15 осколков Персиваля Грейвса

Геллерт в полной уверенности, что ему уже открыты все просторы подсознания, когда внезапно натыкается на преграду такой мощи, какая ему ещё не попадалась – он не подаёт виду, но внутренне удивлён и раздосадован. После стольких дней мракоборец должен был сломаться, ни у одного волшебника не может быть столько упорства – вообще ни у одного человеческого создания не может. Но каждый раз, едва лишь увидев в сознании Грейвса семью Бэрбоун, тёмный маг натыкается на самую настоящую непроницаемую стену. – Что ты нашёл в них? Персиваль молчит, стиснув зубы до скрипа – это то, чего Геллерт не должен узнать никогда и ни за что, иначе конец всему. Разум мутнеет, но он всё ещё пытается держаться за это изо всех оставшихся сил – это нельзя видеть. Это шаткая грань между миром и полным разрушением. Всё тело вновь охватывает мучительная боль, скручивая все мышцы и выворачивая суставы – кажется, голова вот-вот разорвётся на мелкие кусочки. – Что ты нашёл в семье Бэрбоун? – Обскура! Это слово будто вырывается само по себе, прежде, чем Грейвс успевает собрать расползающуюся концентрацию. Он ломается, ему даже кажется, что он слышит, как что-то бьётся вдребезги – ему совершенно плевать на то, что некоторые не выдерживают и одного Непростительного, пока он сидит в этом подвале неделями, а его давит день за днём, словно механическим прессом. Он никогда не ищет для себя оправданий – он знает только то, что сломался и совершенно обессилен. Глаза начинает разъедать, пока зрение заволакивает пеленой – для полной картины не хватало только этого. Ему кажется, что его растоптали. – Обскур? Вкрадчивые нотки в довольном голосе не предвещают ничего хорошего – у Грин-де-Вальда, очевидно, начинает что-то складываться, но Грейвс даже не смотрит в его сторону. Какой смысл, если открыт самый главный замок, который он оберегал даже от Президента; оберегал, поскольку не был уверен до конца. Бить тревогу было рано, он должен был провести своё собственное расследование, не касающееся никого, кроме него самого. И он проводил – вот только теперь оно грозит обернуться катастрофой, а не её предотвращением. * * * Персивалю идёт сорок второй год – работа мракоборцем не прошла даром, и он чувствует это где-то среди них. В этой семье сгусток зла, вот только он никак не может понять, где именно – даже Грейвс никогда ещё не сталкивался с обскуром на практике, и теперь может только строить догадки и полагаться на это едва уловимое ощущение. Этого недостаточно, и ему нужно больше – Модести слишком мала, Частити слишком Бэрбоун, и ему остаётся только Криденс: загнанный, забитый, но при этом почему-то доверчивый. Ему остаётся заручаться лишь содействием этого робкого, больше похожего на тень существа. – Я не знаю, мистер Грейвс... – мямлит Криденс, плетясь за мракоборцем по каким-то тёмным, ему одному известным переулкам. – Она вчера снова меня наказала, поэтому... Вы сердитесь на меня, мистер Грейвс? – едва слышно и чуть не плача добавляет он, замечая, что тот хмурит брови и поджимает тонкие губы – Персиваль спохватывается и немного расслабляется. Его мысли попросту заняты обскуром и слишком мешающей ему во всём деле Мэри Лу – мальчик ни при чём. – Нет, Криденс, – несколько смягчившись, спокойно отвечает Грейвс – он тормозит мальчишку за локоть и добавляет с той проникновенностью, на какую только способен. Криденс должен ему доверять, иначе ничего не разузнать, и тогда опасность грозит всем сразу. – Просто запомни, что это очень важно. Я смогу помочь тебе, если ты поможешь мне. Не спускай глаз с Модести – ладно? – Хорошо, мистер Грейвс. Криденс трясётся, как заяц – Персиваль знает, что он всё равно его боится, но Мэри Лу, очевидно, боится сильнее. С этим он тоже разберётся – но сейчас главная угроза в обскуре, который совершенно точно обитает где-то среди них. Его чутьё не может настолько ошибаться. * * * – Ты не понимаешь, что ты делаешь! Персиваль впервые повышает голос, с трудом отрывая голову от жёсткого пола, чтобы посмотреть вслед уходящему магу – Геллерт, упивающийся торжеством, по такому случаю останавливается и оборачивается. Он ещё не налюбовался своей победой. – Ты не представляешь себе эту силу – она не станет тебе подчиняться. Обскур ничем тебе не поможет – ты добьёшься только того, что он уничтожит ребёнка или весь Нью-Йорк сразу. Ты не понимаешь... По губам Грин-де-Вальда змеится кривая улыбка – самонадеянность, пожалуй, является единственной чертой, которая их объединяет. – Поверь, это уже не тебе решать.