:
Дни становятся однообразными, но Юнги не жалуется. Ему даже это нравится. Больше не нужно переживать о будущем стае, вечно держать в голове информацию о запасах, думать о надвигающемся холодном сезоне, о теплицах, огородах, курятниках, загонах и охоте. Он оставил свой пост и вместе с ним переживания, которые настолько сильно вплелись в него, что порой приходилось отскабливать ножом. Больно, тяжело, неприятно, но необходимо. Юнги был тем, на кого пал жребий в трудные времена для племени, и он, взяв себя в руки, выполнил работу блестяще, теперь же всё стало таким, каким должно было быть изначально — у вожака есть муж, который следит за стаей, а Юнги может подумать о себе. Он стоит на кухне и моет посуду после плотного ужина, пока Хосок ушёл укладывать Юна спать. Втроём они живут почти месяц, с альфой Юнги знаком три, а по ощущениям всю жизнь. Словно и не было тринадцати одиноких лет, полных самопожертвования и погони за чем-то непонятным, совершенно эфемерным и искусственным. Средство мылится в руках белыми пузырями, пока омега губкой трёт тарелку, и мысли как-то уходят не туда. Судьба подкинула ему двух незнакомцев, без которых Юнги сейчас тяжело представить свою жизнь. Как будто Духи извиняются за те годы, что пришлось отдать ради благополучия соплеменников, и что-то внутри подсказывает, что этот подарок нужно принять. Перестать прятаться за маской напускного раздражения, перестать отталкивать и убегать, а просто… принять? Попробовать, рискнуть (хотя на деле ничем он не рискует, ведь это всего лишь страх, въевшийся в подкорку), набраться смелости и сделать этот несчастный шаг, когда все девять уже сделал Хосок. Всего лишь один шаг — всё, что от него требуется. Юнги за мыслями не замечает, как вода смывает мыльные пузыри, просто продолжает водить мокрой губкой по тарелке, пока мягкий голос не вырывает из себя. Хосок встаёт рядом и сонно моргает — сам едва не заснул, пока укладывал Юна. На нём уже пижамная рубашка и штаны, да и весь альфа мягкий и спокойный, вот-вот уснёт. — Давай я закончу, — кивает на посуду Хосок. — Всё нормально, — Юнги споласкивает тарелку и кладёт дном вверх на полотенце, потянувшись к следующей чашке. На пути встречает руку альфы и резко отдёргивает свою, вздрогнув. Близко. Хосок устало улыбается. — Извини, — он соврёт, если скажет, что его не задевает такое поведение, но такова воля Юнги, и он не будет нарушать личное пространство, когда его только об этом и просят. — Ты сегодня целый день был с Юном, а завтра тебе в горы утром, — омега удивлённо моргает, понимая, что его расписание Хосок помнит наизусть, хотя он и обмолвился об этом вскользь ещё вчера. — Не упрямься, — добавляет, оперевшись рукой на столешницу. Он хоть и сонный, но такой же настойчивый, как всегда, и Юнги бы поспорил, но сил действительно мало. Омега молча кивает и отходит, вытирая руки вафельным полотенцем. — Спасибо, — бурчит под нос. Он мнётся на месте в нерешительности и смотрит на спину Хосока, пока тот склоняется над раковиной и моет посуду. От этого вида зверь робко поднимает морду, жалобно проскулив, и Юнги резко себя одёргивает, поспешив уйти из кухни. Решиться попробовать? А как? Просто подойти и сказать? Это ведь странно и глупо, вот так брать и игнорировать несколько недель, а потом ответить взаимностью. Да и нужно ли ему это вообще? О Луна… Юнги закатывает глаза и идёт в свою спальню, по пути проверив Юна. Малыш уже крепко спит в кровати, отвернувшись спиной от двери. Рядом на тумбочке светит резная лампадка, подаренная Намджуном. Точно. Может, стоит спросить у Намджуна? Омега мысленно делает заметку и ложится в свою постель, накрывшись с головой.:
Дверь в спальню приоткрывается, и в проём проскальзывает маленькая тень. Малыш совсем ничего весит, оттого бесшумно проходит по половицам, сразу залезая на высокую кровать. В этот раз ему просто не спалось — отец пытался уложить в течение получаса и в итоге чуть сам не задремал, а вот у омежки сна ни в одном глазу. Поэтому Юн решил, что в компании ему будет полегче. Правда, в этот раз выбор пал на второго взрослого. Волчонок тянет на себя край одеяла и тем самым нечаянно тревожит чуткий сон омеги. Юнги сонно моргает, повернувшись, и вздрагивает, впервые оказавшись в постели не один. Он сначала пугается, но потом замечает рыжую копну волос и с трепетом в груди чувствует, как малыш прижимается к нему, обнимая поперёк живота ручками. Кажется, он даже слышит биение детского сердца. — Юн-и, — едва слышно шепчет Юнги, — ты не перепутал комнаты, малыш? Юн устало вздыхает и качает головой, обнимая крепче. Омега застывает с поднятой в воздухе рукой в растерянности и, сглатывая, осторожно опускает её, обнимая ребёнка в ответ. Боится навредить или ненароком сделать больно, потому что с этими маленькими оборотнями ему безумно сложно. Он их не понимает, не может терпеть капризы и надоедливое «поиграй», хочется просто взять и выставить за дверь, как он это сделал с Чинсу, но Юн другой. Он спокойный, тихий и слишком серьёзный для своих малых лет. В нём засела скорбь по близким, ему тяжело принимать новых членов стаи в друзья, и он почти не ведёт себя как ребёнок. Но когда волчонок так трогательно обнимает, пальчиками цепляясь за ночную рубашку Юнги, и пуская слюнки, тихо сопит, омега вспоминает, что ему всего шесть лет. Дверь открывается шире, и на пороге оказывается Хосок. Альфа дальше не проходит, но видит, что Юнги не спит, поэтому вполголоса говорит: — Юна нет в кровати. — Я здесь, — малыш