:
Тэхён погружается в дела стаи и работает на износ: он встаёт с первыми лучами солнца, а домой возвращается ближе к ночи, чувствуя приятное гудение в мышцах и лёгкое головокружение. Юнги видит рвение, с которым друг берётся за любой вопрос, как он посвящает всего себя в новую работу, и думает, что Тэхён очень ответственный. Отчасти это так, но главной причиной для омеги является чувство тревоги, от которого он отчаянно бежит каждый день. Только оставаясь ночью наедине с собой, в остывшей постели, где вторая половина не прогибается под весом Сокджина, Тэхён позволяет себе убрать улыбку и пустым взглядом смотреть куда-то сквозь. Осталась всего пара дней, и альфы вернутся, но Тэхён чувствует, как сильно ему не хватает его опоры. Джин был с ним всегда, он вытащил из тьмы, в которую омега сам себя загнал после смерти родителей, и показал, что жизнь продолжается, и ему можно снова улыбаться и испытывать радость, не стыдясь своих чувств. Без Сокджина тяжело. Постель для одного слишком холодная, дом — огромный. И Тэхён в нём теряется. Светлый волк распахивает глаза, следя за собравшейся у озера стайкой уток. Он бесшумной поступью подходит ближе к ничего не подозревающим пташкам и замирает, прячась среди густых зелёных зарослей, когда слышит голос Юнги: «Мы готовы». Тэхён наклоняется грудью к земле и, прождав две секунды, отталкивается задними лапами, выпрыгивая из засады. Птицы от шума инстинктивно взлетают: волк успевает двумя мощными лапами подобрать под себя парочку, вонзаясь в тельца когтями, а остальных в воздухе подстреливают из луков затаившиеся омеги. Юнги выходит из-за деревьев с луком и колчаном стрел наперевес и довольно щурится от слепящего глаза солнца. Чимин вылезает с противоположной стороны, неверяще смотря на утку, в которую попал с первого раза. Следом выходят Гаэль, Ину и Чжухёк. Все трое — охотники, которые остались в поселении. Омеги довольным взглядом окидывают семь мёртвых тушек. — Ину-я, ты крутой, — тянет Чжухёк, снимая с плеча корзинку для добычи. — А я говорил тебе, что могу и не такое, — гордо выпрямляется омега. Ину среди своих знаменит метким глазом и точностью: десять из десяти всегда. Никаких промашек, а в этот раз две стрелы, пущенные одновременно, и обе в цель. — А меня научишь? — игриво интересуется Гаэль, толкая плечом. — Я тоже хочу попробовать, — подаёт голос обратившийся Тэхён. Чимин сразу протягивает накидку, чтобы тот не замёрз, и получает поцелуй в щеку. Наверное, никого более тактильного провидец ещё не встречал. Но он даже привык к этому за последние недели. — Устроишь нам мастер-класс в следующий раз, Ину-я? Омега заметно краснеет от комплимента главного и робко кивает, принявшись теребить пушистый кончик стрелы. — Я бы с удовольствием, — улыбается смущённо, — но лучше Тэмина никто не научит. — Снова ты о нём, — закатывает глаза Чжухёк. — Ты ничем не хуже брата! — А характером даже получше будешь, — добавляет Гаэль. Чимин удивлённо поднимает брови. Значит, не с ним одним Тэмин себя так ведёт? Юнги на это только глаза закатывает по-доброму. Не для кого в поселении не секрет характер Тэмина. Он острый на язык и никогда за словом в карман не полезет, но вместе с тем с ним считаются оборотни, потому что лучше него стрелка в поселении нет. Разве что младший брат догоняет. Ину всего пятнадцать, но он уже ходит на охоту за птицами, потому что никогда без добычи не возвращается. Младшие собирают пташек в корзинки и с готовностью смотрят на Тэхёна — у них разница в возрасте ничтожные три года, но статус последнего намного выше и, принимая во внимание приятный характер и красивую внешность, юноши смотрят на него с обожанием. Они хотят быть такими, как Тэхён: красивыми, умными и ответственными. Таким, как Юнги, никто быть не хочет. Холодным, вечно недовольным и обречённым на одиночество. Дети не помнят войны в силу возраста, оттого забывают, какой подвиг ради их блага совершает Юнги, и это даже совсем не печалит. Раньше да, но сейчас стало легче. В конце концов Юнги бы тоже хотел быть таким, как Тэхён. — Отнесём в поселение добычу и вернёмся на последний заход, — главный омега украдкой смотрит на старшего, и тот согласно кивает, одобряя решение. — А если останется время, можно пойти на источники? — вкрадчиво интересуется Гаэль. Сегодня суббота, и вся стая отдыхает, но мальчишек пришлось вытащить в лес на охоту. Они с утра выискивали пташек, и сейчас их корзинки содержат в себе двадцать три птицы, среди которых утки и тетерева. А ещё пять зайцев, двух из которых поймал Чимин. Тэхён снова смотрит на Юнги. Он делает это инстинктивно, хотя его обучение закончилось три дня назад: омега отлично справляется со всеми возложенными на него обязанностями и уже официально считается главным в стае. «Необязательно уточнять у меня, — проносится в кудрявой голове. — Ты делаешь всё правильно и без моей помощи, Тэ». Оборотень отводит взгляд, поджав губы, и незаметно кивает. — Если вы не устанете, — уклончиво отвечает, что юноши уже воспринимают как согласие. Они заметно оживляются и, взяв корзинки, обсуждают, как проведут вечер. Охота их, конечно, вымотала, но они бы ни за что не отказались повторить снова. Чимин в привычном жесте запрокидывает голову и рассматривает верхушки сосен и елей. Он никак не привыкнет к Природе на Севере. Она выглядит сурово, но никогда ещё так хорошо себя омега не чувствовал, находясь среди лесов и озёр. На Юге, в тропических лесах, где везде летали и жужжали комары и прочая живность, было невозможно сосредоточиться на охоте или обычной прогулке, а солнце жгло кожу, раскалённым ветром касаясь лица. Здесь всё иначе, намного тише и спокойнее. Тэхён мягко выхватывает мешок с зайцами из рук Чимина и берёт под руку, улыбнувшись. Он привык, что друг часто витает в облаках, поэтому совсем не обижается, когда тот теряет нить разговора, и терпеливо повторяет пропущенное мимо ушей. Юнги идёт позади всех — привычка. Для него важно держать своих оборотней в поле зрения. — Ты скучаешь по Чонгуку? — спрашивает Тэхён, когда трое лучников, увидев на горизонте поселение, пускаются в бег