Вода камень точит

Дотторе стоял перед большим зеркалом в своей комнате. Обнажённый по пояс и босой, он опирался о дубовую раму зеркала, хмуро уставившись в собственное отражение, словно пытаясь увидеть на бледном лице решение всех своих проблем. Под воспалёнными глазами доктора пролегли тёмные круги, губы высохли и потрескались до кровавых борозд, лазурные волосы были засалены потом и грязью. Второй Предвестник сощурился и подрагивающими руками стал развязывать пояс домашних льняных брюк. Брюки упали на пол, и перед взором мужчины показались толстые пелёнки с видимым пятнышком влаги посередине. Дотторе стиснул зубы до ощутимой боли в дёснах. Операция по восстановлению сфинктера мочевого пузыря и сосудов полового члена прошла успешно, прошла без осложнений и, самое главное, прошла в строжайшей секретности. Но результатов это практически не дало. Второй Предвестник всё также страдал от своего недуга, только теперь, по заявлению врачей, недуга психологического характера. Физически он полностью излечился, и это действовало Дотторе на нервы больше всего. Этот факт, как железные тиски, сдавливал сознание доктора, не давая спокойно жить дальше. До этого момента в его жизни не было ни единого механизма, который он не смог бы починить, и, по велению судеб, механизмом этим стал собственный организм, а вернее — собственный мозг. Любую деталь своего тела он мог заменить, любую, но только не эту. За дверью комнаты послышался знакомый перестук каблуков, а после — приглушённый голос. — Дотторе? Я войду? — тихо спросил Панталоне, уже зная, что в ответ получит лишь молчание. Регратор осторожно приоткрывает незапертую дверь и юрко проникает внутрь помещения, заблаговременно зная, что лучше не открывать настежь, ибо внезапно проходящие очевидцы могут застать господина Второго Предвестника в чересчур неподобающем виде. Как и сейчас, стоящий в углу своей комнаты, осунувшийся и практически голый, Дотторе меньше всего походил на богоподобного служителя Царицы. У Лоне от подобной картины защемило под рёбрами. — Что случилось, Дотторе? — мягко произнёс банкир, неспешно подходя к своему партнёру. — Одевайся быстрее, так ведь и простудиться недолго, — и тут он перевёл взгляд на худые бёдра любовника. — Ах, вот оно что... Хочешь, я тебе помогу? На этих словах Дотторе лишь мученически скривил лицо, закрыв его ладонями. — В этом вся и проблема, Лоне... — безжизненно прошелестел доктор. — В чём именно? — В том, что я хочу, чтобы ты мне помог. — сокрушённо прошептал Предвестник, отрывая руки от искаженного гримасой боли лица. — Я не понимаю, в чём здесь кроется проблема... — озадаченно проговорил Регратор, скрестив руки на груди и подойдя совсем уж близко к возлюбленному. — Иногда полезно отпускать себя и доверяться кому-то, на кого действительно можешь положиться. — задето нахмурился мужчина. — Я понимаю, к чему ты клонишь, и нет, я тебе целиком и полностью доверяю. Дотторе наконец оторвался от зеркала и подошёл к Девятому Предвестнику, крепко того обняв. Панталоне пришлось подавить вздох, когда бледные руки по-собственнически оплели его талию, притягивая к себе. — Поэтому я хочу признаться тебе... — продолжил доктор, положив свою взлохмаченную голову на плечо и тяжело вздохнув. — В том, что мне нравится, когда ты... ухаживаешь за мной определённым образом. — То есть, меняю твои пелёнки? — осведомился Панталоне, рефлекторно начав поглаживать затылок любовника кончиками пальцев. — В том числе, — промолвил Второй Предвестник, нервно прикусив нижнюю губу. — Мне нравится, когда ты обтираешь меня тёплыми полотенцами, попутно отвлекая всякими глупостями, когда переодеваешь, будто я не совладаю с застёжками на ремнях, когда даёшь мне идиотские прозвища, когда навещаешь меня за работой, чтобы спросить, отобедал ли я вовремя... Мне нравится чувствовать себя рядом с тобой защищённым и немного слабым. — Ох, дорогой... — Я пойму, если тебе это омерзительно, и ты хотел бы меня оставить. — Нет, что ты! Я совсем не это имел в виду! — неожиданно даже для самого себя поднял голос Девятый Предвестник, округлив глаза. Панталоне ощутил трепет, который до этого никогда в жизни не чувствовал, все внутренности словно одномоментно растаяли, отдавая своё тепло внешней оболочке банкира. Он готов был отдать свою душу только ради того, чтобы навсегда запомнить тот смущённый и искренне невинный взгляд алых глаз, с которым на него смотрел сейчас Дотторе. Второй Предвестник сейчас казался крошечным воробушком, которого нужно было выходить, чтобы он продолжил летать. И Панталоне клянётся, что потратит все свои силы на это. — Милый мой, любимый, я тебя люблю любым, слышишь? Любым. Безусловно. Всегда. Зандик почувствовал, как к горлу подступил ком. Доктору казалось, что он сейчас задохнётся от внезапно нахлынувших эмоций. — С-спасибо, Лоне... Дотторе сначала не понял, от чего лицо Регратора в его глазах стало выглядеть таким размытым и искажённым, а когда понял, то густо покраснел. — Т-ш-ш-ш, малыш, всё хорошо, — утешал его Панталоне, стирая солёную влагу с его бледных щёк. — Ты молодец, что всё мне рассказал, слышишь? На это доктор был в силах лишь кивнуть и снова уткнуться в плечо