Любовь зависит от нас

Ниль уже изнемогала от скуки и отвращения, когда в зал ресторана вошёл Эрдал. Девушка даже открыла рот при виде того, как он преобразился. Белая рубашка, чёрный брючный костюм. Волосы уложены в элегантную причёску. — Добрый день. — поздоровался он, подойдя к столу, где проходили смотрины. — А вы… — недоумевали мать девушки и сваха, с интересом глядя на красивого мужчину. — Меня зовут Эрдал. Я друг Ниль. — Что происходит, Ниль? — Мой друг присоединится к нам. Присаживайся. — предложила она. — На самом деле я здесь потому что узнал, что тебя знакомят с потенциальными женихами. Это стало для меня хорошим стимулом наконец представиться твоей маме и заявить о своём намерении. — Ниль закусила губу чтобы не рассмеяться во весь голос от этого спектакля. — Всё это время мы скрывали свои чувства, но раз дело дошло до сватовства, мне придётся предстать перед вами раньше, чем планировал. — сказал он матери Ниль. — Наконец-то ты решился! — подыграла девушка и взяла его за руку так, чтобы все видели. — Мама, Эрдал очень достойный мужчина. Он помощник директора в крупной компании. Мы не хотели говорить всем, что встречаемся. Хотели проверить свои чувства. Я хотела проверить. Так что извините за беспокойство, но у меня уже есть жених. — обратилась она к свахе. Потом резко встала со стула и, не дав никому больше произнести не слова, пошла к выходу, потащив Эрдала за собой. — Да куда ты меня тянешь, как собаку на поводке. — Где ты припарковался? Пойдём скорей, пока они не очухались. — оглядываясь назад, спешила Ниль. — Я только вошёл в роль, а ты всё испортила. — поправляя пиджак, иронично проговорил мужчина. — Я собирался дольше, чем выступал. — Выглядишь отпадно. Прям Джеймс Бонд. Ты прекрасно справился, но нельзя допустить, чтобы мама начала расспрашивать тебя. У нас нет ещё легенды. Идём скорее отсюда. Так где машина? — Могла бы быть и полюбезнее. Если бы не я, сейчас сватали бы тебя за очкарика или толстопуза, так тебе и надо. Раз сама себе ты мужика нормального выбрать не можешь, может хоть мамака поможет. — Раз взялся делать доброе дело, так делай его до конца. Ну увези меня отсюда. — взмолилась блондинка. — Идём, тридцать три несчастья… *** Рабочий день подходил к концу. Хазан педантично раскладывала спортивный инвентарь по местам, приводя рабочее место в порядок. Неужели это её жизнь? С любимой работы в любимый дом к мужу и сыну. Но такое простое счастье, согласно законам жизни, скоротечно. Она глубоко вздохнула и, как учил психолог, выпустила из себя с выдохом эти отрицательные мысли. Выключая свет в зале, она заметила мужскую фигуру в дверях. — Я пришёл не для того, чтобы создавать тебе проблемы. Хочу поговорить. — послышался из полумрака знакомый голос. — О чём? — строго глядя на него, спросила девушка. — Ты как-то спросила, всё ли в порядке, потому что увидела меня в больнице и услышала разговор. Тогда я не захотел это обсуждать, но сейчас мне нужно с кем-то поговорить об этом. Я не выдерживаю. — нервно проговорил Синан. — Ты всё-таки болен? — взволнованно спросила Хазан. — Не я. Мой отец. Рак печени третья стадия. Мы надеялись на медикаментозное лечение, но оно не помогло. — качая головой, обессиленно произнёс он. — Но ведь можно что-то сделать? — сочувственно спросила Хазан. — Можно. Можно сделать пересадку, но нет подходящего донора. Увы, я не подхожу. У нас с ним разные группы крови. — Как это возможно? — А как ты будучи матерью Умута не подошла? — намекнул Синан. — Я очень хочу помочь, но абсолютно бессилен. Я могу найти деньги, врачей, но не могу найти подходящего донора, который бы даже за большие деньги согласился отдать кусочек своей печени другому человеку. Вернее такие желающие есть, всегда есть тот, кто готов продать часть своего тела за большие деньги, но в нашем случае даже это не поможет. Слишком