Угнетённые ветром

Я понял, что мой Зам — это моя Судьба. Он — мой Светоч в тяжёлом пути по снятию Страшного Проклятия! А если по нормальному: он-то мне и покажет, и расскажет, что на нашем Заводе происходит. Если уж мне здесь с утра до вечера торчать придётся! — Так! — говорю я Дункану. — Раз вы мой Зам, давайте, скажите, что мне делать! Что там с утра все Генеральные Директора всех Заводов нашей Великой Страны делают? Смотрю — он плечами пожал растеряно: — Ну… Для начала, наверное, все Директора кофе пьют в своем Директорском Кабинете. Бли-и-ин… А я кофе вот вообще не люблю! Изжога у меня от него жуткая! Эх… Ну, раз надо, так надо! А кто сказал, что работать Директором легко?! Вздохнул я, и пошли мы с Дунканом в мой кабинет. И пока шли, я снова порадовался, что этого Альфу на проходной встретил. Потому что без него я бы точно заблудился. Раньше-то я быстренько обходил снаружи территорию, на новые газоны любовался, а потом у меня начинался обед. После обеда я снова территорию обходил, уже на стены розовые любовался, и усталый, ехал домой. А тут… Мы зашли внутрь большого здания с надписью «Управление» и побрели по каким-то бесконечным коридорам. Шли и шли, шли и шли. По бокам коридоров — двери, двери. И за каждой — Омега, Альфа, Бета или Гамма сидят. По одному, или сразу целая толпа. В те двери, которые раскрытые, я заглядывал. Ну, мне ж любопытно! Сначала меня, без моих роскошных кудрей и каблуков, никто не узнавал и внимания не обращал. А потом Дункан взял и ляпнул: «Это мол, коллеги, наш Любимый и Прекрасный Генеральный Директор. Он теперь всё время здесь, с нами, будет работать!». Ой, и что тут началось! Папочка дорогой! Все как подскочили, стали бегать туда-сюда. Кто пасьянс на компе раскладывал или в ВК сидел, срочно какие-то важные документы пооткрывали, и уткнулись в них с серьёзным видом. Кто чай пил с пряниками и конфетами, чуть не подавились, бедняги. Один бета аж закашлялся, покраснел весь, как мак, еле откачали! Тогда я аккуратно стал заглядывать, незаметно, и Дункану запретил всем говорить, что я — тот самый Прекрасный Генеральный Директор. Но уже бесполезно было — все поняли и всех предупредили. После этого стало как-то тухло. Куда не загляну: сотрудники сидят ровно, на все пуговички розовых форменных костюмов от Жи-Ван-Ши застегнутые. Работают. В кабинетах — тишина. Никто не смеётся, вчерашний матч по футболу не обсуждает, новые Гениальные Указы нашего Великого Правительства не ругает. Скучища! Ну, ладно. Пришли мы наконец в мой Директорский кабинет. Встретил меня в приемной Секретарь — худенький, темноволосый, совсем молоденький омежка. Даже без метки Истинного на шее. И кудряшки ещё короткие, всего лишь до плеч. Видно, только недавно из Университета выпустился. Вот он меня сразу узнал. — Добрый день, Исидор Петрович! — пролепетал испуганно. — Вам сейчас отчёты за квартал принести, или… Тут я грозно брови свёл, как самый настоящий Начальник. — Какие-такие отчёты?! — говорю. — Вы что, товарищ Секретарь, совсем «ку-ку»?! Сначала я кофе пить буду! Что я, хуже других Генеральных Директоров нашей Великой Страны! Дункан мой посмотрел на омежку-секретаря сочувственно, и на кофе-машину кивнул: — Костенька, принесите Исидору Петровичу кофе в кабинет, пожалуйста. А потом уже он и отчёты посмотрит. Кабинет мой мне понравился. Помещение большое, светлое, нарядное. Стены, как положено, в нежно-розовый, скорее даже, персиковый цвет выкрашены. Идеально оттеняют мою утончённую блондинистую омежью красоту и жемчужную шелковистую кожу! Эх, были бы у меня ещё мои золотистые кудри вместо ненавистного «хвоста»… Потосковав немножко об утерянных кудрях, сел я в глубокое, белоснежное кресло, за стол огромный. Ноги свои бесподобные, длиннющие, вытянул. Дункану на стул напротив указал: — Рассказывайте мне, что мы сейчас делать будем! Дункан вздохнул, и говорит: — Ну, сейчас вы час кофе пить будете. Потом захотите отчёты бухгалтерские квартальные посмотреть. Костик вам их принесет. Вы там, конечно, ничего не поймёте — в них никто ничего не понимает, даже сами наши Бухгалтеры. Просто подпишете, и всё. Потом у вас по плану — собрание руководителей. Его обычно я проводил, но раз вы теперь работать тут будете, наверное, вам