина пропаганды, бессмертная и несокрушимая, защищавшая обитателей «Коллектива», что находились в сладких грезах и неведении, пала от жестоких рук сопротивления.       Стрелка часов перевалила за десять, на Предприятии 3826 вовсю кипела работа, а Михаэль Штокхаузен и майор Сергей Нечаев, из кабинета своего шефа, наблюдали за ходом военной операции. Дмитрий Сергеевич больше не мог откладывать совещание с Курчатовым и когортой ученых, вынужден был оставить заместителя за главного.       Ровно в одиннадцать часов дня по Московскому времени поделенный на четыре группы отряд «Аргентума», в сопровождении взвода военных роботов, одновременно вторгались в четыре подземных убежища принадлежащих Завьялову и сопротивлению. Убежище «А» оказалось пустым, и лишь мусор и объедки выдавали недавнее присутствие людей. Убежище «В», напротив, было наполнено людьми: женщинами, детьми и стариками. Меж двух огней, напуганные, они старались лишь выжить. Сопротивление запугало их, выставило «Коллектив 2.0» рабской системой, каким-то безобразным монстром. Для такого случая был разработан особый протокол. Потерянным людям безвозмездно предоставили еду, воду, чистую одежду и лекарства. Медицинские работнички провели первичный осмотр на месте, плавно переходящий к деликатной, но воодушевляющей агитации. Для этой роли были отобраны лучшие молодые специалисты из АПО. Уставшие, измученные представители мирной части сопротивления, согласились пройти полимеризацию. Гражданские роботы тут же вакцинировали их, направляя во временные жилые комплексы в близь лежащий город. Естественно, кадры с массовой полимерной вакцинацией спасенных из-под гнета сопротивления людей транслировали в «Коллективе». Таков был план милосердного Дмитрия Сергеевича Сеченова. Победить темные умы не проливая ни единой капли крови.       Третья группа застала в убежище под кодовым названием «Гамма» активных членов сопротивления, что готовились к дислокации. Отступники встретили нежданных гостей вяло, почти не сопротивлялись. Среди них не было солдат. Они должны были отправить продовольствие во второе убежище. Никто ничего не знал, за исключением главного. Бойцам «Аргентума» пришлось воспользоваться специальным препаратом, так как на контакт пойманный не шел. Академик настоятельно рекомендовал использовать «сыворотку правды» в крайнем случае. Препарат экспериментальный, имел массу побочных и противопоказаний. После настолько грубого вторжения в неподготовленное сознание, человек мог остаться инвалидном, непригодным для «Коллектива».       Он отбивался, пытался вырваться, но после укола обмяк. Взгляд помутнел, и пойманный ответил на все заданные ему вопросы.       — Два дня назад командир приказал покинуть убежище. Не знаю, куда направился он, но мы должны были доставить груз с продовольствием к беженцам. Не знаю ни о какой девушке, но видел, как Лешка Звонцов, наш командир, тащил кого-то на плече. Тело было закутано в тряпки и связано. Может это и была девушка, которую вы ищите.       Больше пойманный ничего не ответил.       Обитатели четвертого подземного убежища, бывшие работники заводов и строители, яростно защищали то, что прятали на самом нижнем этаже. Вот только сами не знали, что охраняли. И когда бойцы «Аргентума» ворвались в камеру, то с ужасом застыли. Их товарищ, «Радон», лежал у стены. Пустые глазницы смотрели в потолок. В голове зияли безобразные дыры, а повсюду: по полу, по стенам, был размазан полимер. Бойцы вынесли истерзанное пытками, мертвое тело товарища из убежища. И выполнять милосердные рекомендации «Волшебника» уже стало трудней.       Четыре убежища были вскрыты и зачищены бойцами «Аргентума», но ни в одном из них не было ни Завьялова, ни Сони. Михаэль сжал кулаки, не отрываясь от экрана. Это провал! Что он скажет Сеченову? А вот Нечаев раздумывать не стал. Сорвался с места и вылетел из кабинета. Штокхаузен взвыл, и дал команду «Ромашкам» пристально следить за разгневанным майором.       