Возвращение

      В Кеттердам пришла осень: холодная и мрачная. Она опустила свой покров как на маленькие улочки простых рабочих, так и на фешенебельные районы богатых купцов. И без этого серый, погрязший в ядовитом смоге город, утопал в зловещей атмосфере. Пёстрые вывески игорных клубов и публичных домов заманивали не так много простофиль, как того хотели бы владельцы сих заведений. Туристический сезон в Кеттердаме откроется вновь через пару месяцев, когда на смену мерзкой, студёной зиме придёт цветущая весна, которая перебьёт отталкивающие запахи местных трущоб, отходов с заводов и фабрик своим сочным запахом магнолии. Простой люд вынужден работать весь год и в любых погодных условиях. Жизнь в этом городе не утихает ни на минуту. Особенно в Бочке — самом оживлённом месте Кеттердама.       Седовласый мужчина, ещё далеко не поздних лет, сидел в кабинете на третьем этаже спиной к окну и потягивал пинту светлого пива.       Напротив него стоял, опираясь на трость, молодой парень с взъерошенными тёмными волосами и глазами цвета горького кофе, что едва различались в мерцающем свете керосиновой лампы. — Отправь следить за Лагманом в таверну Призрака, — предложил мужчина, крутя в руках бокал. — Я не буду ею так рисковать, — упрямо заявил темноволосый. — Бреккер, по-моему, я выкупал её с той целью, чтобы она следила и крала секреты, когда нам это необходимо. Фактор риска в такой работе присутствовал изначально, — тоном философа изрёк Пер Хаскель. — И она это делает. Притом лучше всех в Бочке, — он сказал это просто, как констатацию факта. — Тем не менее, Призрак хоть и обладает множеством талантов, но в закрытом помещении в переполненной таверне ей не удастся остаться незамеченной. — Что я слышу, малыш? Неужели ты беспокоишься за нашу маленькую похитительницу секретов? — Хаскель видел, как передёрнуло парня от такого обращения, но он не знал, чего стоило Бреккеру сдержаться и не воспользоваться своей излюбленной тростью. День выдался паршивый. Впрочем, как и любой другой день в Бочке. Нога нещадно ныла, руки так и чесались пустить в ход оружее. — Она лишь инвестиция, не более, — сумев совладать с собой, опровергнул Бреккер. — А я защищаю свои инвестиции. И отправлять её одну, лишь с парочкой кинжалов, нерационально.       Каз не признавался в этом даже себе, но он знал, что Инеж могла справится с этим заданием. Вероятнее всего, она бы даже обиделась, что он считает её слишком слабой для такого. Но он не хотел рисковать. Мог, но не хотел. — Смотри, чтобы твоя инвестиция не ускользнула от тебя как акции на фондовом рынке от честных работяг! — мужчина криво усмехнулся собственной метафоре. — Поговаривают, что сегодня вечером сулийские артисты отплывают обратно в Равку. Слыхал об этом? Конечно слыхал! Ты же всё отслеживаешь. Не боишься, что именно сегодня наступил тот день, когда Призрак решила в полной мере воспользоваться той свободой, что была ей дарована? — Инеж не пойдёт против Отбросов, — упрямо заявил Каз. — Ты в ней так уверен? — Я уверен в себе и ни в ком другом, — горячо ответил Бреккер. — Настолько доверяешь этой девчушке, что даже не допускаешь того, что она может сбежать? — с искренним интересом спросил Пер Хаскель.       «Больше, чем хотелось бы», — подумал Бреккер. — Тебе не кажется, что она мечтает сбежать из этого проклятого города, а? — Мне не кажется, я это знаю. Все мечтают отсюда сбежать. Но она слишком честная для этого. — Этот город меняет людей… А ты вот не хочешь отсюда сбегать, как я погляжу.       На секунду в глазах Бреккера отразилось гневное пламя, но погасло оно так же быстро, как и появилось. — Переезд ничем не поможет. У меня здесь ещё очень много неоконченных дел.