нехотя отрывается от пригретого места и приподнимается, чтобы посмотреть на отца. Хосок с тихим облегчением выдыхает. Он спит очень чутко и часто просыпается по ночам, первым делом проверяя всех членов семьи. Не застав Юна в своей кровати и в его собственной, он забеспокоился. — Хорошо, — всё так же тихо отвечает альфа и берётся за ручку двери. — Тогда спокойной ночи. — Давайте вместе поспим? — рыженький своими большими глазками смотрит на взрослых поочерёдно, пока Юнги молча выпадает от такого громкого заявления. Хосок стоит у двери, ожидая согласия омеги, а тот открывает рот, но вместо слов просто тянет «э», растерявшись. — Пожалуйста, — добивает мальчик, и Юнги с ужасом понимает, что не может отказать. Ни этим глазам, ни этому голоску, который безжалостно управляет им. — Л-ладно?.. — выходит максимально неуверенно, но малыша это не смущает. Он искренне улыбается и откидывает одеяло, чтобы накрыть им отца. Хосок подходит к свободной половине кровати и осторожно ложится на самый край, когда омежка тянет его за рубашку ближе. Вот только ближе уже нельзя, иначе они соприкоснутся. Альфа настороженно смотрит на Юнги. И сам он тоже начинает паниковать. Зверь недовольно клокочет и царапает когтями, побуждая к действиям. Искренне не понимает, почему его хозяин так сильно тупит. Ну вроде вот же, твой альфа, уже столько времени вместе провели, а ты ему даже коснуться себя не даёшь, серьёзно? Жаль, что волки не могут закатывать глаза. Юн ёрзает на кровати, потому что не может улечься так, чтобы обнять обоих взрослых. Малыш позволяет себе быть ребёнком — с недовольной моськой садится на колени и переводит взгляд с напряжённого Юнги на лежащего почти на краю кровати Хосока. — Вы чего? — бурчит омежка. — Мы же будем спать? — Давай ты первый, — предлагает Юнги, похлопав по месту рядом с собой. Но Юна такой расклад не устраивает. Он забавно хмурит брови в попытках казаться серьёзным и переводит взгляд на альфу, обескураживая следующим: — Двигайся ближе к папе и давай спать. Юнги требуется ровно минута, чтобы услышать, зацепиться за слово, застыть и обмозговать. «К папе». Хосок не может сдержать улыбки. Юн смотрит на него ещё строже, ибо чего это отец улыбается, пока его отчитывают? Он кулачком цепляется за рукав ночной рубашки и тянет на себя. Альфа слушается и ложится уже удобнее, всё равно избегая контакта с Юнги. У них имеется преграда в виде щенка, и этот факт немного успокаивает омегу. Никто не решается нарушить повисшую тишину: Юн, словно и не заметив вылетевшего слова, удобно мостится под боком старшего омеги и укладывает на него голову, закидывая ноги на Хосока, который накрывает его одеялом. Малыш быстро засыпает, окружённый теплом оборотней, — когда жил в своей стае, только так и засыпал, просясь в родительскую кровать чуть ли не каждую ночь. Юнги лежит как брёвнышко и чувствует в опасной близости лежащую руку альфы. От неё жар исходит, пускающий мурашки по коже, а от соблазна сократить жалкое расстояние покалывает кончики пальцев. На самом деле им не нужно никакое касание, чтобы убедиться. Оба давным-давно всё поняли, потому что иначе быть не может, чтобы так дыхание захватывало и сердце трепетало только при одном виде. Даже сохраняя дистанцию, их звери тянутся друг к другу так сильно, что их совместная жизнь становится только вопросом времени. Юнги сглатывает горечь во рту и ловит на себе пристальный взгляд альфы. Хосок даже не пытается что-то сделать, когда его застают за рассматриванием. Его намерения очевидны, они ясны и кристальны, подобны озёрной воде. Альфа ждёт всего лишь одного слова каждый день терпеливо, не давя, и Юнги точно не скажет, из-за чего так поступает, он будет прикрываться силой момента или Юном, который подтолкнул их друг другу, а может и собственным зверем, ставшим слишком непослушным в последнее время. Омега просто тянет руку и накрывает своей ладонью сжатый кулак Хосока, изо всех сил сдерживаясь от тёплой волны, пронзающей всё тело. Они неотрывно смотрят друг на друга, пока между ними спит волчонок, и Хосок, едва заметно улыбнувшись, переплетает их пальцы, одними губами произнося: — Спокойной ночи.:
— Юн-и, с тобой кое-кто хочет познакомиться, — Чимин улыбается мягко, присев перед омежкой на корточки, и берёт его руки в свои, стараясь понять, насколько сильно тот волнуется. — Это Чинсу, — из-за спины выглядывает высокий по сравнению с малышом альфочка и тянет улыбку на всё лицо, помахав ладошкой. Юн вздрагивает и прижимает голову к плечам. За всё время он ещё ни разу не играл с другими детьми даже во дворе. Пазлы, книжки, конструктор или деревянные статуэтки — да. Воображаемые друзья? Возможно. Но никак не живые, с которыми нужно по-настоящему взаимодействовать. Юн выносит сам себе вердикт: он не готов. Поэтому омежка пятится назад под обеспокоенный взгляд провидца и растерянный взгляд Чинсу. Мальчика посвятили в проблемы нового члена стаи, но он не подозревал, что будет настолько сложно. — Не бойся меня, — торопливо говорит альфочка. Он неловко чешет затылок и вытаскивает небольшой свёрток, который всё это время прятал за спиной. — Я принёс пазл. Чимин-и сказал, что ты любишь такое. Мы не пойдём на улицу, если ты не захочешь, и я уйду, если скажешь, но я очень надеюсь, что мы с тобой сможем подружиться и… — поток сбивчивых мыслей резко заканчивается, и Чинсу отводит взгляд, чувствуя, как щёки розовеют от неловкости. — В общем, может, вместе соберём пазл? — с надеждой спрашивает, теребя набор в руках. Чимин