Сергей показал превосходный результат в забеге до базы «Аргентума». Камеры неустанно следили за ним, выводя картинку на «Грушу» в кабинете академика. Штокхаузен закусил палец, когда за спиной послышался недовольный вопрос:       — Где Сергей?       Сеченов вернулся. Немец лишь указал на изображение с «Груши». Сергей залетел в допросную. Как раз во время перерыва. Барин не успел и слова сказать, как Сергей с размаху заехал тяжелым кулаком тому в челюсть. Фарцовщик рухнул, а по полу покатились выбитые золотые зубы. Сергей поднял пленного за грудки и швырнул на стул, с громкими воплями.       — Отвечай, паскуда, где Софья Альбертовна?!       Барин зажимал разбитый нос рукой, кровь ручьем лилась на колени. Ныл, мямлил, и напугано глядел на Нечаева.       — Я не знаю! — сквозь дыру в некогда ровном ряду зубов, шепелявил фарца.       — Знаешь, тварь! — Сергей замахнулся, и Барон весь сжался от ужаса.       Но когда понял наконец, что от него хотят, еще больше ужаснулся.       — Сонечка Альбертовна у сопротивления?! — Барин перекрестился и прошептал, — Храни Господь ее грешную душу, да помоги отмучиться поскорее…       — Сука, громче! — рявкнул Нечаев.       — Завьялову нужен козел отпущения, а у Волкова личный мотив. Молитесь, чтобы Сонечка Альбертовна быстро отмучилась…       Дверь с грохотом захлопнулась. С потолка осыпалась штукатурка. Алексей выволок брыкающегося сына в коридор. Вот только отчитать мальчишку не успел. Размашистым шагом к ним направлялся один из членов сопротивления в компании одного из захваченных бойцов «Аргентума». Титан плелся сзади, с повязкой на глазах. По характерным ямам под повязкой, Алексей понял: бедняге выкололи глаза. Значит, у Захарова получилось сломать бойца. Сам ученый занял тело молодого солдата, которого сопровождал «Титан». Лицо его исказилось от злости. Он пронесся мимо Звонцовых, не удостоив их даже взглядом. Мальчишка сразу понял, куда направлялся тот человек, которого все звали «Призраком».       — Папа, останови его… Папа, прошу! — он плакал, тянул отца за рукав, но Алексей не сдвинулся с места.       Значит, теперь Захаров готов был приступить к жене Димы…       — Папа, помоги Соне… Папа!       Мальчик с ужасом умолк, когда Захаров запер за собой дверь. А когда из камеры хлынул женский крик, с силой зажал уши руками. Алексей стоял, надломленным взглядом буравил дверь, и не заметил, как сын вырвался и убежал. Не заметил, как крики стихли спустя время. Не заметил, как в коридоре появилась Муравьева. Женщина тряхнула Звонцова за плечо, и тот только тогда и опомнился.       — Что ты тут делаешь? — бывший подполковник с недоверием осмотрела Алексея.       Мужчина не успел ответить, двери временной камеры раскрылись. Муравьева перевела взгляд, и заметила за мужскими спинами изувеченную Соню, что лежала в луже черной «Вакцины». Лицо ее было повернуто к стене, но и так все было понятно.       — Что ты наделал?! — Зинаида Петровна, закипая от гнева, пронзила Захарова взглядом.       Но Харитон Радеонович смотрел на Звонцова, выбрасывая в мусорное ведро использованный шприц.       — Я сделал то, что должен был, да, Алексей? То, что должен был сделать ты. У всех членов «Аргентума» имплантирована камера в сетчатку глаза. И какое совпадение: Сеченов отыскал именно то убежище, в которым вы держали Софью Альбертовну!       Вот только у Сони не было имплантов.       Зинаида продолжала буравить ученого взглядом, ожидая ответ. Захаров приблизился к ней, и снисходительно усмехнулся.       — Зинаида Петровна, дорогая, понимаю, вы видите в ней свою воспитанницу, но это не Лиза, а еще одна несчастная женщина, жертва сеченовской идеологии. Еще один эксперимент Димы, как и Катя…       Змей знал, куда ударить больнее, заставить верить ему наслово. Муравьева поникла, как и Алексей.       — К моему ужасу, он с особой любовью относился к экспериментам над девушками. Только представьте, Зинаида Петровна, что он сделал с Екатериной, и что он продолжает с ней делать, учитывая какую женщину он себе слепил.       Захаров почти прошептал это Зинаиде на ухо, головой махнув в сторону Сони. Он умело рисовал в голове Муравьевой образ омерзительного человека, что «надругался» над ее дочерью, а безутешная мать сама додумала все остальное. Так Харитон поступил с Алексеем Сеченовым, с Зинаидой Муравьевой и всем сопротивлением. Настроить всех против Димы не составила особого труда, тут только дай волю фантазии, остальное все по накатанной пойдет.       Слава долго прятался в подсобках, пока голод совсем его не истерзал. Кто-то носился по коридорам, искал его, но мальчик не вышел. Соленые дорожки на щеках высохли, поблескивая на свету от тусклой лампы. Страх прошел, и осталась лишь злость. На отца, который вечно поучал его, бранил, а в ответственный момент трусливо пождал хвост. Сам ведь сына учил, что за женщин заступаться надо, и сам же бросил! После отбоя, осмелившийся Слава, покинул временное убежище, отыскал в коробке с припасами переспевшее яблоко и побрел на нижние этажи. Там, в одной из камер, держали Соню. Слава робко приоткрыл дверь и сунул в проем голову. Девушка лежала на полу, отвернувшись к стене. А вокруг виднелись подсохшие черные пятна.       От скрипа петель она вздрогнула, а Слава всхлипнул. Слезы градом хлынули из покрасневших детских глаз.       — Т-тебе б-больно?.. — заикаясь, прошептал мальчик.       Соня прикрыла ладонью верхнюю часть лица, и солгала:       — Уже нет.       Слава рукавом размазал слезы по лицу, выронив яблоко. То с глухим стуком полетело на пол, подбилось и укатилось в угол. Софья порвала край рубашки, и кривым лоскутом завязала глаза. Мальчик робко приблизился к ней, и девушка села.       — Почему не сказал мне? — Соня по топоту ботинок пыталась определить, где стоит мальчик. — А я все думаю, кого же ты мне напоминаешь?       Не успела Соня толком раскрыть руки, как Слава влетел в ее объятия и с силой прижался. Не зная материнской любви, мальчишка привязался к единственной женской фигуре в его семье. Всхлипывая в заботливых объятиях, Слава все повторял, что вытащит Соню, поможет ей вернуться домой, не замечая, как ее плечи подрагивают от немых слез и щемящего чувства, которого была когда-то лишена.       Сергей поднялся на последний этаж комплекса «Челомей» еще более менее в уверенности, а вот когда двери перед ним со свистом разъехались, оробел. Не признайся Барин, под профилактическими тумаками Сергея, надежда в глазах Дмитрия Сергеевича не угасла бы с такой скоростью. И не понять было, хорошо поступил Нечаев или опять все испортил. Нет, академик сам сказал: «лучше горькая правда»…       — Знал бы, что сиганешь в «Нептун», просил бы без рукоприкладства обойтись, — Дмитрий Сергеевич разочарованно покачал головой.       Нечаев приготовил речь в оправдание, но пораженный взгляд зацепился за лежащее тело роботизированной балерины из театра Майи Плисецкой, лежащее на соседней кушетке. Подключенные к ней провода слабо трещали. Академик посмешил объяснить:       — На восстановление тела Екатерины уйдет много времени, Сергей. Конструкторский отдел любезно выделил нам одну из готовых балерин этим утром. Это при условии, если все пройдет гладко.       Сергей кивнул, лег на соседнюю кушетку, не отрывая взгляда от тела, что послужит для Кати временным пристанищем. Сеченов уверен в успехе, увлечен им, но даже Сергею понятно: Дмитрий Сергеевич всеми силами пытался отвлечь себя. А ведь он лично, днями и ночами, разгадывал секреты Захарова и пытался отследить Соню. И сейчас, когда «Аргентум» снова зашел в тупик, пытался сохранить остатки самообладания, пытался помочь хотя бы Сергею.       