Суббота
Академик Сеченов все же сколотил дверцу для поленницы, что стала центром притяжения многих проблем на этой неделе. Мышцы уже так не ломило. Пол жизни Дмитрий Сергеевич Сеченов посвятил созданию роботизированной инфраструктуры, освободил человечество от тяжелого труда, прорывая дорогу в светлое будущее. На полях трудились роботы. Колхозы приносили урожай в пятикратном размере, и люди массово покидали села и деревни, перебираясь поближе к городам, где прогресс шагнул далеко вперед, а жизнь в «Яблочкино» так и осталась самобытна и проста. Будто застыла…
Это пугало и расстраивало, но что-то в груди ворочалось. Может об этом и говорил товарищ Вавилов? «Душа там раскрывается»… Да и Соня в какой-то степени права со своим: «Труд выбивает из человека все говно»!
У калитки собралась небольшая толпа мужиков. Среди них был и Егор.
— Хозяйка! — громко крикнул сосед.
Софья Альбертовна выглянула в полном замешательстве. Показала на себя пальцем с немым вопросом: «Это вы мне?», а под подоконником ногой прижимала к себе заряженное солью ружье. Мало ли…
— Отпустите с нами Дим Сергеича, очень надо!
Соня хохотнула и махнула рукой. Забавно наблюдать, как взрослые люди, словно школьники зеленые, просят товарища выйти с ними погулять. Да еще и у кого просят!
— Что там? — Сеченов приобнял жену за талию, убирая в комод павловские наработки.
— За тобой пришли, — задорно ответила Соня.
Чуть позже и за Софьей Альбертовной пришли. Фаина увела ее в свой дом. Женщины часто собирались по субботам у милой соседки. Дамы затопили баню, нажарили семечек подсолнечника и принялись сплетничать. И Софье Альбертовне впервые посчастливилось прочувствовать на себе всю эфемерную общность компании, состоящей только из замужних женщин. Их проблемы казались ей чужими, инородными, и часто она ловила себя на мысли, что так и наровила вырваться наружу: «А зачем ты вышла тогда за такого»? Тесное соседство, за годы совместного проживания, стерло между ними границы, а Софья Альбертовна в компании новенькая, а значит интересна.
— У городских свои причуды! — хохотала Люба. Ее подруги напрягались каждый раз, когда Люба звонко смеялась. Опасались, что рожать начнет. — У нас девки молодые родителей на коленях умоляют, чтоб за старика замуж не отдали, а вы с радостью сами прыгаете в пекло! Как угораздило то тебя?
Софья Альбертовна отсела от Любы поближе к раскрытому окну, и закурила. На этот счет у нее была заготовлена вполне правдоподобная история, смешанная из правды, полуправды и откровенного вранья. Женщины слушали Соню с любопытством, восхищением и белой завистью. Московский врач, друг товарища Вавилова, увидел Соню на фотографии, и настолько сильно поразила его влюбленность, что мужчина год добивался ее расположения письмами и звонками. Цветами заваливал, подарками задаривал, сердце свое отдал ей! Сраженная наповал Софья Альбертовна бросила ради него карьеру военного врача и покинула Ригу. Отец ее против был, но московский врач и тут не отступился, мигом подал документы и их расписали. И живет теперь Софья Альбертовна с любимым мужчиной в счастливом браке.
— А кольца почему нет? — воровато заметила Люба. Ее то колечко ярко блестело в свете керосиновой лампы.
— А на что мне кольцо? — усмехнулась Соня, затушив сигарету в пепельнице. — Мне мужчина сердце свое отдал, а это ценнее всяких блестяшек будет.
Женщины снисходительно рассмеялись, мол «красиво напел тебе, московский доктор твой». Болтать то любой может, но Соня лишь выудила из портсигара еще одну сигарету и блаженно затянулась. А ведь благодаря подаренному Сеченовым сердцу, она продолжает жить.