озорно улыбается, когда замечает румянец на щеках альфочки, а стоящий поодаль Чонгук не сдерживается от смешка, получив убийственный взгляд Чинсу в ответ. Юн в нерешительности мнётся. Он бросает взгляд на пустую кухню и вздыхает. Юнги ушёл утром на охоту, а Хосок отправился к вожаку пару часов назад. Они попросили присмотреть за малышом до вечера, а Чинсу, прознав о новом потенциальном друге, напросился в гости. Омежка в последний раз смотрит на Чимина, словно уточняя, точно ли можно, на что получает утвердительный кивок. — Меня зовут Юн, — робко произносит, вытягивая руку. Альфочка на радостях подпрыгивает и энергично пожимает ладошку своими двумя, улыбнувшись ещё шире. — Чинсу. Дети быстро скрываются за диваном, располагаясь на удобном ковре. Почти сразу высыпают детальки пазла и тихо переговариваются между собой, пока Чимин с хитринкой наблюдает за ними. Он упускает момент, когда сзади подходит муж и кладёт на его плечо подбородок, скрепляя руки на животе. От тепла родного оборотня внутри всё расцветает. — Нужно будет приготовить ужин, — мурчит на ухо Чонгук, когда омега прикрывает глаза. — Есть предпочтения? — интересуется Чимин и вздрагивает, когда рука опускается чуть ниже, «нечаянно» задевая кромку штанов, прежде чем Чонгук полностью отстраняется, потянув на кухню. Он делает всё быстро и бесшумно, прикрыв за собой дверь, и уже в следующее мгновение прижимает Чимина лицом к себе, потянув уголок губ. — Мои вкусы не меняются, — шепчет, чтобы не услышали дети, и опускает ладони на тазовые косточки, срывая с пухлых губ поцелуй. — Как насчёт жаркого? — А я кое-что увидел, — игриво произносит омега в ответ. У него настроение поднялось до небес от последнего предсказания, и восторг так сильно переполняет его, что хочется поделиться новостью с кем-то, кто поймёт и сможет сохранить в тайне. Чонгук заинтересованно кивает, и муж, приблизившись к нему, на ухо шепчет: — Чинсу и Юн. Спустя десять лет. Вместе. Альфа обнимает своего истинного, зарывшись в белоснежные волосы пальцами, и целует в лоб. — Чинсу-я так мило признается в своих чувствах, — продолжает Чимин, сцепляя руки на пояснице мужа. — Придумает грандиозный план и провалится по всем пунктам. — Малыш Юн-и над ним сжалится? — Чонгук носом ведёт по румяной щёчке и заправляет белую прядь за ухо. — Он возьмёт всё в свои руки, — смеётся провидец. От этого видения стало так легко на душе. Знойный день, не привычный для Севера, красоты изумрудного леса и испачканный в муке юноша, пытающийся признаться в чувствах другу детства. А за ними наблюдают родители выросшего, расцветающего омеги. Чимин отчётливо видел своего старшего брата и сидящего на его коленях Юнги с кривоватым венком на голове. После увиденного у провидца появилась идея. Наверное, это самое дальнее предсказание, которое ему передавали Духи. Оно настолько яркое и красивое, что кажется сладким сном, вот только Чимин в нём уверен на все сто процентов. А ещё мысль о том, что даже спустя десять лет дорогие ему люди будут живы и счастливы, вселяет в сердце надежду. Омега судорожно пытался найти Тэхёна, вожака и… Чонгука. Но никого из троицы не застал, когда видение резко оборвалась. Зверь успокаивает — если Чимин жив, значит истинный тоже. Каким бы сильным он не казался, никто не способен пережить смерть предназначенного судьбой. Значит, шанс есть. Чонгук выпускает из объятий мужа, когда тот бурчит что-то об ужине, и идёт следом, помогая нарезать овощи. Альфе хочется спросить о них, но он чувствует, что пока не время. Чимин менее напряжён в последнее время, всё чаще улыбается и порой даже смеётся, что не может не радовать, оттого и страшно разбить то хрупкое счастье, что у них есть, неосторожным словом. — Когда начнётся зима? — спрашивает омега, доставая нужный казанчик. Чонгук задумчиво мычит, отложив нож, и поднимается из-за стола с тарелкой. — Вообще она уже началась, — Чимин удивлённо смотрит на мужа и переводит взгляд на окно. — Становится холоднее, но снега пока ещё нет. Честно, омега это слово уже столько раз слышал, что ему просто не терпится узнать наконец, что такое снег. Увидеть его, потрогать и понюхать, потому что даже ласковое прозвище «снежинка» ему не совсем ещё понятно. Чонгук говорил об этом много раз, когда муж задавал вопросы, но никакое описание не сравнится с возможностью увидеть всё своими глазами. — А когда пойдёт? — Чонгук, услышав вопрос, усмехается. Они с Чинсу порой как братья. — Не знаю точно, — пожимает плечами альфа. Снег в этом году непозволительно долго задерживается, нервируя северян. Лекарь тянет к себе Чимина за талию и целует в уголок губ, словно извиняется за характер Природы. — Но я уверен, что тебе понравится. — Я дождусь, — омега тянется на носочках, желая большего, и с удовольствием получает требуемое. — Дождёшься, — соглашается Чонгук. — И тогда поймёшь, насколько ты прекрасен. «Моя маленькая зима».:
— Ты точно уверен? — Предсказания не всегда сбываются. Это вариация будущего, а не выведенное в абсолют событие. — Да, мы ещё можем на него повлиять. — Но как? Вдруг это правда? Расслабимся сейчас — не сможем отразить атаку. — Мы не сможем жить так постоянно. Леса находятся далеко, а походы выматывают. — Патрульные тоже устают. Их смены увеличились почти вдвое. — Такими темпами мы сами себя изведём. Сокджин выдыхает через стиснутые зубы и исподлобья смотрит на собравшихся альф. Очередное заседание Совета, на котором в последнее время ничего нового вожак не слышит. Только претензии и жалобы к нему и его системе. Хосок, сидящий поодаль, тоже попадает под раздачу как тот, кто поведал об услышанном видении. Просвещённые в стае сейчас на нервах, они боятся худшего исхода. Можно было бы избежать преждевременной паники и подготовиться к нападению, о котором теперь известно, но альфа рассказал им слишком размытую дату, отчего у некоторых появляются сомнения. — Тишина, — грубо обрывает всех Джин. Альфы против воли затихают, недовольно смотря на вожака, но не перечат. Нельзя. Он окидывает всех мрачным взглядом, сжав кулаки. — Мы будем продолжать охотиться на Северо-Западе до тех пор, пока не дадим отпор отречённым. Только после того, как будем уверены, что стая в безопасности, начнём думать о восстановлении ресурсов. — То есть мы будем весь зимний сезон ходить на недельные походы? — один из альф эмоционально всплёскивает руками. — Никаких сил тогда не хватит. — Он прав, — поддерживает кто-то ещё. — Все силы мы тратим на охоту. Что, если изгнанники грянут, когда часть из нас будет за пределами стаи? Мы просто не успеем прийти на помощь. Сердце укалывает, когда Хосок слышит эти слова. Как бы он не пытался абстрагироваться от прошлого, оно по пятам преследует, подкидывая картинки и проводя параллели. Нужно бы вмешаться, но альфа всё же испытывает уважение к вожаку, поэтому просто сидит со скрещенными на груди руками и молча выслушивает каждого. — Ближе к весне мы поменяем график, — Сокджин долго думал о ситуации, но он не может рисковать потерей запасов ради безопасности. — Голодные и обессиленные волки тоже не смогут защитить стаю. Альфы беспомощно вздыхают, пытаясь придумать решение проблемы. Эта тема стоит поперёк горла каждому. Все переживают о будущем и не могут спокойно работать, зная, какая угроза над ними находится. — Ты точно рассказал нам всё? — самый старший альфа неожиданно обращается к Хосоку, который на вопрос только бровь изгибает. — Уверен, что не забыл никакие детали? Обычно что-то важное кроется в мелочах. Шаман из Восточного поселения не говорил что-то ещё? Оборотни с проблеском надежды смотрят на охотника, и альфа задумчиво сводит брови на переносице. Джин напряжённо смотрит на него, играя желваками. Чонгук, сидящий по правую руку старшего брата, единственный, кто отводит взгляд. Чимин пытался несколько раз вернуться в конкретно это видение, но каждый раз терпел неудачу. А ещё он поделился своей догадкой о том, что снег мог растаять не из-за солнца, а из-за пожара. В таком случае всё становится куда страшнее: они потеряют даже этот ориентир во времени. В итоге всё, что они знают, так это то, что на них в скором времени нападут. Сколько бы он не бежал за тенью, не порывался сорвать капюшон с лица или даже поговорить, никаких подсказок получить ему так и не удалось. Чимин всякий раз оставался ни с чем и просыпался разбитым, понимая, что является обычным переводчиком, а не тем, кто способен повлиять на события самостоятельно. Хосок мельком смотрит на Чонгука и возвращает внимание ожидающим оборотням. — Шаман говорил о холодной воде, — размеренно произносит, привлекая внимание лекаря. — Растаявший снег. — Весной, да? — уточняет молодой альфа. Он совсем недавно вступил в Совет. Хосок качает головой с тяжёлым вздохом. — От солнца, — протягивает, сжав губы, — или от огня. Оборотни распахивают глаза в неверии и переглядываются между собой. Зал наполняется шёпотом. — Что? — Огня? — Будет пожар? — Значит, необязательно весной… Вожак раздражённо выдыхает, прикрыв глаза. Чёрт бы побрал этого охотника. Неужели нельзя было сказать об этом лично Сокджину, или он намеренно пытается создать панику среди Совета? Понятное дело, что, придя домой, оборотни начнут обсуждать это со своими семьями. Стая снова на нервах из-за неосторожности Хосока. — Может быть, стоит наведаться в Восточное поселение и обратиться к шаману? — предлагает кто-то юный из толпы, сразу получив подзатыльник. — До Востока пешим ходом около двух недель. Откуда у нас столько времени, умник? — Значит, — пожилой альфа накрывает лоб морщинистой ладонью, — бояться нужно не весны, а прихода снега. — Не будем паниковать раньше времени, — вмешивается Сокджин, взмахом руки прекращая очередную волну волнений. — Организуем отряд, усилим охрану втрое и будем готовиться к нападению. — А если зайдут со стороны Северного моря? — Чонгук впервые подаёт голос, обратив на себя внимание. Обычно младший брат вожака просто молча сидит по правую руку. За все годы его отстранённости оборотни воспринимали его как необходимый атрибут собраний. Как ваза с сухоцветами или лампада. — Оградишь Север со всех сторон и будешь молиться, чтобы обошло стороной? — альфа явно не в настроении. В голосе сквозит насмешливое раздражение. Не на Сокджина, не на оборотней или кого бы то ни было. Проблема в видениях и Чимине, который убивается в попытках защитить всех, кроме себя. Он прячет переживания за маской улыбки, но Чонгук всё видит. От этого становится тошно. Если он умрёт, что будет с омегой? Сможет ли он справиться со всем сам? Истинность — это красиво, но не тогда, когда один из связанных судьбой погибает. Тогда эта связь превращается в якорь, который тянет на дно выжившего. Медленная и изощрённая смерть. Волки удивлённо смотрят на всегда спокойного лекаря, который впервые для них показывает какие-то яркие эмоции, а вот Сокджин, и без того на нервах, начинает заводиться с пол-оборота. — Соблюдай субординацию, Чонгук, — опасно тихим тоном произносит. Младший брат в последнее время слишком