***

      Инеж с ранних лет знала: идёшь по лёгкому пути, будь готова к ловушкам. Возможно, поэтому она полгода назад доверилась Казу Бреккеру. Он не обещал ей лёгкого пути со скрывающимися за личиной благородства ловушками; он сразу обнажил свои клыки. Ей предстояло пройти мучительные испытания и кровавые сражения вместе с ним. Вероятность летального исхода всегда была высока, но шанс был. И Инеж шла по этому сложному пути с гордо поднятой головой, изначально опираясь на две догмы, которые дал ей Каз: честность и веру в себя. Он не удостоил Инеж надеждой, но это и хорошо — значит, не сможет её отобрать.       Иногда ей казалось, что Каз стремится к титулу «Великий и ужасный», как Беззвёздный Святой. Даже мысли о таком были кощунством.       Когда Каз подозвал её и сказал отправиться в гавань, чтобы проконтролировать Шпекта, Инеж очень сильно удивилась. Зачем это вдруг ему понадобилось отправлять именно её? Он что, не мог найти ей более полезное занятие? С таким заданием могла справится даже Аника. Или Пим. Но спорить не стала.       На Кеттердам уже опускались сумерки, а Бреккер только соизволил сообщить ей об указании на оставшуюся ночь. — Дойди до Пятой гавани, проконтролируй Шпекта: должна прийти большая партия юрды, а этот горе-моряк имеет привычку напиваться на рабочем месте.       Действительно, Шпект имел дурную привычку — пить каждый день, по возможности. И убивать остаток своей печени. Поэтому Каз предпочитал контролировать его трезвое состояние в дни поставок, дабы можно было без происшествий пришвартовать корабль, проверить целостность механизмов и отгрузить товар. — Этим обычно занимается Ротти, — спокойно отметила Инеж. — У Ротти сегодня другое задание, — он смотрел на неё каким-то странным взглядом, значения которого Инеж не смогла разобрать. — Хорошо, — просто согласилась она. — Держи, — сказал ей Каз, вручая в руки небольшую пачку крюге. — Зачем это? — Инеж недоумевала.       Ежемесячно каждому Отбросу давалась скудная сумма денег на бытовые расходы. Она могла немного отличаться у некоторых членов банды. Кому и сколько платить высчитывал Каз. Он старался выдавать им их так называемую зарплату в разные дни, чтобы избежать массовых пьянок. Грязные руки мог наказать кого-то за небольшую провинность, лишив парочки крюгге. Между собой Отбросы всё равно судачили о своих доходах. Инеж однажды прикинула в уме: неплохая такая разница у неё получалась. Каз оценивал её труд, в среднем, на двадцать пять процентов выше остальных. В первые дни работы на Отбросов она договорилась с ним о том, чтобы он сразу забирал необходимые проценты на покрытие долга Хаскелю. Они были громоздкими, но вполне выплачиваемыми. В финансовых вопросах она доверяла Казу полностью.       Как-то раз она поинтересовалась у него, насколько снизился её долг, и он, не думая ни секунды, назвал три числа. Первое — какой у неё был долг изначально. Второе — сколько она уже отработала. Третье — сколько месяцев, по его расчётам, ей ещё отрабатывать. Прогнозы были неутешительными.       Потом он для наглядности достал гроссбух и ткнул облачёнными в кожаную перчатку пальцами на два столбика, над которыми было написано её имя. «Долг» и «Отработано». — Сегодня в гавани могут быть проблемы, Чёрные Пики слишком часто стали мелькать на наших территориях, — скрипучий голос Каза вырвал её из воспоминаний. — А решать их обычным путём не вариант. По ночам в субботу на улицах полно людей. Отпугивать их не в наших интересах, — что-то не складывалось в его рассуждениях, но Инеж не придала этому значения. — Ты думаешь, я могу устроить поножовщину на глазах у туристов? — скептически и с лёгким возмущением предположила Инеж. — Нет, Призрак. Ты не настолько кровожадна, к сожалению. Поэтому я и посылаю тебя. Ты