Свет далеких планет. Террор

      В середине июня, в первые недели после запуска «Коллектива 2.0» стало ясно: праздновать настоящий медовый месяц в Сочи затея опасная. На площади, по всей стране выходили несогласные, полит диссиденты устраивали нападения на пункты полимеризации. Предприятие 3826 отстраивалось после сбоя, проводило массовый набор кадров и поднималось с колен. Совсем неподходящее время для отпуска. Вот только академик Сеченов обещание свое дал, еще полгода назад. Соня его конечно успокоила: «Как разберемся с делами, так сразу, а пока не переживай». Вот только легче от этого не стало.       И тут на помощь, весьма сомнительную помощь, пришел товарищ Вавилов.       — Настоящий мужчина обязан держать свое слово, Дима!       — И что ты предложишь на этот раз, Николай Иванович? — Сеченов с явным скепсисом смотрел на коллегу. Когда это Вавилов вообще вошел в их семейный круг настолько, чтобы так рьяно интересоваться их с Соней отпуском и медовым месяцем? Будь они среднестатистической советской ячейкой общества, такие как Николай Иванович, в своем рвении, имели бы привычку приходить на воскресные завтраки и напрашиваться на крестины.       — Кисловодск — это так, мой каприз, и за него, конечно, извинения я у тебя прошу. Дима, дача у меня есть в «Ивановском» колхозе, в «Яблочкино». Поезжайте туда, отдохните недельку другую.       — Это вообще где? — Дмитрий Сергеевич ошарашено глянул на товарища Вавилова.       — Далековато, но люди хорошие там живут. Моей покойной Юле, жене моей, там нравилось. Особенное место, Дима, душа там раскрывается…       И академик Сеченов представил жену в белом сарафане, что был приобретен для отпуска в Сочи, и галошах. Его прелестная Соня и галоши, а вокруг поля и коровники. Опять подстава в вавилонском стиле, не иначе!       — Ты подумай, подумай хорошенько, — Вавилов усмехнулся, уверенный в своем предложении. Никуда не денется, согласится!       Сеченов ответа не дал. Ради приличия поразмышляет, а завтра отправит вежливый отказ на «Грушу».       Рабочий день закончился, и на заслуженный отдых ушел даже Михаэль, а Дмитрий Сергеевич задерживался. И покинул кабинет, когда в глазах уже от усталости двоилось. Дома обстановка была не лучше. Соня сидела на полу, в кругу документов и чертежей, хмурилась, а на столе стояла пустая бутылка вина.       — Да бред какой-то… — нетерпеливо отшвырнув ногой чертеж, девушка потянулась к бутылке, но то была уже пуста.       — Поехали в отпуск? — Сеченов скинул с плеч пиджак, за ним полетел и галстук.       Софья встрепенулась и потерла от усталости глаза.       — Прости, не заметила, как ты вернулся. Что говоришь?..       — Я, ты и медовый месяц. Никакой работы!       Соня блаженно улыбнулась и раскрыла руки, приглашая мужа в объятия. «Яблочкино», так «Яблочкино»…       До обещанного «Ивановского» колхоза добирались на чем только можно было. Вавилов обещал: «Яблочкино» та еще глушь, место спокойное, и никто их не узнает, если Сеченовы в конфликты встревать не будут. От Предприятия до Москвы на машине. От Москвы до области на поезде. До райцентра опять на поезде, и остаток пути на машине. «Яблочкино» оказалось крайне очаровательно в своей особой манере. Вроде деревня как деревня, а ухоженная. Домики пестро выкрашены, вокруг тишина и спокойствие. Дача товарища Вавилова находилась в самом конце улицы — дальше только леса да поля. Николай Иванович заверил отдыхающих: «За домом присматривали по старой памяти. И да, ведите себя как дома! Берите всё».       Пока Дмитрий Сергеевич заносил вещи в дом, Соня осмотрелась. Дом как дом, баня, поленница, а за домом яблоневый сад. Яблони только-только отцвели, покрывая сочную зелень белым одеяльцем. В дали шумела речка, а в груди разлилось тепло. Такая красота вокруг, что и Сочи не нужен!       