— Может, ты ее кофе пригласишь попить? Как обычно, — хихикнула Алина, старательно выводя сердечко на своем педикюре.
У Арсения от раздражения закатились глаза. Правда, сейчас у него даже на подкалывание настроения не было. Все мысли занимала «кофейная» девушка. Мало того, что сам кофе дурманил Арсению голову, так теперь и она.
— Остроумно. Но я уверен, что ей кофе в кошмарах снится. Она его каждый день готовит.
Алина лишь пожала плечами и продолжила наносить лак, от усердия высунув язык. Она всегда интересовалась о будущих отношениях друга. Ведь девушка у него была всего один раз, да и то, ненадолго.
— Может, в кино? — она наконец закончила педикюр и приступила к волосам. Обычно, она завязывала их в хвост, но сегодня она, почему-то их накрутила.
Арсений почти не обратил на это внимания, но предложение его обрадовало.
— Остроумно. Но на что?
Алина включила плойку, шикнула на нее, обжегшись и снова задумалась.
— Да, сейчас ничего хорошего не идет. Тогда… точно! В парк.
Арсению за такую хорошую идею даже захотелось похвалить подругу, но он забыл об этом, начиная вспоминать парки поблизости. Он решил, что отведет новую знакомую в самый ближайший.
Тут в другой части квартиры послышались странные звуки и характерный писк. Арсений сам вышел и успокоился, увидев Ники, белого шпица Алины. Он гавкал на дверь, в которую неумолимо стучали. Арс позвал Алину, уже заканчивающую свою прическу.
— Это Адам, Арс! — шикнула она. — Тебе пора. Удачи с Настей!..
Арсений накинул куртку, скривил губы и открыл дверь явившемуся французу.
— Bonjour, senior, — весело сказал тот.
— Бунжуй, бунжуй, — в ответ поздоровался Арсений, совершенно не имея понятия о французском языке. —Пока, Алин.
Он наконец-то ушел, громко хлопнув дверью. Девушка впустила учителя, поправив обновленную прическу.
— Я слышала, что французы говорят «sir». Так что bonjour, sir, — улыбнулась она.
Адам повесил пальто на крючок и разулся, оставшись в новогодних носках.
— Никто так не говорит. Будет достаточно простого «Monsieur». Будьте добры обращаться ко мне так.
От такого саркастичного варианта, Алине хотелось засмеяться в голос, но она сдержанно кивнула головой.
— Как скажете, sir.
Он проигнорировал шутку ученицы, но в мыслях обещал отомстить ей за легкое подкалывание. Но и «госпожой» в ответ ему ее называть не хотелось. Адам поставил себе в голове заметку, пообещав не забыть.
— Я предполагаю, Mademoiselle, мы с вами учимся на кухне?
Алина крикнула «да» из соседней комнаты. Она искала последний чай, оставшиеся в доме.
— Тем более, что здесь подходящая атмосфера, — вошла в кухню Алина, вытянув перед собой чайный пакетик, —вот, например, французский чай!
Адам улыбнулся, подавляя желание закурить. В последнее время он пристрастился к вредной привычке, мешавшей ему жить. Он тратил хоть и меньшую, но все же часть своих денег. Как это называла его подружка «Тратишь не только деньги, но и легкие».
— Я так долго делала домашнее задание, вы просто себе не представляете, sir, — пожаловалась блондинка. — А последнее я вовсе и не сделала. Ничегошеньки не поняла.
— Потому что когда мы это проходили, вы общались с неким Арсением по переписке.
Отвернувшись от него, она улыбнулась и поморщилась. В ней боролись две эмоции: злость за то, что он смотрел в ее телефон, и приятное смущение из-за излишнего внимания.
— Вообще-то, не очень прилично смотреть в чужой телефон, — строгим голосом отозвалась она. — Давайте вернемся к учебе.
Заметив изменчивость ее настроения, учитель снова сделал пометку в голове, уже представляя, как в будущем напоминает себе о изучении такого поведения девушки.
Он дал ей задание, рассчитанное на самый нижний уровень и принялся за проверку ее работы. Он черкал и черкал ручкой, проходясь по всему листу.
— А почему у вас ручка не красная, а зеленая? — спросила блондинка, старательно выводящая французский алфавит.
— Чтобы не вызывать неприятных ассоциаций со школой. Работайте и не задавайте глупых вопросов.
Алина снова уткнулась в листок. Иногда она украдкой поглядывала на него, морщившегося при виде ее почерка. И каждый раз подавляя смешки, возвращалась к упражнению.