же не любишь лишний раз проливать кровь? Тебе и не придётся. Если что-то пойдёт не так, ты просто заплатишь полицейским, чтобы они защитили груз и утихомирили бунтующих, а не прикорманишь деньги себе и полезешь в драку. А, вот ещё что! Я не знаю точно, когда прибудет корабль. Шпект не любит придерживаться конкретного времени отплытия и всегда ждёт попутного ветра. Вполне возможно, что он прибудет на несколько часов позже, чем хотелось бы, — Инеж быстро сообразила, что это может затянуться до глубокой ночи. Словно читая её мысли, Каз продолжил: — Жду тебя с отчётом завтра утром. Если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства, то действуй по ситуации.       Это было последнее, что сказал Каз перед тем, как испытующе посмотреть на неё и отпустить.       «Мёрзнуть несколько часов ночью в гавани совсем не весело», — подумала Инеж. Поэтому по пути решила зайти в гости к Нине.       Нина Зеник присоединилась к Отбросам всего пару месяцев назад, но уже успела стать для Инеж хорошей подругой. Каз предлагал талантливой сердцебитке остаться жить в Клепке, вместе с остальными. Сначала Нина хотела согласиться, но потом передумала. Точную причину Инеж не знала, но догадывалась, что это связано с оборотом денег и связей, который присущ публичным домам — ещё одна сомнительная возможность выпутаться из патовой ситуации, в которой оказалась девушка. Сулийка намекала Нине, что найти человека, который занимается продажей информации, шантажом и спекуляциями лучше, чем Каз Бреккер — невозможно. Но Зеник не доверяла Бреккеру, и Инеж не могла её в этом винить. Каз ничего не делал просто так. Даже если у него будет возможность помочь Нине, не шевеля и мизинцем на ноге, за просто так он этого не сделает. Грязные руки предпочитает брать благодарность в виде крюге.       Нина выполняла не самые сложные поручения для Отбросов. В армии она повидала вещи и похлеще запытанных до полусмерти преступников. Поскольку от неё не требовалось постоянного присутствия в лагере Отбросов, сердцебитка нашла себе работу в «Белой Розе». Данное заведение считалось одним из самых элитных борделей Кеттердама. Но сути это не меняло — к девочкам из домов удовольствий относились хуже, чем к животным. И «Белая Роза» не была исключением.       Инеж понятия не имела, как сердцебитке удалось договориться с хозяином борделя на вопиющую по меркам Кеттердама сделку — не спать с мужчинами. Нина была талантливой, она могла зарабатывать деньги не удовлетворяя мерзких похотливых старикашек. Хозяину борделя было всё равно, чем у себя в комнате занимается девушка. Лишь бы она платила ему солидные проценты. Как и Казу.       Сотрудничество с Отбросами давало Зеник защиту — деньги для своей цели она зарабатывала в «Белой Розе», и главное — возможность посещать Хеллгейт. Только Каз мог без помех устроить свидание в Хеллгейте, только Отбросы могли обеспечить там для неё относительную безопасность, чтобы она вышла оттуда живой и невредимой. Риск был огромным, но Нина была к этому готова. Никакая другая банда не пошла бы на такое. Это и стало причиной сотрудничества Зеник с Отбросами. — Инеж?! Ты меня опять напугала! А если бы я работала с клиентом? — Призрак бесшумно вскарабкалась на четвёртый этаж и пролезла в комнатку Зеник через малюсенькое окошко, тем самым вводя в ступор хозяйку комнаты. — Прости, — произнесла сулийка, ни капельки не раскаиваясь. — И почему же святые решили привести тебя сегодня ко мне? — издевательским тоном проворковала Зеник. — Это не святые, а Каз. Он дал мне задание в гавани, а я решила зайти к тебе в гости, всё равно по пути. — Проходи тогда, я как раз собиралась перекусить. А Каз не убьёт тебя за такую вольность? — поинтересовалась Нина, ставя перед Инеж чашку ароматного