много себе позволяет. Словно забывает, кто на самом деле главный. — Я всего лишь говорю, что твой план бесполезен, — лекарь устало наклоняет голову, повернувшись корпусом к вожаку. — Перестань цепляться за первую попавшуюся идею и включи мозг, Сокджин. Стая в опасности сейчас, а ты только и делаешь, что думаешь о будущем, которое вообще может не наступить. Джин резко встаёт со стула, и тот опрокидывается с грохотом на пол. Чонгук не ведёт и бровью, когда старший нависает внушающей тенью, едва сдерживая себя от порыва врезать. Никто из оборотней не осмеливается что-либо высказать: двое сильных альф ведут борьбу между собой, и этот процесс губителен для случайно попавших под руку. — Ты забываешься, — острые клыки прорезаются, пока от тела паром исходит жар. Ещё немного, и Сокджин плюнет на все правила приличия, поставив брата на место прямо здесь, перед всеми. Волки напряжённо следят за развернувшейся сценой, а Хосок хмурится, хрустнув затёкшей шеей. — Что вы устроили? — и снова этот тон. Пронизывающий холодом до самых костей, властный и заставляющий подчиниться. Все за переговорным столом невольно выпрямляются и смотрят на него. Сокджин, рыкнув, тоже поворачивается. Чонгук отводит взгляд, не шелохнувшись. — Ссоры не помогут решить кризис, — Хосок, как отчитывающий глупых детей родитель, возвышается над всеми. Синие глаза темнеют, и воздух пропитывается терпкой полынью, перебивая инородные запахи. — Без должной защиты и хороших запасов мы проиграем. Совершенно глупо тратить время на выяснение, что важнее. Сейчас нам нужен чёткий план действий. — И что же ты предлагаешь? — старик доверительно смотрит на оборотня. Проникся. — Напасть первыми. — Безумие, — поражённо шепчет кто-то. Альфы подхватывают, но затихают, когда Хосок бросает на них взгляд. — Нужно наведаться на Восток. Они знают об отречённых, — может, знают, а может, нет. Искусно придуманная ложь сейчас немного мешает, но Хосок умело направляет всё в нужное русло. — Отречённые начали двигаться с Юга, значит, после Запада будет Восток, — «Если уже не стал». — Заручимся их поддержкой, объединимся и устроим засаду. Неожиданность смутит противника, и они потеряют драгоценное время. Мы воспользуемся возможностью и уничтожим их. — Наверняка первыми нападут на нас, — Чонгук, отойдя от вспышки раздражения, вклинивается в рассуждения. — Нужно понять, куда гонят нашу дичь. Быть может, нам удастся найти по следам одного из отречённых. У него выпытаем информацию. — А ведь выходит, что они очень близко подобрались к нам, — растерянно шепчет один из альф. — Они гонят животных из наших лесов почти четыре месяца. — Давно взялись за нас, поганые твари! — Нужно вернуть прежний режим патруля, чтобы изгнанники ни о чём не догадались, — продолжает Хосок. — В случае чего патруль забьёт тревогу и передаст сигнал основному отряду, который и нападёт со всех сторон. Превратим поселение в клетку для них, а не для нас. — Если истребить их всех, угроза минует, — соглашается Чонгук. Альфы пересекаются взглядами, и в этом секундном контакте мысленно кивают. Они поняли друг друга с полуслова и наметили хороший план, который значительно увеличивает шансы на победу. Эффект неожиданности, тихая игра и помощь соседнего клана. Чонгук в курсе всего: после того, как он узнал о Чимине, они собрались в доме Юнги и уже вчетвером обсудили видение. Сокджин, которого незаметно сместили на второй план, хмурится и подаёт голос, прерывая вновь нарастающий гомон: — Седьмой отряд завтра утром собирается на охоту, — вожак обводит взглядом оборотней и поднимается из-за стола. — Продолжим на следующем заседании.:
Чимин хрипит от быстрого бега, чувствует, как лёгкие сжигает холодный воздух и горло дерёт от иголок, но не останавливается. Он бежит в кромешной тьме, не разбирая верха и низа, права и лева. В этом пространстве нет конкретных ориентиров, только поглощающая пустота и тень, едва отличающаяся от тёмного фона. Как бы быстро он не пытался бежать, проклятый капюшон не сползает с головы, и омега не может его догнать. Ноги путаются, утопают в чём-то вязком и холодном, и провидец оседает на землю, когда спотыкается о резко возникшую на пути преграду. — Проклятая тварь! — кричит, кулаками ударив по земле. — Покажи своё чёртово лицо! Хватит вести себя как трус! Я всё равно поймаю тебя! Тень неожиданно останавливается. Чимин замолкает, с ненавистью в глазах смотря на застывшую фигуру. И сдавленно выдыхает, когда его подбрасывает вверх. Он парит в воздухе считанные секунды и больно приземляется на колени, разбивая их о твёрдый камень. Боль током прошибает тело, и слёзы рвутся наружу. Омега скулит, сильно прикусив нижнюю губу, и руками накрывает окровавленные ноги, согнувшись. — Хочешь увидеть моё лицо? — проносится сзади. Чимин вздрагивает и быстро поворачивается, но никого не видит. Он снова оборачивается и пугается, когда перед ним вырастает высокая фигура тени. Отречённый по-животному скалится и хватается испещрённой шрамами рукой за верх капюшона, медленно оттягивая его. Провидец гулко сглатывает, не в силах подняться или хотя бы отползти подальше. Единственное, что он видит, — огромный, уродливый шрам метки на грубой щеке. Клеймо, выжженное на коже под правым слепым глазом. — Такое же, как у тебя, — слышит тот же голос. Чимин резко вскакивает с кровати и, потерявшись в пространстве, падает на пол, больно ударившись задницей. Стакан с остатками сильного настоя опасно шатается на краю тумбы и падает на пол, разбившись на осколки. Омега