если выпит сомнений сок
по рукам пробегает ток
на губах, в вопросе открытых
ядовитый пророс цветок
♫ Канцлер Ги — Da Kapa Preta
В первый же день Маргери Тирелл очаровала весь Винтерфелл. Дейенерис северяне боялись и сторонились, Дейенерис уважали, но уважение северян к ней было рождено страхом, а не любовью, и Джорах видел, как печалит это его королеву, которая привыкла к народной любви. Видел он и то, как быстро покоряет чужие сердца леди-роза. Слуги, воины, лорды, даже Безупречные и дотракийцы, все, с кем она говорила, кому улыбалась, кого одаривала взглядом… их лица словно теплели. В Джорахе же леди Маргери пока что вызывала только недоверие и частично жалость. Частично — поскольку она была жива, а трон, которым она владела и который утратила, ей не принадлежал. Маргери желала власти, как и Серсея. Маргери была узурпатором, как и Серсея. Но даже Дейенерис отнеслась к розе ласково, даже она подпала под ее очарование, после пары минут беседы уже улыбаясь искренне и утрачивая вечное напряжение, сковывающее ее в фамильном замке Старков. Даже в обществе Джона она так не улыбалась, и отчасти рыцарь был рад, что его королева нашла новую подругу, ей не хватало женского общества, юная девушка должна находиться в компании таких же юных девушек. Была Миссандея, но ее было недостаточно. Отчасти же Джорах беспокоился, что Маргери каким-то образом повлияет на Дейенерис, используя доверие неопытной в интригах ее величества в своих целях. Сам северный рыцарь под чары розы не попал. Он знал цену таким улыбкам, которые принадлежат всем и никому — эту цену платили кровью, своей и чужой. Он замечал, с какой тоской провожают леди Тирелл близнецы Редвины, и знал, что это за тоска. Он видел в ней Линессу, хотя внешне они были совершенно не похожи; светлые волосы Линессы напоминали лен, а каштановые кудри Маргери отливали медью, глаза его бывшей жены были голубыми, Маргери — зелеными, и лица тоже различались, но в их жилах текла одна и та же кровь, поэтому Джорах, вглядываясь, находил похожие черты. Нос. Ямочки на щеках. Тонкие пальцы.***
Маргери медлила, хотя и решила очаровать северного рыцаря, но не стала сразу же пытаться привлечь его внимание — это было бы чересчур заметно, и ей нужно было для начала привыкнуть к новому жилищу. Ей отвели одни из самых лучших и теплых покоев, лучше были только у ее величества, комнаты рядом достались Лорасу и их спутникам, Санса следила за комфортом подруги, словно желая отблагодарить: в Королевской Гавани Маргери опекала леди Старк, теперь пришел черед леди Старк опекать и поддерживать розу. Но Маргери, не пытаясь заговаривать с Мормонтом, всячески старалась попадаться ему на глаза. Постоянно быть там, где он. Удавалось ей на удивление легко, из чего она заключила, что Джорах сам хочет видеть ее, и его взгляды на себе она ловила не раз — внимательные, изучающие, но не те, какие мужчина бросает на привлекающую его женщину. Скорее так наблюдают за вероятным противником. Что ж, у него были основания не доверять ей, а у нее, кроме флирта с ним, были другие дела.***
— Леди Санса, рядом с Винтерфеллом же есть лес? — спросила Маргери за завтраком, состоящим из самых нехитрых, но сытных блюд. — Есть, — осторожно согласилась Санса. — А зачем вам? — наедине они общались фамильярно, но на людях, даже если были уверены, что их не подслушают, по негласной договоренности обращались друг к другу учтиво. — Мне бы хотелось прогуляться там. Лес манил леди Тирелл и тянул к себе. Она любила деревья, любила все растения, и пусть это не плодородные цветущие сады Хайгардена, озаренные южным солнцем, все равно — это природа, а где место розе, как не там, где зеленые ростки тянутся к солнцу? — На опушке, думаю, можно, — подумав, сказала Санса. — Но не советую заходить глубже. В лесу водятся волки. И не советую вам ходить одной.***