нужно самому. Ой… Ну вот! Я так и знал, что Страшное Проклятие в покое меня не оставит! Ещё и Собрание какое-то… Там же, наверное, что-то говорить нужно. Умное и важное. Приказы какие-то приказывать! А я, как назло — без кудрей и каблуков! И даже без нового лазоревого костюма!!! Ну, делать нечего. Пришлось созывать это непонятное и пугающее Собрание. Ровно в 11:00 в кабинет стали заходить разные серьёзные Альфы и Беты. Омег было совсем мало, а Гамм — вообще ни одного. Набилось этих руководителей — штук двадцать. Заполонили мне весь кабинет. Стало тесно, как в бутике «Жи-Ван-Ши» в дни распродаж! Уселись за длинный стол. Ежедневники и ручки приготовили, мои ценные Указания записывать, видимо. На меня молча уставились, и ждут. А я в ответ на них уставился. Понимаю, что надо им что-то сказать, а что — не знаю! Хорошо, мой верный Дункан был рядом, и мне шепотом стал подсказывать, что нужно делать. — Поздоровайтесь, — говорит мне тихонько. — И скажи́те, чтобы каждый из них выступил с докладом. А потом только сидите, и лицо суровое делайте. Недовольное. И головой так качайте: «Плохо, плохо! Показатели нужно улучшить! Обязательно! Или всех вас уволю, и пойдете у меня на Биржу Труда!». — А обязательно им увольнением угрожать? — шепчу я в ответ. Жалко мне их стало, этих бедолажек-руководителей в розовых костюмах. Вон, сидят, смотрят на меня испуганно, как будто я Чудо-Юдо какое злющее, кровожадное. И сейчас их всех сожру на обед. — Нельзя не ругать? Можно хоть капельку похвалить? — Можно похвалить! — шепчет Дункан. — Но сначала всё равно нужно поругать. А лучше — поорать. Ещё можно отчет разорвать. Не очень толстый, а то долго рвать придётся, устанете. И клочками этого отчета в кого-нибудь швырнуть. А потом, когда все испугаются и поймут, какой вы Умный и Строгий Генеральный Директор, можно и похвалить. И тогда все поймут, что вы ещё — и Справедливый! Ну что ж, мудро! И стал я так и делать. После каждого выступившего головой качал недовольно, и говорил: «Плохо! Ужасно! Улучшайте показатели!». И всё шло прекрасно. Почти все уже выступили, а я почти перестал нервничать, как вдруг… Очередной «докладчик», вместо того, чтобы после моего: «плохо-плохо, надо улучшать!», пристыженно на место сесть, внезапно мне заявляет: — Исидор Петрович, вы вообще о чём? Почему плохо-то? Я же вам только что доложил, что мы за этот месяц превысили показатели в три раза! И прибыль от нового проекта перекрыла все убытки и затраты, и ещё хватило на премии квартальные, а заводу — на новые станки иноземные! И смотрит на меня, как на дебила. Дункан мне что-то шепчет, локтем в бок незаметно пихает. А я словно в ступор впал. Реально, все слова из башки моей незавитой улетучились. Рот открыл, глазами хлопаю, а сказать ничего не могу. Только пялюсь, как дурак, на этого странного докладчика. Докладчик оказался Омегой, одним из двух на Собрании присутствующих, кроме меня. Вообще, я даже не сразу и понял, что это Омега передо мной. Думал — Альфа. Уж больно говорит смело, и смотрит дерзко. Даже нюхнул повнимательнее воздух рядом с ним. Нет, точно Омега! Пахнет стейком уровня прожарки medium rare и чёрной смородиной. Только он и правда — какой-то странный. Кудрей омежьих нет, макияжа нет. Глаза тёмные, ресницы длинные, и видно, что настоящие, не нарощенные. Сам высокий, стройный, но не изящный и утончённый, как типичные омеги, а крепкий, ладный. И одет этот ненормальный почему-то не в розовый гламурный костюм, по Уставу, а в джинсы и простую синюю рубашку. И похоже, он даже без каблуков! Ничего себе! Это ни в какие ворота не лезет! Тут уже бунтом и нарушением самой Кон-сис-тен-ции попахивает! Я так изумился, что даже слова вспомнил. — Как вы смеете со мной пререкаться? — говорю ему шокированно. — Посмотрите — это же я, ваш Прекрасный Генеральный Директор, Мудрый и Справедливый! Мне лучше знать, что там нужно улучшать и повышать! А этот, нет чтобы глаза опустить и замолчать, усмехнулся мне прямо в лицо: — Да вы же вообще меня не слушали, и их, — кивнул омега на других руководителей, — тоже! Как вы можете решать, что нам делать? Вы ж абсолютно ничего в работе нашего завода не понимаете! И тихо, в сторону, пробормотал: — Твоего ж отца! За какие грехи это