С моим миром позади

Дни пролетали быстро и почти незаметно, утопая в рутине бумажных горок разбросанных по всём кабинетам, комнатам, столам, полу. Заляпанные в кофе и каком-то желе, йогурте и других быстрых завтраков, со следами на месте подписи, синей печати. Мятые клочки, кусочки где-то в углах , под ножками всякой дряхлой мебели, пыльной и старой, из прошлого десятилетия. Никто не хотел менять её на новый современный интерьер, он им не к чему, сюда пришли не смотреть, а работать. Даже когда что-то ломалось, никто не покупать новое не собирался, склеить уже в третий раз явно лучше и дешевле: "Мы должны хранить её, а то пригодится. Вот у них такого через десять лет никогда такого не будет. Никогда". Отговорки, чтоб не тратить деньги на якобы бесполезные вещи, непригодность которых может привести к травмам. Такой вот один непригодный стул, привёл к маленькой, но серьёзной трагедии. Дэйв однажды придя к своему отцу по делу, сев на один такой стульчик, еле державший на своих хиленьких ножках, с грохотом упал и ударился затылком об угол тумбы. Так он и получил свою травму связанную со спиной. Отец, конечно, же ничего не предпринял: "Вот когда перейдёт к тебе завод, станешь его начальником, тогда и поменяешь здесь свой интерьер". Дэйв получил только эти слова, из которых так и брызжала язвительность, словно гной из раны. " Вот мне эта мебель долго служит, а всё хорошо и функцию свою выполняет. Мы же работников каждые десять лет не меняем, а они всё исправно работают. " Отец работников за людей не считал, наверное вообще всех, кто был его ниже по социальному статусу. В том числе самого Дэйва. Работники боялись начальника, его серьёзного раздражённого тона, презрительного взгяда и жестикуляции, такой неестественной и странной, пугающей. Дэйва работники же наоборот - не боялись. Они его недолюбливали. Считали, что он такой же как и его отец. Дэйв действительно иногда был похож на него, обычно в приступах гнева, он мог стукнуть что-нибудь или сломать, но людям вреда никогда не причинял. Некоторые сторонились его, некоторые просто неуважительно к нему относились, некоторые даже угрожали ему побоями или расправой. Дэйв не воспринимал это всерьёз. Он знал, что работники сильно уставали и не всегда вели себя подобающим образом, поэтому он всячески их оправдывал и прогибался под них, стараясь не попадаться им на глаза или говорить что-нибудь. Он, конечно, же понимал, что рано или поздно ему придётся перестать их избегать, но он представить себе этого не мог, не мог представить то, как он будет руководить людьми, которые его ненавидят. Каждый раз, когда он шёл к своему отцу, Дэйв молился , чтоб его никто не заметил. Специально выбирал те коридоры и проходы, по которым не сильно часто ходят заводские работники. Джеймс часто приходил к нему, когда Дэйв оставался у отца на работе надолго. Приносили ему еду, всячески поддерживал и провожал домой. Наверное это был единственный лучик света в пребывания Дэйва на этой ужасной фабрике. Не смотря на то, что он успокаивал Джеймса и говорил, что всё у него там хорошо, что работники любят его и отец хвалит, Джеймс верить в это отказывался. Он часто наблюдал как заводские измываются над ним и не во что не ставят, не слушают его и не уважают. Поэтому Джеймс старался приходить чаще и надолго, чтоб таких неприятных моментов случалось меньше. Если честно, он хотел, чтоб Дэйв к чёрту бросил эту убогую работу и нашёл какую-нибудь другую, более свободную. Мало того, что Дэйву было просто не приятно там находиться, так он ещё и уставал до смерти. Если Дэйв идёт у отцу, считай он всю оставшуюся неделю будет ходить как овощ, ведь даже один день его так сильно изматывал. У Дэйва и Джеймса часто возникали конфликты на почве этого, после которых они долго обижались друг на друга. Дэйв отказывался бросать работу не смотря на всё её отрицательные последствия, а Джеймса крайне на этом настаивал. Тоже самое было и с желанием второго уйти служить во Вьетнам, а Дэйв хотел, чтоб прекратилась не только кровавая бойня там, да и в принципи вся холодная война с государством на совсем другом континенте. Поэтому он часто говорил: "Не хочу отпускать тебя туда, на войну в Европе", а не на войну