загнанно дышит, приложив ладонь к груди, и сглатывает сухость во рту. Спустя минуту осознания на губы просится улыбка. Получилось. Провидец вскакивает на ноги и поспешно собирает стеклянные осколки руками, неловко поранившись пару раз, но даже не замечает это. Слишком воодушевлён своей маленькой победой. Он смог увидеть лицо преследовавшей его тени, и тот даже услышал его. Быть может, в следующий раз удастся узнать что-то ещё? Чимин бросает взгляд на окно и понимает, что снова проспал до вечера. Сумерки опустились на Север, и небо потемнело. Чонгука по-прежнему нет дома, что немного настораживает. Омега помнит, что сегодня муж ушёл на очередной совет, но всё равно как-то поздно уже. Может, ещё дела? Мысль развиться не успевает — в дом стучат три весёлых раза, и Чимину даже гадать не надо, кто это. Чинсу открывает дверь и, поспешно сняв ботинки у порога, проходит внутрь, обнимая своего друга. — Ты почему не дома? — спрашивает омега, потрепав альфочку по дымчатой макушке. — До отбоя ещё час есть, решил к тебе в гости прийти, — отвечает малыш и послушно держит кастрюлю, которую ему даёт Чимин, кивая в сторону погреба. — Голодный? — интересуется, закидывая туда из мешков картофель, лук и зелень. — Сегодня будет суп. — А медовые печеньки? — Чинсу улыбается, строя глазки, а Чимин на это только смеётся, щёлкнув по лбу. — Испеку завтра. — А можно будет Юна угостить? — как бы невзначай интересуется ребёнок. Омега прячет хитрую улыбку, закрыв дверь в погреб, и возвращается на кухню с маленьким помощником. То видение до сих пор остаётся самым светлым моментом из всех предсказаний. Хотелось бы Чимину увидеть это самому. Вместе с Чонгуком. — Знаешь, Юн и сам такие умеет печь. Его Юнги научил. — Правда? — хмурится Чинсу. — Может, тогда предложить ему?.. Или не стоит… — мальчик погружается в свои думы и придерживает кастрюлю, когда Чимин вытаскивает оттуда по одной картофелине, очищая ножом. — Он тебе понравился? — мимолётно интересуется провидец. — Он интересный, — сразу отвечает малыш. — Тихий, но с ним приятно проводить время. — А что насчёт других щенков? Чинсу на секунду приникает, что не остаётся незаметным для старшего. Тот сразу понимает, что задел больное место. Омега присаживается на корточки и берёт руки малыша в свои, ободряюще улыбнувшись. — Прости, Чинсу-я. — С ними тяжело, потому что они не всегда меня понимают. Очень знакомо. Всю жизнь Чимин был непонятным и странным для сверстников. Со временем это, к сожалению, не изменилось. Пришлось поменять дом, чтобы его приняли. — Такое случается, — провидец поправляет прядки волос альфочки и ласково поглаживает по щеке, вновь поднимаясь. — Зато у тебя появился Юн. Он точно тебя поймёт. — Мне с ним нравится играть, — соглашается Чинсу. — Может, скоро даже на улицу выйдем. Когда снег выпадет. — Всё будет хорошо, — произносит омега. Его невольно коробит от слова «снег». Он ждёт этого события с нетерпением и в то же время боится его. Руки немного трясёт после тяжёлого видения, поэтому Чимин делает глубокий вдох и успокаивается, продолжая готовить. Чинсу рассказывает о том, как прошёл его день в школе, какие уроки были сегодня, и какие планы он уже построил на ближайшую неделю. Альфочка с воодушевлением делится воспоминаниями прошлой зимы и не оставляет попыток описать никогда не видевшему снега оборотню блестящие на солнце сугробы, ледяные горки и тишину Леса в холодный сезон. Разумеется, в перерывах мальчик возвращается мыслями к своему новому другу, задавая вопросы о том, что тому нравится, и как можно будет его порадовать. Проводя время с волчонком, Чимин чувствует, как приходит в душевное равновесие. Полчаса пролетают незаметно, суп варится на огне, а малыш, съев оставшееся печенье, смотрит на часы и вскакивает со стула, впопыхах собираясь домой. Бросает что-то вроде «Папа меня убьёт, если опоздаю» и, на ходу попрощавшись с другом, вылетает из дома, оставив Чимина одного.:
Чонгук возвращается, когда суп уже остывает на плите, а Чимина клонит в сон. Омега сидит на своём любимом месте, в углу дивана, подобрав под себя ноги. Лекарь с усталой улыбкой подходит к мужу и опускается на колени перед ним, положив голову на подлокотник. Они молча смотрят друг на друга в ночной тишине, прежде чем начать шевелиться: Чимин обнимает за шею, притянув альфу к себе, а Чонгук скрепляет руки вокруг узкой спины, втягивая мороз в лёгкие. Дом пропитан спокойствием и теплом. Здесь можно забыться на некоторое время. — Я заметил в корзине осколки, — тихо говорит лекарь. — Что-то случилось? — Я нечаянно разбил стакан, — Чимин клюёт в щёку и отстраняется, слезая с дивана. — Ты снова пил настойки? — Чонгук поднимается следом и ловит ускользающего от него омегу за запястье, притянув обратно. Обеспокоенно заглядывает в океанские глаза. — Увеличиваешь понемногу дозу. По запаху слышу. — Зато это даёт результат, — парирует провидец. — Я увидел лицо тени, о которой говорил тебе. Это изгнанник, и я уверен, что он главный среди них, — целитель поднимает брови в изумлении. — Мне даже удалось поговорить с ним. — Что? — растерянно. — Но разве такое возможно? Чимин невольно хмурится. Запал стихает. — Если ты говорил с ним, и он тебе ответил, значит, он тоже тебя слышал, — вслух рассуждает Чонгук. — Разве это предсказание, если ты можешь на него повлиять? Это больше похоже на какую-то странную связь. — Он… — провидец молчит, задумавшись. Действительно. Ему ведь ответили и ещё смотрели в глаза. Словно Тень знал, что он с