К Софье Альбертовне подсела Фаина. Уголки ее губ чуть опустились, когда она поинтересовалась:
— И свадьбы, поди, не было?
— Мне и так хорошо, — Соня тепло улыбнулась хозяйке дома.
После бани женщины совсем разомлели, и Софья Альбертовна решила вернуться домой. Московский врач еще не вернулся. Соня приблизилась к пню, покрепче сжала в руке топор и ловко замахнулась.
Приятно конечно, что Дима решил проникнуться дачной жизнью путем освоения физического труда, но если он сорвет спину, никому от этого лучше не станет. Поленница быстро наполнилась свежими дровами. Софья Альбертовна и присесть не успела, как у калитки послышался шум и смех: «Ну сразу видно — городской»!
Интеллигентный московский врач на ногах не стоял. До дверей его дотащил Егор. Передал жене и извинился:
— Хозяйка, принимай работу! Мы совсем немного выпили, не сердитесь.
Но Софья Альбертовна покрепче прижала московского врача к себе и поблагодарила:
— Спасибо, что вернули обратно.
Воскресенье
— Живой? — ухмыльнулась Софья.
Академик Сеченов мучительно промычал что-то в ответ и накрылся простыней с головой.
— Рассол на тумбе, как встанешь, выходи во двор. Можешь не одеваться.
Летний зной и головня боль добили московского врача окончательно. Сеченов поднялся с кровати, выпил рассол и побрел во двор. Соня натаскала в бочку воды и красноречиво указала на нее взглядом. Мужчина даже вопросов не задавал, так плохо было, что в бочку с прохладной водой залез и судорожно выдохнул.
— Сколько же ты выпил, раз ни живой, ни мертвый?
— Стакан, — академика аж передернуло всего.
— Граненый? Подожди… Один? В нем что, чистый спирт был? — Соня недоуменно прищурилась.
— Самогон, — сипло ответил Сеченов.
Соня хмыкнула, но тут же пояснила:
— Учитывая твой возраст и образ жизни, не удивительно…
— Ты злишься? — глаза слепило от ярких лучей, и Соня надела на его голову соломенную шляпу.
— На что? — удивилась Соня, долевая в бочку воды из ковша.
«На то, что мучаешься тут со мной»…
— На то, что ты стараешься влиться в местную компанию, но не умеешь пить как местная компания? Товарищ Сеченов, вы относитесь к той категории людей, которой и стараться то особо не нужно, чтобы сразить окружающих наповал. Одна твоя улыбка… — Софья Альбертовна приблизилась к Дмитрию Сергеевичу, томно закусив губу.
Сеченов потянулся в ответ с намерением украсть у жены поцелуй, но Соня неспешно вернулась к ковшу с водой, когда во дворе появились соседи.
— Доброго утречка! — радостно воскликнул Егор.
Жена его, Фаина, несла в руках таз с яблоками.
— Сейчас в яблочках минут двадцать поодкисаешь, и как новенький встанешь, — насмешливо объяснила соседка, высыпая яблоки в бочку.
Академик мысленно взвыл. Деваться то некуда! Сам вчера не рассчитал свои силы.
— А приходите к нам сегодня вечером? — Егор похлопал по бочке, привлекая внимание Сеченова.
В глазах Дмитрия Сергеевича проскользнул ужас, но Соня поспешила на выручку.
— Только если пить не будем.
— Эх, городские… — укоризненно вздохнул сосед, указывая на яблоки в бочке. Тут не выдержала уже и Фаина.
— Ну что ты заладил со своими городскими?! А кто у нас в бочке все утро откисал, а?
Егор стушевался и махнул рукой.
К вечеру Сеченов оклемался, даже решил перед походом в гости наколоть дров, только вот поленница оказалась заполнена до отказа.