во Вьетнаме. А вдруг война начнётся и с СССР тоже? Тогда будет ещё хуже и самому Дэйв, и тем более Джеймсу. У него даже был какой-то страх, паранойя насчёт этого. Наверное они даже глубоко в душе понимали, что не смогут переубедить друг друга, но не теряли надежды и пытали удачу каждый раз, когда доходило до этих тем. Они продолжали любить и дорожить друг другом, стараясь игнорировать упорство и отстаивание своего выбора. Хотя выбор по правде был только у Джеймса. Вот, Дэйва снова позвал к себе отец, дал стопку папок, бумаг, каких-то документиков, в общем всякий макулатуры, которую теперь нужно будет как по шаблону заполнять. Он уже где-то часа три сидел  над ними, его руки нервно дрожали, а коленка тряслась, задевая ножку стола. Во рту засуха, а на лбу капли пота. Всю эту агонию мигом разрушил тихий и чёткий стук в дверь. Конечно, же Дэйв знал кто это был. — Входи, — сказал Дэйв и невольно улыбнулся, не отрывая глаз от бумаг. Дверь тихо приоткрылась и также тихо закрылась. Гость подошёл к его столу и поставил бумажный пакет, из которого приятно пахло выпечкой и чём-то сладким. Джеймса на самом деле довольно-таки плохо готовил, ведь научился этому лишь после того, как выпустился с детского дома. Он учился по рецептам матери Дэйва, а также методом проб и ошибкой, но Дэйв всегда принимал и ел его стряпню. Даже когда выходил несъедобный, сгоревший, недосоленный кусок дерьма, Дэйв всё равно давясь и сквозь слезы ел и отмечал различные ошибки. Со временем у Джеймса, конечно, выходили сносные блюда, но обычно они обходились каким-то полуфабрикатами или выпечкой из магазина. В такие моменты неудач, Джеймс чувствовал себя ужасно, бесполезным, он не мог ничем отплатить Дэйву, а просто висел у него на шее. — Сам приготовил? — Джеймс немного отвлёкся от своих мыслей и кивнул. Дэйв достал свежее мягкое печенье и откусил немного. Оно громко хрустнуло и крошки посыпались на стол, пока Дэйв пытался прикрытить рот рукой. Джеймс принялся убирать крошки со стола, стараясь не ронять их на пол. Дэйв же наслаждался вкуснейшей выпечкой, наконец его амбиции насчёт готовки Джеймса оправдались. Это точно было самое лучшее, что готовил его друг. — Тебе понравилось, да? — неуверенно спросил Джеймс, продолжая убираться. Дэйв кивнул и резко встал из-за стола, подошёл к Джеймс. Положив руки ему на плечи, он обнял друга, постепенно его хватка крепла и становилась всё любвиобильнее, всё теплее. На самом деле они не так часто обнимались, точнее не так, Дэйв не так часто был инициатором объятий или других каких-то взаимодействий. Обычно всегда клеился Джеймса, немного подбешивая этим Дэйва, но тот всегда быстро смирялся. Когда он обнимал его, Джеймс безумно радовался и еле как сдерживал себя в руках, старался не задушить его на месте. Джеймсу не хватило ласки в детстве, ведь никто её не мог дать, только потом появился Дэйв, да и с ним особо ничего не изменилось, только когда он покинул приют для сирот, он начал с ним более-менее получать взаимную любовь. Джеймс требовал эту ласку, желая восполнить все те годы жизни без неë с помощью друга. Дэйв же понимал это, поэтому даже когда ему не хотелось, даже когда очень сильно не хотелось, он всё равно старался и отвечал ему взаимностью, так как не горел желание обидеть друга, а наоброт как-то ему помочь. Он тихо дышал ему в плечо, смотря на пол. Мысли его были только о том, как ему дорог Джеймс, как он хотел быть с ним, как хотел защитить. Дэйв никогда почти не говорил другу о своей любви к нему, это было чём-то постыдным в его голове. Даже обнимать его сейчас было чём-то странным и неправильным, не смотря на то, что ему хотелось этого. Он думал, что так покажет себя слабым в глазах Джеймса. С трудом выдавливая из себя слова, он шёпотом произнёс: — Знаешь, я, я даже горжусь тобой, да, горжусь, — он сделал вдох и продолжил — Будет жалко потерять такую кухарку на войне, — Дэйв хихикнул и немного отстранился, оставив руки на его плечах. Джеймс улыбнулся уголками губ и переместил свои руки на талию друга. Дэйв немного удивился, но ничего не сделал, лишь продолжил смотреть куда-то в пол, стараясь не смущаться. Джеймс притянул его к себе и заставил Дэйва обратить внимания на себя, тот