Нечаев прикрыл веки, и вскоре на нейрополимерный расширитель «Восход» поступила команда «Лимбо».       Сергей сидел на деревянной лавке в танцклассе, наблюдая за Катей. Не малых сил ему стоило уговорить ее не бросать балет, да хоть изредка посещать свободные занятия. Не зря же Нечаев ночами эту муть французскую штудировал, только вот по картинкам один хер ничего не понятно было. И пока Катя ворчала о ненужности в ее жизни балета, Сергей наблюдал за самой красивой девушкой на свете, радуясь тому, как складно у них все выходило. Но тут Катя встала в позицию, и Сережу вдруг осенило.       — Экарте с правой ноги… — в исполнении Муравьевой, он моментально вспомнил то, о чем читал.       Катя пораженно перевела взгляд на своего молодого человека. Тот возгордился собой и своими познаниями, нахохлился, и девушка решила устроить ему небольшую викторину, сменив позицию.       — А это первый арабеск!       Но Катя не привыкла сдаваться так просто! И вновь сменила позицию.       — Ха, да это легко: Краузе по 4-й позиции.       — Все то ты знаешь! — расхохоталась Катя.       Кузнецов, по возвращению на базу, направился в допросную. «Разукрашенный» Барин кряхтел и стонал от боли, но продолжал сидеть. Никто товарища еще не отпускал. Вот только гематом на его лице не хватало…       Кузнецов с размаху врезался кулаком в челюсть фарцовщика. Золотые зубы покатились по полу, как и Барин. Усадил грузную тушу обратно на стул. Желание прибить гада боролось с желанием вколоть ему «сыворотку правды».       — Я же все рассказал! Я не знаю где Софья Альбертовна!       — Где прячется Завьялов? — Кузнецов угрожающе навис над фарцовщиком.       — Не знаю… — жалобно простонал Барин.       Кузнецов замахнулся, пленный сжался, и выставил перед собой руки.       — Не знаю точно где его убежище…       — Но? — Кузнецов не переставал замахиваться на фарцу, кривясь от неприязни. Весь этот цирк походил на избиение немощного, а не настоящий допрос.       — Его люди всегда встречают меня у «Володино», в Подмосковье! Раз в две недели…       — С чем встречают? Что ты ему продаешь?       — Пацанят… мелких…       Барин уже и не надеялся, что после всего что наговорил, выйдет отсюда живым, но понадеялся отсрочить неизбежное:       — Через пять дня я должен буду привезти ему еще парочку… Только не бейте, умоляю!       — Я за водой! — Катя стерла капли пота со лба и выбежала из танцкласса.       Сергей ждал ее три минуты, но девушка не возвращалась. Тогда он поднялся и вышел следом. Мимо Нечаева тут же пронесся пожилой мужчина с болтающимся бейджиком на шее. Софья Альбертовна шла за ним, и полным отчаяния и не понимая голосом обратились:       — Не понимаю… Комиссия на вступительных осталась в восторге! Я все сдала, все на высший балл, но это седьмой отказ! Почему?!       Начальник театра развернулся на пятках и зашипел.       — Не стройте из себя дурочку! Вы действительно считаете, что при живых и талантливых девочках я позволю прыгать по моей сцене груде металла?!       Софья Альбертовна застыла, и Сергей тоже заметил, как подрагивала ее нижняя губа.       — Мы работаем по единому стандарту! Да чтоб я Славскому позволил свои грязные руки и сюда запустить?!       Руководитель театра продолжал изливать свой гнев, и Сергей готов был на него наброситься, так печальна и беспомощна в этот момент была Софья Альбертовна.       