редкая группа крови. Жизнь моего отца зависит от этой операции. — он немного помолчал, нервно теребя свой телефон и продолжил. — В мире существует человек, который может ему помочь, но отец никогда его об этом не попросит, а тот человек не согласится. — Ты намекаешь на Ягыза? — догадалась женщина. — Почему ты говоришь об этом со мной? Почему не пойдёшь к нему? — Последний раз когда мы виделись, это закончилось дракой. — Ты хочешь чтобы я уговорила Ягыза стать донорам? Так? *** Она ходила по комнате из угла в угол, ожидая его возвращения. Девушка конечно же понимала, что Синан использует её, чтобы добиться своих целей, но остаться безучастной и равнодушной в такой ситуации она не могла. Хазым Эгемен больная мозоль её мужа. Если он не пожелает ему помочь, то никто не вправе будет его судить за это, но он должен знать о болезни отца и должен сам принять решение. — Ягыз, нам надо серьезно поговорить. — заламывая руки, начала она, когда мужчина вернулся домой. — Я кое-что узнала и должна рассказать об этом тебе. — Ты меня пугаешь. — нахмурив брови, ответил он. — Тема действительно серьёзная. Вопрос жизни и смерти. — Ты больна? — насторожился мужчина ещё больше. — Нет. Но это близкий тебе человек. — Умут? — Нет. Хазым Эгемен. — сказала наконец она и заметила как лицо Ягыза сразу стало непроницаемым. Но Хазан продолжила, рискуя нарваться на неприятие. — У него рак печени третей статьи. Медикаментозное лечение не дало результата. Требуется трансплантация печени, но не могут найти донора, потому что у него редкая группа крови. Точнее выражаясь, скорее всего твоя. И если быть предельно откровенной, то только ты можешь сейчас спасти жизнь этому человеку. Я знаю о том, что он сделал и в каких вы отношениях. Я ни к чему тебя не склоняю, но считаю, что ты должен знать об этом. Я поддержу любой твой выбор. — поспешила успокоить она. — Как ты узнала? — сухо спросил он, расстегивая ремешок часов. — Когда я ходила сдавать анализы для подготовки к регистрации брака, то увидела Синана в больнице и услышала его разговор с врачом. Тогда я спросила, но он не пожелал говорить. Сегодня Синан сам нашёл меня и рассказал. — Говнюк через тебя решил достать своему старику печень. Манипулятор высшей пробы. — прошипел мужчина, ослабляя узел галстука. — Думаешь, я не понимаю, что он использовал меня? Но было бы неправильно не сказать тебе об этом. Хочешь ты того или нет, он твой отец, и ты должен знать, что у тебя есть возможность спасти ему жизнь. — Смешно… Они всю жизнь делали вид что я не существую, а когда припёрло, у них даже нет смелости попросить помощи у меня лично, они пытаются добраться до моей печени через мою жену. Ха! — нервно усмехнувшись, проговорил Ягыз. — Может быть потому, что Хазым чувствует свою вину перед тобой? — пыталась успокоить его женщина, видя как он заводится. — Кто чувствует вину — извиняется. — парировал он. — Не у всех есть на это силы. Возможно он думает, что уже слишком поздно. — А возможно, он лучше умрёт, чем попросит меня, нежеланного бастарда, стать его донором. Это гордыня, Хазан. — То, что ты сейчас делаешь, тоже гордыня. Уж извини. Я повторяю тебе ещё раз. Я поддержу любой твой выбор, но хорошенько подумай, чтобы потом не пожалеть об этом. Я как-то говорила тебе: только мы сами знаем какие мы на самом деле и на что способны. Добрые мы или злые, великодушные или наоборот. Если ты тот, за кого я тебя принимаю, ты будешь себя корить за то, что не помог, потому что несмотря на всю свою обиду, несмотря ни на что, в глубине души ты любишь этого человека потому что он дал тебе жизнь. — обняв его за плечи, проговорила Хазан. — Я больше ничего не скажу, если ты сам не захочешь поговорить со мной об этом. — Люблю? — садясь в кресло у окна, повторил он. — Когда-то любил, хотел, чтобы меня любили, но не получил взамен ничего и всё