Стол Фаина накрыла скромный, подстать воскресной трапезе. Раззадоренный аппетитом Егор выудил из серванта бутылочку самогона, но под грозным взглядом жены, в расстроенных чувствах убрал обратно. Соня подарила Фаине цветы из вавиловского сада. Но как только все сели за стол, в дом вбежала одна из деревенских женщин, Женя. Красная от волнения, закричала:
— Любка рожает!
Как в комичной театральной поставке, все повскакивали со своих мест, и гости, и хозяева. Фаина зажала рот рукой, а Егор воскликнул:
—Так в центр надо везти!
На всё «Яблочкино» только у двоих были машины: у мужа Людмилы и у Егора. Муж Любы уехал в райцентр еще в пятницу, а «ласточка» Егора стояла у него же на ремонте. Женя прибежала к Завориным в надежде застать у них «московских» врачей.
— Не на чем! — слезно ответила Женя.
Софья Альбертовна опустила взгляд в пол, затравленный, измученный, и холодно обратились к Жене:
— Показывай…
Фаина ринулась за ними, пригрозив мужу кулаком. Егор дождался, пока женщины скроются за калиткой и достал бутылку самогона.
— Благодарю, товарищ, за ужин и приношу извинения за то, что косвенно мы его все же сорвали. Мне лучше вернуться домой, — Дмитрий Сергеевич хлопнул Егора по плечу и собрался уходить.
— Может дождемся пока жен? — с надеждой и бутылкой спросил Заворин.
— Поверь, товарищ, лучше мне дождаться жену дома.
Сеченов нервно мерил гостиную шагами. Вошел на кухню, порывисто вынул из кармана сумки пачку сигарет и в пару глубоких затяжек выкурил одну. Вернулся в гостиную и сел в кресло, разминая пальцы.
Хандрить Софья начала после Кисловодска, а если быть точнее, еще там, в кабинете санаторского терапевта, который бестактно и красноречиво намекнул ей на бесплодие. Пара секунд пустого взгляда в стену, которых ей не всегда удавалось скрыть, и проблема неумело замалчивалась или переводилась тема. Сейчас же, Сеченов не был уверен, сможет ли Соня справиться морально. Успешный или неудачный исход родов Любы ударит по ней одинаково.
Софья Альбертовна вернулась в начале второго. Тенью прошла на кухню и там затихла. Дремавший в кресле Дмитрий Сергеевич встрепенулся, прислушался и направился за супругой. Соня стояла к нему спиной, у стола, намывая руки в тазу. Она не заметила шагов за спиной, появление Дмитрия Сергеевича в комнате, продолжая намывать руки. Минута, две, пять, а девушка намывала руки не останавливаясь. И академик запоздало понял, что у Сони, в конечном итоге, случился срыв.
— Соня… — осторожно, мучительно.
Соня обернулась, дрожа всем телом. Голос сорвался, когда она прошептала:
— Прости меня, Дима, прости…
Он тут же прижал рыдающую Соню к себе.
— Прости… прости…
— Тебе не за что извиняться, — свой же голос дрогнул. — Соня, родная, мне больше никто не нужен, слышишь? Ты для меня — всё! Ты моя семья, и другой мне не нужно. Сонь…
Соня затихла, когда он бережно пригладил ее волосы, поцеловал в макушку и чуть отстранился, чтобы взглянуть в ее заплаканные глаза.
— Ты для меня — непостижимый женский идеал, и зачем же мне хотеть чего-то еще?
— Неужели тебе… неужели ты не хочешь… — Соня заикалась, и смотрела на Сеченова так, как в тот день, когда уехала в Москву.
— Нет, — с искренней улыбкой ответил академик. — Я всю жизнь тебя одну ждал. Да и вообще непонятно, как смог прожить ее без тебя. Ну как я могу желать что-то еще? — признался Сеченов. И если судьба так распорядилась, предлагая выбрать лишь одно, он выберет Соню. Отцовство без нее не имеет никакого смысла.
Соня неуверенно, но с надеждой, и даже как-то по-детски, спросила:
— Правда?