Двери камеры разъехались, Соня подняла голову. Топот тяжелых сапогов. Ее развернули лбом в пол, игла вошла в мягкое место на затылке, а дальше все завертелось, и тело обмякло. С ней пытались сделать то же, что и с Синицыным. То, что они сделали с «Титаном». Она не чувствует, а слышит лязг метала и звонкие удары. Они выбивают ей колени, что бы Соня не смогла сбежать. Они снимают с ее шеи электрическое кольцо, а потом грубо тащат ее куда-то. Она то проваливалась в забытие, то снова слышала топот ног и скрежет метала. Ее ноги касались пола, но плетьми тащились за телом. Послышался знакомый голос, это Звонцов раздавал своим подопечным указания перед трансляцией.       У стены подопечные Алексея отстроили низкий помост, на который посадили заложницу. Стены предварительно заклеили, чтобы участники «Коллектива» и работники Предприятия 3826 их не узнали. Пока подопечные Звонцова блеяли перед Захаровым от страха, сам Алексей поглядывал на кусок зеленой тряпки, торчащей из-под помоста. Нет, не тряпки, это была ветровка его сына. Алексей еще раз взглянул на Захарова, на жену брата, что лежала на импровизированном помосте и мучилась после инъекции той синтетической дряни, которой ученый травил и подчинял себе людей. И снова на торчащую ветровку Славы, усмехаясь.       Захаров, в теле молодого, но крепкого солдата, шагнул на помост, останавливаясь рядом с Соней. Она подняла голову, и не находя по слуху Алексея, прошептала куда-то в воздух:       — Алексей, он все разрушит, пойми…       Захаров вдавил ее шею в пол. К нему обратился единственный участник сопротивления в этом убежище, что был полимерно вакцинирован. Через него и будет осуществляться трансляция на весь «Коллектив».       — Можем начинать?       — Дождемся товарища Волкова, — коротко ответил Захаров, покрепче сжимая в руке заряженный пистолет.       Сергей курил на веранде, отдыхая от тяжелого рабочего дня. На рассвете, возвращаясь с очередной миссии, он предложил поехать к любимой теще. Катя обрадовалась и согласилась. Утром он поработал в огороде, навел порядок в сарае, наколол дров и затопил баню. Довольная Зинаида Петровна сидела в махровом теплом халате на диване и попивала чай с шиповником. Катя отказалась от бани, заканчивая с приготовлением ужина.       Сергей глубоко вдохнул свежего вечернего воздуха и шлепнул комара на шее. Катя вышла к нему на веранду, укутанная в плед. «Подмораживает поди, видать заболевает», — подумал Сергей, затушив сигарету. Помахал рукой, рассеивая сигаретный дым, чтобы на любимую не попало. А Катюша встала рядом, разглядывая что-то в вечерней тени. Что-то терзало ее, молчаливую, и Нечаев терпеливо ждал, когда она соберется с мыслями и все расскажет. Над ее волосами летал комар, и Сергей отмахнул его.       — Я была на днях у товарища Кузнецова.       — Так, — заинтересованно протянул Сергей.       — Хотела обговорить кое-какие детали, отпуск попросить…       — Приболела? Поэтому в баню со мной не пошла?       — Нет, нет, все хорошо! — заверила Катя, но прятала взгляд от мужа.       — Если устала, ты только скажи! Попрошу у «Волшебника» пару дней отпуска, слетаем в Сочи, — Нечаев растер жене плечо, согревая жаром своей ладони.       — Маловато будет… — стушевалась Катя.       — А сколько? Может тогда на недельку? — удивился Сережа.       — Для начала, можно пока на полтора года, а потом посмотрим. Может, там и мама нам поможет…       Сергей недоуменно следил за теми же вечерними далями, что и Катя, обдумывая ее слова, а как догадался, сгреб жену в медвежьи объятия, прижавшись губами к ее макушке. Катя плакала от счастья, а Сережа все повторял: «Родная моя, Катенька». Как он мог забыть такое?       Катя исчезла, как и веранда, как вечерняя тишь. Сергей схватился за голову. В глаза резко ударил солнечный свет, что пробивался сквозь окна, нагревая душную комнату. Он стоял за ширмой, а голова пухла от мыслей и сожалений. Их семья могла стать счастливой, но инцидент в Болгарии все разрушил, разделяя их навсегда.       За ширмой вдруг послышались голоса.       — А я ему и говорю: «Вот выйдет Сонечка замуж, я ей свадебное платье сошью, война закончится и махнем мы по твоей Европе проклятой колесить»! — Маруся, Сонина портниха, радостно щебетала и хвасталась своей личной жизнью.       — Чтобы выйти замуж, надо хотя бы жениха иметь, — бесстрастно ответила Соня. Голос поникший, серый.       Сергей вышел из-за ширмы, осматриваясь. Опять он будто подселенец… Нечаев никогда не бывал в подобных местах. Светлое помещение было наполнено сладковатым ароматом женского парфюма. Все стены обклеены рисунками, эскизами и фотографиями разодетых моделей. Вокруг перья, вешалки, манекены, ниточки, тряпочки, пуговицы. Коробки со шляпками и обувью пирамидами выстраивались по углам.       — А терпеть эти похабные комплементы и двусмысленные взгляды — никаких сил не хватит, — девушка скривилась и отвернулась к окну.       В центре стоял низенький помост, на котором стояла Соня. Сергей поспешно и стыдливо отвел глаза, так как девушка стояла в одних кружевных чулках, белье и корсете, что ловко зашнуровывала Маруся. В свете дня швея показалась Нечаеву еще выше, а черты лица острее. Что-то неспокойное она вызывала в майоре. Спору нет, женщина красива, хоть излишне жеманна, правда, но весьма изящна. А голос то какой ласковый!       — Обтянем его атласом, юбку к нему я хочу вышить. Вот не решила только: цветами или птичками?       Швея резко потянулась к булавкам, что лежали на столике неподалеку. Юбка Маруси натянулась, и Нечаев с ужасом понял, что нифига это не Маруся.       — Не нужна мне тут юбка, и атлас не нужен… — безжизненный голос Сони все же привлек внимание майора. Пусто глядя в окно, она добавила, — пришей к корсету стекляшки, может жемчуг какой, и декольте опусти ниже.       — В приличном обществе в таком не ходят! — Маруся пыталась шутить, но заметила тон подруги.       — Мы едем в Берлин, — коротко ответила Соня, пресекая все вопросы.       — Как же?.. — в глазах Маруси застыли слезы, а голос дрогнул. — В самое сердце врага, — слезы все же полились, оставляя дорожки от черной туши на щеках.       Широкими руками швея обвила Соню, а подбородок положила на ее макушку. Обе понимали, что если стальных солдат раскроют, даже Бог им не поможет. Маруся гладила Соню по волосам, всхлипывая, а девушка прошептала:       — Мне страшно…       — Моя милая Соня… — швея прижала ее крепче.       — Я боюсь стать чудовищем… Как Орлов…       Сергей не выдержал и опустился в кресло, напряженно скрестив руки. Невольно, но стал свидетелем того, чего не должен был видеть. И чего, возможно, не должен был видеть даже академик Сеченов. Софья Альбертовна всегда была сильной, уверенной, и в минуты слабости даже Нечаев мог опереться на ее плечо. Но это ведь после войны и диверсии на Предприятии было, а то что он видел сейчас… Перед ним будто стоял напуганный подросток, которого разодели в откровенные тряпки. Которого планировали кинуть в самую гущу кровавых событий, в самую грязь…       Маруся успокаивала Соню, а сама шмыгала носом. Отстранила ее от себя, а как дверь с грохотом раскрылась, так молниеносно накинула на ее плечи халат. В царство тряпок и туфель ввалился Арно. Девушки, а это еще большой вопрос, точно ли все девушки в помещении являлись девушками, смахнули остатки слез и привели себя в порядок. Арно недоверчиво осмотрел их, но с расспросами лезть не стал. Беспечно плюхнулся на диван рядом с Сергеем и завел свою шутовскую шарманку.       — Был утром у врача. Так мы, в общем то, и не поняли, что это за лихорадка была. Хорошо, что хоть на шее этих пятен не осталось…       — Арно, дорогой ты наш, это лихорадка любви! — Маруся расплылась в широкой улыбке, а Соня скрыла смешок в рукаве халата.       — Чего? Это как? — Арно нахмурился.       — Когда страсть между двумя заведенными людьми сводит с ума, а губам так и хочется припа… — Маруся мечтательно вздохнула, но была вероломно прервана.       