Я бы отдал тебе всё

             Стоит перед дверью собственной квартиры уже минут десять. Как туда зайти? Что сказать, как оправдаться, он ведь совсем не придумал отмазку, да и врать умеет плохо. Почему в последнее время дни имеют свойства начинаться хорошо, а под вечер всё обязательно портится.              Ключ в замке поворачивает два раза, и с тяжёлым сердцем он перешагивает порог, попадая в полутёмное помещение.              Из дальней комнаты слышится неразборчивое «явился-таки». Дети разбегаются по углам, боясь, что мать будет злиться.              — Где был? — сдержанно начинает она.              — По работе надо было отъехать. — раззувается и снимает куртку, проходя внутрь.              — И поэтому телефон выключил. По работе. Весь грёбанный день. — закипала она, потому что тысячи мыслей и догадок роились в её голове.              — Да.              — А если не врать?              — «Не получится так. Прости. Если бы я мог, то делал бы больно только себе, я правда не хотел бы, чтобы ты из-за меня страдала. Я просто блять уже не могу!» — проносится в голове Алексея.              — Почему не сказал ничего? Не написал?              — Я обязан отчитываться обо всём? — хмурится он, пытаясь обойти её, чтобы зайти к себе в кабинет.              — У Сабурова хамить научился?! Ты раньше так себя не вёл. Ты был другим! Что случилось блять?! — не выдерживает она.              — Нурик не причём. Каким я был раньше, говоришь? Так больше не будет. Да, я стал другим. Что делать с этим будешь? — старается говорить спокойно, но получается уже с трудом.              Ссоры выматывают, во время них забывается когда-то тёплое отношение с семьёй, с каждым разом накапливая омерзительное чувство отвращения. Знает, что виноват, от этого не легче, но и сделать с этим ничего не может. Пустым взглядом окидывает голые стены, которые когда-то были для него «домом».              — С тобой бессмысленно разговаривать! Ты бросил нас ради чего? Тебе просто плевать, слышишь!! Ты самый худший муж, я уверена, твой же «Нурик» так себя не ведёт. — саркастично выделила она имя казаха, парадируя Лёшин милый голос.              Нет, она правда не злая, Алексей понимает, что вынудил её на это. Так ведь? Просто ведёт себя, по её словам, ужасно.              — Хорошо, я стану прежним, не кричи, ладно. Ещё совсем чуть-чуть времени мне дай. После нового года – точно. — выматанно произнёс Щербаков, в глубине души зная, что новый год ничего кроме даты не изменит.              Или всё-таки изменит? Мозг зачем-то на сто процентов уверен в этом.              — Не верю. — холодно говорит женщина, уходя в свою комнату и громко хлопая дверью.              Лёха пожимает плечами, даже радуясь, что всё наконец закончилось, совсем не подозревая, что жить ему в таком состоянии ещё...              Это он живёт чувствами, сердцем, а не рациональными мыслями и устоями, он привык делать то, что хочется, думать о том, о чём думается, или лучше вообще не думать, просто скорее делать, чтобы потом пусть жалеть о сделанном, чем о не сделанном. А люди вокруг не такие, они всегда чего-то боятся, даже когда стоит просто порадоваться, ведь страхи всегда успеются, они кажется не умеют любить, ценить, видеть чуточку больше, всегда зациклены на себе, и похуй, что там с твоими близкими, оказалось для всех-всех главное – они сами. Лёша всегда старался ради кого угодно, но не себя. Старался угодить, сделать так, как хочется им, и ведь радовался, просто радовался, когда Нурик рядом, когда улыбается, смеётся, всё у него получается, Лёшеньке просто достаточно было наблюдать это, так почему сейчас он вдруг стал каким-то – жадным? Потому что у него это отняли? Оказывается не достаточно просто улыбки Нурика, надо только рядом, желательно быть её причиной. Почему сейчас так остро ощущается дикая нехватка Сабурова, почему на всё и всех становится плевать, если рядом нет его. Так много вопросов, а ответов у бедного Лёши ноль.              