умерло… Много лет назад. В памяти ярким моментом остался один из июльских дней. Он врезался туда, как больная заноза, которая гнила под кожей вот уже 30 лет. Ягыз всегда был старательным ребёнком. Корпел над тяжелыми книгами и уроками целыми днями, думая, что это порадует его родителей и они смогут стать счастливой семьей. Но Кериме всех, даже самых отличных результатов, всегда было недостаточно для того, чтобы похвалить его, а отец… Он даже не хотел знать о них, как и о самом существовании Ягыза. Стоя на тротуаре у железных ворот особняка Эгеменов, мальчишка нервно теребил в руках табель успеваемости, который он с гордостью принёс отцу. Ему так хотелось показать этот заветный лист бумаги с отличными оценками и доказать, что он хороший мальчик, что отцу есть чем гордиться, что он достоин быть его сыном. Ягыз простоял около полутора часов на жаре, но в дом его так и не пустили. Вскоре ворота открылись и из двора медленно начал выезжать чёрный автомобиль. Внутри сидел сам Хазым и его сын Синан. Ягыз бросился за машиной, чтобы рассказать о своих успехах, но охранник оттащил его от автомобиля и швырнул на тротуар словно он мусор. Хазым видел это, но ничего не сделал. Тонированное стекло автомобиля закрылось и он умчался вдаль. Это был последний день, когда Ягыз пытался сблизиться с ним. Разбитые в кровь колени и ладони не болели. Говорят в организме может болеть только что-то одно, и в тот момент у него болело сердце. Выкинув свой табель об успеваемости, который заработал с таким трудом, мальчик вытер слёзы, текущие по щекам, и больше никогда не подходил к этому особняку. *** — Ещё не все собрались, но думаю можем начать. — взволнованно проговорил Керем. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы познакомиться с членами команды, которая будет заниматься этим проектом. Хочу представить вам одного из руководителей, который будет участвуйте во всех этапах строительства. Это моя дочь Ниль. — Блондинка дружелюбно улыбнулась всему трудовому коллективу, заправив привычным жестом белокурый локон за ухо. — Так как это строительство будет вестись в партнёрстве с холдингом Йылдыз, компания выдвинула своего представителя, и я хочу чтобы вы все также познакомились с этим человеком. Он и моя дочь будут вашими непосредственными начальниками. Перед ними вы будете отчитываться, с ними вы будете согласовывать все свои действия. А вот он! — улыбнувшись опоздавшему мужчине, проговорил Керем. Ниль взглянула на него и глаза её широко открылись от удивления. На пороге конференц-зала стоял Эрдал и хитро улыбался ей. — Дамы и господа, господин Эрдал Генч. — Всем добрый день. Простите за опоздание. — Проходите, господин Эрдал. — любезно предложил Керем. Представив команду друг другу, и обговорив все важные вопросы, собрание было распущено. В зале остались лишь руководители проекта, которые всё это время обменивались взглядами. — Ты будешь вести проект со мной? — до сих пор не веря, спросила Ниль. — Как видишь? А ты рассчитывала на Ягыза? — Ни на кого я не рассчитывала. — надув губы, ответила она. — Что не так? Думал мы подружились после столь тесного общения. — иронизировал мужчина. — Вот именно! — встрепенулась девушка. — Как мы будем работать вместе, года ты меня столько раз видел не в самом лучшем виде. — Зато я знаю, чего от тебя ждать. Смогу перекрыть твоё пьянство и растраты от коллектива. — Какие растраты? — негодовала блондинка, бросив в него первый подвернувшийся под руку предмет. — Чего ты бесишься? Я думал обрадуешься, что рядом будет тот, кто вечно тебя спасает. — У тебя есть на меня компромат. — Мы не конкуренты, а партнёры. И твой пьяный стриптиз компроматом назвать сложно. А кинешь в меня ещё что-нибудь, — предвосхищая её манёвр, игриво предупредил Эрдал. — придётся остудить твой пыл по старинке. — беря в руки бутылку с водой, сказал