наперегонки. Чимин опускает взгляд на землю. Скучает? Безумно. Ему одиноко в пустом доме, где об альфе напоминает впитавшийся в стены запах хвои. Хочется утонуть в тёплых объятиях и прижаться носом к шее. Хочется их ленивых поцелуев по ночам и вечера, проводимые за чтением книг. За последние полторы недели омега многое узнал о медицине из книг, которые ему одолжил Юнги, и он так ждёт, когда муж вернётся, чтобы удивить его своими знаниями. Но вместе с тем приходит понимание, что дальше так не получится. Метка не затянется быстро, а отсутствие близости, которую, чего уж таить, хотят оба в равной степени, вызывает у альфы сомнения. Чимин их видит и понимает, что в этот раз ему придётся открыться Чонгуку полностью. И это пугает. — Очень, — тихо отвечает. — А ты по вожаку? — Безумно сильно, — Тэхён показывает свою квадратную улыбку и прижимается к плечу, подхватывая соскальзывающий мешок. — Знаешь, у меня хорошее предчувствие на этот счёт. — О чём ты? — Думаю, они вернутся точно не с пустыми руками, — вздёргивает носик. — Оленина, косули, лоси, кабаны и овцебыки — раньше всё это было у нас в лесу, но сейчас их нет. Куда-то убежали. Мне кажется, что послезавтра наши альфы придут с похожей добычей. Чимин тянет уголок губ. — Было бы здорово. Они почти доходят до поселения, когда замечают, как навстречу им бежит серый волчонок. Омеги переглядываются напряжённо и ускоряются. Чинсу подбегает к ним, неуклюже затормозив перед самыми ногами, и утыкается вытянутой мордочкой в мешок с зайцами. «Вожак с отрядом пришёл!» — слышат трое, и Тэхён, забыв о добыче, бросает мешок, пускаясь в бег. Чимин удивлённо смотрит на Юнги. — Разве они не должны были вернуться позже? Старший ведёт плечом, подбирая брошенную сумку, и идёт вслед за волчонком, который уже кубарем катится с небольшого склона. Чимин неуверенно теребит верёвку от корзины с утками, думая, стоит ли ему тоже поторопиться навстречу или остаться с не торопящимся Юнги. Омега, видя колебание, усмехается. — Ступай, — кивает в сторону поселения. — Твой муж вернулся. Некрасиво заставлять его искать тебя после долгого похода. — А ты? — с сомнением спрашивает Чимин. — Со мной всё в порядке, — в подтверждение даже тянет уголок губ, — я никого не жду. Провидец ещё раз спрашивает взглядом и, окончательно убедившись в словах старшего, ускоряет шаг, переходя на лёгкий бег. Было бы проще, если бы он мог обратиться, но проблемы со зверем никуда не ушли. Обычно внутренний волк просится наружу, а у Чимина снова не так, как у всех. Поэтому он тяжело дышит, неся с собой массивную корзину, и останавливается у первого дома на окраине поселения, где уже свалили в кучу мешки с добычей омеги. Провидец следует их примеру и уже налегке добегает до главной площади, когда в нос ударяет сразу несколько незнакомых запахов, среди которых он отчётливо различает кровь. Стая выходит из домов и отвлекается от своих дел, когда отряд возвращается в поселение, их громко приветствуют дети, а омеги бегут к своим половинкам, соскучившиеся за почти три недели разлуки. Альфы нагружены огромными тяжёлыми мешками, а некоторые волочат привязанные туши прямо по земле. Чимин различает большого лося и несколько оленей. Он с интересом смотрит на новых для него животных, которых видел только на картинках в книге, и бегает взглядом по толпе в поисках своего альфы. На плечи ложатся тёплые руки, и омега резко поворачивается. Чонгук улыбается и опускает руки на талию, притянув к себе. — Я так по тебе скучал, — на самое ушко шепчет альфа, крепко сжимая в объятиях. Носом ведёт по запаховой железе и с наслаждением вдыхает мороз. — И я, — Чимин крепко зажмуривается, обнимая в ответ. Зверь радостно виляет хвостом, а метка жжёт с каждым взмахом. Ему страшно, но разговор должен состояться. И омега решил сделать это сразу, как прибудет муж. То есть… сейчас. — Ты, наверное, сильно устал с дороги, — отстранившись, говорит, когда Чонгук, не сдерживаясь, покрывает румяные после бега щёки поцелуями, плавно опускаясь на губы. — Я приготовлю тебе всё, что только пожелаешь, — успевает прошептать перед тем, как альфа затягивает его в нежный поцелуй. Руки невольно сжимают грубую ткань на спине, и Чимин поднимается на носочки, чтобы быть ближе. Чонгук проникает в рот, мягко оглаживая языком язык, прикусывает нижнюю губу и оттягивает, царапая клыками. Хочется зайти дальше, и альфа позволяет себе мокро мазнуть по острому подбородку, спуститься на шею и поцеловать в подрагивающий кадык. Чимин откидывает голову и льнёт ближе, бёдрами сталкиваясь с ногой Чонгука, чувствует, как внизу собирается тугой узел, и едва не вскрикивает, когда мимо проносится малышня, нечаянно задев парочку. Лекарь тихо смеётся, оторвавшись от мужа, и берёт его руку в свою. — Прежде чем мы пойдём, позволь тебя кое с кем познакомить, — Чимин прослеживает за взглядом альфы и округляет глаза, увидев маленького незнакомого омегу на руках брата. Мальчику от силы лет пять, и он, с опаской оглядываясь на тянущих к нему руки оборотней, сразу же утыкается лицом в грудь альфы, обвивая шею ручками. Хосок удобнее перехватывает малыша под попу и говорит о чём-то с подошедшим к нему Юнги. — Мы нашли его в западном поселении, — голос Чонгука становится тише и серьёзнее. Улыбка исчезла с лица. Чимин вновь возвращает свой взгляд и с беспокойным сердцем ждёт продолжения. Но что-то подсказывает, что он и так всё знает. — На них напали отречённые. Разгромили всю стаю и не оставили никого в живых кроме этого малыша, — лекарь с болью смотрит на испуганного ребёнка. Он очень худой и бледный. Альфы и омеги пытались подобраться к нему во время обратного пути, но он никого к себе не подпускал, щетинился и рычал, непроизвольно обращаясь в рыжего волчонка. — Он ничего не говорил всё это время, но я не думаю, что он немой. Скорее всего из-за пережитого не может прийти в себя. Чимин стеклянным взглядом смотрит на крошечного мальчика в руках брата. Отречённые действительно ужасны. Убить невинных оборотней, лишить их дома и семьи… ради чего? Заслужил ли этот ребёнок подобных страданий? — Я хотел забрать его нам, — Чонгук обнимает со спины, смыкая руки на плоском животе омеги, — но малыш уже выбрал отца. Провидец поджимает губы. Оно и видно: то, как омежка жмётся к Хосоку, словно он единственный, кто защитит его от остальных, уже всё сказало. — Хосок позаботится о нём лучше меня, — произносит, ойкнув от щипка в бок. Чонгук шипит на ухо и кусает за мочку. — Ты бы прекрасно справился, Мин-а, — возмущённо говорит альфа. — Когда у нас появятся свои щенки, точно убедишься в этом. Щёки вспыхивают розовым, и Чимин давится собственной слюной. Чонгук отстраняется, позволив прокашляться, и с усмешкой смотрит на смущённого до чёртиков мужа. Вроде бы тема очевидная, а реакция на миллион. Омега бросает взгляд на мужа и вытирает ребром ладони рот.:
Они стоят среди оживлённой толпы и сверлят друг друга взглядами, не обращая внимание на остальных. Юноши, которые хотели познакомиться с новым членом стаи, отошли, почувствовав напряжение в воздухе, и теперь оборотни ведут молчаливую войну, хотя обоим ясен её исход. — Мы отдадим его семейной паре, которая сможет о нём позаботиться, — чётко произносит каждое слово Юнги. Ни один мускул не дрогнул на лице альфы. Он прижимает к себе задремавшего малыша и гладит его по спинке, позволяя пускать на плечо слюни. Они знакомы всего пять дней, но за это ничтожно малое время Хосок привязался к омежке. Рыжий волчонок запал в душу, и альфа просто так от него не откажется. К тому же он единственный, от которого мальчика не трясёт. — Ты держал на себе всю стаю, а сейчас сомневаешься в том, чтобы приютить одного волчонка? — Хосок в своей привычной манере не заморачивается по поводу слов. Сразу говорит то, что бьёт больнее. Глаза Юнги опасно темнеют, и воздух наполняется терпким ароматом персиков. Хосок сглатывает горечь, но не отступает от своего. — Он никого кроме меня к себе не подпускает, — продолжает гнуть линию. — Он сможет привыкнуть и к другим, — легко парирует Юнги. «Я этого не допущу», — думает Хосок, а вслух говорит: — Всё это время он ел только с моих рук и засыпал только рядом со мной. С другими он боится. Зачем вообще кто-то помимо меня, если я уже нашёл к нему подход? Это пустая трата времени и нервов Юна. Юнги сжимает губы в тонкую полоску и смотрит на мерно поднимающуюся спинку. Плохо дело. Он ведь отвратительно ухаживает за детьми, да что говорить вообще, если каждый ребёнок в поселении рыдал из-за него, будь то мелочь какая или беседа, в которой старший объяснял, в чём именно волчонок не прав. Хуже кандидата для травмированного малыша не найти. А дом Хосока до сих пор не готов, потому что его постройку отложили сначала из-за новой теплицы, а потом из-за дополнительной секции для винного склада. — Находясь под одной крышей со мной, он потратит гораздо больше нервов, — Юнги тяжело вздыхает и зарывается ладонью в огненные волосы. — Хосок, это плохая идея. — Не бойся, — альфа делает шаг ближе, намереваясь ободряюще похлопать по плечу, но Юнги резко отходит, не позволяя. Представьте, они почти месяц жили в одном доме и ни разу не прикоснулись друг к другу, даже случайно. Омега был максимально серьёзен насчёт «метра». — Я не боюсь, — хмурится. — С чего ты вообще решил, что я боюсь? Я пытаюсь сделать так, чтобы было лучше Юну. — Ты боишься, что не справишься с малышом у себя дома, — Хосок говорит это так уверенно, что застаёт омегу врасплох. — Но ты не один. Я буду делать всю работу и заботиться о нём. И помогу тебе, если ты захочешь познакомиться с малышом поближе. Юнги хмурится, сжимая кулаки, и пытается подобрать аргументы против этой затеи, возмущённо дышит, отказываясь верить в услышанное, но где-то глубоко внутри он понимает, что альфа прав. Да, боится. Потому что никогда с такими маленькими созданиями не имел дела. Чонгуку было девять, когда война закончилась, Сокджину десять. Они были маленькими, но не настолько — хотя бы могли сами есть. Юнги растил, как это раньше делал папа, но никогда не относился к ним как к детям. Он всегда общался с ними на равных, не утаивал горькой правды и говорил о том, какое будущее ждёт каждого. Сокджин с десяти лет без выходных учился быть вожаком, а Чонгук, решивший пойти по стопам старшего брата, активно изучал медицину, зная с самого начала, кем хочет стать. А Юн… Великие Предки, сколько ему вообще? Он хоть ходить сам умеет? Это выше сил Юнги. Слишком большая ответственность, а ещё теперь, когда он не является главным омегой и имеет кучу времени… ужас. Хосок видит замешательство на лице омеги и наклоняется, чтобы поймать опущенный взгляд. Омежка в руках причмокивает и крепче обнимает за шею вспотевшими ладошками. — Зверь с тобой, — бубнит Юнги, шмыгнув носом. — Побудет у нас до тех пор, пока не окрепнет, а потом решим, что будем делать дальше. Альфа не может сдержать победной улыбки. Особенно, когда слышит «у нас» вместо привычного «у меня».:
Тэхён даёт себе возможность выдохнуть с облегчением, когда видит вожака. Сокджин до смерти устал, но, найдя взглядом мужа, выпрямляется и ловит в объятия запыхавшегося. Омега жадно припадает к шее, собирая любимый запах лесного ореха, и часто моргает, чтобы не дать слезе сорваться с ресниц. Как же ему не хватало Джина. Альфа стискивает тонкую талию, прижимаясь губами к плечу, и запускает в кудрявые волосы ладонь, перебирая мягкие прядки. — Мы нашли хорошие места, где собралась дичь, — вожак всегда делится с мужем новостями и прямо сейчас не может молчать, озвучивая прекрасные вести. — Загоним их обратно в наш лес. Всё налаживается, Тэ. — Ты молодец, — омега отстраняется, взяв ладонями лицо, и тянется к губам, оставляя нежный поцелуй в уголке. — Я верил в тебя. — Без тебя было тяжело, — Сокджин буквально озвучивает мысли Тэхёна, и тот всхлипывает, обнимая. — Пожалуйста, пойдём домой, — шепчет в грудь. Вожак стискивает зубы и прикрывает глаза. — Прости, моё сокровище, но нужно сначала разобраться с добычей, — альфа мягко поглаживает большим пальцем щёчку и оставляет на ней лёгкий поцелуй. — А потом я весь твой.:
Чимин трусливо оправдывается истинностью — его влечёт к альфе так сильно, что ужин не успевает приготовиться. Сначала лёгкие поцелуи в плечи и загривок, после руки на животе и приятное тепло горячего тела сзади, затем более настойчивые ласки, и омега сидит верхом на муже, подставляя шею влажным губам. Зверь Чонгука соскучился за двадцать дней отсутствия, до сих пор помнит, как они попрощались перед походом. Теперь в его власти продолжить незавершённое, и альфа совершенно не против. Овощи тушатся в котелке на слабом огне, а нож с не нарезанным до конца мясом лежит на столе. Диван прогибается под весом двух тел, и стены отражают причмокивания, когда истинные сталкиваются в очередном громком поцелуе. Чимин неминуемо чувствует сладкую истому и щекотание внизу живота, охотно отзывается на каждое прикосновение и едва не трётся от нетерпения, пока на задворках кричит разум. Метка! Чёрт возьми, когда ты соберёшь свои скудные силы и расскажешь? Сколько ещё нужно ждать, когда ты созреешь или найдёшь подходящий момент? «Замолчи», — думает провидец, когда руки Чонгука опускаются на его ягодицы, с наслаждением сжимая. Тихий вздох срывается с губ, и Чонгук ловит его с довольной улыбкой. Он позволяет омеге провести дорожку мелких поцелуев по шее и, прикусив в желании кожу, оставить небольшой засос под челюстью. В воздухе сгущается хвоя со снегом, и одежда становится лишней в их контакте, альфа тянется, чтобы удобнее перехватить мужа под бёдра и отнести в спальню, туда, куда они ни разу ещё не смогли дойти, но в последний момент Чимин дёргается от резкой головной боли. Он сгибается пополам и сдавленно стонет, теряя землю из-под ног. Чонгук пугается и прижимает омегу к себе, опуская на диван. — Мин-а, ты чего? — обеспокоенно шепчет, и его голос тонет в поглощающем сознание шуме. Чимин сквозь боль пытается открыть глаза, но вместо дома видит лес. Тёмный и пустой. Птицы не поют, спрятавшись в ветках, испещряющих небо, мелкие зверьки не издают смешных звуков, а ветер не треплет хвою. Провидец делает шаг, чтобы ухватиться за крону дерева, и его резко подкидывает в другое место. Поляна. Он чувствует тепло сзади и оборачивается, попадая в объятия Чонгука. Пугается, понимая, что лицо смазанное и картинка плывёт, но позволяет себя прижать, покрывая любовными поцелуями кожу. Альфа смотрит на него с обожанием и тихим восторгом и опускает руку, накрывая плоский живот. Чимин дёргается от этого жеста, когда чувствует что-то странное под собственной кожей. «Не могу дождаться», — как сквозь воду доносится голос мужа. Провидец не успевает ничего сказать: фигура альфы испаряется и на её месте появляется волк. Слишком знакомая картина, от которой сердце трещит по кровавым швам. Угольно-чёрная шерсть слипается от тёмной жидкости, которая растекается под телом, и Чимин не может сдержать слёз. Он не понимает. Ничего не понимает, чёрт возьми! Последнее, что он видит перед тем, как провалиться в невесомости, это метка. Его уродливое клеймо, которое жжёт кожу на груди. — …мин! — омега распахивает глаза и осознанно смотрит на паникующего Чонгука. Альфа с облегчением выдыхает и протягивает стакан воды. — Луна, ты меня так сильно испугал, — он помогает дрожащим рукам, и Чимин делает несколько глотков. — Что это было? — Я… — омега понимает, что сейчас или никогда. Он ловит прямой взгляд тёмных глаз и видит в них непонимание, смешанное со страхом. Великие Предки, сколько ещё раз он будет вот так пугать Чонгука, подвергать его жизнь опасности? Причинять ему боль?.. Если он скажет о видениях, о метке, о своём прошлом, не запустит ли он тем самым этот адский круг, в котором циклично повторяется одно и то же — смерть? Вдруг именно признание станет отправной точкой, и Чимин собственными руками загубит альфу? Что, если это именно то, что нельзя делать ни в коем случае? «Я отречённый. Я провидец, и я видел твою смерть. По моей вине». Скажи, и он поймёт — шепчет зверь. Он за своего альфу готов убить и будет защищать, закрывая собой. Оставь его в покое — говорит разум. Ему грозит опасность именно из-за тебя. Избавь его от проблем и просто уйди. Видит Луна, Чимин желает быть эгоистом, желает забрать истинного себе и никому не отдавать. Но он не может. Слишком много людей страдает из-за него. Слова не слетают с языка. Они хоронятся глубоко внутри, оставив альфу без ответов. Тот видит, как сильно меняется Чимин — его взгляд пустеет, и плечи опускаются. Он больше не выглядит счастливым или хотя бы успокоившимся, в нём вообще пропадают эмоции. Чонгук судорожно бегает зрачками по лицу и накрывает своей рукой коленку, мягко поглаживая, но омега отстраняет его руку, поднимаясь с дивана. — Мин-а, — тянет альфа, идя следом. — Прости, мне нехорошо, — Чимин не оборачивается. Он просто заходит в спальню, ложится на кровать и отворачивается от мужа, ничего больше не объясняя.:
«Это катастрофа», — с ужасом думает Юнги, когда, отвлёкшись всего на минуту, не может найти рыжего волчонка в доме. Сердце стучит бешено, глаза бегают по пустому месту, где буквально только что сидел рыжий омега и сонно причмокивал губами в ожидании завтрака. Молочная каша в горшочке остаётся на столе, распространяя вкусный запах по дому, пока Юнги, как ошпаренный кипятком, забегает в каждую комнату в доме и перерывает все известные ему углы. В родительском доме три спальни, гостиная, кухня и небольшая баня. Каждое укромное место, в котором можно спрятаться, Юнги выучил наизусть, да что уж говорить, он даже сундуки и шкафы перерыл, мало ли, что мальчишке взбрело в его рыжую голову. Омега выругивается под нос и с психу пинает кровать, почти не чувствуя пронзающей носок боли. Голоса в голове становятся громче. Ты не справился. Чёрт возьми. Юнги обессиленно падает на колени, схватившись за волосы, и едва сдерживает слёзы беспомощности, судорожно соображая. Как назло, волчата пахнут молоком, по запаху не найти совсем. Юн совсем маленький и пугливый, он даже в доме свободно не перемещается, хотя прошло уже почти три недели с возвращения альф, разве что до туалета на улице просеменит и стрелой домой. Омега наивно полагал, что нашёл общий язык с малышом, они ведь даже договорились сегодня погулять у красивого озера, поохотиться на