Почему он был так счастлив от звонка казаха, от слов, каждое из которых зачем-то запомнил, случайно наверное. Только вот Алексей не верит в случайности.              Так и жил он до самого своего дня рождения, частые перепалки не давали времени на что-то важное, отмечать не стал, поехал на какую-то закрытую съёмку с самого утра. Поздравления получал ещё с ночи, так что проснулся от разрывающегося телефона. Старые друзья, о которых он к своему стыду даже забыл, родственники, просто люди, почему-то считающие своим долгом настрочить во всевозможные открытые ЛС. Так что он был правда счастлив наконец отключить телефон и выйти на сцену. Там его тоже поздравили, но ждал Алексей не этих слов, весь вчерашний день и ещё неделю назад, он думал о Сабурове, о том, поздравит ли казах его, как это сделает, хоть бы просто написал. Хорошо, что шоу не снимали, потому что комик был каким-то рассеянным, постоянно смотрел на свой выключенный телефон, на который не могло прийти ни одного сообщения, потому что тем самым он хотел не отвлекаться, но всё равно не получалось.              А когда вышел, судорожно включая телефон, не заметил нужной смски. Как будто холодной водой обдало, но Щербаков честно старался не загоняться, ведь ещё даже нет часа, возможно Нурик спит.              Поехал в офис, сказали надо обсудить расписание. Город уже страдал от пробок, но Лёху это никак не волновало, он сидел в чуть холодной машине, изредка смахивая дворниками снег с лобового стекла. Глаза закрывались, напоминая, что будильник сегодня был всё-таки слишком рано. Однотипные поздравления всё ещё загорались на экране, а он с глухой надеждой каждый раз, всматривался в буквы имени отправителя.              — С днюхой, Лёш. — сказал при встрече менеджер, пропуская его в общий зал.              — Спасибо. — натянуто улыбнулся тот.              Проектов было не так много, так что брал он все предлагаемые, лишь бы по максимуму забить недели до нового года.              Так странно, офис, в котором он около месяца назад сидел вместе с Нуриком на этом же диване. Забытая казахом распечатка пробного монолога так и лежит на подоконнике, хотя через минуту Лёша не выдерживает, незаметно забирает её, пряча куда-то в сумку, сам не знает зачем, просто захотелось.              В итоге все даты расписаны, остальные комики начинают расходиться и Щербаков остаётся один, прощаясь с последним менеджером. На обед со всеми не пошёл, есть совсем не хотелось. Он откинул голову, съезжая на спину и задирая ноги к себе, улегся на диване, закрывая глаза, проваливаясь в неглубокий сон.              Сколько минут прошло не знает, будит его какое-то запоздалое сообщение, так что Алексей собирает силы и раскрывает глаза, нащупывая рядом телефон.              «Нурик»              Это его Нурик! Написал уже две смс-ки, так что лежащий скорее открывает чат.              — С днём рождения.              Пишет он в начале, достаточно коротко, но это в стиле Сабурова, ему подходила минималистичность. Да и, что ещё нужно то? Просто приятно, что помнит, нашёл время, написал.              — Только ща встал, наверное я последний..              Прилетает через секунд десять. Лёша сам не замечает, что сидит и улыбается, перечитывая эти несколько слов.              — Спасибо, Нурик. — печатает он, добавляя какой-то «уебанский» смайлик.              Мгновенно прилетает примерно такой же в ответ. Лёха смеётся, правда смеётся, так что сам сначала пугается, потому что тишина звенит в ушах после. Он оглядывается, как будто боясь заметить кого-то, заставшего его как ребёнка.              Именно с этого момента накрывает ощущение нового года и осознание прошедшего. Тридцать пять лет. Так внезапно повзрослел, хотя внутри ему всё ещё двадцать и не хочется признаваться, что время бежит так быстро.              