— Правда-правда, — Сеченов тепло улыбнулся и прижался лбом. — Хочешь я всю ночь буду читать тебе Пушкина?
— Хочу… — прошептала Соня, в миллиметрах от его губ.
И Сеченов потянул ее за собой, не отрываясь от любимой взглядом.
Понедельник
Товарищ Заворин решительно планировал докутить. Московский врач рядовой помойки, с высокой вероятностью, не высидит, и выбор Егора пал на медовуху. Сеченов согласился только после того, как ему предложили осмотреть работу роботизированного колхоза в поле. До этого дня, интеллигентному московскому врачу не доводилось передвигаться по мелким населенным пунктам на таком прекрасном транспорте как трактор. Всю усталость рукой сняло, когда перед глазами академика развернулась изумительная картина: бескрайнее золотистое море пшеницы, по волнам которого носятся агротехнические роботы. Их ярко-красный каркас, поблескивал на солнце, будто россыпь бус. Их слаженная работа — настоящее искусство, ласкающее взор.
Благодаря товарищу Вавилову и биологов из его комплекса, страна могла собирать урожай два раза за сезон.
Егор навалил на притоптанную дорожку старый ковер и накрыл «поляну», приглашая академика насладиться советскими просторами и домашней медовухой.
— Теперь мне понятна тяга товарища Вавилова к этим изумительным местам, — широко улыбнулся Сеченов, наблюдая за роботами.
— Лет десять назад тут совсем по-другому было всё, — с грустью вспомнил Егор. — А какие столы мы с мужиками накрывали на этом поле, во время обедов. Ото всюду можно было услышать звук гитары или песни какой…
И поникший Сеченов усмехнулся. Эти люди ведь не готовы были к таким резким переменам. Теперь «Коллектив» выплачивал всем его жителям, в независимости от прошлого рода деятельности и образования, продовольствием и средствами. Никто не нуждался в еде или жилье. Оставались, конечно, мелкие предприятия, как местная фабрика, где люди еще работали наравне с роботами, но это временно.
— А что товарищ Вавилов по этому поводу говорит? — поинтересовался Егор.
— Лично я слышу от товарища Вавилова исключительно про здоровье и рецепты семейного счастья.
Егор залился смехом. От палящего солнца лицо его покраснело.
— Это Вавилов в «Яблочкино» свет провел. Не лично, конечно… До последнего бился.
Сеченов позволил наполнить свою рюмку медовухой.
— А плохо вы, товарищ московский доктор, советам мудрого человека следуете, — Егор одним махом рюмку осушил и закусил булочкой.
— Это еще почему? — искренне рассмеялся академик.
— Да вот, рассказала мне моя Фая, что жена творя, молодая, да без кольца ходит. И свадьбы у вас не было, а это не по-людски, не правильно это.
Пока Егор кряхтел, Дмитрий Сергеевич пытался вспомнить, намекала ли ему Соня когда-то об этом. Намеки он тонко распознавал, заметил бы, а Соня как подаренную полимерную ячейку увидела, так вообще обо всем позабыла.
— Ты, Дим Сергеич, не переживай, мы все устроим.
Суббота
Дим Сергеич было решил, что временный сосед шутил, но с каждым днем деревня гудела все громче и громче. Апогеем стал внезапный визит Егора в ранее субботнее утро. Солнце только-только выбралось на небо, как в дверь постучали. За ночь волосы Софьи Альбертовны растрепались и оплели руки мужа словно виноградные лозы. С усилием воли мужчина разлепил глаза, лежавшая на его груди Соня тоже проснулась. Хотела встать, но Сеченов вспомнил, что сам просил жену не надевать сорочку во время сна, и уложил ее рядом.
— Все в порядке, не вставай, —академик ласково провел губами по ее плечу, и завернул в одеяло.
На пороге стоял Егор, а за его спиной Фаина.