Понедельник       Лишь на следующее утро Сеченовы поняли, что доверять товарищу Вавилову — так себе затея. А ведь не в первый раз они поддаются на сладкие речи Николая Ивановича, и могли бы уже усвоить этот урок. Прогресс до «Яблочкино» дошел, да вот только не полностью. Во всех колхозах «Коллектива» уже трудились только роботы, а до деревни только недавно провели свет. Вода в колонках, в домах печи, а туалет на улице. Все как полагается!       К их приезду подготовились. В работающем холодильнике лежали продукты, в бочки натаскали воды, а в погребе нашлись закатки. Супруги выставили на летнюю веранду, что выходила в сад, стол. Соня нажарила блинов, открыла баночку вишневого варенья и накрыла сытный завтрак, а Дмитрий Сергеевич растопил самовар. Никаких бумаг и назойливых звонков. Вокруг лишь пение птиц, шелест легко ветерка и Соня, в своем белом сарафане.       После обеда Сеченовы расположились в тени яблонь, на большом пледе. Дмитрий Сергеевич внимательно читал рукописные записи, а Соня лежала рядом. На подставленной к дереву лавочке стоял графин лимонада, накрытый марлей.       — Тебе не скучно? — усмехнулся Дмитрий Сергеевич, указывая на «Графа Монте-Кристо» в ее руках.       — Вот и я теперь думаю, что зря взяла эту книгу, — Соня недовольно потянулась, закрыла книгу и положила голову на его ногу. — Хорошо, что еще Пушкина взяла. А ты что читаешь?       — Павловские наработки, — Сеченов одним глазком глянул на супругу. Та зыркнула на него, и академик поспешил реабилитироваться, — Это не работа. Я планировал ознакомиться с ними в свободное время.       — Что у нас дальше по плану? — Соня недоверчиво перебралась мужу на колени.       — Баня. Я нашел в предбаннике очень даже не плохой березовый веник. Думаю, опробовать его… — академик томно взглянул на жену и увлек ее в долгий поцелуй.       Вторник       Утро вторника Соня встретила с легким недоумением. Холодильник пуст, машины нет, магазина тоже нет. Повязав на голову косынку, девушка решительно направилась к соседям. В доме напротив никто не ответил, а вот соседи по забору оказались вполне приятными людьми. Именно они, как потом оказалось, присматривали за дачей товарища Вавилова.       Дверь открыла женщина средних лет. Про таких часто и горделиво говорили «кровь с молоком» или «достояние отечества». Она осмотрела гостью, вытирая мокрые руки передником.       — Добрый день, я ваша временная соседка, Соня, — Софья Альбертовна протянула руку.       — Чья будешь? — соседка недоверчиво прищурилась, но девушка не растерялась.       — Вавиловская. Говорю же, соседка временная!       — Юлькина родственница поди? — женщина оживилась, а когда временная соседка утвердительно кивнула, так совсем расщедрилась, — Ты проходи дорогая, проходи родная! Меня Фаиной звать. Мы с Юлей покойной, Царство ей небесное, подругами были.       — Ой, спасибо большое, но топтать вам чистые полы не хочу. Нам бы узнать, где магазин находится, а то совсем в холодильнике пусто, — Соня невинно похлопала ресницам, добиваясь желанного успеха. В списке «уламывания» людей она смело могла ставить галочку.       — Так не работает он временно, а ближайший только в райцентре. Ты не волнуйся, сейчас я тебе все соберу, — Фаина мигом скрылось в глубине дома, гремя чашками.       — Да неудобно как-то… — от радушия хозяйки дома Соня даже немного растерялась.       — Ты мне список оставь, а муж мой как поедет в райцентр, все привезет. Молоко, творог, масло и сметану я с фабрики сама приношу. Кушай на здоровье!       Нагруженная связкой молочных продуктов, Соня вернулась домой.       