чая. — Спасибо, — пробормотала сулийка. — Нет, я нужна ему к утру. — Хм, это многое объясняет, — двусмысленно изрекла Нина, наслаждаясь вкусом томпуса. —Я каждый раз удивляюсь, с каким аппетитом ты ешь сладкое! — Инеж звонко рассмеялась, глядя на чумазую от заворного крема Нину. Сама она только откусила маленький кусочек, пробуя сладость на вкус. — О, это пошло ещё из детства! Я всегда любила сладкое. И даже не смей смеяться над этим! Ни за что не поверю, что ты не была в детстве сладкоежкой! — Я в первый раз шоколад попробовала, когда Каз отправил меня на рынок за новыми отмычками. Увидела, как одна пожилая женщина продавала небольшие кулёчки двум мальчишкам, а они с таким обожанием на них смотрели, что мне стало интересно. — Ты сейчас шутишь? То есть, ты хочешь сказать, что никогда до этого не пробовала шоколад? Прям никогда-никогда? Может, ты просто не помнишь этого? — Нина была не то возмущена, не то опечалена этим фактом.       Инеж пожала плечами. — Сулийцы никогда не отличались любовью к сладкому или солёному. В нашей кухне много специй. Но они нужны для насыщенности вкуса. Продукты другого рода всегда были дорогими. Хотя, я помню, как мой дядя варил леденцы со вкусом разных ягод! — Да уж, а я ещё считала разнообразие блюд в Малом Дворце довольно маленьким… Было всего парочку десертов, и больше трёх штук за день съесть не получалось. — Как тебе вообще сюда приносят пирожные? В «Зверинце» брать хоть какую-то еду в комнату строго запрещалось. — Ах, это… Я же работаю тут чисто фактически, у меня другие условия. И по правде говоря, я не знаю, как живут здесь другие девушки, — созналась Нина. — Которые не обладают талантом останавливать сердце человека одним взмахом руки? — Инеж горько усмехнулась. — Самое безобидное из того, что тебя бы расстроило больше всего — они не едят пирожные. Совсем. — Инеж выдавила из себя вымученную улыбку. — Думаю, я смогла бы пережить эту трагедию. Но тогда, я бы потребовала бы больше другой еды! — пошутила Нина. — За всеми девочками следят, чтобы они не набрали лишний вес и оставались в тех пропорциях, за которые клиент больше платит. Были случаи, когда несчастную насильно откармливали, запихивая еду в рот прямо до рвотных позывов. А само питание было скудным, но сносным.       «Никакое время, проведённое в Бочке не сравнится с годом в “Зверинце”. Это был настоящий ад», — пронеслось в её мыслях. — Кошмар какой! Прости, что напомнила, — поспешно извинилась сердцебитка. Давай больше не будем об этом. А то у меня аппетит пропадёт. Тебе, кстати, не повредит съесть ещё парочку пирожных. Я конечно насильно ими тебя закармливать не буду, если что — сама съем. — Пф, я в этом не сомневаюсь. — А всё-таки, за время твоей работы с Бреккером случилось хоть что-то хорошее. Он пусть и косвенно, но поспособствовал тому, что ты попробовала шоколад, — Зеник игриво улыбнулась. — Каз сделал много хорошего. В частности, для меня. — Ну не знаю, хорошим человеком я бы его не назвала. — Наверное, я бы тоже, — Инеж внезапно осеклась и подняла на Нину пламенный взгляд. — Но он в десятки раз лучше тех, кого я видела, работая в «Зверинце». — Инеж, я понимаю, что это невозможно, но ты должна попытаться забыть ужасы «Зверинца», — смягчившимся тоном проговорила Зеник. — Каз выкупил тебя, такое больше не повторится. — Пер Хаскель выкупил меня, — поправила Инеж, — а Каз поручился. Знаешь, как было страшно, когда я ещё не понимала, зачем Бреккеру такая, как я? — вдруг произнесла сулийка. — Ты боялась, что… — Нина сглотнула. — Да, первое время. Однако, Каз довольно быстро посвятил меня в дела банды, научил сражаться и выживать в Бочке. Потом я стала ощущать себя в безопасности в его присутствии. Я знала, что он меня не тронет, и эта мысль внушала мне спокойствие. Каз ничего от меня не требовал, кроме полезной информации. — Только поначалу. А что потом, Инеж? Тебе пришлось стать не только Призраком и его лучшим пауком.       