он. — Выглядишь как начальник. — примирительно отвесила она комплимент, заметив красивый костюм. — Ты тоже хорошо выглядишь. Можешь даже сойти за нормальную. — Не обольщайся. Я не нормальная. — пригрозила Ниль, хитро улыбнувшись. — Может отметим вступление в должность? Опять? Завязывай с выпивкой! — Я про кофе. — Угощаешь! *** Она долго собиралась с мыслями, стоя на берегу пролива и всматриваясь вдаль. Как бывает только зимой, ощущалось особое состояние воздуха. Всё замирает, затихает, засыпает… Холодное солнце цеплялось за черепичные крыши и ставни, пытаясь отдать последние лучи, обещая вернуться однажды весной и согреть всех. Хазан пыталась уловить грани этого ускользающего мира, этот трепет теней, жемчужный блик на водах пролива, блеск зимнего неба, с торжественной поступью тяжелых облаков. Позади неё как гора возвышался белоснежный особняк в который она никак не решалась войти. — Я бы хотела поговорить с господином Эгеменом. — стоя у ворот дома, сказала она подоспевшему охраннику. — Как вас представить? поинтересовался мужчина. — Хазан Йылдыз. Через несколько минут ворота открылись, и её пригласили в дом. Она последовала за горничной в гостиную. Старинный особняк сохранил свою винтажные ауру. Массивная деревянная мебель, много книг и картин, диваны усыпаны пёстрыми подушками, а на широком подоконнике в кустах красной герани спала рыжая кошка. — Так вот какая ты. — с улыбкой проговорил мужчина, выходя к ней. — Ты очень красивая. — Спасибо. — смутилась она. — Господин Хазым, я знаю о вашей ситуации и пришла познакомиться с вами чтобы понять, правильно ли я делаю, что склоняю своего мужа стать вашим донором. — с прога честно заявила она. Хазым посмотрел на неё выцветшими от времени глазами и жестом пригласил присесть рядом с ним. Присядь, сноха, если позволишь так себя называть. — Так называют жён сыновей. Значит вы считаете Ягыза своим сыном? — Считаю. — тихо проговорил он, едва заметно кивая головой в такт своим словам. — Но не заслуживаю такого сына и не заслуживаю того, чтобы он считал меня отцом. А тем более, чтобы он спасал мне жизнь. — Это решать Ягызу. Вы не знаете, что творится в его душе. — А ты знаешь? — Настолько, насколько он позволяет. И я хочу узнать что происходит в вашей, если позволите. — В моей пустыня. Безжизненная. Я сам осушил этот оазис. Причинил боль двум женщинам. Я не принял Ягыза. Отворачивался всю жизнь. Да и Синана не смог воспитать нормально. Я плохой отец, плохой муж, плохой человек. — сокрушённо рассказывал он. — В итоге я получил по заслугам, но они не должны страдать. — Вы хотите это исправить? — Уже поздно… навряд ли ему это нужно. — Раны Ягыза всё ещё кровоточат, хоть он и не признаётся. Вы должны помочь друг другу. Да и Синан не может жить спокойно. — Помоги мне. — попросил Хазым. — взяв её за руку. — Как? Ты знаешь обоих моих сыновей. Я так хочу, чтоб они стали тем, кем являются. Братьями. — Хотите, чтобы я их помирила? — Только ты и сможешь. — Это вряд ли. Я для них ещё одно яблоко раздора. — И тем не менее, в этом твоя сила. Они оба слушают тебя. — Как бы это не закончилось трагедией… — Ты можешь отказаться. Я не в праве настаивать. Но один я не справлюсь. Кериме тоже не сможет. Слишком сильную вражду мы проложили между ними. — Я подумаю, господин Хазым. — Не давите на Ягыза, чтобы он стал моим донором. Я свою жизнь уже прожил. — смиренно сказал он. — Вы меня конечно извините, господин Эгемен, но вы не вправе сбрасывать на меня эти проблемы и отходить в мир иной, благородно раскаявшись. — отрезвила его девушка. — Вы должны бороться за свою жизнь, чтобы в оставшееся вам время сгладить последствия своих неправильных поступков. — Ты права. — усмехнувшись её смелости, ответил он. — У меня будет к тебе ещё одна просьба. Могу я познакомиться с внуком? — Мы как-нибудь придём к вам. *** Несколько дней