Жаждущий свободы

Пусть это сломало моё сердце, зато открыло мои глаза.

      В глазах Сокджина отражаются огненные языки, что пляшут и окутывают здание в своём смертоносном танце. На лице ощущается жаркое дыхание пламени, а в нос ударяет запах душной гари и горелого дерева. Картина, что разворачивается перед взором не пугает омегу, наоборот, привлекает. В голове проскальзывает дикая мысль:       « А если вбежать в горящее поместье…»       — Что же с нами теперь будет?! — крупные слёзы стекают по красивому лицу Сухёка, он кричит во весь голос, не в силах принять произошедшее. Словно умалишённый, омега подбегает к мужу и хватает его за воротник. — Как?! Как ты такое допустил?       Сокджин переводит пустой, незаинтересованный взгляд в сторону родителей, видимо, ситуация крайне плачевная, раз у Джухёка будто язык отняло. На этот раз Юнги пытается успокоить Сухёка, но что-то плохо получается. Омега в прямом смысле рвёт на голове волосы, кидается на каждого стражника, напоминая зверя, загнанного в угол.       — Намджун, позволь успокоить этого неугомонного? — наклоняется к альфе, так называемый Тэхён. — У меня уже головные боли начались.       — Валяй.       Сокджин гулко сглатывает, когда чувствует на себе властный, уверенный, немигающий взгляд. Альфа делает пару шагов и оказывается напротив омеги, медленно изучая того глазами. Сердце бешено начинает биться в грудной клетке, пытаясь проломить её. Тревога проникает в каждую клеточку сознания, затмевая ясность и замедляя ход времени.       Омега дёргается, когда замечает боковым зрением, как стражник ударяет Сухёка в затылок рукояткой меча, омега без чувств упал бы на землю, если бы не рядом стоящий Юнги. Безвольное тело омеги повисает в руках сына, что и сам не ожидал подобного поведения от стражников.       — Что Вы себе позволяете?! — Юнги гневным взглядом смотрит на Тэхёна, который уже успевает спрятать меч в ножны. Альфа кристально голубыми глазами впивается в нахала, что смеет повышать на его голос.       — Не забывай с кем имеешь честь говорить, — шипит в лицо Юнги мужчина. Стражник гордо задирает голову, разворачиваясь в противоположную сторону от альфы, дав понять, что разговор окончен.       Намджун не обращает никакого внимания на происходящее вокруг, вся его сосредоточенность обращена к одному человеку – Сокджину.       — Сними вуаль, — мощный голос альфы эхом звучит в ушах омеги, что неподвижно взирает на нависшего над ним мужчину.       Кажется, что Сокджин чувствует в ушах циркулирующую кровь, собственное тело больше ему не принадлежит, оно отказывается подчиняться воле своего хозяина. Стоя на коленях, омега ощущает высшую степень беспомощности, в данной ситуации он — мелкое насекомое, которое не составит труда уничтожить одним пальцем, овца, окружённая стаей голодных волков.       — Сними. Вуаль. — Намджун делает ещё один небольшой шаг и уже не просит, а требует исполнения приказа.       То ли Сокджин совсем рассудка лишился, то ли здравые мысли канули в небытие, но он на слова альфы отрицательно мотает головой. Страх убивает рациональность. Ему же ничего не стоит снять с себя кусок ткани, но омега упорно продолжает упираться.       Металлический звук режет слух, и Сокджин начинает дрожать всем телом ощущая возле шеи остриё меча. Холодное лезвие касается кожи, вынуждая омегу плотно закрыть глаза. Дышать становится всё труднее, в голове образовывается плотная дымка. Мозг отказывается верить в происходящее вокруг, отгораживает Сокджина от жестокой реальности.       А умирать, оказывается, всё же страшно. Все мы смельчаки, думая, что расстаться с жизнью не будет трудно, уверены в том, что готовы к этому событию, но стоит ему наступить, как невидимая петля страха моментально возникает на шее.       — Не смейте его трогать! — звучит в стороне, а уже в следующий момент Сокджин чувствует возле себя ещё одного человека. Он узнаёт обладателя голоса — это Чонгук. — Вы же королевская стража, а ведёте себя хуже всяких разбойников!       Маленький смелый дурачок… Что же он творит…       — Ты осознаёшь, что за подобные слова, я могу лишить тебя жизни, — чёрные волосы мужчины растрепались, лёгкий ветерок ласкает их своими порывами. Брови Намджуна хмуро сведены на лбу. Говорит он серьёзно и чётко, прожигая тёмными глазами Чонгука.       — Делайте, что посчитаете нужным, но от своих слов я не собираюсь отказываться, — Чонгук бросает вызов альфе, что больше его в два раза. Омега собирается дополнить свою фразу, но тревожный голос Сокджина останавливает его.       — Нет-нет! Я сниму! С-сниму! — слова альфы действуют на Сокджина отрезвляюще, выводя из транса. Глаза в миг распахиваются и с мольбой смотрят на Намджуна. Омега поспешно поднимается с колен, пошатываясь, устоять на месте оказывается трудно. — Вот, видите, я всё сделал. Молю, уберите меч.       Продолжая дрожать, Сокджин выходит вперёд, нежным касанием отодвигая Чонгука в сторону. Даже находясь в ужасном положении, омега тепло улыбается слуге, что стал дороже настоящей семьи, позволил прочувствовать и понять, что из себя представляет искренняя забота.       Намджун хватает Сокджина за подбородок, крепко впиваясь пальцами, он вертит головой омеги из стороны в сторону, останавливается, чтобы рассмотреть уродливый шрам. Большим пальцем он очерчивает узор, что кривой линией располагается на щеке омеги.       — Как обычно, у аристократов свои причуды. — альфа стоит настолько близко, что Сокджин во всю чувствует крепкий аромат феромонов мужчины, что кружит голову. Ситуация выглядит так, словно омега – жертва, попавшая в лапы беспощадного хищника. Зоркие глаза альфы отслеживают каждую эмоцию на лице Сокджина, и он с удовольствием отмечает на нём явный страх. Резким движением Намджун отстраняется, разворачиваясь лицом к Тэхёну. — Всех людей и животных вывели?       — Как Вы и приказали.       Тишину ночи разрезает звук падающей крыши в огне. Весь воздух наполнен едким дымом, из-за которого начинает болеть горло и слезиться глаза. Будущее, прошлое и настоящее семьи Ким окончательно кануло в небытие.       Крупная дрожь во всём теле мешает Сокджину вернуть вуаль на лицо, но на помощь приходит Чонгук. Своими шершавыми от работы руками омега трепетно завязывает ленты, с болью в глазах, смотря на своего господина. За что же судьба так жестока с этим человеком, что этот, ещё совсем юный, омега натворил, что всевышние силы на него так гневаются.       В последнее время чёрная полоса связывает Сокджина по рукам и ногам, не давая выйти из всепоглощающей тьмы. Жизнь не даёт и дня продыху, выбивая последние силы для того, чтобы просто существовать. Постоянный страх, неисчерпаемая тревога — спутники Сокджина, от которых он хотел бы отречься, но никак не выходит.       — Запрягайте лошадь в карету, посадим туда неудавшихся мятежников, — Тэхёна всё уже начинает нервировать, сейчас он бы не отказался от небольшого стаканчика ободряющего напитка, что расслабляет тело и заставляет мир заиграть другими красками.       Пока Сухёк приходит в сознание, Джухёк остекленевшими глазами смотрит на происходящее, отказываясь принимать поражение, он не верит, что их настолько быстро и легко раскрыли. Всё должно было быть иначе, совсем не так. В голове Джухёк уже представлял, как в его руки попадёт ещё большее количество золота, он сможет вывести семейство Ким на совсем другой уровень, всем бы пришлось склонить перед ним голову, признавая власть и авторитет альфы. Но мечты крошатся на глазах, становятся пылью, что тёплый ветер уносит в бескрайние дали.       Для безопасности стражники связывают каждому руки и отправляют в уже готовую к пути карету.       — Слуги, работающие в этом поместье обязаны явиться во дворец, — провозглашает Тэхён. — Если ваши души чисты, то всё пройдёт в благоприятной атмосфере, но не пытайтесь что-то утаить. Вот тогда последствия окажутся крайне плачевными, поверьте, я не буду снисходительным.       Коварная улыбка отражается на лице альфы, стоит ему вспомнить, как в последний раз пришлось наглому вору отрубить руки. Методы радикальные, зато действенные. Люди бояться силы и могущества, и этим стоит пользоваться. Намджун ничего против не говорит, поэтому у Тэхёна полная свобода действий.       Оседлав лошадей, что из-за огня пребывают в возбуждённом состоянии, стражники собираются выдвигаться. Ночью ехать не шибко удобно, но погода позволяет.       — Стойте! Я поеду с вами! — Чонгук подбегает к Намджуну, хватаясь за ногу альфы, и уверенно всматривается в хмурое лицо альфы.       — Тебе же сказали, что слугам можно явиться позже, — Тэхён раздражённо закатывает глаза, надеясь побыстрее избавиться от внезапно возникшей преграды.       — Я хочу сопровождать своего господина. Надо будет – побегу за вами, — Чонгук смотрит в глаза Тэхёна, отходя от Намджуна, что молча продолжает наблюдать за их препирательствами. Тэхён удивлённо открывает рот, поражаясь преданности со стороны слуги. Даже в такой момент омега не бросает на произвол судьбы своего господина, собираясь верно следовать за ним до конца. — Так что? Вы согласны?       — А ты довольно занятная личность, — Тэхён тихонько хмыкает, бросая заинтересованный взгляд на омегу. В глазах напротив беспокойство, но и непоколебимая стойкость. — Что ты мне дашь взамен, если выполню твою просьбу?       — Я… — замешательство Чонгука видно невооружённым глазом. Ему нечего предложить, он только недавно начал работать в поместье , денег ещё толком и не набралось. — Я найду способ Вам отплатить! Клянусь.       — Громкое заявление, но не смей отказываться от своих слов, — рука альфы тянется в сторону омеги, давая ответ на его призыв. Он хватает Чонгука с осторожностью, усаживая его впереди себя. — Держись крепче, ловить не буду.       Дыхание омеги прерывается из-за неожиданной близости с телом Тэхёна, но Чонгук прерывает свои ненужные мысли, возвращая их к Сокджину. Слуга обязательно последует за своим господином, станет его тенью, что будет пытаться оберегать омегу своими силами.       Сидя в карете, Сокджин чувствует, что их «процессия» начинает двигаться. Его сознание ведёт борьбу с ним, отказываясь склоняться, продолжает существовать отдельно от своего хозяина.       Он только что потерял дом. Дом, где хранились его самые приятные и самые ужасные воспоминания, вторых, конечно, было намного больше. Сокджину жаль книги, что лежали у него под кроватью, грустно из-за небольшого потрёпанного браслетика, который он сделал своими руками, обидно за красивую статуэтку кошки, которую при жизни омеге подарил дедушка. Его комната была спасением от всех гнусных взглядов и злых, ядовитых высказываний, она являлась настоящей крепостью.       Но само поместье представляется в глазах омеги одной большой золотой клеткой. В этом мире он играет роль птички, что должна радовать своих хозяев чудесным голосом, а за неповиновение будет лишена еды и питья. Все эти вычурные украшения, что своим весом притягивают к полу, лицемерные улыбки, сквозящие ядом, маски, которые носит каждый второй в кругу аристократии — одна сплошная фальшь.       Голова кажется тяжёлой, плечи и спина начинают отзываться неприятной болью. Сокджин пытается побороть возрастающую усталость, ущипнув себя за бедро, но даже боль слабо помогает. Громкие всхлипы Сухёна всё больше раздражают, не вызывая и капли сочувствия. Джухёк и Юнги сидят напротив низко склонив головы в гробовом молчании. Слышен громкий стук копыт, а чуть дальше доносятся голоса стражников, что оживлённо что-то обсуждают.       — Мы же умрём, — Сухёк шмыгает носом, утирая ухоженной ладонью крупную слезу. — Считайте, уже мертвецы. Гос-споди, — завывает омега. — За что ты так со мной?       Может, стоит сказать Сухёку слова благодарности, потому что Сокджин на время забывает о насущных проблемах, пытаясь побороть злость на родителя. Дома Киму плакать запрещено, но сам Сухёк рыдает в три ручья, из-за чего его аккуратное, точёное лицо успевает опухнуть. От взгляда Сокджина не скрывается раздражённый Джухёк.       — Помолчи уже, — первым не выдерживает альфа, высказывая просьбу за всех сидящих в карете. — Может, у нас получится доказать невиновность. Шанс есть.       — К-какой ещё ш-шанс?! Ты себя с-слышишь?       — Заткнись! И прекрати рыдать! — рука альфы сжимается в кулак, глаза горят от ярости. В особо волнующих ситуациях Джухёк часто становится раздражённым, и Сокджин об этом хорошо осведомлён.       Губы Сухёка обиженно поджимаются, он бросает косые взгляды в сторону супруга, но больше ничего не говорит. Понимает, что ещё совсем немного и перейдёт грань, которая существует в их отношениях с Джухёком.       — Чёрт, — шикает альфа, раздосадованно вздыхая. Он небрежно запускает руки в волосы, выглядя всё более растерянным. — Я уверен, что нас выдала какая-то крыса. Не мог сам король что-то заметить…       — Отец, Вы тоже успокойтесь, — неожиданно подаёт голос Юнги, который всё это время молча смотрел в окошко. — Вы правы. Будем действовать по ситуации, вдруг, сможем найти способ избежать наказания…       — Ох, сыночек… Ты же так молод, — Сухёк наклоняется к Юнги, хватая альфу за руки. Брови омеги заламываются, он с болью вглядывается в черты лица сына. — Как же так… Мне так жаль.       Красивая семейная идиллия, только вот, одного человека решили из неё исключить. Сокджин сжимает челюсти, опуская голову, нет никакого желания наблюдать за этим представлением. Больно ли ему от слов Сухёка? Безусловно. Родитель постоянно умело ковыряет острым ножом в его сердце, а Сокджину остаётся медленно умирать от обильного кровотечения и неимоверно сильной боли.       