уток и побегать в шкуре по лесу. Запланировали совместный день, а сейчас… он сбежал? Юнги дышит через раз, чувствуя, как сердце больно бьётся о рёбра, и собирает себя по кусочкам, через силу поднимаясь с пола. Он бредёт к плите и выключает огонь, чтобы ненароком ещё и пожар не учинить, а потом оседает локтями на стол. Спустя несколько секунд осеняет догадка. Хосок. Единственный, к кому мог побежать Юн. Омега срывается с места и выбегает из дома в домашней рубахе и лёгких штанах. В мягкую кожу босых ступней впиваются мелкие камешки, а ветер бьёт в лицо из-за сквозняка. Юнги оглядывается по сторонам и, услышав шлейф полыни, бредёт, молясь, чтобы малыш просто оказался с кем-то взрослым. В их поселении совершенно безопасно, настолько, что родители, не застав даже двухлеток дома, не пугаются. Просто выходят во двор и ищут щенков, а, если не находят, терпеливо ждут, потому что в любом случае кто-то из оборотней постарше приведёт потеряшку домой. Юн совсем другой. У него свежая травма и страх в глазах при виде любого незнакомого волка. А ещё он очень маленький и худой несмотря на то, что Юнги старается его накормить. В преддверии зимнего сезона ветер становится сильнее, а воздух холодеет. Если малыш ещё и простудится, Юнги не выдержит. Выбежал-то, наверное, в одной домашней рубахе… — Великие Предки, помогите мне, — чувствуя пелену слёз, шепчет Юнги. Ему страшно, волк побери. Омега бежит вниз по небольшому склону, туда, где строятся новые дома и стоят теплицы с курятником. Юнги чувствует, что полынь становится насыщеннее, и едва не обращается, но вовремя себя сдерживает. Не хватало ещё напугать Юна своим грозным обличием. Он и без того на омегу с опаской смотрит. Клыки рвут кожу и когти чешут пальцы. Юнги добегает до территории и резко останавливается, когда видит за толстым стеклом одной из теплиц знакомую фигуру. Альфа стоит спиной к нему и наверняка не замечает его, зато Юнги с поднимающейся яростью цепляется глазами за рыжую макушку малыша в руках Хосока. То есть никто не посчитал нужным предупредить его?! Омега громко и загнанно дышит, заходя в теплицу, и покрывается мурашками от резкого контраста температур. В нос бьёт буйство цветочных и травяных ароматов, а Хосок, услышав насыщенный персик, поворачивается с улыбающимся Юном. И как бы не хотел Юнги высказать альфе всё, что он о нём думает, мягкая улыбка на детском личике по волшебству избавляет от негативных эмоций. Волчонок в порядке. — Юн-и, что ты должен сказать Юнги? — Хосок подходит ближе и строго смотрит на малыша. Рыженький мнётся и послушно отвечает: — Прости меня, — и этот нежный голосок не оставляет Юнги выбора. Омега с облегчением вздыхает, отпуская нервозность. — Я хотел, чтобы мы взяли отца с собой. Поэтому решил найти его. Юн слишком быстро привязался к Хосоку, оттого спустя неделю начал называть отцом. Альфа, услышав впервые, едва сдержал слёзы и на вопросительный взгляд щенка, потрепал по рыжей макушке. Вряд ли Юн забыл о своём прошлом и настоящих родителях, он всё же не настолько маленький, но тот факт, что он не замкнулся в себе и подпустил Хосока, говорит о том, что мальчик очень сильный духом. В будущем он станет не менее сильным оборотнем. — Всё в порядке, Юн-и, — ласково говорит омега. Юнги никогда не может отказать малышу, если тот что-то просит, и уж тем более отругать. Обычно эту роль на себя берёт Хосок, который, не снимая маску строгого родителя, поудобнее подхватывает волчонка и продолжает: — А что ещё ты должен сказать? Юн отводит взгляд и хмурится. Не хочется ему что-либо говорить, если честно, но отец заставляет. Воспитывает сразу, не давая никаких поблажек. Омежка обречённо вздыхает и бубнит: — Больше так делать не буду. Юнги хочет забрать ребёнка себе, взять на руки и обнять мягкую зефирку, чтобы убедиться, что тот в порядке. Ему вообще никакие слова не нужны. Главное, что щенок жив и здоров. За этот день омега успел пережить микроинфаркт. — Я тебе верю, малыш, — Хосок смотрит на то, как красивое лицо Юнги смягчается и губы изгибаются в нежной улыбке, и внутри что-то приятно трепещет. Они со стороны выглядят как настоящая семья. Родители, чья любовь стала материальной, которая прямо сейчас сидит на руках отца, играясь со шнурком от кофты. Если подумать, у Юнги и Юна не только имена созвучны, но и волосы похожего цвета. Если старший — это горящее пламя, то щенок — рассветное небо. Порой Хосоку хочется верить в то, что так и есть, что они семья, а Юн их маленькая частичка. Но мечты вдребезги разбиваются, когда альфа вспоминает, что они за полтора месяца совместной жизни не продвинулись в своих отношениях ни на йоту. Всё внимание Юнги было посвящено волчонку хотя бы потому, что теперь он не главный омега и у него есть куча времени, которое он проводит с малышом дома и на улице. Благодаря большому дому, каждый спит отдельно, но Юн обычно бродит из своей спальни к Хосоку, чтобы отец отогнал плохие сны. Наедине с Юнги у альфы побыть не получается — тот продолжает прятаться от него. — Ты не замёрз? — из раздумий вырывает обеспокоенный голос Юнги. Хосок не сдерживается от смешка. Плохо с детьми он общается, как же. Юн мотает головой и прижимается к отцовской шее, обвивая ручками. — Дома ждёт каша, — как бы невзначай говорит омега и с довольной улыбкой наблюдает за тем, как малыш навостряет ушки. — Если поторопимся, она не остынет. — Пойдём домой? — Юн смотрит в глаза Хосоку, и альфа соглашается. А потом взгляд падает на босые ноги Юнги, и он сводит брови. — Ты в таком виде бежал от самого дома? — тихо уточняет, на что получает незаметный для Юна сверлящий взгляд. И он говорит красноречиво. — Я… испугался, — сдавленно отвечает. Ну да, конечно. Хосок опускает малыша на землю и садится на корточки, молча снимая с себя ботинки. Юнги на это непонимающе хмурится и инстинктивно делает шаг назад, когда альфа протягивает ему обувь. — Не выдумывай, — неловко бормочет, отказываясь, но альфа делает к нему шаг гуськом и тянет за штанину, не соприкасаясь с кожей, отчего Юнги пошатывается на месте. Хосок по-прежнему сохраняет дистанцию, о которой рычал омега, но находит всё новые способы подобраться. И даже сейчас он, не касаясь, протягивает обувь и легонько дёргает за тонкую ткань в ожидании. Юн смотрит на взрослых своими большими глазками с интересом. — А ты? — бубнит омега. — Твои ноги нужно беречь, Юнги-я, — словно маленькому ребёнку говорит альфа и двигает ботинки ещё ближе. — Они на пару размеров больше и будут болтаться, слетая при каждом шаге. — Каша же остынет, — расстроенно проговаривает Юн. Юнги под натиском ребёнка сдаётся и нехотя напяливает обувь под довольный взгляд Хосока. А ещё отчаянно игнорирует бьющееся как-то по-странному сердце, слыша довольный рокот собственного зверя.:
Тэхён просыпается от ленивых поцелуев в загривок и сонно улыбается, перевернувшись на спину. Вожак послушно целует открывшиеся взору плечо и ключицы, медленно переваливаясь, пока окончательно не повисает над мужем. Последние недели жизнь в стае стала спокойнее. Джин собирал совет несколько раз и пришёл к оптимальному решению — они будут готовиться к нападению со стороны отречённых. Благодаря последнему походу стая обзавелась новым местом для охоты, правда, до него добираться несколько дней. Поэтому вожак разделил охотников на группы и составил расписание, по которому небольшие отряды приходят с новой добычей каждую неделю. Сокджин наконец-то может сказать, что справляется. Да, угроза со стороны изгнанных кочевников, чьё местоположение невозможно определить, нависает над ними грозовой тучей, но налаженная система, которая бесперебойно работает уже вторую неделю, вселяет надежду на то, что в этот раз им удастся избежать войны. Достаточно с них смертей. Тэхён счастливо улыбается, когда его лицо покрывают мелкими поцелуями, и призывно размыкает губы, позволяя поцеловать по-настоящему, так, как они любят. Неторопливые ласки перерастают в настойчивые, и вот омега раздвигает шире ноги, позволяя мужу растянуть себя. Сокджин целует в шею и спускается к запаховой железе, на которой заживает шрам от постоянной метки. Его метки. Такая же, только немного меньше размером, красуется на шее альфы. Они запечатлелись не только телом, но и душой, предназначенные друг другу и никому больше. Тэхён тонет в ощущениях каждый раз как в первый и позволяет сорваться хриплому стону с губ, когда головка проникает внутрь, приятно наполняя нутро. Сокджин двигается на удивление нежно, хотя они оба привыкли к другому, гладит стройное тело ладонями, проводит по узкой талии и округлым бёдрам. По насыщенному запаху вишни он понимает, что со дня на день начнётся течка, и в этот раз она будет особенной. Оба предчувствуют. — Джин-и, — сорвано шепчет омега, когда тот входит полностью, задевая заветную точку внутри, и царапает выступившими когтями спину, закусывая губу. Сокджин припадает к шее, мокро целует и языком проводит по зажившей метке. Сочетание их запахов дурманит: вишня и мускатный орех сплетаются в головокружительный дуэт, наполняя комнату. Тела несдержанно прижимаются друг к другу, и привыкшие стены отражают стоны и шлепки ранним утром. Тэхён зажмуривается, когда альфа накрывает его член рукой, помогая быстрее достичь разрядки, — у обоих дел до самого горла, поэтому нельзя заставлять других ждать. Ещё пара фрикций, и омега со звонким стоном изливается, позволяя мужу кончить внутрь. Их совершенно не волнует контрацепция — они готовы как никогда. — Хочу есть, — устало шепчет Тэхён, когда Сокджин вытирает тряпкой его живот. В последнее время омега сильно устаёт из-за своего нового статуса, вечно в делах бегает и вечером на кровать плюхается, почти сразу засыпая. Вожак за своим мужем следит, чтобы тот сильно не перенапрягался, и помогает, когда может, а дома так вообще едва ли не на руках носит. Он-то привык к тяжёлой нагрузке, а время для любимого найдёт всегда. Поэтому подхватывает лёгкого омегу на руки и выносит в баню, чтобы помыть перед тем, как приступить к завтраку.:
Чонгук устало протирает ладонью лицо и дёргает ручку входной двери, заходя домой. Он лениво снимает ботинки и оставляет накидку на полу вопреки привычкам, бредёт в гостиную и грузно валится на пустой диван. Он с лёгкостью может сказать, что последние три недели были худшими в его жизни. Всё так хорошо начиналось, и ничего не предвещало беды. Казалось, отношения с Чимином после свадьбы начали теплеть, становиться ближе (не без помощи природной связи, разумеется), но в тот раз, сразу после охоты, омега резко замкнулся. Стало даже хуже, чем когда они только познакомились. Чимин больше не выражал эмоций. Он просто молча сосуществовал, а на все попытки поговорить, отворачивался, занимая себя делами. Он даже перестал наблюдать за работой лекаря, сказав, что пока поучится у Юнги. Честно, Чонгук не понимает совершенно ничего. Чем вызван этот показательный холод? Что случилось между ними, что теперь они друг другу стали как чужие? Муж больше не ждёт его допоздна, устроившись в любимом углу дивана, подобрав под себя ноги. Он не сидит рядом, положив голову на плечо, по вечерам, как это было раньше. Он даже за столом старается поесть быстрее и убегает в спальню, с головой накрываясь одеялом. Чонгук пытался извиниться, выяснить причину такого странного поведения и даже говорил с Юнги и Хосоком, которые пожимали плечами и обещали поговорить с Чимином. Вот только безрезультатно. Чимин стал молчаливой тенью, оставив Чонгука сходить с ума от догадок. Альфа действительно старался исправиться, но не понимал проблему, а потому, когда его ещё и назначили в отряд на охоту, потому что требовались все альфы поселения без исключения, позволил себе наглость и пустил всё на самотёк. Они разберутся, когда омега созреет. А Чонгук подождёт.:
— Мин-и, — Хосок с болью смотрит на младшего брата и накрывает ладонью дрожащие на коленях руки. Он говорит тихо, пока Юн спит в его комнате. Солнце едва вышло из-за горизонта, часы показывают пять утра, а Чимин уже у них на пороге: бледный, уставший и потерянный. — Прошу тебя, доверься Чонгуку. — Как же ты не понимаешь, Хо? — шепчет омега. — Если я позволю нам потерять бдительность, Гук-а умрёт, — и он говорит это уверенно, без толики сомнения, потому что видение повторялось дважды. Счастливые улыбки. Клеймо. Смерть. Каждую ночь Чимин боится засыпать, потому что кошмары мучают его беспрерывно. Он уже сам варит успокоительный настой по рецепту из книги, пока муж преподаёт студентам, но ничего не помогает. Вместо обещанного спокойного сна он получил бессонницу. И, кажется, всё. Чимин на грани. Это безумно тяжело: находиться рядом с любимым человеком и понимать, что именно из-за тебя он погибнет в будущем. Страшно видеть предсказания, которые точно сбудутся, словно кто-то свыше приоткрывает страницу из книги жизни, на которой уродливыми чернилами написан конец. Омега давит слёзы и сглатывает ком в горле. Даже брат не утешает. Ему нужен конкретный альфа, его альфа, который мечется в доме, отчаянно пытаясь понять проблему. Он столько раз пытался вывести Чимина на разговор и всякий раз получал отказ. Их общение свелось к минимуму, а напряжение впиталось в воздух. — Даже если так, — Хосок протягивает стакан воды и мягко гладит по спине, помогая выпить. — Что ты собираешься делать дальше? Сбежать от истинного тебе не даст сама Природа, а игнорировать его вечно невозможно. Рано или поздно вам придётся поговорить, и тогда… — Я хочу продержаться до нападения отречённых, — Чимин, не рассчитав силы, громко со стуком ставит посуду на стол и вздрагивает от звука. — Всего девять месяцев. — Ты не сможешь, — сразу произносит брат. Никто не смог бы. — Чонгук отдалится от тебя. Вы перестанете видеть друг в друге мужей. Станете чужими. «Уже стали», — оседает горечью на языке. Чимину больно. Его зверю больно. Душа болит и сердце тоже. Кажется, что омега пропитан этим чувством насквозь, но это единственный способ защитить Чонгука. Другого провидец не может найти. — Если такова цена его жизни, я её заплачу, — глухо произносит. Это действительно глупый план, но ни на что большее Чимин не способен. Жестоко по отношению к мужу игнорировать его, избегать, вынуждая рыться в самом себе, ну а что ещё он может? Быть может, Чонгук смирится с таким раскладом дел и отдалится от него, тогда есть шанс исправить тёмное будущее. В коридоре слышатся шаркающие шаги, и в дверях появляется мальчик с растрёпанными в разные стороны волосами. Юн сонно трёт глаза ладошками и смотрит на сидящих за столом взрослых. Когда волчонок замечает Чимина рядом с отцом, крупно вздрагивает и бежит обратно в спальню. Хосок на это только грустно улыбается. — Прости, — тихо говорит Чимину, но омега качает головой. — Я не обижаюсь. Все понимают, как тяжело волчонку даётся адаптация, поэтому никто не лезет к нему, оставаясь на расстоянии. Юн удивительно быстро сблизился с Юнги и Хосоком, но других оборотней остерегается. Чимин в последнее зачастил к ним домой, и малыш постепенно к нему привыкает, хоть и шугается временами. — У вас всё хорошо? — переводит тему омега. Хосок выглядит куда лучше с появлением рыжего щенка. Он чаще улыбается, и лицо его становится светлее. — Юн проводит всё время с Юнги, пока я на стройке, — альфа каждое утро скрепя сердце выходит из дома, пока сын провожает его расстроенным взглядом. Хосок вообще разнорабочий — идёт туда, куда скажут. С недавних пор взялся за постройки дополнительных секций для складов, потому что запасов дичи становится больше, а ещё очень нехотя, но работает над собственным домом, в который съедет через месяц-другой. Будь его воля, остался бы с Юнги, но не ему решать. Всё зависит от омеги. — Как с Юнги? — Чимин в курсе всех переживаний брата. Они много говорят здесь и сближаются заново. Так, как должно было быть с самого начала. Альфа сводит брови к переносице. Тяжело. — Ты же знаешь, я добьюсь своего, — он прячет боль за треснутой улыбкой и откидывается на спинку стула. — Он боится подпускать меня к себе, очертил метр вокруг себя, но я не сдамся. — Ты почувствовал? — провидец придвигается ближе. — Истинность. Хосок однозначно что-то почувствовал в их первую встречу, но ему по-прежнему требуется одно касание. Так работает природная связь в их мире: коснись истинного и сразу поймёшь, суждено тебе прожить жизнь с этим оборотнем или нет. Это не поддаётся известной им логике, нет каких-то строгих правил по проверке подлинности связи. Истинность просто существует. Это не редкая вещь, но высшее благословение Природы, Духов и Луны. Подарок, который нужно ценить и уважать. Юнги свой страх маскирует раздражением и вспыльчивостью, но при Юне не может в открытую устраивать бойкот или перепалки с Хосоком, а, проводя вечера вместе, понимает, что стена даёт трещины. Пока ещё совсем тонкие и незаметные, но Хосок теперь знает, что не бесполезно. Чувствует. — Даже если только я что-то почувствовал, и истинности между нами нет, я не сдамся, — потому что альфа без Юнги свою жизнь представить уже не может. Слишком хорошо приходить домой после тяжёлой работы и видеть двух оборотней, ставших родными, играющих в какие-то деревянные игрушки или читающих книгу на полу у дивана. Чимин смотрит на брата украдкой и с облегчением снимает с плеч один тяжёлый блок груза. Он так боялся, что из-за него Хосок потеряет смысл своей жизни, но понял, что тот, наоборот, нашёл его. На Севере оборотни добрее, они свободны от предубеждений и воспринимают их как членов стаи. В этом холодном краю оба брата нашли себе дом. Вот только омега рискует потерять его, если сделает хотя бы один неверный шаг.:
Чимин проводит у брата ещё долгие полтора часа: они молчат, тихо переговариваются на отвлечённые темы и даже немного перекусывают нескончаемыми запасами юнгиевой выпечки. Когда солнце полностью выходит из-за линии горизонта, а некоторые оборотни выходят из домов на работу, провидец возвращается домой. Он помнит расписание Чонгука. Тот должен уже позавтракать и идти в школу. Сегодня по плану у него лекции для студентов и практика, поэтому омега спокойно заходит в гостиную, не ожидая застать мужа. Вот только он испуганно замирает на месте, когда Чонгук вопреки ожиданиям стоит посреди комнаты и смотрит на него потемневшим взглядом. И у него есть все права злиться. Альфа тяжело дышит и ждёт, когда муж тихо закроет за собой входную дверь. Достаточно. Чонгук готов был дать ему время, но уж сбегать из собственного дома он не позволит. Что за детские глупости, чёрт возьми? — Где ты был? — непривычный тон режет слух. Сердце обеспокоенно бьётся, и зверь настораживается. — У Хосока, — тихо отвечает Чимин, на расстоянии обходя альфу. Нужно спрятаться. Срочно. Но Чонгук не даёт сбежать в этот раз. Его терпение подошло к концу, и сейчас единственное, что он отчаянно желает, так это правды. Поэтому он делает неожиданный выпад и хватает за запястье, притягивая к себе. Чимин давится воздухом и впечатывается в мощную грудь, округлившимися глазами смотря на мужа. — Всю ночь? — угольно-чёрные глаза словно в душу глядят и пугают. Вдруг действительно увидит все секреты, которые омега так тщательно пытался хранить? Чимин отводит взгляд в сторону и сжимает губы в тонкую полоску. — Я ушёл утром. — А когда пришёл домой вчера? — тоже хороший вопрос, потому что Чонгук не дождался мужа и заснул на пустой кровати. Проснулся он тоже в одиночестве. — Ближе к полуночи. — Что происходит, Чимин? — собственное имя без привычного ласкового обращения звучит как чужое. В ушах гул сердца стоит, и зрение как будто концентрируется только на каком-то глиняном горшочке, на котором омега отчаянно пытается сосредоточиться, лишь только бы в глаза альфе не смотреть. Он так боится, что сломается под напором и всё расскажет. Но ему нельзя. — Почему ты так себя ведёшь в последнее время? Что случилось? Я тебя чем-то обидел? Расстроил? Испугал? — а у Чонгука не то, что запас терпения, а нервы кончились. Он, оставленный в одиночестве на такой длительный срок, показавшийся вечностью, судорожно пытался найти причину, но безрезультатно. Он действительно не понимает. — Не молчи, чёрт возьми, — шепчет, боясь сорваться на крик. — Скажи прямо, что тебя так сильно тревожит, и я исправлюсь, обещаю. Чимин чувствует, как к горлу подкатывает ком, как он застревает поперёк и не даёт сделать вдох, как глаза щиплет от пелены горячих слёз. Холодные пальцы дрожат, и сердце проклятое болит, но он отчаянно держит язык за зубами, потому что знает — хоть одно слово вылетит, и он остановиться не сможет. — Чимин! — Чонгук резко встряхивает за плечи, пытаясь вернуть в реальность, хватает за подбородок трясущейся от переполняющего раздражения и собственного бессилия рукой и заставляет смотреть в глаза. — Почему ты молчишь? Неужели так сложно просто сказать? Зачем ты держишь это в себе? Зачем мучаешь себя? И меня… — голос ломается, — и меня тоже. — Прости, — шепчет, когда первая слеза срывается по щеке. И это отрезвляет Чонгука. Он испуганно смотрит на плачущего мужа и резко отшатывается. Накричал. Применил силу. Всё из-за собственной злости, которая развилась из стресса и переживаний. И Чимин плачет из-за него. — Прости меня, Мин-а, — судорожно произносит. Он никогда не позволял себе грубости по отношению к омегам, его воспитывал Юнги, который сразу прививал моральные ценности. А сейчас альфа опускает взгляд вниз и видит красное запястье. — Я не хотел сделать тебе больно. — Что? — Чимин и не чувствует никакой боли. Разве что душевной. Его волк скулит и прячет за лапами морду, а запястье и плечи… они совсем его не волнуют. — Н-нет, всё в порядке, — он видит, как Чонгук делает шаг назад и зарывается ладонью в волосы, медленно оседая на пол. Вот он, хвалённый контроль лекаря. Как же. Альфе самому от себя тошно. — Гук-а, — тянет истинный, подходя ближе. — Ты не виноват, — он доверчиво накрывает ладошкой опущенное плечо и поглаживает, сбивчиво дыша из-за душащих слёз. — Ты ни в чём не виноват, — повторяет, опускаясь на колени. — Совсем не виноват. — Я ничего не понимаю, — шепчет Чонгук, роняя голову. Ему так хочется вернуться в те дни, сразу после свадьбы, когда они сблизились, начали узнавать друг друга и проводить много времени вместе. Когда Чимин постепенно открывался и позволял быть рядом. Им так хорошо было в то время, они словно были настоящей семьёй, и ведь даже связь есть, но отчего так сложно? Чимин тоже этот вопрос задаёт. Почему нельзя просто насладиться подарком судьбы? Зачем нужны эти трудности? Если связь нерушима априори, чего ради это предсказание? Умрёт Чонгук — умрёт Чимин. Душевно или физически — какая к чёрту разница? Между ними красная нить, её не порвёшь и не развяжешь. Как бы не запуталась, распутается, каждый узелок придётся разбирать, а сейчас ощущение, что они погрязли в болоте, не понимая, где начало, а где конец. Ему так хочется рассказать обо всём, но это неправильно. Он не может так рисковать ради собственного спокойствия. Чонгук узнает о метке, и его смерть станет не просто смазанным видением. Всё равно что повесить ему на шею петлю. Чимин продолжает гладить, успокаивая, пока Чонгук, стискивая волосы, тянет, пытаясь отрезвить себя физической болью. Омега перехватывает руки и обнимает, позволяя лицом уткнуться в шею. Чувствует, как на талии смыкаются сильные руки, и зарывается носом в макушку, пуская мороз по коже. Чонгука этот запах действительно расслабляет — становится легче дышать. Он прикрывает глаза и стискивает в объятиях, позволяя хрупкому омеге спрятать его позор. Сжимает зубы до боли в дёснах и жадно тычется носом в железу, насыщая лёгкие собственным сортом успокоительного. — Чонгу… — шепчет омега, когда в голову глухо бьёт знакомая боль. Он пытается отстраниться, но муж только крепче прижимает, не позволив. Шум в ушах становится громче, и сердце заходится в бешеном ритме. — Гук-а, — зовёт снова, руками упираясь в широкие плечи. — Отпусти, — не выходит. Альфа словно из стали вылит, его хватка настолько крепка, что Чимин не может и лишнего вздоха сделать. Он резко дёргается при новой вспышке и зажмуривается. — Чонгук! — омега не хочет, честно, не хочет, но бьёт по рукам кулаками в попытках вырваться, ибо воздуха становится меньше и в глазах темнеет. Паника накрывает с головой. Мышцы ноют от неудобной позы, и пальцы дрожат. Чимин громко дышит и продолжает звать мужа, но тот не слышит его, а потом провидец замирает. Когда понимает, что он вовсе не в объятиях Чонгука.