Помнится, как пять или даже шесть лет назад он отмечал с Нуриком, и плевать, что это было в туре, что из подарков был кусочек торта, тогда он правда был счастлив. А сейчас он сидит здесь совсем один, уже несколько раз тыкая по экрану, потому что тот всё норовил погаснуть и спрятать от Лёшеньки его самый главный подарок. Нурлан давно вышел из сети, а комик всё сидел в чате, боясь, что оно куда-то пропадёт, как самая приятная иллюзия в его жизни.              В общем офисе становится всё тише, наверное все разобрались с делами и торопились домой, свет погасили, окуная Алексея в полутьму, так что он опять начинает засыпать, видя перед глазами Сабурова, как тот мелко улыбается, говорит что-то, чего Лёша совсем не может расслышать, как будто казах очень далеко.              Ещё неделя и день рождение будет у Нурика, интересно, как отмечать будет, с друзьями за границей? Не поедет же он ради этого в Москву, только вот ради чего «этого»?              Они уже такие взрослые, как подумаешь, что уже смело можно говорить – «да, пятнадцать лет назад...», странно на душе, хочется обратно, когда всё начиналось и можно было быть самим собой, когда Нурик был так близко, что достаточно руку протянуть и вот он, смеётся рядом с какой-то мелочи.              Ничего, надо всего-то нового года дождаться, тогда скорее всего казах прилетит, потому что традицию встречать всей командой в каком-то большом заведении нарушать, возможно, не станет.              Где-то внизу что-то упало, будя Алексея, он смотрит на свои руки, из которых незаметно выпал телефон и съехал куда-то ему под ноги. Живот тихо напоминает, что пора есть. Голова отдаёт какой-то тяжестью, наверное из-за неудобной позы, но вставать никак не хочется.              Как вдруг дверь распахивается, концертный директор забегает, включая свет, заставляя парня неприятно щуриться, закрывая лицо руками, пряча непривыкшие глаза от ярких ламп.              — Алексей! Как можно было сказать такое!? — тычет он ноутбуком, откуда доносится голос Щербакова, нелестно высказывающегося про КВН.              В очередной раз он не думает, что говорит, так что сейчас придётся выслушивать крики.              — А про Альфа-банк!! Ну Лёша, ты умеешь контракты читать и соблюдать, ты лицо СПБ! — продолжает тот. — Только сейчас дошли руки посмотреть, а весь интернет уже кишит новостными строками.              Щербаков делает виноватое лицо, потому что и правда виноват, просто он не умеет за языком следить, что думает, то и говорит. Привык, что всем на его слова плевать, а тут оказывается такое внимание. Людям что, нечего делать? Зачем они слова его выцепляют, какая вообще разница, что он там сказал, почему это всех так волнует, что аж вот этот мужчина перед ним, никак не виноватый в ошибке Лёши, так сильно переживает, как будто его деньги утекут.              — Не первый раз уже такое, заметь. Куда ни сходишь – беды. Это разве называется осознанный взрослый человек? И не буду я смотреть на то, что сегодня твой день рождение, это уже не весело Лёш.              — Могу как-то исправить или что-то сделать может? — понимающе говорит он, вспоминая слова пацанов на ЧБД, что сколько они интервью Щербакова ни смотрят, каждый раз удивляются и что-то новое узнают, чего знать никому не нужно.              Его жизнь и правда «чёрные и белые полосы», только что-то хорошее случится, но не может и часа пройти, как это омрачают. Как будто не давая Лёши времени опомниться, просто порадоваться, обязательно напоминая о проблемах.              Множество наказаний, кажется, что контракт всё-таки надо было читать внимательнее, но Щербаков быстро смиряется, удивляясь с самого себя, ведь раньше его как будто волновали каждые сто рублей, а сейчас какие-то другие ценности что-ли. Сейчас и машины почему-то встали на второй план, только первый он для себя никак определить честно не может. Боится как будто чего-то, нового себя?              — Понял? Следи за собой и за вопросами, которые тебе задают. — строго сказал директор, внимательно вглядываясь в рассеянное лицо комика.              — Ага.              Пора было домой, потому что приехать вечером означало выслушивать недовольство и долго оправдываться.              Уже надевая куртку заметил сообщение – «скинь где-то тысяч 50 я в магазине». – писала Лена.              Перевёл сто, прекрасно зная, что меньше она не потратит, а второй раз отвлекаться не хотелось.              Настроение почему-то какое-то блядское, непонятные желание вдруг откуда-то вылазиют – напиться, забыться, потерять себя. Не было такого никогда, так что это такое. Щербаков пугается, хмурится, бьёт себя по щекам, прогоняя из головы эти мысли, которые сильно далеко не уходят, обещая вернуться с новой силой.              Пока что терпит. Следующий день, ещё три. Ждёт чего-то. Сильно старается вести себя как раньше и как будто на мгновение получается обмануть семью, но только не себя. Дома становится чуть тише, Лёша выжимает из себя последние силы на улыбку, на участие в совсем не интересном ему диалоге, на какие-то поездки, он правда старается и все вокруг опять довольны, но он понимает, что это до первого выгорания, пока вновь не свалится без сил, умоляя на совсем небольшую передышку, ведь на деле, ему так трудно даётся давить «ненастоящего» себя.              И так по кругу? Всегда так, всю жизнь, ему убивать себя морально ради счастья других. Он чем-то им обязан? Почему должен страдать, чтобы та, которую он называет «женой», была всем довольна. Почему она не прислушается к нему, почему общество осуждает то, что происходит с Алексеем, почему виноват он, неправ он, мразь, в их, и так не понятных в последнее время отношениях, так же он. Откуда пошло, что человек обязан ради других, что ему нельзя просто подумать о себе, разве это правильно, тратить время на то, чтобы делать себе больно.              Если сейчас он признается себе во всём, то как после. Семья, дети, всё это изначально была ошибка? Зачем он так гнался за тем, что внушали ему люди вокруг, мама, папа, словом все, только и твердили – найди жену, роди детей, построй дом и много работай, будь как все, перестать думать слишком много, никто не счастлив, поверь. Но нет, Лёха узнал, счастливым быть можно, он умеет, знает как и с кем, пробовал, его не обманешь больше. Только вот тот самый обман, внушаемый с детства, тянется теперь мёртвым грузом, не давая вздохнуть полной грудью и наконец открыть глаза.              И всё то он понимает, только вот, что делать совсем не знает, поэтому просто ждёт чего-то, живёт от события к событию, стараясь не зацикливаться на пустых днях между. Создаёт сам себе бешеный ритм, боясь остаться наедине со своими мыслями. Но долго бежать не получается, когда дома один, в полной тишине, на полу рядом с кроватью сидишь, закрывая лицо руками.              Все уехали, он наконец один, уже как целых полтора дня. Первое время просто отдыхал, честно старался ничего не делать, а сейчас, ближе к ночи, всё опять навалилось, только в этот раз он сдался.              — «Так. Я скучаю. Мне хуево и хуевит уже несколько месяцев... лет? И я знаю почему – Нурик. Он блять для меня важен. Не просто важен оказывается, а ебать как важен, даже я бы сказал жизненно необходим, рядом со мной, желательно в досягаемой близости, так чтобы ну, я в любую секунду мог до него дотронуться. И чтобы ничего не мешало, бесят люди вокруг, люди рядом с ним, которым можно больше чем мне, которые смешат Нурика лучше чем я, которые вообще для него важнее меня. Звучит странно... очень на меня не похоже, но ещё больше конечно не похоже на то, что я ошибся, пока онли факты блять!»              Лёха выдохнул, сосредоточенно сдвигая и так напряжённые брови. Впервые он так честен перед собой, не привык копаться в душе, вытягивать что-то наружу, так ещё и такое, что может сейчас всю жизнь с ног на голову.              — «Мне нужен Нурик, его голос, руки, если бы ещё где-то на мне или... Так блять! Стоп! Я что-то другое хотел же.. Ну и вот, короче, он сам. И не просто так, как раньше, походу теперь-то мне мало, жадничаю его к другим как будто, завидую своим друзьям – Тамби например. Просто я тоже хочу так же смешить Нурика, чтобы он бил и меня от смеха, чтобы подкидывался на мои приколы тоже, чтобы его серьёзное лицо вмиг рассыпалось и от моих слов. Это много, да? Я когда вижу его с кем-то... Я так же хочу! Но почему блять всё совсем не выходит. Я не вписываюсь в их компанию, меня не зовут уже никуда с Нуриком, я всё пробеал, да так, что и не заметил. А ведь мне просто хочется быть рядом. Но это пол беды. А остальное намного больше и как-то труднее, даже осознать.»              С Нурланом почти разобрался, хотя обязательно к нему ещё вернётся, просто уже почему-то стало стыдно его в мыслях так долго представлять, да и признаний слишком много, хоть и до основного он пока не дошёл, но надо дать Алексею время, он и так старается.              — «Что происходит с моей семьёй? Она куда-то делась из моей головы с концами. И я даже заставить себя не могу, совсем о другом всё. И мне от этого хорошо, ну типа, я себя за это осознанно ругаю, но внутри то мне как-то похуй. И стыдно за это только потому что заставляю себя как будто. Мне нравится сейчас, когда я один, никто не тревожит, не говорит что-то постоянно, не требует. И ведь так, как будто всегда было, я просто боялся признаться, жил, внушая себе, как правильно, смотря со стороны общества, а как нравится мне и не думал. Пиздец... И что? И что блять? Что мне делать с этой информацией для себя, типа ну... Блять! Хотя в то же время Нурик, опять Нурик... Он говорил, что на самом деле мне всё это правда нужно, разговоры по душам, объятья, когда кто-то ждёт, не пустая квартира, жить с кем-то, любить кого-то, стараться ради кого-то, зарабатывать, сторить карьеру, улыбаться, смешно шуить – для этого мне нужен кто-то. Только теперь не достаточно просто «кто-то», теперь я хочу опредённого человека, как будто наконец разобрался что мне надо. Так вот что это за чувство было постоянно – Что-то не то, что-то ебаный рот не то – я думал это какой-то загон. Тяжело, ебануто тяжело, до конца не понимаю как это себе объяснить. Нурик...»              За окном совсем потемнело, ночь давно окутала всё вокруг в свои большие руки, предметы потеряли чёткость, в то время как ум Щербакова, сидящего на полу, значительно быстро прояснялся, неожиданно открывая Лёше слишком много всего, но комик не из пугливых, заднюю давать не собирается.              — «Если бы я знал, понял это раньше, может сейчас было бы иначе? Да наверное не было бы, ведь Нур, он.. другой, да Нурик другой, его красивую голову сто процентов такие мысли никогда не посещали, а это ли не значит, что я обречён на.. нахуй пойти, давай уже честно поговорим! Нет, ну а вдруг у него так же, просто, я точно не могу также сказать про того же Эмира например, видно всё – жену всегда везде берёт, постоянно про неё говорит, и это потому что сам хочет между прочим, они блин как друзья лучшие, на одной волне, как мы с Нуриком примерно, он её в инсте и тг постит, детей тоже, в отличие от меня, который по любыми предлогами хотел в отпуск куда-то один съездить. А Нурик так же ведь. Ни разу от него не слышал типа – а вот мы с женой или вот моя жена или моя дочь там. Наоборот, когда такие темы, он обычно не участвует, да и по стендапу у него вообще не скажешь. В этом мы похожи. Но вот, это разве о чём-то говорит, так чтоб с миллиардной вероятностью. Как будто нет, и ничего тут не поспорить. Но это ладно, я Алексей Щербаков между прочим, если захочу узнать – узнаю, та блять вообще напрямую могу! Не хочу конечно.. Но могу! Так что с ним мы разберёмся и никуда он от меня не убежит, главное понять, что я хочу. А хочу я... ой... Лучше по очереди, как-то постепенно это. Ну я хочу чтобы он на меня смотрел и не просто смотрел, а как-то особенно, как он всегда на меня смотрел, так же как и я на него. Хочу чтобы он сидел рядом, прям