Инеж понимала, на что намекала Нина. Да, ей пришлось отнять жизнь. Уже не единожды. Мысль о том, что это были далеко не самые порядочные люди, не успокаивала. У них ведь имелись семьи, дети, жёны… Но как бы Инеж не отнекивалась, в чём-то Каз был прав.       «Это единственный способ выжить», — сказал он ей однажды. И Инеж сомневалась, что он выбрал его добровольно. — Судьба распорядилась именно так. Я надеюсь, что мне удастся вымолить мои грехи. — Судьба несправедлива к тебе, Инеж. Ты знаешь это? — печальным голосом спросила сердцебитка. — Она несправедлива ко всем нам, — с грустью отметила Инеж. — Но разве от этого цвет неба перестаёт быть таким прекрасным? — Очередная сулийская мудрость? — Да. — У тебя они есть на каждый случай? Ты никогда не повторяешься. Наверное, Каз выслушал их больше всех. Я даже немного ему сочувствую. — Казу нравится, хоть он и делает вид, что его это раздражает.       Как только Инеж подумала перевести тему и спросить про Матиаса, в дверь постучали. — Одну минутку! — громко крикнула Зеник, чтобы человек, стоящий за дверью точно услышал. Затем полушёпотом обратилась к Инеж: — Я совсем запамятовала. Это мой последний клиент на сегодня. А я так устала за этот день, с самого утра на ногах! И у меня только одно желание — уснуть и чтоб меня никто не беспокоил.       Нина бегло распрощалась с Инеж, бросив на последок «береги себя!», когда девушка перелезала через окно.       Инеж пришлось идти до гавани быстрым шагом: она слишком засиделась у Нины.       Корабль с юрдой уже пришвартовался к нужному причалу. Никаких проблем с разгрузкой товара не наблюдалось. Шпект был трезв и весьма бодр, как и другие члены экипажа.       Вниманием Инеж завладела небольшая шхуна, стоящая в нескольких метрах от неё. Ничего примечательного в ней не было: обычный парусник с тремя мачтами. Необычными были люди, садившиеся на этот корабль.       Свободная одежда из недорогого и неброского материала, огромные рюкзаки за спиной, ничуть не влияющие на грациозную походку.       «Это сулийцы!» — обрадовалась Инеж.       Действительно, это была целая группа смуглых мужчин и женщин, вероятнее всего, таких же акробатов, как она.       «Но что они делали в Кеттердаме?»       «Можно подойти и спросить», — услужливо ответил внутренний голос.       «А ещё лучше…», — нет, эти мысли она старалась отогонять от себя.       Что, если она возьмёт и просто уедет? Навстречу к дому, родителям, беззаботному и счастливому времени. Сулийцы никогда не бросают своих в трудную минуту. Ей помогут добраться до Равки, а там она отыщет свою семью. У неё с собой даже есть деньги! Она сможет оплатить билет и отблагодарить их за сопровождение до ближайшего сулийского лагеря. Но…       Это были не её деньги. Первая мысль, которая отрезвила и вместе с тем разбила всё воодушевление — это деньги Каза. Заработанные потом, кровью и многочисленными увечьями.       «Я могла бы отдать деньги Ротти или Шпекту, а они бы вернули их Казу», — поселилась в голове предательская мысль.       Проблема была в том, что Инеж не могла так поступить. Она не была свободна ни от контракта, ни от своих чувств. Хотя, ей казалось, что святые, в честь которых она нарекла свои кинжалы, нашептывали ей: «Беги, Инеж. Беги отсюда. Уплывай как можно дальше от этого города, вернись к семье».       А что будет, если она уплывёт? Будет ли по ней кто-то скучать? Может быть, Нина. А ещё она очень подружилась с Джеспером. Наверное, он тоже расстроится.       