У поленницы стоял Дмитрий Сергеевич, недоуменно осматривая ее. «Я же вчера вечером заглядывал, дров еще на сегодня хватить должно было», — бормотал он себе под нос. Соня вышла во двор с топором на перевес. Грозной валькирией она прошествовала до крупного пня и приготовилась рубить. Сеченов забрал у Сони топор, расцеловав руки.       — Я сам накоплю дров, иди отдохни.       — Может лучше я? — растерянно предложила Соня. Не встанет же потом!       — Товарищ Сеченова, марш в сад наслаждаться природой и Пушкиным! — Дмитрий Сергеевич наигранно нахмурил брови, отправляя Соню в почти приказном тоне.       — Слушаюсь, товарищ командир, — Софья Альбертовна отдала мужу честь и добавила более игриво, — только березовым веником по мягким местам больше не бейте!       По началу, дрова кололись легко, даже весьма бодро, но к середине поленницы Дмитрий Сергеевич понял, что силы свои он переоценил. Это Соня могла всей деревне дрова наколоть, да еще и соседней помочь, а обычному, не подготовленному человеку с такой задачей справится трудно. Вдруг за забором мелькнула чья-то голова в соломенной шляпе.       — Вы, товарищ, дверь бы для поленницы сколотили и замок повешали, а то все равно что для чужого стараетесь!       За воротами стоял крепкий мужчина, загорелый и морщинистый. И пальцем на поленницу показывал.       — Прошу прощения? — Сеченов воткнул топор в пень и подошел к калитке.       — Поленья уже пропадали?       — Пропадали, — ответил академик, прищурившись.       — Меня Егором звать, соседом вашим буду. Друг товарища Вавилова? — Егор расплылся в искренней доброжелательной улыбке.       — Дмитрий, — Сеченов пожал соседу руку. Тот взглянул на свежие мозоли на ладонях ученого и усмехнулся.       — Городской поди?       — Москва, — коротко ответил Сеченов. Фактически он не лгал, но лучше никому из местных не знать их фамилию. Придумать нужно новую, и Соню предупредить. — Так что с дровами?       — Митрофан, — Егор указал на дом через накатанную дорогу, — алкаш проклятый, у всей деревни поленья таскает.       — И никто его еще не взял с поличным? — градус недоверия потихоньку возрос.       — Так тарится, гад проклятый! Я свою поленницу наглухо закрыл. Ключи только у меня и жены.       — Благодарю за совет, — Сеченов ответил соседу такой же доброжелательной улыбкой.       Тот махнул рукой и пробурчал что-то вроде: «Эх, городские», и удалился.       Время шло к закату. Поленница с горем по полам наполнилась дровами, и академик позволил себе заняться более интеллектуальным занятием. Вспоминая о недавнем выражении лица Сони, во время чтения павловских заметок и данном обещании забыть о работе хотя бы на две недели, Сеченов выудил из чемодана складной любительский мольберт и попытался собрать на столике в гостиной композицию из керосиновой лампы, кружевной салфетки и яблок. Ну как же так?! Из-под его пера вышли такие блестящие архитектурные задумки, как комплекс «Менделеев» и «Нептун», а композиция для натюрморта казалось такой ущербной.       — Натурщица нужна? — Соня облокотилась на дверной косяк, наблюдая за потугами супруга.       — Было бы здорово! — Сеченов отвернулся к чемодану, доставая из него краски, но быстро передумал в пользу простого карандаша. Лучше сделать набросок, а потом перейти к краскам.       Сеченов радостно обернулся и застыл. Соня стояла у столика в пол оборота, полностью обнаженной. Прикрывая рукой грудь, она смотрела куда-то в пол, где наигранный стыд граничил с искренним откровением.       — Я готова, можно начинать, — кокетливо объявила Софья Альбертовна, соблазнительно приоткрыв губы.       Руки тряслись то ли от колки дров, то ли от волнения. Столько раз он видел ее обнаженной, что и не сосчитать, но закат так нежно обволакивал ее шелковистую кожу, так мягко касался ее приоткрытых губ, что устоять было невозможно.       — Если хочешь, могу сменить позу или взять в руку яблоко, — девушка вполне серьезно предлагала варианты портретов, но академик будто не слышал ее.       Сеченов отшвырнул карандаш и стремительно приблизился к Софье Альбертовне, припав к ее губам, шее и груди. Никакие яблоки и керосиновые лампы ему не нужны, когда рядом с ним живет настоящая Венера Милосская, сошедшая с картины в его заботливые и страстные руки.       Среда       В поленнице дров ровно половина. В чертовой поленнице, которая еще вчера была забита до верху, сиротливо лежала всего лишь половина! Сеченов присел на пень и почесал затылок.       — А я говорил! — за калиткой показался Егор.       — И что вы предлагаете? Замка с ключами у меня нет! — Сеченов усмехнулся, поднимаясь с пня.       — Вы дров в два рядочка еще наколите, а я подойду к вам через минуток так пять.       Сеченов с шумом втянул в легкие побольше воздуха. Была б его воля, он к этим дровам больше в жизни бы не подошел, как мышцы ломило, но Соне топор он даже под страхом кончины не отдаст.       Егор вошел в его двор со старенькой бумажной коробочкой в руках. Подозвал его к пню и показал свое «сокровище». Обычные охотничьи патроны.       — Давай так, городской…       — Дмитрий Сергеевич, — поправил Сеченов.       — Твоя воля, Дим Сергеич. Ты в каждом полене просверли отверстие, — объяснил Егор заговорщическим тоном.       В академике вдруг проснулся детский азарт. Ясно как день, вся деревня про Митрофана знает, но за руку поймать не может. Деревенские проучить вора не могут, а с городского спроса не будет. «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». И несмотря на ломоту в мышцах, он методично высверлил в каждом полене по отверстию, передавая их Егору. Тот в каждое отверстие вогнал по патрону, следом забивая отверстия деревянными заглушками. Сеченов, напоследок, аккуратно сровнял их с торцами поленьев.       — Ты домашних только предупреди, чтоб дровишки меченые не трогали.       Дмитрий Сергеевич усмехнулся, заботливо складывая поленья с сюрпризом в поленницу.       Четверг       Чета Сеченовых, а для нехитрой конспирации — Красновых, с лихвой заявила о себе лишь в четверг. Утром, в доме Митрофана прогремел взрыв. Ничего серьезного — лишь печь разворотило, но на «концерт» по заявкам слетелось пол деревни. Егор с задорным хохотом хлопнул Сеченова по плечу со словами: «Ну Дим Сергеич, ну мужик»!       Ближе к обеду, до чуткого слуха Софьи Альбертовны долетело недовольное кряхтение соседки. Оказалось, что Фаина потянула спину, муж уехал по делам в райцентр, а вода в бочках закончилась. Соня любезно предложила свою помощь, на что получила изумленный взгляд в ответ:       — Ты ж как тростинка, не поднимешь ведь, пополам сломаешься! ⁃ Ничего не сломаюсь! — рассмеялась Соня и упросила соседку показать, где колонка.       Колонка оказалась в десяти минутах ходьбы от их домов. Вокруг нее столпились женщины и о чем-то спорили. Такое случалось часто — колонка песком забилась. Чуть поодаль, вокруг начищенного мотоцикла с люлькой стояли молодые парни. И никто даже не предложил свою помощь! Самый высокий и крупноватый из них, видно хозяин мотоцикла, завидев Софью Альбертовну, отвлекся от общей болтовни. Соня попросила женщин расступиться, покрепче обхватила валявшуюся рядом металлическую трубу и как шибанула ею по колонке! Вода тут же полилась мощным напором. Благодарные женщины наполнили свои ведра и недовольно вздохнули, поглядывая на них. Такую тяжесть тащить… Фаина отпиралась, порываясь понести свои ведра, но Софья Альбертовна подцепила их на коромысло, словно пушинку, и элегантно двинулась в сторону дома. Балл репутации среди деревенских получен.       