спустя. ВИП палата частной клиники мало чем напоминала больницу. Двуспальная кровать с белыми хлопковыми простынями, огромная панель телевизора напротив, современная мебель, картины на стенах, ванная комната и даже маленькая гостиная. Но капельница стоявшая возле постели все же не давала забыться в каком учреждении они находятся. Он смотрел на лицо женщины, знакомое с детства. Во сне она не была такой грозной. Суровый взгляд прячется под закрытыми веками, глубокие морщины кажутся чуть менее выраженными из-за того, что лицо расслаблено. Как бы ему хотелось, чтобы она сейчас открыла свои глаза и посмотрела на него так, как он всегда мечтал. С любовью. — Ты проснулась, хочешь пить? — спросил Ягыз, когда мать начала приходить в сознание. — Когда ты пришёл? — слабым голосом спросила Кериме. — Только что. — Ко мне приходил Хазым. Не ожидала, что мы будем навещать друг друга в больнице. — печально сказала она, тяжело вздохнув. Лицо Ягыза при этом имени сразу стало более суровым. Между бровей пролегла знакомая морщинка. Казалось он с ней родился. Даже на детских фотографиях можно заметить этот хмурый вид. Кериме отвела глаза от лица сына. — Ты знаешь, что он смертельно болен. — Знаю. — сухо ответил сын. — Совсем скоро он покинет нас… — с предыханием произнесла женщина. — Он сделал это много лет назад. — парировал он. — Ты же понимаешь о чем я. — К чему этот разговор? Думай о своём здоровье. — Я оказалась здесь из-за волнения. Но есть тот, кто может вылечить сразу обоих. — намекала женщина, с надеждой гладя на сына. — Прошло так много лет, которые я провела ненавидя его. Это чувство не давало мне расслабиться ни на миг. Но я не могу лгать самой себе… он твой отец. В твоих жилах течёт его кровь. — Что ещё, кроме этого, я получил от него? — Ягыз, спаси его! — взмолилась Кериме, схватив сына за руку. — Не вини его за прошлое. Виноват не только он. Я тоже виновата. Если не спасёшь его, то будешь сожалеть. Сожаление это самое страшное чувство на свете. — печаль проговорила она. — Особенно когда уже ничего не исправишь. В душе остается только горечь, и пустота, и миллион вопросов, ненужных извинений, несказанных слов… Я знаю о чём говорю. — дрожащим голосом, призналась женщина. — Ты до сих пор не можешь забыть его. — горько усмехнувшись, проговорил он в ответ. — Любила год, ненавидела тридцать лет, а сейчас лежишь здесь и всё равно продолжаешь думать о нём… Что это за извращение? — Это любовь… Как бы я не старалась превратить это чувство в ненависть, не смогла. Дай ему шанс! — Зачем? — спрятав глаза, наполнившиеся слезами от её слов, спросил Ягыз. — Дай ему время, чтобы исправить ошибки прошлого. У всех они есть. Но не у всех бывает шанс их исправить. — Я должен разрешить разрезать себя ради того, чтобы он смог исправить свои ошибки относительно меня? А мне это надо? Почему весь этот «банкет» за мой счёт. Я должен ему и кусок своей печени отдать и ещё и простить его. Как вы хорошо устроились все. — встав со стула, негодовал он. — Вдруг вспомнили, что у вас есть сын. — Ягыз! — Знаешь как это выглядит? — Я… — Знаешь… — он поджал тонкие губы и вышел из палаты. В коридоре его ждала Хазан. — Почему ты плачешь? — Я слышала ваш разговор. — И что скажешь? Тоже будешь уговаривать? — Я уже говорила, что поддержу любое твоё решение. — Но… — ощущая в воздухе эту недосказанность, спросил Ягыз. — Без «но». — Скажи мне, как ты бы поступила на моём месте? — Я не была на твоём месте. И я не знаю каково это, когда родители не принимают тебя. Даже когда я на пять лет ушла из дома из-за беременности, я знала, что мать меня любит. Я стала бы для них донором, но мы не в равном положении. Конечно со стороны видится, что ты должен это сделать. Это будет благородно, а ты именно такой человек. — Не переписывай мне таких качеств. Это не так. — Так! — настаивала женщина. — Как