рядом, чтоб его что-нибудь касалось меня, пусть случайно, но блять, просто ощущение его, я правда скучаю. Голос, низкий, обволакивающий, или грубый и резкий, иногда мягкий, даже сладкий, оседающий в сердце надолго, он как будто умеет на сто процентов им управлять, так, чтобы я окончательно забывал что хотел и вообще... А руки, руки отдельная любовь, вены, они слишком секс, пальцы, коротко стриженные ногти, иногда разбитые костяшки. Господи, как на них не смотреть, как не хотеть чувствовать их на себе. Интересно, как они ложатся на талию, сжимают до синяков, потом ниже... Блядство!»              Мысли путаются, но Алексей знает, надо дальше, иначе потом опять забоится, отложет на какое-то неопределённое «потом», решит, что всё неправильно и надумает лишнего, вновь мучая себя.              — «Он выше меня, так, что приходится на носочки вставать, даже иногда при простом объятьи.» — и Лёха знает, что безбожно от этого кайфует, от их разницы во всём, от того, что Нурик такой другой, но безумно родной. — «Интересно, а он тоже замечает это... Но ладно, не только тело, он сам близок мне, у нас всегда были темы для разговоров, локальные шутки, одни интересы, как будто и желания, да много что совпадало. Комфортнее всего мне было с ним, и тут нет смысла спорить, это факт, неоспоримый, я давно это заметил, ещё при первых встречах. Кажется уже тогда что-то осознал, но загнался, подумал что запутался, а запутался я блять ещё очень давно, когда решил, что раз все люди вокруг настырно ищут свои «вторые половинки», что все рассказывают, как это обязательно, и что человек не человек, если не как все, почему я решил, что эта хуйня правильно, вот тогда-то я и ошибся. Внушал себе несколько лет, доказывал что-то, но делал это настолько неумело, что сейчас всё это рушится очень стремительно. Я проебался. Поспешил. Не включил голову, не сел и не подумал, как делаю это сейчас, а оказывается это ебануто важно.»              Любви не учат, мы просто впитываем происходящее вокруг, делаем так, как говорит кто-то, как учат фильмы, книги, совсем не задумываясь, а точно оно всё так? Может стоит посмотреть на себя, заглянуть к себе в душу.              — «Так что выходит, Нурик мне нужен, но не просто, потому что то, что мне хочется дружбой не считается. Я хочу чуть больше, хотя бы один разок, просто узнать, а правда я этого хочу.»              Узнать как оно, когда каждая клеточка желает сама не зная чего, когда просто необходим контакт, любой, пусть минутный, опьянённый, резкий, неосознанный, грубый, только бы хоть раз. Лёха опять думает, что он не жадный.              — «И это всё говорит только одно – я хочу Сабурова. Как блять последняя сука, которая готова сама платить деньги! Пиздец...? Я хочу своего друга, лучшего друга, хочу на себе, в себе... Стоп-стоп, какая-то оговорочка в конце вышла, подождите! Похуй. Главное – хочу. Окей, хотеть не вредно, не зря мама говорила. Блять, я впервые кого-то типа... ну такие эмоции испытываю, моё тело как будто уже вместе с сердцем мне это кричат, дебилу такому.»              Щербаков встал с пола и подошёл к окну. Вглядываясь в ночное небо, тучи на котором прятали луну.              — «Нурик берегись выходит, потому что теперь я просто так не отступлю, знаешь, я хотя-бы попытаюсь узнать тебя по-лучше, может быть ты тоже...» — почему-то улыбнулся Лёша, чувствуя, что тяжёлый камень, медленно катится, давая ему возможность вдохнуть.              И так до самого двадцать второго декабря, он много думал, старался совсем не врать себе.              — «Вот и день рождение Нурика.» — посмотрел он на часы телефона, показывающие шесть утра. — «И чего я так рано проснулся.»              Первым делом зашёл а телеграм, замечая, что друг был в сети час назад, видимо только лёг. Писать было страшно, а вдруг разбудит и испортит ему день, но в то же время мысль быть, если не первым, то одним из первых, кто его поздравит тешила.              