С моим миром позади

Джеймс лежал где-то около полутора часа, ворочаясь, пытаясь уснуть. Каждая мелочь сильно мешала ему. Лунный свет из-за зашторенного окна, еле слышный шаги соседей, редкий громкий лай собак, который доносился до его ушей уже эхом. Каждый лишний звук или свет, бесил его до белых костяшек. Признать честно, его уже трясло. Джеймс резко вскочил и сёл на кровать, он прерывисто дышал, стараясь хоть немного успокоиться. По лбу и щекам стекали капли пота, которые по сравнению с тёплой кожей, были очень холодными. Повернув свою голову влево, он установился на мирно спящего Дэйва, такого умиротворенного. Джеймс схватил его за плечо, потянув на себя, он перевернул Дэйва на спину. Потом, Джеймс скинул с себя одеяло и придвинулся к нему. Подняв дрожащие руки на его головой, он на секунду застыл, не решаясь продолжить. Джеймс опустил свои руки на шею друга, а потом принялся душить. Он делал это около минут. Дэйв начал задыхаться во сне и ворочаться, но вдруг у Джеймса что-то звякнуло в голове и он быстро прекратил это. Он начал дрожать и трястись ещё сильнее. Пребывая в некой истерике, Джеймс надвис над ним, закрывая руками своё испуганное лицо. Из его голубеньких, словно морская синева, глазок начали медленно капать слезы. Они не успевали стекать с его щёк, поэтому сразу падали на лицо Дэйва, такие блестящие, в них отражалась вся комната и красивый лунный свет. Джеймс пытался сдерживаться, но этого никак не получалось. Он продолжал тихо жалобно стонать в свои холодные руки, не в состоянии успокоиться. Дэйв всё ещё крепко спал, изредка сопя и что-то недовольно бормотая.   Джеймс сидел на краю кровать. Дрожь и тряска ослабли, но его всё ещё не отпускало. Он тихо всхлипывал, стараясь не разбудить друга. Обернувшись, он осмотрел Дэйва. Тот довольно-таки мило выглядил. Завернувшись в тёплое, уютное и мягкое одеяло, прикрывал свой нос кончиком ткани. Он выглядил как ребёнок, не взирая на возраст. Джеймс не мог не умиляться данному зрелищу. Томно вздыхая, он смотрел на него, с какой-то не уверенной и грустной улыбкой, он всё ещё чувствовал вину за произошедшее, надеясь, что Дэйв не сильно пострадал от этого. Джеймс встал с кровать, пытаясь устоять на ватных ногах, медленно поплёлся на кухню. На кухонных часах было пол четвертого утра. Набрав себе стакан, уселся за стол и уставился в окно, думая о том, что сделал и зачем. Он не мог конкретно обосновать по какой причине так поступил, предпочитая списывать всё на скопившиеся эмоции. Это все-таки был не первый его порыв ревности. Джеймс ревновал друга к работницам, к его знакомым, к подругам его отца, ко всем с кем он общается неформально и не на тему работы. Когда такое происходит, Джеймс стоит где-то в тени и наблюдает за этим, пожирая взгядом так и собеседника, так и самого Дэйва. Джеймс пытался противостоять этой ревности, но для него это не представлялось возможным. Он был безумным собственником, не терпевшим не одного человека находящегося рядом с его другом, его Дэйвом. Джеймс же в отличие от него, не имел ни друзей, ни знакомых, ни родственников. Даже отец Дэйва был для него не слишком близким. Этот страх, что кто-то уведёт у него единственного взаимно  любящего его человека, просто убивал Джеймса изнутри. Это была какая-то паранойя. Ему было очень трудно со всем этим справляться. Он всячески пытается предотвратить такой расклад событий, вечно накручивает себя. Это сделало из него до боли ревнивого человека. Конечно же, он мог обсудить это с Дэйвом, но боялся что, тот не поймёт, насколько их отношения важны для Джеймса. Поэтому он тщательно скрывл это от него. Думая обо всём этом, Джеймс незаметно для себя, провалился в долгий сон до самого утра,  удобно расположившись на кухонном стуле.    