Арно закричал, сжимая от досады кулаки. Выл и бился головой о подушку:       — Скажите, что это была пышная брюнетка. Прошу!       — Это была пышная брюнетка. С пикантным сюрпризом между ног, — Соня нагло усмехнулась.       Арно прижал подушку к лицу и выл уже в нее. Сергей схватился за живот, громко хохоча и топая. Маруся вспомнила о насущной теме разговора и обратилась к Соне, возвращая булавки в пышную игольницу:       — Вернемся к теме женихов. Попробуй присмотреться к мужчинам постарше. Они более опытны! Более воспитаны!       — Еще чего! Ты насоветуешь ей сейчас, а Сонька уши развесит. У стариков есть один маленький недостаток — дряблое тело. Господи, прости! Дряблые, желтые, с обвисшими животами слюнтяи-извращенцы, фу! — Арно оторвался от подушки, кривясь от своих же слов.       — Осуждаю! — Маруся несмело запротестовала.       — А ты не понаслышке знаешь, да? — Соня перевела настороженный взгляд на брата.       — А что хорошего в неопытных юнцах? — Маруся, предпочитавшая внимание более опытных мужчин уже смелее защищала их перед Арно.       Нечаев откашлялся и резко глянул на Арно. Ах, вот как птичка запела то?! Как старик, так фу, мерзкий, а как Сеченов, так зять дорогой?! Только слышно и было: «У меня зять — во мужик!», «Вы зятя моего видели? Не человек, а золото!», «Зять мой дорогой, мой родной», «Ну сестре моей повезло!».       — Что делать будешь, когда любовничек старый совсем засохнет? Ты то не стареешь! — Арно не унимался, в серьез воспринимаю сложившуюся ситуацию. Соня, в отличие от этих двоих, с ужасом наблюдала за спором.       — Ты бы лучше зад свой так берег, чем в мои личные дела лез! — Соня развернулась, уперев руки в боки.       — Я настоятельно рекомендую тебе присмотреться, Сонечка. Мужчины уважаемого возраста… Они по-особому галантны, воспитаны, по-своему пылки… Из них выходят страстные любовники! — Маруся же невольно предалась фантазиям, томно вздохнув.       — А еще у них не стоит! — Арно поставил ход конем, подскочив с дивана.       — Достал! — Соня спрыгнула с низкого подиума и метнулась к брату, схватив подушку. Тот спрятался за диваном, отбиваясь от ударов. Нечаева, между ними, вновь скрутило от смеха.       — Завязывай со своими гнусными генитальными историями, Арно, иначе беречь твою жопу будет некому. А ты нарвешься когда-нибудь на чьи-нибудь гениталии, я тебе обещаю!!!       — Фи, ка гхубо! — Арно позабыл о собственных пьяных похождениях, азартно подпрыгивая и уворачиваясь от летящей в него подушки.       Нечаев ловко выбрался из зоны боевых действий, печально улыбаясь. Возможно, это последний раз, когда он видит Арно. Хоть и в чужих воспоминаниях, но такого живого. Последний раз он видит, как названные брат и сестра спорят, шутят и улыбаются друг другу. А теперь Сергею нужно уйти, выйти из этой комнаты, вернуться на свою дорожку, иначе он захочет остаться.       Ручка двери поддалась без всяких проблем, вот только за ней не коридор, а улица. Позади Болгарская АЭС, а впереди пыль стоит клубом от машины, что быстро удалялась за неизвестный горизонт. Это Катя, на всех порах мчит в сторону радиосигнала, что поймал ее нейрополимерный расширитель. По пойманному сигналу, было ясно что американские заговорщики в действительности закопали под АЭС фугас. Сергея скрутило от боли. На негнущихся ногах он подбежал к стоящей на парковке машине и поспешил за женой. Гарнитура связи в ухе задребезжала, Аргон подгонял Нечаева, ведь он ближе всех к Блесне. Он должен торопиться, времени нет! Он успеет! Сегодня он успеет!       