Санса не советовала, но ей было нужно одиночество. Ей нужно было пойти в лес одной, именно одной, чтобы вдохнуть полной грудью морозный воздух, пройтись между деревьями, чьи ветки не украшены зеленой листвой, шепчущей на ветру, а покрыты белым инеем, ей нужно послушать пение птиц, даже если этими птицами будут каркающие вороны, ей нужно посмотреть на небо Севера, и при этом вспомнить родные места. Без боли, раздирающей душу, но с надеждой, что однажды она вернется домой и снова прикоснется к лепесткам своих любимых благоуханных роз. Снег поскрипывал под ее ногами, и белоснежное ровное полотно нарушалось цепочкой следов от изящных сапожек. Снежинки, пляшущие в воздухе, алмазами мерцали на темно-рыжих кудрях, распущенных по плечам. Плащ, скрепленный пряжкой в виде розы, полой скользил по снегу, но Маргери забыла его приподнимать, очарованная красотой зимнего леса, тишиной, царящей здесь, ароматом морозной свежести и небом, что сегодня было не тоскливо-серым, а голубым. Подняв голову, можно было решить, что она в Хайгардене, что она дома, что вот-вот к ней подойдет Лорас, тронет за руку и позовет в замок, где уже накрыт стол к обеду, и они — дети, не королева, не рыцарь, а просто дети, без трех замужеств, без потери любимого человека, без короны на голове и без радужного плаща, без меча в руках и без осуждения богов. Кто-то схватил ее за руку — грубо дернул, разворачивая к себе. Кто-то… Маргери нужно было закричать, но она молча уставилась в лица двух мужчин. Высокие, широкоплечие, в одежде крестьян. Носы у обоих неоднократно сломаны, во ртах недостает зубов, у одного вместо глаза — косой шрам. Разбойники. — Эй, красавица, если замерзла, мы тебя согреем! — гадко загоготал один. Второй, который держал ее, на разговоры времени не тратил — рывком заломил руку за спину, вынуждая согнуться, чтобы задрать юбку. Хотел заломить, но… Женщине нельзя уметь драться, и оружие в руках держать не пристало, и ей запрещали даже смотреть на мечи и луки, но когда Лорас уезжал в Штормовой Предел, не зная, что его там ждет — он научил сестру приемам, которые могли бы спасти ей жизнь. Одним быстрым непрерывным движением Маргери повернула руку, вырывая кисть из захвата, и быстро отпрыгнула в сторону. Разбойники преграждали ей путь к замку, бежать в лес — самоубийство… — А ты с огоньком, — заржал второй. — Люблю с огоньком. Иди сюда! — он бросился к ней, снова схватив за руку. Пальцы больно вцепились в запястье, он потянул на себя; Маргери шагнула вперед и резко ударила локтем его в лицо. Не ожидав, он отпустил ее, но сразу же сзади схватил первый — крепко стиснул сзади, сжал грудь, тиская и сминая — и взвыл, отступая назад; леди-роза изо всех сил наступила ему на ногу. Пусть она и знала приемы, которые могли помочь, долго бы она так с ними не протанцевала. Они сильнее, им ничего не стоит скрутить ее, и тогда… Маргери было страшно представить, что будет тогда, но она все еще не испугалась. Более того — в ее крови забурлил азарт. И при ней был кинжал, а на руках — перчатки из прочной кожи; в лес леди-роза шла не только прогуляться, но и попробовать собрать травы. Лезвие блеснуло в лучах зимнего солнца. — Все, сучка, ты нарвалась! — сплюнул в снег первый разбойник. — Вал, заходи сзади! На ее кинжал они не обратили внимания, а зря. Маргери крепко сжала рукоять: давай, подойди, раз, два, три… Он снова бросился выпадом дикого зверя, но она увернулась — увернулась, оставив на тыльной стороне ладони нападающего тонкий порез. Почти незаметный. Не рана, не царапина, абсолютно не стоящая внимания ранка, не опаснее комариного укуса. Второй должен был стиснуть ее лапищами со спины, и она уже приготовилась, этому кинжал бы достался глубже, резким ударом в руку или бедро… но разбойник у нее за спиной сдавленно охнул и тяжело завалился в снег к ее ногам. Сир Джорах стоял с обнаженным мечом, и глаза его блестели почти безумно. Клинок снова взлетел, кончиком целясь в горло пока живому противнику. Пока что живому. Ненадолго. Тот заревел, выхватывая нож — длинный и кривой, но нож, а не меч. Раз. Царапина начала щипать, на что раненый не обратил внимания. Два — боль стала сильнее, игнорировать ее у него уже не получалось, и Джорах мог даже не выбивать нож из его руки. Три — ранка начала нестерпимо зудеть и болеть одновременно. Разбойник остановился, забывая о рыцаре и о леди, посмотрел на