— Собирайся, московский врач, едем в райцентр за кольцами, а потом за костюмом.
— Я думал, ты шутишь! — поразился Сеченов.
— Чтобы я, Егор Заворин, и шутил?! Да никогда! Собирайся, собирайся, и сберегательную книжку не забудь!
И такой азарт в Сеченове проснулся, какого даже в студенческие годы не было. Он тут же кинулся обратно в спальню, натянул штаны, рубашку, а ремень застегнул на ходу.
— Что случилось? — Соня потянулась, одеяло сползло, оголяя грудь.
Академик шумно втянул воздух, и торопливо отвел взгляд. Еще хоть одну секунду, и он точно останется. Слишком быстро разворачивались события, а дух авантюризма внезапно превратился в приступ малодушия, и Сеченов ответил Соне, пере тем как выбежать из дому:
— Фаина всё объяснит!
А как выбежал, крикнул Егору: «Быстрее, быстрее»! Тот расхохотался и запрыгнул на водительское «буханки». Гнал да города водила прилично, попутно заверяя:
— У меня в центре знакомый есть, грузин, дак он нам рынок пораньше откроет.
Обещанный грузин, в действительности открыл рынок на пару часов раньше и отвел в свою контору, завлекая щебетанием.
— Только самое лучшее! 583 проба, за 1 грамм 7 рублей! Для вас, отец жениха, 6,5!
— Дурак, это и есть жених! — с жаром выпалил Егор. — Скидывай до 6!
— Посчитайте эту пару, — Сеченов спокойно указал на пару колец, что будто отливала ярче. А может, просто к лампе ближе лежала. Лучше он потом в Москве закажет что-то особое, а для местного праздника и эти подойдут.
— Так, 28 рублей выходит, — посчитал грузин.
— Скидывай! — не унимался Егор.
Дмитрий Сергеевич молча передал 28 рубля и забрал кольца. Сердитый Егор чуть кепку с себя не скинул, но московский врач находчиво перебил его:
— Дальше куда?
— В «Грушево», за костюмом!
До «Грушево» Егор гнал быстрее, чем до райцентра. Каждая кочка, для его «буханки» грозилась стать последней. В соседней деревне уже готовы были к их приезду. Сразу завели академика Сеченова в дом знакомых, прикинули костюм, и ни нем же подшили. На улице собралась приличная толпа — все собирались на свадьбу. Вот только где столько машин найти? И ответ сам собой появился: кто-то пригнал ритуальный автобус.
— Ты суеверный? — поинтересовался Егор.
— Нет, — удивленно ответил Дмитрий Сергеевич.
— Вот и мы тоже, — Егор кивком указал на ритуальный автобус, который уже набивался людьми. Живыми.
К жениху подбежал один из егоровских друзей и вставил в нагрудный карман костюма наспех связанную бутоньерку.
— Откуда все эти люди? Им электричество тоже Вавилов протягивал? — Сеченов пошутил, но услышал вполне серьезный ответ.
— Да.
Дело близилось к полудню. В «Яблочкино» уже во всю гуляли, и академика вдруг охватило волнение. Суета настолько захватила его, что осознание пришло как-то поздно. Это ведь его свадьба…
Ритуальный автобус остановился недалеко от заворинского дома. Там во весь голос щебетали молодые девушки. Часть гостей сразу ушла в дом «жениха». Остальная половина решила хоть одним глазком взглянуть на выкуп. Фаина и Егор любезно предоставили свой дом для этого традиционного, но хлопотного мероприятия. Все столпились вокруг калитки, где жениха не пускали подружки невесты. Сеченов готов был поклясться, что «подружек» своих Соня сегодня увидела впервые. Та, что по выше, заголосила первой:
«Ветер по двору гуляет
И гостей к нам созывает.
«Ой, вы гости, господа
С чем приехали сюда?
Кто влечет вас в это место?
Отвечайте же!»