Джеймсу снились странные, и порой даже страшные сны. Он снова ворочалась и ерзал на стуле, сумев даже уронить стакан.     И вот, при ярких разноцветных лучах, пёстрых под витражных окон, окрашенные в множество маленьких цветастов осколков, виднелся Дэйв. Он стоял около алтаря, среди казалось бы пустого зала. На самом  деле гостей не было видно из-за того, что свет падал и освещал только свадебный алтарь. Как и подобает жениху, он был в красивом чёрном смокинге и в белой рубашке. Священник что-то бормотал, после него Дэйв, потом снова священник, а потом уже сама невеста. Она стояла спиной к Джеймсу, он буквально растворялся в её тени. Все взгляды были прикованы только к ней, к её длинному белому платье, кружевному  и пышному. Но не взгляд Джеймса. Тот весь изворачиваясь и извиваясь, пытался заглянуть за силуэт девушки, ему она была совершена неинтересна. Кто это, как её зовут, это его совершенно не интересовало. Он смотрел на жениха. Желая сейчас оказаться рядом с ним, под лучами солнца из под витража, а не в тени какой-то безликой дамы. Джеймс чувствовал себя не на своём месте. Он должен быть не то рядом с Дэйвом, а стоять напротив него.   Проснулся Джеймс уже на полу, на коленях. Его кто-то активно тряс за плечи и кричал его имя. Разлепив свои сонные веки, Джеймс увидел перед собой обеспокоенного Дэйва. Тот, когда Джеймс открыл глаза и с облегчением вздохнул, перестав трясти. — Ох, ты проснулся, ну наконец-то, наконец, — Дэйв немного успокоился, поэтому его голос стал менее напряжённым, — Ты уснул прямо на кухню, неужто вырубился пока пил водичку?   Дэйв отшутился, но он явно не хотел переводить ситуацию в шутку. Он положил руку на лицо Джеймс и провёл по левому веку нижнего глаза. — У тебя, у тебя глаза опухшие. И мешки под глазами, что с тобой? Что случилось? — Он ещё раз провёл большим пальцем по его векам, продолжая рассматривать невыспавшиеся и усталое лицо, — Ну? — Нет, м, ничего. Я просто уснул, ну знаешь, я не дошёл до постели, — Джеймс не хотел разглашать настоящую причину своей усталость.   Дэйва это немного начало раздражать. Он попросту не верил Джеймсу. Решив допросить его попозже, встал с холодного пола, взяв за руку его, он поднял Джеймса за собой. — Ты, ты сегодня не пойдёшь никуда, ладно? — Дэйв выглядил крайне расстроенным, — Давай, иди в постель.   Джеймс кивнул и направился в спальню. Волнение утихло только на пару минут, а потом снова возросло, но уже с новой силой. Дэйв ходил кругами кухне, кусая пальцы, иногда садясь и нервно потускивая пальцами по коленки. Через полчаса, Дэйв заглянул в спальню, где мирно укутавшись в одеяло, спал Джеймс. Подошёл к нему и сёл на край рядом с ним. Он гладил его голове, по спине, по плечам, томно вздыхая, никак не понимая то, почему Джеймс не хочет говорить ему правду. Почему он не доверяет ему? Джеймс же его близкий друг, почему он так поступает? Встав с постели, он вышел из комнаты и тихо закрыл дверь. Дэйв надеялся на то, что друг проснётся сам расскажет ему всё сам.    Где-то в десять часов дня, Дэйв снова карпел на отцовскими бумажками. Из открыттй форточки можно было слышать громкий и звонкий свист, шелест ветра, то как развиваются всякие плакаты, ткани, маленькие еле слышные капли свежего дождя. Скоро прогремела гроза, сверкнула и разделила небо два, а потом, как из ведра, полил ливень. По телу Дэйва пробежали мурашки, но было не слишком холодно, поэтому он не закрыл форточку, а просто продолжил работать. Вскоре послышался тихий скрип двери в спальне, затем шаги. Через некоторое время перед столом Дэйва, появился слабо видный силуэт. Дэйв поднял голову и увидел перед собой всё ещё спящего на ходу мальчика. Джеймс уселся на пол, на коленки, положил голову на стол, смотря на Дэйва исподлобья. Дэйв отвёл взгляд  от документов и посмотрел на него. — Ну? — Дэйв положил руку под щеку, ожидая раскаяния, — Расскажешь мне, а? — Что? О чем ты? Я ведь не вру тебе, ты у  меня единственный, какой смысл мне это делать? — Джеймс вёл себя крайне естественно, будто на самом деле ничего и не произошло. — А что ты тогда сейчас делаешь, а? Да что с тобой? Почему ты мне просто не скажешь правду? — Дэйв не на шутку разозлился, он был похож на своего отца.   