Каз будет в ярости. Она подставит его. Намеренно. Ему придётся выплачивать её долг. Но перспектива уплыть на родину, где она сможет забыть Кеттердам как страшный сон, была чрезвычайно заманчива. А Инеж провела слишком много времени вместе с Казом, чтобы не научиться хвататься за хорошие возможности, коль они выпадают.       А если её найдут? А если корабль перехватят? Инеж не хотела об этом думать. Смерть была бы истинным милосердием в этом случае.       Она не хочет бросать Каза, когда он в ней нуждается. Он сам ей как-то об этом сказал. С одной поправочкой: там речь шла о её талантах. Но Инеж уже не видела разницы.       Закономерно получилось бы — её привезли в Кеттердам незаконно, похитив из родного дома, а обратно она уплывёт также незаконно, но по собственной воле.       Казалось, время замедлилось. Инеж опомнилась только тогда, когда единственный оставшийся человек из труппы поднимался на борт.       «Вот он, твой последний шанс! Инеж, давай!»       Она знала, что встретить сулийский корабль в причалах Кеттерадама — всё равно, что увидеть огненную радугу. Сулийцы не занимались торговлей, а значит были бесполезны для Керчии. И тем не менее, она стояла и смотрела на такую близкую и одновременно с этим такую недосягаемую возможность сделать то, о чём она молила святых каждую ночь в «Зверинце».       Как только корабль с сулийскими артистами скрылся за горизонтом, Инеж круто развернулась на носках и побрела по безлюдным улочкам обратно в Клепку. Что там Каз говорил? Ждёт её к утру? Технически, уже утро.       Инеж прошмыгнула в комнату Каза, и, не смотря на позднее время, или уже раннее(это как посмотреть) Бреккер не спал. По видимому, сегодня он решил посвятить себя отработке трюков. Парень явно был напряжён и о чём-то глубоко задумался, судя по тому, как он снова и снова заставлял исчезать в руках монетку, смотря отрешённым взглядом на стену. Сперва он даже не заметил её присутствия. — Ты вернулась? — неуверенным тоном спросил Каз. Затем быстро исправился и сказал более властно: — Я ждал тебя к утру.       Инеж стояла обиженная и немного обескураженная произошедшим. Как назло, именно в этот момент ей захотелось чихнуть. Всё-таки холодный пронизывающий ветер гавани давал о себе знать. Не хватало ещё заболеть после этого.       Каз резко подорвался со стула, забыв о своей больной ноге, которую до этого держал вытянутой на старой табуретке, и без трости проковылял к шкафу.       Порывшись там некоторое время, вытащил плед и бросил его Инеж. — В чём дело, Каз? Это что, забота? — такой поступок слегка шокировал девушку. Она даже ненадолго забыла о возмущении. — Думаешь, я резко подобрел? — криво усмехнулся он. — Это было бы странно. — Не преувеличивай, Инеж. Я просто не хочу, чтобы мой лучший паук простудился и слёг с горячкой. — Это была проверка? Не было никакой нужды контролировать Шпекта, — Инеж подошла к Казу в плотную. У него дыхание перехватило. — Ты хотел спровоцировать меня. Но зачем? Даже для тебя это был слишком большой риск, — рассудила она. — Чтобы ты делал, если бы я уплыла?       Каз молчал. Он не выглядел как лучший пит-босс Бочки или самый опасный бандит Кеттердама. Сейчас он больше напоминал загнанного в угол мальчишку. — Я… — Каз опустил голову вниз, избегая смотреть Инеж прямо в глаза.       Затем он почувствовал, как что-то холодное коснулось его шеи.       Призрак приставила стальной нож к его горлу. Когда они встретились глазами, она спросила: — Ты хотел, чтобы я уехала?       Инеж надавила посильнее, ещё чуть-чуть и хлынет кровь. А он стоял и никак не реагировал. — Нет, Призрак. Я не хотел, чтобы ты уезжала, — выдавил из себя Каз. — Тогда почему? Ты сомневался в моей преданности? — Я… Я не знаю, Инеж, — сознался он.       Инеж придвинулась на шаг ближе, но кинжал убрала. — Доверие — это обратная сторона верности, Каз, — с этими словами она растворилась в ночи.