чудо недокудрявое на нашу голову упало? Снова весь завод развалит, сам переведётся на другое место, а нам потом заново работу налаживай! Тупые омеги, отца вашего! Тьфу! Я от такого аж розовыми пятнами, под цвет своего гламурного кабинета, покрылся, и только и смог пролепетать: — Это что вы сейчас, любезный, сказали оскорбительное, про Омег?! Вы что, нарушаете нашу Великую Кон-сис-тен-цию?! По Кон-сис-тен-ции Омег положено уважать! Так этот недоомега, вместо того чтобы испугаться, давай дальше со мной спорить! — А я, — говорит, — и не скрываю, что Омег не люблю и не уважаю! А за что их уважать-то? Они все — слюнтяи и идиоты безмозглые. Их только кудри да шоппинг и интересуют. И ещё — с каким бы тупым качком-Альфой потрахаться в течку. Ведь без Альф своих они вообще ничего не могут. Ни кран починить, ни бензин в бак авто залить, ни Заводом управлять. — Эт-т-то вы сейчас на что намекаете — про Завод?! — задохнулся я от возмущения. — Ни на что я не намекаю. Я прямо говорю. Что кое-кто на Завод-то насосал, а на мозги — забыл. И на меня, наглец, прямо в упор смотрит! Тут уж я не выдержал. С кресла своего белого, кожаного, директорского, вскочил, к нему подлетел: — Да как же вы можете! Как вам не стыдно так говорить?! Да вы ж сами — Омега! — А я, — говорит, — нетипичный Омега. Бракованный. Я, — говорит, — редкое и уникальное исключение! К вашей придурковатой омежьей братии отношение мало имеющее. И снова смеётся. Это стало последней каплей в чаше моего Ангельского терпения! Я как заору (надо же, а я раньше и не знал, что так умею!): — А ну, пошёл вон отсюда! Хам! Мой верный Дункан понял, что дело пахнет керосином, а я — сгоревшим от ярости шашлыком. Быстренько подскочил, и недоомегу этого, и всех остальных из кабинета аккуратно вытолкал. А я продолжаю орать: — Костя, наберите мне мой домашний телефон! Папа моментально трубку снял, как чувствовал, что его родной кровинушке помощь нужна. — Папа, папулечка! — кричу я ему. — Ты лучше знаешь, где лежат мои дипломы, грамоты и портфолио! Найди их срочно, все, какие есть! Сфоткай, и пришли мне в офис завода! Папуля изумился, зачем мне вдруг дипломы понадобились. Он их давным-давно выкинуть хотел. Замужнему же Омеге эти дурацкие бумажки вообще ни к чему! Лишний пылесборник. Хорошо, всё-таки не выкинул, а ножку комода ими подпёр, кажется. Ну, что ж, теперь вытащил, а вместо них — отцовские подложил. Фото мне переслал, всех моих дипломов: и МГУ, и Гарварда, и Сорбонны, и даже курсов по плетению макраме и дышанию маткой (а что, полезное умение!). Я всё это распечатал, и снова верного Дункана, отец его, Маклауд, к себе позвал. — Где, — шиплю, — эта зараза недоомежья сидит?! Отведи меня туда, немедленно! Схватил распечатки, и вслед за Замом помчал. Впервые радуясь, что не на каблуках. В мокасинах-то бежать не в пример удобнее оказалось! Промчались мы с моим Дунканом по территории, распугивая встречных работяг, и влетели в самый большой сталелитейный цех. Голос знакомый, противный, я ещё на подходе к цеху услышал: — Сергей Васильевич, вы тут расчёты проверьте, а я вам чертежи… Договорить я ему не дал. Влетел как ураган, размахивая своими дипломами, да не удержался: поскользнулся, зацепился ногой за выступ станка, и как повалился прямиком в огромный раскаленный чан с чем-то полыхающим, обжигающим, страшным! И тут время остановилось. Помню только, что летел носом вниз, в кипящую огненную лаву, и уже с жизнью прощался. Как вдруг меня схватили за шкирку, и назад со всей силы дёрнули. А над ухом моим прозвучало раздраженное: — Всеблагая Кон-сис-тен-ция! Всё, я пас. Дункан, забери его отсюда, а? Вот прямо сейчас. Или я за себя не ручаюсь! И тут меня окутал сладостный, крышесносный аромат свежеобжаренного стейка и чёрной смородины! Фантастический и божественный, он проник мне в нос, рот и даже немножко — в уши. Захотел и в другое имеющееся отверстие проникнуть, но в дурацких «боксерах» вместо стрингов запутался, и не удалось. Но и так хватило! Поднял я свои небесно-лазурные очи на моего Восхитительно Злобного Спасителя-Омегу, и в глазах его бездонных прочитал такое глубокое, неподдельное и искреннее Отвращение, что сразу стало понятно — влюбился он в меня с Первого взгляда! И это — Судьба!