***
От лица Амена.
Я вернулся в дом далеко за полночь. Тихо открыл дверь и вошёл, не издавая ни звука. Эва спала, как мне показалось. Я подошёл её поцеловать, обнять... Люблю. А она... её лицо было мертвенно бледным. Как у покойника. Я бережно взял её на руки, словно она была хрупкой вазой из тончайшего китайского фарфора. Сейчас она была маленькой хрупкой госпожой, борющейся со смертью. Я взял её за запястье, чтобы почувствовать пульс и успокоить себя мыслью, что она жива. Жива, но мертва. Может ли быть такое? Её голова свисла с моей руки и я испугался ещё сильнее. За неё. Она не может умереть... Эвтида— госпожа благородных кровей. Эвтида сильная, справится. Я прижал девушку ближе к себе, вышел из дома, и громко, но не крича произнес: —Кучер, живо готовь повозку! Лекаря Пеллийского ко мне! Живо, сейчас!***
От третьего лица.
Ливий быстрым шагом, срываясь на бег подошёл к эпистату, оглядел Эву и сказал самое очевидное, что прозвучало как приговор: —У госпожи черная хворь. Лекарь сел в повозку и всю дорогу осматривал Эву. Амен то и дело выглядывал через окно, пошеторапливая кучера. Хотя он, кажется, не слышал слов из-за страха разозлить самого верховного эпистата. —Как так вышло, Пеллийский, что Эва заболела в первый же день нашего прибывания в Фивах? —Может... —Ливий задумался на несколько секунд, —я думаю её заразил кто-то из местной ребятни. —Из местной ребятни?—мужчина скептично посмотрел на лекаря, вздохнул и согласился:—Возможно я не так хорошо знаю Эву. Всего два года в браке. Но Неферут так и продолжает удивлять меня многогранностью своей души. —Прекрасной души, —поправил Пеллийский. Повозка резко затормозила и Амен крепко обнял девушку. Ливий взглянул сначала на Эву, а затем, уверенно смотря в глаза верховному эпистату произнёс: —Чёрная хворь не щадит. И вам это известно, верховный эпистат. —Мне все равно насколько страшна и безжалостна болезнь. Я знаю что делаю. И не отойду от неё пока не убежусь, что она идет на поправку. Они зашли в храм. Их шаги тотчас были услышаны. Проход перегородили три сильных на вид мужчины. Они выставили оголенное лезвие оружий вперед. —Верховный эпистат Амен, —представился он. —Пропустите нас и скажите жрецу, что я жду его. Никто ничего больше не сказал. Один из мужчин охраняющих вход отошёл. Но вернулся уже не он, а другой человек. —Вы жрец Луксорского храма?—спросил эпистат. —Так и есть. Если возможно перенести разговоры на завтра, то прошу... —Нет. —Что? —Нет. Сейчас у меня на руках умирает моя жена. —Не могу ничем помочь. Извиняюсь. Но Амен был настойчивым: —Прямо сейчас вы очистите её Ка и перепишите судьбу если ей суждено умереть. Сделаете всё, что может сработать. Жрец всплеснул руками в порыве негодования: —Глупости! Так нельзя! Это вне правил! —Сколько вам нужно денег? —Хорошо... Но ни слова. Никому. Старый жрец провёл их в святилище. Туда, где обычно проводились обряды. —Позже мне нужно будет осмотреть Госпожу и прописать нужные лекарства, —произнес Ливий, всё это время сопровождающий Эву. Если бы заболел эпистат, мужчина не стал бы так рваться помочь. Не волновался бы. Не предлагал бы помощь. Ведь он, как без зазрения совести лучший лекарь в Фивах мог позволить себе отказать. Но сейчас он переступал через свою гордость, безоговорочно следуя приказам эпистата. Амен кивнул головой в знак благодарности и согласия одновременно. —Вы не подумайте, я очень честный человек. У храма свои беды. Денег мало. Трудные времена настали с приходом неумолимой хвори. Амен всё ещё нес на руках обездвиженное тело молодой жены. Когда они пришли, он положил на прохладный пол тело девушки по указу жреца. —Теперь выйдите все. —Нет. Я должен знать что с ней и что вы собираетесь делать. Тогда жрец стал проводить обряд в их присутствии. Он взял глубокое блюдце с водой и облил ею тело Эвы. Затем стал читать молитву неразборчивым шёпотом. Текст молитвы, словно песня, эхом отражался от стен. Строчки повторялись, а слова сливались в одно, становясь всё более непостижимыми в понимании человека.***
От лица Эвы.
Я стояла в неизвестном мне месте, где абсолютно всё было белое. —Эвтида...—кто-то позвал меня по имени. Я обернулась, но никого не заметила. —Эва... госпожа... —Кто? Кто это говорит? Где я? —Тише-тише... Меньше вопросов, Госпожа. Я вскрикнула когда кто-то сзади коснулся моей спины, шеи. —Не оборачивайся. Я обернулась. Высокий мужчина с огненно-красными волосами смотрел прямо на меня. —Ну-у. Так неинтересно, шезмочка, —его глаза опасно сверкнули красным. Такого быть не может... Шезмочка? Я поняла, что ошибочно будет ждать от него хорошего, а у меня нет права на ошибку.