Въезжая в деревню, он резко ударил по тормозам. Вылетел из машины, подбежал к тому злосчастному дому, в котором засел террорист. Увеличил скорость, разбил стекло, влетая через окно. Катя не успевает среагировать, но он хватает ее за руку и тянет на себя. Пара секунд. В прошлый раз ему не хватало все лишь пары секунд. Он прижал Катю к земле, закрывая своим телом. А когда открыл глаза, выбираясь из «Лимбо», чуть не упал с кушетки.       Голова кружилась, все перед глазами плыло, а вокруг громкие звуки резали слух. Лебедев помог ему подняться, но Сергей оттолкнул его, пугливо шаря глазами. Где Катя?!       Соседняя кушетка, опрокинутся, лежала неподалеку. Балерина, что неподвижно лежала еще пару минут назад, прижималась к стене, схватившись за голову. Ее тело дрожало, видимо, от испуга и непонимания. Сергей подполз к ней, вглядываясь в литую маску.       — Катя… родная… — прошептал майор отчаянно, испуганно.       Балерина застыла, и все присутствующие затаили дыхание. Пару секунд напряженного молчания, и она прошептала голосом, полным слез:       — Сережа…       Он обнял ее, прижал к себе. У самого глаза на мокром месте были, и дрожал весь. Вернул, он вернул ее… А Катя крепче обняла его в ответ, и повернула голову к выходу, туда, где стоит академик Сеченов.       — Спасибо, — тихо поблагодарила Катя.       Дмитрий Сергеевич, глаза которого сияли от радости и тоски, с улыбкой кивнул. Но лишь на секунду. Раздался вой сирены. Близняшки дернулись, но снова застыли. Экраны в лаборатории запищали. Лебедев прикоснулся к устройству «Мысль» на своем виске, и объявил:       — Сигналы от участников «Коллектива»!       — От всех? — поразился Сеченов, подлетая к «Груше». Каким образом им удается проникнуть в сеть Предприятия?!       — Нет, их всего десять! Нет… одиннадцать… двенадцать! — количество увеличивалось. Среди них были и работники Предприятия. Они и подключались к «Узлам».       Их возможности ограничены, но этого хватило для информационного саботажа. На каждых рабочих экранах, на каждой «Груше», в голове каждого живого участника «Коллектива 2.0» высветилась трансляция. На ярко-красном фоне стоял товарищ Волков. Его речь, полная ненависти и решимости, была направлена на граждан Республики «Коллектив». С академиком, по экстренной линии, связался Кузнецов.       — Сигнал идет из Волгограда. Роботы из ближайшего охранного пункта уже направляются туда. Одна минута до задержания!       Отряд «Каракуртов», боевых роботов, ворвался в здание заброшенной фабрики. Но Волкова там не оказалось. Вместо него, на стуле, сидел совсем молодой парнишка. Глаза безжизненно глядели в потолок, а рот был приоткрыт. Сигнал тут же перебросило в Ленинград. Подсобка булочной. Но и там не оказалось Волкова. Сигнал прыгал по городам бывшего Советского Союза каждую минуту. Стало ясно: транслируют лишь запись выступления.       Сергей взглянул на экран в тот момент, когда Волков закончил свое выступление словами: «Теперь мы достаточно сильны»! Картинка изменилась. Фон сменился на серый, безликий. Перед камерой стоял деревянный помост, а то что стояло на деревянном помосте, грубо и по-скотски опущенное на колени, больше походило на истерзанное пытками тело. Искалеченная, прожженная местами кожа безобразно бугрилась. Солдату, стоящему рядом, приходилось всей пятерней держать девушку за слипшуюся грязную копну волос, что с трудом могла стоять на выбитых коленях. Вымазанная повязка, плотно завязанная на глазах, прикрывала глубокие рытвины на некогда нежных шелковистых скулах. Разорванные губы скривились в ухмылке, охрипшей голос утробно, презрительно рассмеялся.       — Ты всего лишь слизняк, кишка тонка…       — Как оказалось, не настолько. Улыбнись шире, Софья, на нас ведь смотрит Дима.       Он проставил к ее виску заряженный пистолет. Мгновение, и сигнал оборвался. Трансляция закончилась. Мгновение, и Сергей видит, как академик Сеченов стремительно покидает лабораторию, и Близняшки, его молчаливые телохранительницы, следуют за ним.