Пятница       По пятницам Егор мотался в райцентр на базар за покупками. В этот день Софья Альбертовна смогла разгуляться и устроить романтический ужин. Мясное рагу в горшочках, пирожки с картошкой, яблочный пирог. Ужин получился настолько вкусным, что академик поставил ему высшую оценку: «Думаю, сегодня березовым веником можешь воспользоваться ты». Софья Альбертовна такой жест высоко оценила и сделала правильный выбор: отказалась от любого предмета ночной одежды.       В яблоневом саду стояла тишь. Над самыми высокими листочками деревьев повисла легкая дымка. С улицы доносилось лишь пение сверчков, а через открытое окно в спальню проникала ночная прохлада. Все началось с одного почти невесомого, но откровенного касания вдоль бедра. Ее сладкий голос тонко пробудил в нем азарт, и к томительной радости Дмитрия Сергеевича, Софья Альбертовна не побоялась быть услышанной. Он обвил тонкую шею дорожкой из поцелуев. Нетерпеливый вздох и Соня резко уложила Сеченова на лопатки, устраиваясь сверху. Академик не способен был больше сдерживать себя от сжигающей страсти и наслаждения, крепко вцепившись пальцами в ее бедра. Под разгоряченными телами скрепила кровать, ударяясь о стену от каждого порывистого движения.       Соня блаженно запрокинула голову, поддаваясь легкой судороге от накатившего удовольствия. Слегка затуманенный взгляд вдруг зацепился за темную фигуру за окном. Софья Альбертовна вскрикнула и словно дикая кошка спрыгнула с кровати, хватаясь за ружье, что верно охраняло супружеский покой у тумбы.       — Там кто-то есть, — нервно перезарядив оружие, Соня выпрямилась.       Сеченов вскочил следом, шаря по темноте в поисках халата, но Соня уже накинула простынь и вылетела из спальни белым туманом. Чувство опасности бурлило в ней намного сильнее нем чувство стыда.       С улицы доносился грохот и отборная ругань. Когда Дмитрий Сергеевич догнал жену на пороге, заметил у поленницы того самого Митрофана. Высокий градус бил по его ногам и голове нещадно. Старика шатало, а брань выливалась из его рта единым мощным потоком. Видно, расхрабрившись после беленькой, деревенский преступник решил залезть к соседям на участок за дровами, услышал стоны и решил заглянуть. Сеченов заметил, как Соню трясло от злости и стыда. От осознания того, что за ними подсматривал соседский алкаш. И это только пол беды.       Крики и ругань привлекли внимание всей улицы, то тут, то там любопытно выглядывали жители «Яблочкино», превращая вероломную слежку в публичный конфуз.       — Ты, гнида, мою печь испортил! — Митрофан указал пальцем на академика, что закрывал жену от любопытных взглядов, оттесняя ее вглубь прихожей.       — Мразь, — судорожно прошептала Соня.       И Сеченов услышал в ее голосе подкатившие слезы. Выхватив у жены ружье, прицелился в ноги Митрофану и выстрелил. Старик подскочил, хрипло взвизгнул и вывалился на дорогу.       — Еще раз увижу тебя на своем участке, выстрелю выше! — прогремел академик и захлопнул дверь.       Соня забрала у него ружье, не отрывая взгляда, полного робкого обожания. Академик заключил ее бледное лицо в свои ладони и ласково успокоил:       — Только не переживай, моя дорогая.       — Кажется, я снова влюбилась… — мечтательно прошептала Соня, вызывая у мужа улыбку. — Как?.. — перевела взгляд на ружье и снова на мужа. Академик, человек высоких моральных устоев и всеобъемлющего милосердия, и схватился за оружие?!       — Я видел, как ты заправляла его солью, — Дмитрий Сергеевич убрал ружье и потянул Соню в кровать.       Если б только Софья Альбертовна знала, сколько раз Сеченов влюблялся в нее. И каждый раз как в первый…