свою руку, сжимая и разжимая пальцы. Четыре — область кожи вокруг ранки покраснела, боль запульсировала выше, в локте, отдавая в плечо, заставляя морщиться и извергать грубые ругательства. Пять — разбойник мешком повалился на колени, с ужасом издавая хрип. Парализован — он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, лишь вращать глазными яблоками и дышать. Пока что. Джорах изумленно взглянул на Маргери. — Смерть наступит через пять минут, — ровным голосом констатировала она. — И смерть будет мучительной. Болезненной. Словно вы горите изнутри. Коленопреклоненный в ужасе взирал на нее. — Но, если хотите умереть достойно, то постарайтесь встать на колени, и ваша смерть будет не убийством, а казнью. Разбойник посмотрел на нее затуманенным взором — Маргери не знала, что или кого он видел, но он действительно из последних сил принял позу, как будто перед ним находилась плаха — только голову положить не на что. Маргери встала перед ним. На Севере правили Старки, и казнили здесь тоже Старки, а королевой была Дейенерис, и на глазах у ее рыцаря было крайне неразумно делать то, что она делала, но… — Я, Маргери Тирелл, Золотая Роза Хайгардена, приговариваю вас к смерти, — ее голос прозвучал ласковой песней-колыбельной. Маргери прикоснулась ладонью к небритой щеке разбойника, а другой рукой, в которой был сжат кинжал, оставила еще один порез на его открытом горле. Маленький — но дозы яда хватило, чтобы тот закрыл глаза, содрогнулся в агонии и мешком повалился ей под ноги. На губах леди-розы расцвела улыбка. — Своим именем? — переспросил Джорах. — Простите, но вы ведь присягнули ее величеству Дейенерис? — Я не назвала себя королевой, — Маргери спрятала кинжал. — Я понимаю, что я не королева. Мой муж-король мертв, и, восходя на престол, я не знала, что истинная наследница вернется. Она промолчала о другом, о том, о чем думала с самого начала, когда поняла, что Дейенерис вовсе не жуткое чудовище. Подружившись с ней, Маргери могла бы со временем добиться автономии для Простора — пока это было лишь мечтой, но мечтой, способной воплотиться в реальность. Негласно Маргери Тирелл и без того была королевой своего плодородного цветущего края; набрасывая свой плащ на ее плечи, Джоффри и Томмен дарили ей власть над Семью Королевствами, но интересовал ее лишь один Простор. Она хотела благополучия для всех, и все же в первую очередь — для родины, и не смогла сдержаться, молча даровав разбойнику смерть. Продолжать расспрашивать ее Джораху помешал стон второго человека — он не убил его и не тяжело ранил, а просто вывел из строя, и теперь тот пришел в себя, сев на снегу и растирая виски. Маргери села рядом с ним; Мормонту показалось, что чтобы привести в чувство, но она схватила разбойника за руку и оставила порез тем же кинжалом. — Что ты творишь, дрянь? — возмутился тот, но ударить Маргери ему помешала резкая боль, вспыхнувшая в руке и за пять секунд жидким диким огнем растекшаяся по всему телу. — Кто вас послал? — требовательно спросила леди-роза. — Кто приказал вам напасть на меня? Говорите! — она встала, возвышаясь над ним. — Вам осталось жить три минуты. — Никто, м’леди, — выговорил он дрожащими губами. — Кто ж прикажет. Мы так… поразвлечься… Пощадите! — зарыдал он, бросив взгляд на труп своего товарища. — Пощадите! Я все сделаю… рабом вашим буду до конца жизни… Не убивайте меня! Маргери вскинула бровь. Посмотрела на Джораха — Мормонт сурово поджимал губы. Вмешиваться он не видел смысла. Разбойник плакал, как ребенок. Даже если этого человека каким-то образом подослала Серсея, убить его можно будет позже. Смилостивившись, роза вынула из кармана пакетик с измельченными травами, насыпав немного себе на руку. Протянула — он на коленях подполз к ней, собирая губами с ладони каждую мельчайшую травяную пылинку. Раз, два, три… Боль уходила. Он растерянно моргнул, не понимая, как так — только что каждая клеточка его тела горела, и вдруг все прошло, исчезло, как не бывало. Зарыдав снова, он повалился Маргери в ноги, целуя подол ее платья. — Как вас зовут? — спросила она. — Ягар, м’леди. Я живу в Кротовом