ним говорит. — Не говори с ним больше, — взгляд альфы мрачнеет. Он чувствует клокочущее внутри сердце. Тревога вновь подкрадывается. — Не пей настои и перестань погружаться в сон. Ты изводишь себя. — А если мне удастся узнать что-то важное? — Чимина такой расклад не устраивает. Он ведь пытается помочь всем, почему должен останавливаться? В конце концов это всего лишь сны. — Вдруг я смогу проникнуть в его голову и узнать, когда они нападут, сколько их, и как они это сделают? — А если он залезет в твою голову? — Я… — Что, если он куда опытнее тебя и нарочно проникает в твои сны, путая? Ты подвергаешь себя опасности, Мин-а. Это не стоит риска. — Но как мне тогда помочь? — Чимин обессиленно вздыхает, упав на диван. — Единственное, что я могу, так это заглядывать в будущее. Неужели даже этого нельзя делать? Как я защищу тебя, если буду просто сидеть сложа руки? Это ужасное состояние: знать и не быть способным сделать что-то, чтобы предотвратить беду. Чимин искренне пытается не унывать, поверить в слова Чонгука о том, что, быть может, видение не сбудется, как с Хосоком, но всё равно зверь мечется в страхе за жизнь своего истинного. Омега не сильный, не умный, не талантливый. Он плох в охоте и бесполезен в бою, но Природа наградила его даром общаться с Духами, заглядывать за завесу будущего и предсказывать события. Это единственное, что может помочь, и Чимин не намерен просто так просиживать штаны. Он будет пытаться до тех пор, пока не выйдет. Чонгук видит в синих глазах страх, перемешанный с упрямством, и смягчается. Он прекрасно чувствует и понимает своего омегу, поэтому не может злиться. Лекарь садится рядом на диване и, положив руку на плечо, притягивает к себе, положив подбородок на пушистую макушку. — Тебе не нужно меня защищать, Мин-а, — вполголоса произносит, пуская вибрацию по телу. — Я боюсь потерять тебя, — шепчет в ответ Чимин. — Не прощу себе этого. — А я и не уйду никуда, — легко говорит альфа, слыша цоканье. — Я ведь серьёзно, Гук-а. — Как и я, — провидец отстраняется от мужа лишь для того, чтобы залезть к нему на колени, положив руки на плечи. Чонгук накрывает ладонями бёдра и спокойно продолжает: — Я ни за что тебя не брошу. Так что прекрати переживать. Твоё предсказание никогда не сбудется. Клянусь. — Это просто слова, — разбито выдыхает Чимин, склонив голову. Одна только мысль прошибает тело дрожью. Тяжело. Очень тяжело. — Ненавижу их, — шепчет сквозь зубы. — За то, что хотят отнять тебя у меня. — У них ничего не выйдет, — Чонгук прижимается лбом ко лбу и в самые губы произносит, — я не позволю. Разум понимает, что это просто уловка, чтобы усыпить тревогу на некоторое время, что сказанные слова не смогут исправить будущее, но так хочется поверить. Сделаться маленьким и утонуть в тёплых приятных объятиях альфы, довериться ему и закрыть глаза, насыщая лёгкие хвоей. Чтобы все переживания исчезли одним щелчком, и они оказались в счастливом финале рука об руку и сердце к сердцу. — Завтра я иду на охоту с Тэхёном и Юнги, — Чимин переводит тему, понимая, что обсуждать и спорить бесполезно. Они только поссорятся и ничего не решат. — Пообещай мне, что не будешь больше говорить с ним, — настойчиво произносит Чонгук. — Наблюдай за ним, но старайся делать это незаметно. Не рискуй собой. Омега смотрит сквозь, поджав губы. Долго молчит, пальчиками рисуя узоры на свитере альфы, и в конце концов мрачно кивает. — Не буду. Целитель смягчается. Устало улыбается и проводит по шелковистым волосам ладонью, носом уткнувшись в тонкую шею. — Спасибо, — едва слышно шепчет, губами прижимаясь к пульсирующей жилке. Кожа по-прежнему девственно чиста — Чонгук держится и не позволяет себе лишнего. Будет ждать до тех пор, пока Чимин не попросит сам. Однако там всё равно слышится хвоя, пусть отдалённо, почти призрачно, но она закрепляется на омеге, вплетаясь в мороз, отчего зверь альфы довольно рокочет. Когда-нибудь он поставит метку. Когда они перестанут бояться за жизни друг друга. К слову, о метках. Чонгук отлипает от манящей шеи, оставив напоследок лёгкий поцелуй, и тянет вязаную кофту мужа наверх. Чимин гулко сглатывает, когда горячие подушечки пальцев касаются заживающего шрама. Альфа не в первый раз так делает, но до сих пор непривычно. Эта метка… клеймо позора, которое лишает нормальной жизни, а Чонгук на неё как заворожённый смотрит, боясь лишний раз навредить. — Кажется, она уменьшается, — едва слышно шепчет лекарь, опуская ткань свитера. — На прошлой неделе была более отчётливой. — Юнги предположил, что метка исчезнет, не имея благословения Трёх Судей. — Я тоже хочу верить в это, — произносит, подхватывая мужа под бёдра, и с лёгкостью поднимается на ноги, ведя их в спальню. Чимин привык к такому Чонгуку — тот всё время носит его на руках, когда выпадает возможность, а омега и не сопротивляется. Для него это до сих пор что-то волшебное — чтобы без одышки, онемевших рук и гулко бьющегося сердца взять и поднять его, а потом ходить по дому, удерживая на весу. Головокружительно дурманит. — Ты любишь меня даже с меткой? — неожиданно спрашивает Чимин. Этот вопрос срывается слишком быстро, что даже омега удивляется. Чонгук хмурится и осторожно опускает его на кровать, устраиваясь рядом. — Я люблю тебя любым, Мин-а, — говорит как само собой разумеющееся. — Откуда такие мысли, малыш? — Разве ты не боишься? — раз уж затронул тему, веди до конца. Чимин переворачивается на бок и заглядывает в тёмные глаза мужа. — Что случится, когда стая узнает о метке? Они