Гости хором прокричали в ответ: «Невеста».
Вторая, метр с кепкой, объявила более выразительно:
«Мы невесту молодую не хотим вам отдавать
Её придется выкупать.
Испытанья все пройдете и невесту заберете!
И теперь на этом месте
Крикни, горло не щадя
Ты в окно своей невесте
«СОНЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
Волнение как рукой сняло, когда он представил Соню, сидящую там, в доме, и сгорающую от стыда. Он прочистил горло, и что есть силы прокричал: «Соня, я люблю тебя».
Одна из подружек невесты вновь заголосила, но Сеченов перебил ее, отдавая каждой по рублю. Егор зашипел на них, и те отскочили в сторону. Сеченов прошел мимо гостей, мимо подружек невесты, мимо Егора и Фаины, туда, вглубь дома. Столько уверенности в нем было, и столько обожания, когда перед глазами появилась его любимая Соня. В белом свадебном платье, что оказалось ей чуть коротковато, от того и казалась она еще моложе своих лет. И плевать, что в нем повыходило замуж пол деревни, Соня в нем — красавица неписаная. Женщины сплели ей венок из белых пионов, и подвязали к нему фату. Губы подкрасили алым, а в руки дали букет. Она сидела на стуле и качала головой. От стыда и смеха!
— И что вы тут устроили?! — хохот уже во всю мучил ее. Но по заполненной до краев пепельнице было ясно: волновалась. И сильно…
За ними никто не пошел, все ждали, когда же жених вынесет невесту на руках. Удостоверившись, что их не подслушивают, академик пораженно прошептал:
— Они дали мне похороненный костюм, я уверен!
Соня хрюкнула, и тут же прикрыла рот рукой. Ресницы заблестели, и так бывало, когда от смеха набегали слезы.
— А за воротами стоит ритуальный автобус.
Невеста чуть со стула не съехала. Дмитрий Сергеевич поймал ее за локти, потом за талию, и прижал к себе.
— Как же ты прекрасна… — он глубоко вдохнул аромат цветов, и выдохнул Соне в шею, чтобы та вздрогнула. — Хочешь, можем сбежать.
— Через окно? — усмехнулась невеста. Удивительно: вчера она еще была женой, а сегодня невестой.
— С начала, конечно, мы обменяемся кольцами, а потом можем и сбежать, — предложил Сеченов, поглаживая ее по руке.
— Я много чего хочу… — Соня обвила его шею руками, их губы оказались в паре сантиметров друг от друга. — Тебя, например. Здесь, и сейчас, но Дима, Дима! Какие столы они накрыли на заднем дворе у Вавилова!
Сеченов заключил в долгий поцелуй смеющуюся Софью Альбертовну, и перед выходом надел на ее безымянный палец кольцо.
Гости пили, пели, танцевали, и аккордеон ни замолкал, только аккордеонисты сменялись. К подготовке мероприятия «Яблочкино» отнеслось со всей серьезностью, и столы, в действительности, накрыли достойные. Во главе одного из них сидели «молодожены». Тосты о счастье и здоровье «молодых» доносились даже с самых дальних мест.
— Они все утро меня намывали в бане, — на ухо академику шепнула Соня. — Драли шахтерской рехоткой, будто я год не мылась.
Он спрятал смешок в ее плече, и представил, как толпа женщин закрывает ее в бане и мучает пол дня.
Молодые яростно отплясывали в центре, распевая частушки. Девушки стайкой окружили невесту и вцепились ей в рукава, намереваясь увести танцевать. И перед тем как позволить им увести себя, Соня перехватила стакан Егора, что причмокивая, до краев наполнил его самогонкой. Перехватила и осушила не поморщившись, под одобрительный свист. А потом, как ни в чем не бывало, присоединилась к хороводу вместе с девушками.
Егор хохотнул, наливая себе снова, и обратился к академику:
— А она у тебя, еще поди, коня на скаку остановить может?