любовнику, шмыгая носом. — Сколько ты уже не мылся, м? Хочешь принять горячую ванну, родной? — принялся утешать его банкир, успокаивающе поглаживая по спине. — Хочу. От подобной детской простоты и прямолинейности у Панталоне сжалось сердце от прилива нежности к обнимающему его мужчине. Регратор нехотя завершил их объятия и взял любовника за руку, уводя того к ванной комнате. Через полчаса Дотторе уже лежал в своей кровати полностью вымытый, в свежих пелёнках и чистой пижаме. Девятый Предвестник, также облачившись в свою домашнюю одежду, лёг в кровать следом, вдыхая уютный аромат сандалового мыла и детской присыпки. — Как ты себя чувствуешь, драгоценный? — тихо спросил банкир, поцеловав партнёра в висок. — Немного устал, если честно... — неопределённо пожал плечами мужчина. — Не хочу мешать тебе отдыхать, Дотторе, но мне нужно с тобой кое-что прояснить, — тон Панталоне посерьёзнел. — Мне важно знать, насколько далеко ты хочешь зайти в этих взаимоотношениях подопечного и наставника, и что случится, если мы вдруг зайдём куда-то не туда. — Предвестник неуверенно поджал тонкие губы. — Я тоже хочу чувствовать комфортно в подобных отношениях, а самое главное — я не хочу тебя травмировать. Второй Предвестник усмехнулся. — Лоне, меня пытались сжечь заживо, ты думаешь, меня ещё может хоть что-то травмировать? — снисходительно отозвался доктор, зарываясь в тёплое одеяло. — Конечно может, ведь ты привык к боли, выражаемой через агрессию к тебе, но я сомневаюсь, что ты готов к боли, которую может нанести тебе человек, которому ты доверил свои секреты. — продолжил Регратор, повернувшись набок, лицом к своему партнёру. Дотторе нахмурился. — И что ты предлагаешь? — Предлагаю нам придумать сигнал, который бы означал для меня, что тебе что-то не нравится. — воодушевлённо улыбнулся банкир. — Как будто я выхожу из игры? — Именно. Доктор задумчиво уставился в потолок. — Я буду сжимать твою руку два раза, если мне будет некомфортно в процессе, хорошо? — и Дотторе легко сжал ладонь любовника сначала раз, а затем ещё раз. — Договорились. Следующая рабочая неделя прошла в относительном спокойствии для обоих Предвестников. Дотторе всё время пропадал в своей лаборатории, связываясь с внешним миром посредством своих сегментов, а Панталоне заключал сделки, разбирался с привычной кипой документов и следил за тем, чтобы выходки некоторых коллег не обрушили экономику Снежной. Некоторые поправки во взаимоотношениях любовников пошли Второму Предвестнику, с точки зрения Регратора, на пользу. Доктор стал чаще вовремя отходить ко сну и высыпаться, наконец наладил режим питания и почти перестал курить и злоупотреблять кофе. А ещё через неделю Дотторе обнаружил на столе у себя в комнате небольшую коробочку с синим подарочным бантом. На дне этой коробочки лежала лазурного цвета пустышка, по размеру предназначенная явно не для маленького ребёнка. У Второго Предвестника участился пульс и порозовели кончики ушей. Кажется, сейчас он обнаружил в себе что-то действительно важное. Не раздумывая, мужчина отправил пустышку в рот и улёгся в одежде на кровать, поверх покрывала, сложив кисти рук в замочек на животе. В этой неловкой позе он пролежал несколько минут, прежде чем отойти от шока и смущения и ритмично задвигать губами, посасывая резиновую соску. Это действие оказало на Дотторе настолько расслабляющий эффект, что увлёкшись, Предвестник и не заметил, как задремал, так и не вытащив пустышку изо рта. Доктора словно окутывало огромное тёплое и нежное облако из понимания и всепрощения. Это было почти, как курение, по крайней мере, лёгкие обдавало жаром практически также. Всё тело будто обмякло и не желало подчиняться командам мозга, а вечно напряжённое сознание наконец успокоилось, отдавая место покою и умиротворенности. Дотторе никогда в жизни так не отдыхал, как в этот самый момент. Даже в детстве он ощущал вечный гнёт из-за отличающихся внешности и мировоззрения. Второй Предвестник пытался найти заветное успокоение, зная, что в силу своих отличий найдёт его в чём-то, порицаемым обществом, но не догадываясь, что, будучи ночным кошмаром для сумерцев, названным маньяком и еретиком, отыщет его в, мягко говоря, инфантильном поведение. Дотторе сладко дремал и хотел уже было проснуться, но... — Господин Создатель, а что это вы тут делаете? — донёсся до мужчины издевательски елейный фальцет. Второй Предвестник подорвался с кровати, точно ошпаренный, совсем позабыв о компрометирующем предмете у себя во рту. На Дотторе, скалясь во весь свой зубастый рот, глумливо пялилась одна из младших его копий. Доктор уже хотел послать Сегмента куда подальше, но, ощутив, что именно мешает ему это сделать, ссутулился, чувствуя подступающую панику. Дотторе выплюнул пустышку, утерев остатки слюны кулаком. — Если ты когда-нибудь кому-нибудь скажешь, что сейчас видел, я набью твою пустую голову опилками и отдам Сандроне. — злостно прошипел мужчина, сжимая кулаки. — Стоит ли мне вообще воспринимать всерьёз угрозы от человека, опустившегося до подобного ничтожества? — иронично приподняв одну бровь, едко спросил Сегмент. Дотторе не был святым, поэтому и вечный покой ему никто не гарантировал...