Медленно он набрал – с днём рождения!              Отправить или подождать? Ай, ладно, смс летит в чат. А следом Лёха почему-то добавляет короткое «Нур» и ложится обратно с непонятным чувством на сердце, но заснуть так и не может.              Окончательно встаёт ближе к десяти, просто потому что лень, да и лучше притворяться спящим, чем выслушивать какие-то нравоученя и выполнять бесконечные просьбы. А вообще его уже бесит этот бесконечный напряг, как будто обратно в детство попал, где мать за каждое действие кошмарит. Только теперь, когда он самостоятельный взрослый человек, его это сильно не устраивает, но пока выхода он не видит, решая в этом вопросе просто потерпеть.              Время идёт, Сабуров всё не отвечает, Лёха надеется, что тот просто спит, а сам в телеграм не заходит, боится увидеть «был недавно».              Завтрак на столе уже холодный, так что поесть нормально не может. Включает телевизор, почему-то хочется пересмотреть старые ЧБД, но выпуск так и не успел выбрать, потому что телефон на кухонном столе завибрировал. Он вскочил, хватая мобильник и не в силах дотерпеть до дивана включает его на полпути, застывая посреди комнаты.              — «Спасибо, Лёх.»              Два слова, не так много для такой широкой улыбки, но Лёшеньку это не волнует – он рад и всё. Алексей сразу зашёл «онлайн», любуясь их перепиской, к своей неожиданности замечая стикер, который ещё не успел загрузиться.              — Я?! — удивился комик, видя на стикере самого себя показывающего сердечко.              — «Ебааа... это даже не честно, Нурик, мы так не играем. А хотя, ты первый начал и если захочешь, то всё первый и закончишь.»              Быстро нашёл в том же наборе Нурлана, также показывающего сердечко, и кинул в ответ.              Вообще Сабуров испытал какое-то странное чувство от коротенького, как бы невзначай брошенного – «Нур». Оно вызывало ощущение, как будто Лёха хотел сказать что-то ещё, выглядело как начало предложения, фразы, но после ничего не последовало. Странно, что такое вызвало просто сообщение, но казах до конца дня не смог отделаться от этого, почему-то постоянно вспоминая о Лёше. Дубай, компания друзей, поздравления от больших людей в медиа-простанстве, хорошие подарки, но в голове всё равно коротенькое «Нур» от Лёхи сидит.              — «Интересно, как он там?»              А как Щербаков? Да никак. Сидит уже минут двадцать перед телевизором, думает, как бы этот день забить, чтобы мысли в очередной раз не ебали.              В итоге инста, просто рилсы полистать, хоть так время убьёт. Кто-то на Бали, истории Тамби, где то и дело мелькает улыбающийся Сабуров. Нет-нет, Лёша не завидует, просто... хочет так же, расстраивается, что ему даже не предлагали, но всё понимает.              Как вдруг, история Нурлана, она рождается буквально на глазах и Щербаков даже не переживает о том, что первым посмотревшим будет он, как будто ждал, но казах, конечно, вряд-ли будет в просмотры заходить.              Репост сторис Гурама, где Нур сидит между Амаряном и Тамби в рестике, а сзади ещё какие-то четыре мужика. И подпись – «джупсик, с днём рождения!»              — «Отмечают? Нурик такой довольный сидит. Слишком близко они все к нему, руки ещё положили. Нет! Блять...» — прыгают мысли в голове Алексея, не может сосредоточиться пока ни на одной, уже третий раз открывая всё пропадающую картинку, в итоге не выдерживает и делает скриншот, переходя в галерею.              — «Так мило улыбается. Бля, ну я тоже хочу, почему им можно? Почему Тамби, Гурам, Хетаг? Я не умею так шутить, не вписываюсь в компанию, я не такой как они, недостаточно смешной, глупый, слишком простой. Кем я стал для Нурика? Надеюсь, что хотя бы приятным воспоминанием... хотя бы кем-то.»              А Нурлан смотрел на него с фотографии и улыбался, так по-доброму, как только он умеет, эту улыбку Лёша из миллионов узнает, эту улыбку Лёша на миллионы променяет, даже глазом не моргнёт.