— Не сомневайся! — гордо ответил Сеченов, хлопнув товарища по плечу.
Старшее поколение без остановки разливало по граненным стаканам напитки. Свист, смех, кто-то сентиментально смахивал с ресниц слезы. И к вечеру, мужики, что еще уверенно могли стоять на ногах, утащили жениха подальше от столов. Егор добродушно пояснил:
— Сейчас канат тянуть будем!
— Мое присутствие на этом сомнительно культмассе обязательно? — хохотнуло Дмитрий Сергеевич.
— Конечно! Ты если весь вечер за столом торчать будешь, как подружки невесту украдут?
— И снова выкуп? — догадался академик, пытаясь глазами отыскать Соню. Но ее, и ее подружек невесты и след простыл.
— А ты как думал?!
Гости побросали танцы и выпивку с едой, и принялись смотреть на перетягивание каната. Проигравшей стороне наливали. В конечном итоге обе команды на ногах стоять уже не в состоянии были. Кто-то из толпы объявил, что невесту украли. Дети стали заглядывать в дом, искать ее в бане. Даже в поленницу залезли! И тут в сад вбежала одна из подружек невесты, вся в слезах и с Сониным венком в руке.
— Невесту украли! — взвизгнула она.
И так реалистично отыграла, что толпа загудела и засмеялась.
— Нет, ее правда украли! — девушка заревела еще громче, и толпа удивленно затихла.
Фаина подлетела к ней, встряхнув за плечи:
— Ленка, ты что такое говоришь?!
— Ваня из «Грушево», с друзьями подъехали на мотоцикле…
— Вот же ж идиоты! — вызревал Егор, и началось суета. — Фая, ружье неси!
Фаина кинулась домой за ружьем. Еще трезвая часть компании стала собираться у ритуального автобуса.
— Дим Сергеевич, ты извини, что так получилось. Не боись, успеем!
— «Успеем»? — нахмурился Сеченов. — и до чего мы «успеем», Егор?
Но академик подозревал, до чего именно. В представлении деревенских, до большой трагедии, которой только может закончиться свадьба.
Софью Альбертовну привезли в соседнюю деревню, и завели в чей-то дом. Ваня, тот самый хозяин мотоцикла, переговаривался с седым стариком, что боязливо поглядывал на собравшихся. Соня рассмеялась, принимая сложившуюся ситуацию за шутку и одну из забавных традиций.
— Нет, ну молодцы ребята, сыграли хорошо! Только зачем так далеко вести было, непонятно… а чего лица такие серьезные?
Компания друзей переглянулись, а старик весь посерел и от испуга сжал в руке деревянный крестик:
— Без согласия невесты, благословение никак не…
— Делай как велено, иначе милиции сдам! — прикрикнул на старика Иван.
Старик перекрестил Ивана, перекрестился Соню, и прошмыгнул к выходу. Девушка нахмурилась, и когда на глаза попался накрытый стол и расправленная кровать, широко раскрыла глаза.
— А вы чего стоите? Посвидетельствовали, и хватит!
Его друзья с завистью осмотрели Софью Альбертовну и покинули хату вслед за священником. Ваня в нетерпении потер руки и радостно объявил:
— От батюшки благословение мы получили!
— Забавно, — мрачно усмехнулась Соня, — вот только я уже как четыре года замужем. А сегодня так, годовщина считай…
Ваня шагнул ей навстречу, грубо осадив:
— Брешешь! Замуж за меня не хочешь, да? Но поздно, я тебя уже украл.
— Лучше бы это была шутка… Я сейчас облегчу нам обоим жизнь и вернусь на свою свадьбу, — Софья Альбертовна пожала плечами и указала на дверь.
— Тебя, уже после, никто за муж кроме меня не возьмет… — парень двинулся на нее, на секунду взглянув на кровать.