городке, — махнув рукой, он указал направление. — Хорошо. Сир Джорах, — обратилась леди-роза к Мормонту, — я правильно помню, что трупы надо сжигать? Джорах сдержанно кивнул. Маргери перевела взгляд на Ягара, кивнув в сторону его убитого товарища. — Сожгите, — распорядилась она. — Возможно, это прозвучит жестоко, но так вы даруете своему другу последний подарок. — Да какой он мне друг! — возмутился Ягар. — Работали на полях вместе, так он вечно меня пытался обдурить! Однажды стянул у меня пьяного нож, хороший такой, и врал, что я сам его потерял! И вас снасильничать тоже его идея была! — В любом случае сожгите, — устало сказала Маргери. Дождавшись, пока Ягар уволочет мертвое тело, Джорах спросил: — Что это было, миледи? Он изо всех сил сдерживался, чтобы не схватить ее за плечи, встряхнув. Девчонка смогла его удивить; Мормонт ожидал от розы Простора чего угодно, но не этого. Она по-настоящему казнила своего обидчика, но ее слова — всего лишь красивый спектакль, важнее не слова, а то, каким образом она убила человека. С поразительной легкостью и без малейших сомнений. Железный Престол принадлежал Дейенерис и занимать его могла только Дейенерис, но, если в Серсее Джорах видел лишь заносчивую леди, дорвавшуюся до власти, то в Маргери Тирелл он увидел правительницу. Было в ней что-то такое… особенное, что бывает только у тех, в ком течет кровь королей — а в ней текла. Маргери улыбнулась с невинностью Девы. — Это был яд. — Яд, — повторил Джорах. — А те травы… — Противоядие. — Вы так хорошо в этом разбираетесь? Плохо. Очень плохо. Яд хуже меча; от меча можно защититься, от яда — нет. Без лекарства спасения не найти. Королева-воительница, как Серсея, была не худшим противником, королева-интриганка, как Санса, была бы более сложным врагом, если бы стала врагом, но королева-интриганка и вдобавок отравительница — соперница куда опаснее. Придется следить за пищей и питьем Дейенерис особенно внимательно, впрочем, Джорах и так давно привык проверять, что она ест и пьет. — Травы могут не только убивать, но и спасать жизни, сир, — строго проговорила Маргери. В морозном воздухе запахло костром и жареным мясом — Мормонт скривился. Хуже всего в этом запахе было то, что он казался приятным, и если не знать, чье мясо сжигают, можно было проголодаться. — Пойдемте в замок, — он не предложил, а приказал, и руку не протянул, как полагалось, а достаточно грубо схватил ладонь леди-розы, увлекая за собой. Она послушно пошла следом. Спокойно, тихо… это тоже было очень странно и неожиданно. Ее пытались изнасиловать, но ее не трясло ни от страха, ни от плача, ни от ярости, и, когда на нее нападали, она тоже действовала разумно, с холодной головой; пока Джорах подбегал к Маргери, успел увидеть ее плавные четкие движения — и это Золотая Роза Хайгардена, тепличный цветок из золотой клетки! Вдруг сзади раздался тихий всхлип. Маргери остановилась. Мормонт обернулся к ней — и она уткнулась лицом в его грудь, обняла, сжимая в пальцах ткань камзола на спине. Он замер, не зная, что делать — оттолкнуть бы рука не поднялась, обнять в ответ он тоже не мог и не смел, но леди не успокаивалась, и Джорах аккуратно погладил ее по волосам. Не помогло; тогда он твердо отстранил ее от себя, взяв ее лицо в ладони. — Смотрите на меня. Все хорошо, миледи, слышите? Вам больше ничего не угрожает. Вы в безопасности. Маргери всхлипнула громче, по ее щекам потекли слезы, и Джорах занервничал, ощущая себя беспомощным. Дейенерис плакала редко, даже потеряв ребенка, она, услышав об этом от рыцаря, не разрыдалась, и видел слезы драконьей королевы он всего один раз — когда она приказывала-умоляла, чтобы он вернулся, найдя лекарство от серой хвори. В глазах его королевы был огонь, а не слезы. Маргери же была не драконом, Маргери была нежным хрупким цветком… Линесса плакала часто, некстати вспомнил он, и точно так же искажала губы. — Маргери! — он все-таки встряхнул ее, по-медвежьи рыкнув прямо в лицо, — Успокойтесь! Грубый окрик подействовал лучше мягких утешений — леди замолчала, уставившись на него большими глазами, блестящими от слез. Медленно положила