Наконец закончив, от скуки девушка снова повернулась к нему, усердно листающему ее будущий учебник.
— Могу я задать глупый вопрос, sir?
От неожиданности тот дернулся, ведь до этого, был полностью погружён в свои мысли. Адам потряс головой и кивнул.
— Какие книги вы любите?
«Неожиданный вопрос. Соврать?» Немного подумав и определившись на одном варианте, он повернул голову к Алине, встретившись носами:
— Мне нравятся книги с пикантными моментами, Mademoiselle.
Здесь на то, чтобы удержаться, ей не хватило сил. Она засмеялась во весь голос, не стесняясь преподавателя. «Еще немного и она застучит по столу, упав на пол» — пронеслось в голове Адама. Он громко кашлянул, и Алина с трудом замолчала.
— Я совсем не ожидала от вас такого ответа, sir. Но почему?
— Я уверен, вы тоже таким грешите, Mademoiselle.
Блондинка покраснела и взяла из рук француза учебник, в котором он указал текст. Очевидно, новая цель —без ошибок прочитать его. Девушка с сомнением поглядела на него и посмотрела на преподавателя, пользуясь щенячьим взглядом, которому ее научил шпиц.
— Сейчас вы поразительно схожи со своей собакой, Алина. Вы же только что писали буквы и звуки! Можете подглядывать туда.
Не заметив то, что он назвал ее по имени, она начала читать:
— Мун чун а сукс энс.
Он легонько вытянул у нее учебник, тяжело вздохнув и закатив глаза.
— Вы просто безнадежны! — Яростно выпалил Адам, совершенно забыв о приличии.
Она отвернулась от него, полузакрыв веки. «Вы просто безнадежны» повторяли и повторяли ее мысли. Губы сжались от обиды, а глаза уже приходили в размытое состояние.
Он с тревогой дотронулся до ее плеча, ощущая себя абсолютно виноватым и пристыженным. Втянул щеки, опустил глаза, избегая встречи взглядом с ученицей. «Я действительно перешел границы». Но как он мог опуститься до таких оскорблений? Чаще всего он максимум использовал презрительным тоном и строгим взглядом.
— Извини, Алин. Я был неправ. Прости, не знаю что на меня нашло.
Девушка улыбнулась, изображая одобрение. Сколько бы раз он не извинялся перед ней, удар по и без того хрупкой самооценке не пройдет.
— Хорошо. У нас же вышло время занятия, нет?
Его черты лица смягчились, щеки приняли прежний вид, а глаза снова изображали строгого учителя.
— Верно. Мне уже пора, Mademoiselle.
***
Петербург, 10 лет назад.
Отец прошелся мимо Вовы, потрепав его волосы. Сын никак не отреагировал, полностью погруженный в книгу. Пока Елена, мама, готовила сытный ужин, мальчишка всегда уходил из нашего мира. Он обожал читать. Он был книжным меломаном: любил абсолютно всю литературу.
— И снова он уткнулся в свои листочки! — в который раз ворчала мать. Она выросла в простой семье, где чтение являлось бездельничеством, поэтому ненавидела его.
Такие слова уже совсем не огорчали сына, он давно привык. Как и всегда, Вова уходил в другую комнату, продолжая любимое занятие.
Сзади к нему подошел отец, положив на стол некий сверток, завернутый в крафтовую бумагу. Мальчишка сразу догадался что это и схватив со стола подарок, принялся жадно его распаковывать. Слой за слоем, и наконец-то стала видна яркая обложка книги.
От нее приятно пахло новизной. Держа в руках книжечку, возникало совершенно знакомое ощущение радости и признательности. Ладони вспотели от нахлынувшего счастья, обвившись вокруг шеи папы. Но тут, старший указал на оставшуюся упаковку. Вова с интересом заглянул туда и увидел то, о чем давно мечтал. Закладку. На ней изображался Маяковский, с подписанной цитатой. Бумага была состарена, создавая неподражаемый вид. Он еле сдержался, не запищав многочисленными благодарностями. Отец прижал его к груди.
— Спасибо, пап, — почти прошептал мальчишка, еще сильнее сжав его шею. — Спасибо.
Москва, наше время
Только вышедшая из душа, Камилла выглядела безупречно: кожа поблескивала от крема, на глазах я заметил зеленые патчи, которые я же и купил. Я знал, что она просто идеальна и никакой макияж ей не требуется, но мне пришлось бы потратить все свои силы на то, чтобы сказать это вслух. Она еще не заслужила. Никто не заслужил.
— Как тебе новый шампунь? — непринужденно потягивая вино, спросил я.