Кем они приходятся друг другу? Семья? Нет, это не про них. Природа, боги или кто-то ещё вынудили их сплотиться вместе, заставили иметь родство. Был бы у Сокджина выбор, он бы отказался от своей семейки. Только вот, к великому сожалению, Ким не знает, как нужно выживать в большом мире без поддержки денег и своего статуса. Скорее всего его просто сотрут с земли, как ничего не значащего человека, что не принёс своим появлением никакой пользы. Но и жить в клетке уже становится невыносимо. Что вообще Сокджин может сделать со своей жизнью и при этом остаться в выигрыше?       Мысли сменяют друг друга, в голове появляются всё новые вопросы. Потерянность — именно то, что сейчас чувствует Ким. Он беглым взглядом оглядывает понурых родителей и брата, а затем обращает взор к окошку и успевает удивиться, когда видит, что начинает светать. Незнакомые поля предстают перед глазами, чуть впереди видна серая лошадь, на которой восседает Тэхён. Сокджин замечает две пары ног и пытается рассмотреть второго всадника, но широкая спина альфы не позволяет этого сделать.       — Сокджин, — впервые обращается к омеге Сухёк за всё время пребывания в карете.       Тихий охрипший голос неприятен для слуха. Сокджин продолжает делать вид, что ничего не слышит, отдавая своё внимание пейзажу за окном. Мелкая дрожь пробегает по всему телу, когда Ким чувствует прикосновение к своей руке.       — Сын, посмотри же на меня, — Сухёк ещё никогда не выглядел настолько жалко.       — Слушаю, — Сокджин уже не боится, что за невежливый тон может последовать наказание, сейчас они все в одном не очень хорошем положении находятся, поэтому выяснять отношения будет крайне глупой затеей.       — Ты же видел того альфу, — Сухёк придвигается ближе, сжимая сильнее ладонь. Плечи Сокджина машинально напрягаются, что бы дальше не сказал папа, ему это уже не нравится. — У него ещё густые угольные волосы и ростом высок. Понимаешь о ком я?       Конечно Сокджин понимает. Сухёк описывает альфу, что приказал Киму снять вуаль, приставив лезвие меча к шее, и угрожал Чонгуку смертью, такое вряд-ли забудешь.       — Можете сказать открыто: к чему Вы клоните?       — Это… Ты должен осознавать, что положение наше плачевно, — ладонь Сухёка успевает вспотеть то ли от волнения, то ли от других охвативших его эмоций. — Может… Попробовал бы подойти к тому альфе, он вроде руководит всеми, и кое-каким способом расположить к себе. Думаю, может получиться и тогда, благодаря тебе…       — Что?!       Голос Сокджина прерывает поток слов Сухёка. Омега с силой вырывает свою руку из-под ладони папы, отказываясь ощущать на себе касания такого мерзкого человека. Его опять хотят использовать… Использовать, чтобы спасти свои жалкие жизни, а Сокджина забыть, как страшный сон, как самую ненужную вещь в мире.       Вся его семья пропитана гнилью и источает смрад.       — Сокджин, пойми, мы можем спастись, — Сухёк уже не говорит, а шепчет, не позволяя сыну отодвинуться от себя. — Вдруг этот альфа не обратит внимания на твоё лицо, эти вояки постоянно в походах, им явно не хватает тёпла и заботы со стороны омег…       — Признайтесь, Вы сошли с ума?! — Сокджин уже было хотел одарить родителя пощёчиной, но останавливается. — Себя слышите? Вы родного сына хотите подложить под незнакомого альфу, что уничтожил наш дом, наше будущее, наше всё! Хотите сделать из меня грязную подстилку?       — Сокджин! Не смей выражаться столь грубо! — Сухёк сам переходит на повышенный тон, отвечая Сокджину. — Никто не посмеет тебя назвать таким грязным словом. Если ты захватишь сердце самого генерала, а я уверен, что он носит это звание, нам тогда нечего бояться.       Веры в людей, после слов Сухёка, у Сокджина не остаётся. Сердце сжимают тиски боли, раздавливают его окончательно. Непрошеные слёзы подступают к глазам, но омега не даёт им волю, не позволит больше увидеть никому его слабость. Душа кричит во всё горло от боли, она словно находится в агонии, быстро разрушаясь, словно карточный домик.       — Нет. — Сокджин уверенно смотрит на Сухёка, стараясь не вдыхать носом отвратные феромоны.       — Сокджин, не разочаровывай меня.       — Я сказал — нет.       — А я говорю — да. Ты пойдёшь к тому альфе и если надо будет, ляжешь под него, — в спор вступает Джухёк и выносит собственный вердикт, не задумываясь о чувствах сына.       Сокджин вечно готовился к с самому худшему, хотя и надеялся, что его никогда не последует. Надежды, как и люди, так же способны умирать.