ты смогла простить меня? — Я смотрела на мир твоими глазами. — Я пытался, но даже так не могу найти ему оправдания. У них могло не сложится с моей матерью. Допускаю и могу принять. Но почему он вёл так себя со мной? Я тоже отец, и я не могу понять Хазыма. — Потому что ты не он. Господин Хазым ведь не смог стать хорошим отцом ни Синану, ни тебе. Значит дело не в тебе. Не всем дано. Но он хочет исправить хоть что-то. *** Он долго решался на этот разговор. Тридцать лет — слишком долгий срок. Как выпросить прощения у сына за тридцать лет игнорирования? Возможно ли это? Ему даже нечего было сказать в своё оправдание. Есть только желание в оставшийся ему срок прожить иначе. Он встретил сына у палаты Кериме. Замерев в нерешительности, Хазым долго смотрел на него, ища в его лице свои черты. Зелёные глаза мужчины холодно смотрели на него. Они отец и сын, но совсем чужие. Эгемен потупил глаза, глубоко вздохнул начал разговор: — Ягыз, мы все оказались в таком положении только по моей вине. — дрожащим голосом проговорил Хазым. — Я обидел твою мать и тебя. Прошло много лет, а я так и не осмелился извиниться перед вами. Знаю, что не имею права просить тебя, но надеюсь, что ты позволишь мне в оставшееся у нас время искупить свою вину перед вами. — со всей искренностью и надеждой попросил он. Ягыз молчал, застыв как статуя. На каменном лице была непроницаемая маска, которую он привык носить, но глаза выдавали его. Глаза того мальчика, который с надеждой бежал за автомобилем отца в то последнее лето. Хазым приблизился и снова несмело заговорил. — Я знаю тебе трудно это сделать, но всё равно прошу простить меня. Простить не ради меня, я за свои грехи отвечу перед Всевышним. Прости ради себя. Пусть эта боль уйдёт из твоего сердца. Пусть это место займёт любовь к твоей жене и сыну. Не живи с ней, сынок! — умолял старик. — Как заботливо… — горько усмехнулся Ягыз. — Моя мать когда-то имела несчастье влюбиться в вас. — начал он, и вместе со словами из глаз выкатилась слёза. — Я всего лишь недоразумение, которое вы старательно пытались забыть и игнорировали как могли. Вы перестали существовать для меня очень давно. Для чего сейчас этот спектакль? Хотя я знаю ответ… — Ягыз! — позвал старик, уходящего сына. — Ягыз… *** Несколько дней спустя. Тонкая сеть жёлтых огоньков опутывала дерево, растущее из земли прямо в центре зала ресторана. С его голых ветвей вместо листьев свисали белоснежные фигурки, имитирующие снег. Зайчики, ангелочки, снежинки, серпантин. Его можно было разглядывать часами. Такие же маленькие жёлтые огоньки горели на каждом столике. Аромат свечей из пчелиного воска окутывал всё помещение уютом. В хрустальных фужерах, запотевших наполовину, играло шампанское. На небольшой сцене в красивом фраке с галстуком бабочкой чернокожий саксофонист играл романтичную мелодию для гостей. Ягыз накрыл своей ладонью руку жены, делая глоток игристого. — Почему ты хочешь, что бы я завтра взяла выходной? И что за праздник сегодня? — Просто хотел побыть с тобой вдвоём. — А это платье? — указывая на свой роскошный вечерний наряд, который он прислал ей прямо на работу, спросила Хазан. — Ты моя жена, хочу тебя баловать и буду. А ты не откажи мне в удовольствие делать это. Наша госпожа сама скромность, никогда ничего не попросит. Тебе не нравится? — Это самое красивое платье, какое было у меня в жизни, не считая того, что в детстве подарил мне отец. — нежно погладив пальчиками объемные цветы, рассыпанные по юбке из пудрового фитина, восторженно ответила она. — Тогда его должны увидеть все. Потанцуем! — помогая встать ей из-за стола, пригласил Ягыз. — Я не умею. — смутилась она, когда обняла его за шею. — Я буду вести. Не думай ни о чём. Только о нас. — Это место очень красивое. — тихо проговорила Хазан, чувствуя как её тело легко движется в такт музыке благодаря