ведь казнят меня. — Такого не случится, — твёрдо отвечает Чонгук. Он не позволит, чтобы в сторону его омеги хоть кто-то посмотрел, не говоря уже о подобном. — Я защищу тебя. — Даже от собственного брата? — горько шепчет Чимин. Он ведь разрушает семью. Одним своим существованием приносит столько проблем. Чонгук со своей стороны слишком многим жертвует ради них. — Если придётся, я брошу ему вызов, — альфа серьёзно смотрит на мужа и игнорирует встревоженный взгляд. — Я никому не позволю судить тебя. С тебя хватит. Дежавю. Те же слова, брошенные ночью, когда Духи взяли их судьбу в свои руки. Чимин думал, что они были сказаны в моменте, подкрепляемые яркими эмоциями из-за видений, но что тогда, что сейчас он не слышит ничего кроме правды. Чонгук в действительности намерен защищать его. Чимин проводит холодными пальцами по щеке мужа и тянется ближе, носиком утыкаясь в грудь. Сверху ложится тяжёлая рука, и хвоя куполом накрывает обоих, отгораживая от плохих мыслей. — Я люблю тебя, — омега не смущается, когда говорит эти слова. Он чувствует надвигающуюся катастрофу, оттого каждый момент становится ценнее. Ему всё равно, как странно он выглядит со стороны, но он не будет совершать одни и те же ошибки. Когда ты знаешь цену времени, жизнь становится лучше.:
— Мне всё ещё тяжело управлять этой штукой, — неловко посмеивается Чимин, вытаскивая пролетевшую мимо цели стрелу из промёрзшей земли. Лук — оружие, требующее предельной концентрации и твёрдой руки. Пока что у провидца ни первого, ни второго, поэтому попадание для него — чистая случайность во всех исходах. Он пытается целиться, щурит глаз, повторяя за опытными лучниками, натягивает тетиву до предела и позволяет напряжённой стреле скользить пушистым кончиком по щеке, но всё равно промахивается в большинстве случаев. Юнги ободряюще похлопывает по спине и кладёт подстреленного зайца в мешок. Они с Чимином взяли на мушку одного и того же зверька, вот только в отличие от провидца Юнги не промахнулся. Кровь капает бордовыми каплями с острого наконечника, который омега вытирает о свои штаны, закладывая стрелу в колчан. — Больше практики, и всё получится, — говорит старший, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Они решили выбраться тем же составом, что и в прошлый раз, когда альфы отправились в трёхнедельный поход. Три младших сейчас прыгают по лесу в обличие волков, пока Тэхён, решивший взяться за стрелы, пропал в кустах, ища подстреленного тетерева. Юнги замечает вдалеке мелькнувшего светлого волка и усмехается. Чжухёк резвится на полную — ему больше нравится в природной ипостаси охотиться, так, как это и должно происходить. Гаэль и Ину тоже где-то поблизости, трое юношей охотятся вместе, немного отойдя от старших. Решили разделиться, чтобы побольше добычи принести домой. — Мин-и, — старший немного мнётся, раздумывая, стоит ли вообще затрагивать эту тему, но любопытство, которое преследует его с самого их знакомства, не даёт покоя. Провидец кладёт стрелу в колчан и вопросительно угукает, выпрямившись. — Извини, если затрону больную тему, — предупреждает, но никакого сопротивления не встречает. — Ты по-прежнему боишься обратиться? Юнги знает, что у Чимина были проблемы в прошлой стае именно из-за его внешности и неумелых навыках охоты. На Севере белоснежный мех сродни благословению Природы, но на Юге он стал проклятием. Они бы закрыли глаза на его необычные волосы и глаза, но не смогли простить ужасающего предсказания, словно на то была воля омеги. Он ведь просто проводник. Сосуд, с помощью которого Великие Предки общаются со своими детьми, предостерегают и пытаются уберечь от беды. Чимин был послан им как спасение, а они уничтожили его по собственной глупости. Юнги невыносимо знать, что провидцу пришлось через всё это. А ещё тяжело понимать, что он бессилен. Ничем не может помочь, кроме разве что словами. Чимин сильный, он ни разу не жаловался, хотя имеет на это полное право. Старший часто проводит параллели между ним и Юном: обоим пришлось слишком рано повзрослеть. Если рыженький малыш вырастет таким же замечательным, как провидец, Юнги будет безмерно рад. — Не боюсь, — спустя минуту отвечает Чимин. Он не врёт сейчас, ему действительно не страшно обратиться. — Дело в другом, — он много думал об этом, но говорить вслух оказывается куда сложнее. — Он меня словно игнорирует. Не хочет идти на контакт, выходить наружу или вообще себя показывать. Омега много раз пытался, но безуспешно. Зверь устроил ему бойкот, наотрез отказываясь слушаться. Юнги в удивлении поднимает брови и задумчиво мычит. — Быть может, ты обидел его… как-то? — предположение совершенно неуверенное, первое пришедшее на ум. А вот для Чимина это звучит как подсказка и очередная причина уйти в себя на некоторое время. Это не такая серьёзная проблема, как те, от которых болит голова последние месяцы, но всё равно. Так, подумать на досуге. — Я никогда не принимал его, — грустно отвечает, двигаясь вдоль изумрудной листвы деревьев. — Ему есть, на что обижаться. — Со временем он успокоится и вернётся, — Юнги приобнимает за плечи и с довольной моськой замечает мелькнувшую улыбку на лице друга. — Перед Зимним Лесом он точно не устоит. — Охотно верю, — поправив спавшую на лицо прядь, отвечает Чимин. К ним сзади подбегает Тэхён, набросившись на плечи, и блаженно вздыхает после тяжёлой охоты. — Домой? — спрашивает, громко дыша. «Домой», — гулким эхом отражается в сознании Чимина. Омега прячет взгляд и робко кивает. — Домой.