конечно же уставился на него в недоумении и посмотрел с каким-то недоверием. — Чего-, — не успел договорить Дэйв, как в дверь громко постучали. Вся чудесная, такая уютная и тёплая атмосфера мигом пропала. Дэйв отпрянул от него, быстро привёл себя в порядок и подошёл к двери, а Джеймс недовольно цыкнул и упёрся руками об стол, закатывая глаза. "Как же невовремя." - тихо ворчал себе под нос, пока Дэйв болтал с какой-то швеёй. Он краем заметил её. Чёрный пучок, густые пряди падающие на лицо, большие красные губы и выразительные синие глаза. Дэйв общался с ней довольно мило, не как с остальными работницами. Она отвечала ему тем же, даже можно сказать флиртовала, пока её собеседник неловко перепрыгивал с темы на тему. Это ещё больше раздражало Джеймса, почему они так долго разговаривают? А почему не на тему работы? А не пора ли это шмаре смотаться от сюда? Джеймс не был против того, чтоб Дэйв общался с девушками, он был против того, чтоб Дэйв общался с кем дольше десять минут и на отвлечённые от работы и учёбы темы. Когда наконец дверь кабинета захлопнулась, а бесполезная болтовня прекратилась, Джеймс с презрением в голосе сказал: — И кто это? — Что за тупой вопрос, Джеймс, а? — Дэйв быстро сёл за стол и продолжил работать, стараясь не отвлекаться, — Работница обычная, обычная-я швея. — Нет, она относится к тебе не как остальные работники, даже общается с тобой, как со своим знакомым, — фыркнул он и легонько стукнул ногой об стол, — Ну знаешь, неформальное общение. — Чего ты так взъелся, а? — это уже начинало подбешивать Дэйва, — Какое тебе дело-о до этого-о? — он иногда расстягивал последнюю гласную слова, тем самым показываю, что ему сейчас не до этого, — Успокойся, она просто моя подруга. Ничего такого. Джеймс окончательно потерял терпение, но виду не подал. Он снова недовольно цыкнул, взял старенький стул и сёл рядом со столом Дэйва. Часа полтора где-то сидели не сказав ни слова, пока Джеймс быстро не сбегал в кафе и не принёс им кофе, после чего услышал тихое "Спасибо". Джеймс же снова сёл рядом и аккуратно начал дуть на свой бумажный стаканчик с кофе, пока Дэйв даже не обращал внимания на свой напиток. Джеймс взглянул на настенные часы, а потом на Дэйва. — Уже поздно, фабрика скоро закроется, — он встал со стула и начал одеваться, а потом взял пальто Дэйва и встал около его стола. Тот же протёр глаза и посмотрел на часы, и вправду, уже одинадцать вечера. Он встал, потянулся и принялся убираться. Затем Джеймс помог одеть ему пальто и взял его тяжеленную сумку. — Как ты это носишь, да ещё и с больной спиной? — Дэйв не ответил, лишь мило улыбнулся и хихикнул. Уже дома, первым делом Дэйва рванул в ванную, пока Джеймс остался раздеваться, а затем ушёл в спальню переодеваться. Минут через пять, из ванной послышался всплеск воды, а затем звуки душа. Кажется Дэйв решил смыть с себя весь пот за сегодняшний день. Джеймс взял пару чистую пижаму и нижнее бельё из гардероба и направился в ванную, дабы оставить там одежду для друга. Тихонько открыв, в лицо сразу же ударил жаркий палящий пар, за секунду его лицо стало мокрым. За шторкой было немного заметно силуэт, очертания моющегося парня. Джеймс сглотнул и положил одежду на тумбу рядим с ванной, стараясь не засматриваться за штору. Дэйв заметил его присутствие и попросил: — Поставь чайник. Пожалуйста. Джеймс вышел наконец из ванной и с облегчением выдохнул. На кухне, налив воды из под крана в чайник, поставил на плиту. Взяв две кружки, он кинул в них по заварке, сёл за стол. Он положил голову на руку , упираясь локтем в стол. Через час они уже оба спали в теплой, мягкой постели, точнее спал только Дэйв. Джеймс же просто лежал и пялил в точку на потолке, его всё никак не мог отпустить тот разговор Дэйва с его работницей. Он вызывал у него какую-то дрожь в сердце, беспокойство. Не мог спать из-за этих мыслей. Он не хотел, чтоб Дэйв уходил от него, бросал его, оставил одного. Теперь пропадать куда-то на месяц в другой стране, на другом материке уже не хотелось. Вдруг у них что-то произойдёт, пока его не будет? Джеймс сжал одеяло, очень крепко и потянул на себя, укрываясь до головы. Но дороги назад уже нет, все-таки Джеймсу придётся расстаться с ним на время.