его умелым движениям. — Как ты их находишь? — Красивые вещи скрываются порой в самых неприметных местах. Как ты. — крепче обхватив её за талию, бархатным голосы ответил Ягыз. Они плавно двигались по залу, наслаждаясь музыкой и обществом друг друга. — Я вижу что ты не спокоен. — вернувшись к столику, осторожно проговорила она. — Если тебе нужно выговориться… — Нужно. — он немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем осушив бокал шампанского, начал рассказ. — Наша корпорация возникла конечно же не на пустом месте. У матери был стартовый капитал, который в последующие годы я приумножил собственным трудом, и теперь могу смело сказать, что это я построил корпорацию Йылдыз в её нынешнем виде. Я был самым молодым успешным бизнесменом, но никто не знал чего мне это стоило. Никто не знал, что я так остервенело учился и пытался чего-то добиться ради того, чтобы мои родители меня оценили. Сначала моя карьера шла не особо гладко из-за моего характера. Я как и многие другие совершал ошибки и терпел неудачи. Но мог подняться после падения, в отличии от других… — Ты о Синане? — догадалась Хазан. Ягыз взглянул на неё, и по его глазам она поняла, что не ошиблась. — Я вырос без отца. Мать закрылась в доме и давила на меня. Я думал это от того, что она не могла получить что хотела. Она привила мне ненависть к нему. Желание быть впереди. Пять лет назад она дала мне сильную пощёчину. Я не мог понять, что я сделал не так. — вспоминал Ягыз, глядя куда-то в пустоту, словно смотрит сквозь время. — Разве не этого она всегда хотела? Тогда я выкупил землю, которую хотели заполучить они. — не желая произносить имена отца и брата, продолжал мужчина. — Я думал, что она обрадуется, но вместо этого получил оскорбления и пощёчину. Тогда в отеле я напился до беспамятства из-за этого. Я так долго шёл к цели — обойти их и думал, что она будет наконец довольна мной, но… — Может она была к тебе так строга, потому что хотела вырастить в этой строгости сильного мужчину? — попыталась найти хоть какое-то оправдание Кериме, спросила Хазан. — Она сама не знает чего хочет. Всю жизнь она твердила, что ненавидит Хазыма, а недавно попросила меня стать его донором. Я не понимаю эту женщину. — потирая глаза, которые защипали слёзы обиды, проговорил он. — Ягыз, ты можешь положить конец всей этой трагедии. Ты может никогда не сможешь понять их, но ради себя должен простить. — сочувственно говорила Хазан, взяв его за руку. — Они втянули и тебя и Синана в эту необъяснимую вражду. Но только ты сможешь прекратить это. Не уверена, что Синану хватит силы духа сделать такой шаг. Хотя, я не очень хорошо его знаю. — Вот. — протягивая ей сложенный вдвое лист бумаги, произнёс он. Открыв его, женщина увидела результат анализа на совместимость. — Когда ты успел? — удивлённо спросила она. — После того, как ты мне обо всём рассказала. — Я знала! — восхищённо и гордо проговорила Хазан, снова взяв его за руку. — Я знала, что мой Ягыз не оставит человека в беде. Тем более отца. — Я делаю это не ради Хазыма. — взглянув ей в глаза, проговорил он. — Это ради вас — моей семьи. Я не хочу выглядеть в глазах своей женщины и своего сына тем, кто не помог, когда мог. Только ради вас! *** Месяц спустя. До операции оставались считанные часы. Хазан крепко обняла мужа, пытаясь спрятать волнение за улыбкой. — Со мной всё будет хорошо. — заверил Ягыз, чувствуя как бьётся её сердце. Девушка кивнула головой в ответ, не разжимая объятий. Они просидели так несколько минут прощаясь пока в дверь палаты не постучали. — Можно войти? — спросил старик в инвалидном кресле. Хазым стал выглядеть в последние дни совсем плохо. Губы его побелели, морщины стали ещё глубже. Он стремительно терял вес, будто засыхал. Ходить своими ногами мужчина был уже не в силах. Хазан быстро попрощалась с ними обоими и оставила их