Соню как молнией ударило. Плевать на конспирацию, на подставную фамилию и фальшивую историю. Синтетическая кожа на костяшках болезненно натянулась. Повалить даже такого рослого деревенского парня не составило труда, хватило одного удара в челюсть. Но Соне этого мало. Носок ее сапога прилетел Ивану сначала в живот, а затем в пах.
— То есть, будь я обычной девушкой, ты бы похитил меня и изнасиловал в день моей свадьбы?
Собственные слова привели ее в ярость, и последний удар пришелся на его лицо. Половицы под ее шагом скрипнули, и когда друзья этого ублюдка увидели Ваню избитым, кинулись на его мотоцикл и уехали. Всё «Грушево» сейчас на свадьбе, деревня пуста. И Соня побрела до «Яблочкино».
Дорогу освещали только фары автобуса. В салоне стояла гробовая тишина, радио водитель не решился включить. Откуда-то с последних рядов послышалось тихое:
— Да девчонка, вроде, боевая, обойдется все…
Тут же послышалось шипение. Егор глянул на городского товарища. Тот сидел мрачный, но спокойный, будто знал, что ничего не случиться.
— Дим Сергеич…
Автобус резко затормозил, послышался глухой стук в салоне и отборная ругань. Водитель соскочил со своего места и заикаясь вскрикнул, указывая на дорогу. Все кинулись к лобовому. Словно призрак из темноты, подсвеченная ярким светом фар, на дороге стояла Софья. Сеченов ловко пробрался через толпу и выбежал из автобуса первым. Подхватывая любимую на руки, он закружил ее, осыпая поцелуями. Ее губы, еще минуту назад скалившись, расцвели в нежной улыбке. Дмитрий Сергеевич пригладил пряди, что выбились из ее прически и шепнул:
— Он живой?
— Наверное… — лениво ответила Софья Альбертовна.
Влюбленные глаз оторвать от друг друга не могли, но гнетущая тишина все же привлекла внимание. Мужики смотрели на целую россыпь кровавых пятен на белой юбке. Соня проследила за их взглядом и тяжело вздохнула.
— Она не моя. Я двинула Ивану сапогом по переносице, и этот паршивец мне все платье загадил.
Мужики растерянно переглянулись и махнули руками. Вроде Соня цела, а вроде и Ваня нет…
Обратно ехали молча. Понятное дело, что после такого, мягко сказать, неприятного казуса, праздновать дальше уже не получится, а там уже и время брачной ночи. Пока гости расходились, Соня успокаивала Фаину, что все это время горько плакала
— Неудобно как-то вышло… Я деньги за платье верну, обязательно верну! — обещала Софья Альбертовна, а соседка только сильнее заревела.
Фаина была последней из гостей, кто покинул праздник. Ее, плачущую, увел Егор. Соня дошла до спальни и с грустью осмотрела себя в зеркало. Платье не спасти.
— Помочь? — Сеченов оставил на ее щеке легкий поцелуй, обнимая со спины.
— Там, на спине, крючков много, и мне не дотянуться, — устало объяснила Соня.
Сеченов аккуратно расстегнул крючки, покрывая открытые участки кожи поцелуями. И когда платье скатилось на пол, обнаженная Софья потушила керосиновую лампу. У них в распоряжении последняя ночь.
Из сада слышится аромат яблок, такой же сладкий, как ее голос, в перерывах между его шепотом.
— Я с ума схожу по тебе, Соня... Что же ты со мной делаешь?
Она судорожно вздохнула, крепче цепляясь в его плечи. За эти две недели его Соня раскрылась перед ним с новой стороны. Такой хрупкой, ранимой…
На рассвете им пришлось покинуть «Яблочкино». Софья Альбертовна оставила на столе письмо с благодарностью и деньги за испорченное платье. Академик бережно упаковал дорисованный портрет жены и заранее вызвал из райцентра машину. Никто не заметил их исчезновения, и Сеченовы спокойно вернуться домой.