руку на его грудь, отстраняя. Где-то внутри этой девочки плескался целый океан слез. Было глупо сравнивать ее с Дейенерис; последняя из королей-драконов не шла ни в какие сравнения с вестеросскими леди. Ее закалил огонь, Травяное Море и Красная Пустыня, она с рождения потеряла все, когда Джорах встретил ее, присягнув на верность — она уже устала плакать. Маргери же росла не в изгнании, а в родном доме среди любящей семьи, и каждый из ее братьев скорее отрубил бы себе руку, чем позволил сестре выйти замуж за дикаря. Маргери росла среди роз, купаясь в их аромате, солнечных лучах и всеобщем обожании, и вдруг в один миг всего лишилась. — Простите, я не должна была… — ее голос прозвучал бесцветно. Пусто. Джорах сглотнул — и сгреб ее в медвежьи объятия. — Нет, — сказал он. — Вы меня простите. Я стал неотесанным наемником, забывшим, как нужно обращаться с цветами. Плачьте, миледи. Этого не увидит никто. От него пахло диким лесом, он баюкал ее в объятиях, и Маргери, хотя не собиралась больше плакать, разрыдалась снова, оплакивая все сразу — разлуку с родными, тоску по дому, несчастного Томмена… она уже плакала в объятиях Лораса, но сейчас все ощущалось совсем иначе. Понемногу Маргери успокоилась. Джорах заглянул ей в лицо, утирая слезинки большими пальцами. — Все? — спросил он. Леди-роза кивнула. Рыцарь отпустил ее, понимая, что делает это с неохотой, что с удовольствием еще подержал бы ее в своих руках. — И зачем вам нужно было идти в этот лес? — проворчал Джорах. Вопрос был риторическим, но Маргери ответила: — Под снегом могут расти травы. — Ядовитые? — помрачнел он. Она мотнула головой, упрямо закусив губку. — Не ядовитые. Спасительные. Целебные. Все готовятся к войне, на войне будут раненые. Есть травы, которые способны лечить раны. Даже самые тяжелые. Даже смертельные. Ее брат тоже непременно будет среди защитников Винтерфелла, подумал Джорах — Лораса Тирелла называли лучшим рыцарем Семи Королевств, и вряд ли только за красоту. Он не станет отсиживаться в укрытии, как и прочие спутники леди-розы. Порыв ветра качнул ее локоны. Маргери зябко повела плечами. Небо начинало темнеть, хотя было рано для сумерек. — Хотите, я завтра пойду с вами? — предложил Мормонт. — Помогу раскапывать ваши травы, присмотрю, чтобы на вас опять кто-то не напал… защищу разбойников из Кротового городка от мучительной смерти, — усмехнулся он. — Почему не сегодня? — нетерпеливо спросила леди-роза. Джорах указал глазами на небо. — Скоро начнется метель. А вы и без того замерзли. Завтра в лесу будут расти те же растения, — говорил он с ней, как с ребенком. Так уговаривают детей пойти домой ужинать, бросив игру. И обнимал он ее, как ребенка. — М’леди! Оба, и рыцарь, и леди, вздрогнули — о наличии Ягара они успели забыть. Он широко улыбался, комкая в больших руках свою шапку. — Сжег я его, м’леди. Проследил, чтобы один прах остался. Прах не встанет, — говорил Ягар с благоговением и почти священным трепетом, на Мормонта же обращал внимания столько же, сколько на пустое место. Ему оставалось лишь в который раз поразиться тому, как легко полюбить Маргери Тирелл — как подругу, как госпожу, как девушку. — Хорошо, — ответила леди-роза. — Спасибо. …и это ее «спасибо» тоже подкупало всех — всех слуг, которые не привыкли к вежливому обращению. Старки не были жестокими господами, но и не были склонны ставить прислугу на одну ступень с собой. Маргери же была одинаково вежлива и мила со всеми, лордами или конюхами, и умудрялась сохранять баланс дружеского обращения с чувством собственного достоинства, возвышающим ее над прислугой. Когда она зашагала в сторону замка, а Ягар побежал за ней, совсем как верный пес за хозяйкой, только двуногий, Джорах понял — ему Маргери «спасибо» не сказала, и, хотя ему не сдалась ничья вежливость, все равно почему-то стало грустно. Не обидно — а грустно… и еще внутри потянуло забытое, но такое родное чувство ревности. Мормонт провел ладонью по лицу, встряхнул головой, отгоняя наваждение. К кому ревновать? Кого ревновать? Он уже давно не мальчишка, чтобы с первого взгляда влюбляться в нежные улыбки.