наедине. — Твоя жена чудесная женщина. Ты должен беречь её. — Я знаю. — не глядя на мужчину, ответил Ягыз. — Не повторяй моих ошибок. Не разлучайся никогда с той, которую любишь, чтобы жизнь вам не приготовила. Я любил твою мать. Очень любил. Думал, что любовь преодолеет всё, но любовь сама по себе не может ничего. Любовь зависит от нас, тех, кто за неё борется. Или не борется… — печально заключил Хазым. — Я ещё так многое хотел бы тебе сказать… Быть может уже поздно, но если не скажу сейчас, то другой возможности у меня может и не быть. — помня о рисках операции, сказал он. — Я знаю, что ты меня ненавидишь и не надеюсь на твоё прощение. Я мечтаю лишь о том, что бы вы с Синаном помирились. Ведь вы с ним братья. Я знаю, что он влюблён в Хазан, но попросил его не беспокоить вас. Хазан сделала свой выбор. Он должен смириться с ним. — мужчина сглотнул ком, подступивший к горлу и продолжил. — Я знаю, что никогда не выполнял своих отцовских обязанностей, но я тайком наблюдал за твоими успехами. Я боялся посмотреть тебе в глаза и как страус прятал голову в песок, избегая тебя. Я прятался все эти годы, чувствуя себя очень виноватым… — на этот раз он глядел на сына неотрывно, но Ягыз не поднимал головы. — Однажды я пришёл к вам, почему вы не вышли ко мне? — вспоминая снова тот летний день, дрожащим голосом спросил он. — Что я могу ответить? — виновато ответил Хазым. — Потому что трус. Сейчас я расплачиваясь за свои грехи. — Старик замолчал, ожидая реакции, но его сын сидел напротив, все так же опустив голову вниз, не говоря ни слова. Хазым облизнул пересохшие губы, понимающе кивнул головой и покатил своё кресло к двери. — Ты обязательно выздоровеешь… папа. — выдавил из себя Ягыз ему в след. Старик остановился, не веря собственным ушам. — Можешь повторить? — дрожащим голосом умолял он, развернув кресло обратно. — Папа… — повторил Ягыз, подняв на него покрасневшие глаза. — Много лет слово «папа» оставалось для меня несбыточной мечтой. — Это моя вина. Я заставил тебя страдать. — Все эти годы я чувствовал невообразимую обиду. И никак не мог понять чем же это заслужил. — прикусывая нижнюю губу, чтобы сдержать слёзы, говорил он. — Мне всегда казалось, что я никому не нужен и даже мать не любит меня. Я не понимал почему. Я тосковал по своему отцу, но мог только издалека наблюдать за тобой. Я видел, как ты любишь Синана и тогда осознал, что никому не нужен. Моё существование приносило только страдания моей матери и она отыгрывалась на мне за своё несчастье. Я жил словно в аду. — перестав наконец сдерживаться, выплёскивал он. Солёные дорожки побежали ручьём по его щекам, но Ягыз, не обращая внимания на это, продолжал. — Отчаяние всё больше овладевало мной и постепенно я начал ко всему относиться с недоверием. Я больше не верил, что в мире есть любовь. Понял, что живу в холодном и расчетливом мире, где все друг друга используют и выживает только сильнейший. Я стал бесчувственным, чтобы не испытывать больше эту боль. Но и это не принесло мне счастья. — Сынок… — утирая слезы слабой рукой, проговорил Хазым. — я никогда не смогу изменить прошлое, но хочу, чтобы ты знал, что каждый раз когда ты добивался успеха, я был горд, но мог наблюдать только издалека. Я считал себя уже не вправе подходить к тебе. Я и не догадывался сколько боли принёс тебе. Я … я хочу отказаться от операции! — твёрдо заявил он. — я не в праве причинить тебе ещё и физическую боль. Пусть Бог накажет меня. Я заслужил. — рыдая словно ребёнок, проговорил Хазым. — Однажды ты уже бросил меня. Собираешь опять избежать своих отцовских обязанностей, сыграв в ящик? — шутливо спросил Ягыз, шмыгая носом. Он чувствовал облегчение, высказав этому человеку все, что копил долгие годы. — Я хочу в этой жизни узнать, что такое иметь отца. — взяв его несмело за руку, сказал он. — Не бросай меня снова…