Джеймс ничего не ответил, просто смотрел на него своими кукольно-стеклянными глазками, хлопая ресницами. Дэйв недовольно простонал и уставился на свои бумажки, понимая что ничего путного из этого не выйдет. Он сильно нервничал по поводу этого, иногда потускивая ручкой по столу и почесывая коленку. Взгляд Джеймса, а точнее его небесно-голубые глаза, вызывали некий эффект зловещий долины. Они такие загадочные, неживые. Джеймс часто так пялил на Дэйва, просто молча всматривался в него, будто смотрел сквозь. Обычно это просто удивляло Дэйва, но сейчас немного раздражало. — Джеймс, ну почему ты себя так ведешь? Как ребёнок? Тебе нравится это? Нравится бесить меня? — Дэйв даже не стал смотреть на него, даже не надеялся на ответ. Конечно же, ответа не последовало. Джеймс привстал и надвис над документами. За окном во всю лил дождь, пока гром сотрясал всё на улице. Джеймс почувствовал какую-то неловкость между ними, она была довольно-таки неприятной, поэтому он сначала притронулся к щеке друга, а потом убрал его рыжую прядку за ухо. Всё его движения были неуверенным и будто неправильным, рука изредка болталась туда-сюда, а пальцы то и дело, соскакивали с чужого лица. Дэйв недовольно фыркнул. Он уж смирился с ребяческим поведением Джеймса, с тем, как то с ним играл и подбешивал. С того момента прошло около недели. В скором времени, Джеймс должен был отправиться на фронт. Вот, он уже в какой раз входную дверь, заходит внутрь, снимает своё пальто, шарф, кепку. В коридоре уже стоит Дэйв с кружкой чая, с улыбкой на лице смотрит на него не. Он всегда становился веселее, когда видел Джеймса после долго рабочего дня. Конечно же, Джеймс скрывал дату своей отправки, он не хотел расстраивать Дэйва, он хотел уйти ненезаметно. Завтра утром, он быстро позавтракать и уйти, пока Дэйв спит. Через полчаса они уже ложились спать. Они как обычно легли спина к спине, вплотную и пожелав друг другу спокойно ночи, закрыли глаза. Дэйв быстро провалилась в сон, а Джеймс ещё долго не спал. Где-то около шести утра, не спав всю ночь, тихонько встав с постели, он медленным шагом направился к шкафу. Быстро одевшись, он взял из тумбоки кусочек листа и ручку, а потом принялся писать. Он долго не знал как начать, что ему вообще нужно сказать в этой записки, как её закончить. Закончив, положил её на свою подушку, напротив Дэйва, затем взял свою сумку с вещами, и напоследок прежде чем уйти, он подошёл к другу. Джеймс еле сдерживал слезы и всхлипы. Он нежно гладил Дэйва по волосам, по спине, лицу, очерчивая нос, глаза и рот, затем аккуратно убрал рыжую прядь. Дэйв выглядил так красиво и прелестно под лунным светом, выходящим из кружевных штор. Джеймс долго стоял и просто смотрел на него, но потом нагнулся и медленно, нежно и ласково поцеловал его в щеку, потом в кончик носа, в лоб, в сонные веки, и наконец самое последнее. Поцелуй в губы был самым длинным, Джеймс долго не хотел его обрывать, прекрасно понимая, что сейчас делает что-то неправильное. Поцелуй казалось длился целую вечность. Когда они все-таки закончился, он почувствовал не облегчение или удовлетворение, а опустошённость. Ему хотелось, чтоб Дэйв знал об этом поцелуе. Ещё раз мысленно попрощавшись с квартирой и другом, он наконец покинул их, в надежде увидить ещё раз и прийти сюда снова. Снова распахнуть входную дверь, снова разложиться на столь мягкой и уютной кровать, снова обнять Дэйва.