Она вздрогнула от моих слов, не заметившая меня, когда переодевалась. Девушка нахмурилась, но ничего мне не сказала. «Прямо-таки воспитанная собачка» — пролетело в моей голове. Но я постарался откинуть эту мысль. В конце концов, даже моя пассия достойна уважения.
— Нормальный. Но я бы предпочла, чтобы
кое-кто оставил мой прошлый гель. А так, меня все радует, — моя Камилла наконец застегнула черное платье, которое я ей купил буквально вчера. — Ах, вот еще: мне пора.
Одним движением руки я усадил ее себе на колени, зная, что она ненавидит этот жест. Убрал черную челку, которую девушка совсем недавно аккуратно уложила. Она ждала. Смотрела на меня так, словно я наказание, которое ей еще предстоит пережить. Мне даже стало не по себе от ее взгляда, полного боли. Неужели я действительно привязался к ней? Нет, не может такого быть. Просто невозможно.
Я снял с себя подозрительно добрый морок и прошептал ей на ухо:
— Не дерзи мне, это первое. Второе: уходить можно только с моим разрешением. И, наконец третье: чтобы дома была к десяти.
Камилла кивнула и поспешно слезла с меня, по традиции извиняясь.
— Хорошо, прости. Больше никакой дерзости. Ухожу только с твоим разрешением, — устало сказала она. В ее глазах был виден безмолвный крик о помощи. О спасении.
Спасении от меня?
— Хорошо тебе провести время, Милли, — с неожиданной нежностью сказал я.
Она обернулась, но не расслышала. Наверное, это к лучшему.
— Прекращай свое дело, Вов, пожалуйста, — крикнула она, закрывая дверь, и оставляя меня одного в ступоре.
***
Максим улыбнулся своей широчайшей улыбкой, отдал девушке в руки приветственную розу. Та смутилась, спрятала глаза за челкой и предложила присесть.
— Как там твой парень?
«Вопрос ни к селу, ни к городу» — разочарованно хмыкнула она, но все же ответила:
— У него сегодня хорошее настроение, — пожав плечами, Камилла придвинулась поближе к другу. — Я не хочу о нем говорить.
Максим нахмурился. «Что он такого с ней делает? У него вообще бывает хорошее настроение?»
— Не хочешь, не надо… Мне важно знать, он же тебя не бьет?
Девушка беззвучно засмеялась.
— Нет, ты что. Это не по его части. Он скорее унизит тебя, чем ударит.
Как бы то ни было, такой ответ тоже не радовал.
— А, что ты принес? — с интересом взглянула на чехол она. — Надеюсь, это не автомат?
Парень открыл мешок и вытащил оттуда гитару.
— Никак нет. Просто хотел тебе кое-что сыграть. Мы с Настей сочинили это, когда мне было четырнадцать. Тогда я впервые невзаимно влюбился.
С сочувствием Камилла положила руку ему на плечо.
— Играй.
Максим принялся лихорадочно крутить что-то на инструменте, после чего водил пальцами по струнам, вспоминая аккорды.
«Я шел однажды по тропинке,
Тропинке из красивых слов.
Я собираю по крупинке,
Запахи твоих духов!»
Пока он пел первый куплет, в груди у девушки появилось знакомое, будто бы предупреждающее чувство.
«И мне холодно,
И мне голодно.
Но я вижу свет твоих очей.
Хочу с тобою больше светлых дней.»
Максим исполнял с закрытыми глазами. Ему не хотелось смотреть на нее, сидящую перед ним и завороженно слушающую его голос.
«Но ты бежишь. И в никуда?
Бросаешь меня, видишь лишь свои грезы.
Ну что, теперь ты рок-звезда?
А я ведь помню твои слезы.»
После этих слов, его губы моментально сжались. Ему тяжело давались воспоминания.
«И мне холодно,
И мне голодно.
И я вижу темноту твоих очей.
Я на свободе, я теперь ничей.»
— Камилла, ты умеешь молчать? — она кивнула. — Давай помолчим, пожалуйста.
Она аккуратно приобняла Макса за плечи. В щеках стояли слезы.
— Про кого это?
Его глаза со злостью посмотрели на девушку. Он болезненно улыбнулся.
— А ты еще не поняла?
Ее брови сошлись к переносице. Мозг напряженно крутил школьные моменты, вспоминая каждую одноклассницу. Кто мог так ему навредить? Так морально побить его?
— Думай, Милли, думай.
Она перебрала даже всех учителей. Кто бы это мог быть?
И тут ее озарило. Она поняла.
— Это я.
