Просто держать тебя

Танис лежал на спине, утонув головой в мягкой подушке, и смотрел в потолок. Плотные шторы задерживали в спальне ночь, но серый свет раннего утра всё же пробивался в щель между ними. Впрочем, на солнечные лучи сегодня можно было и не рассчитывать — над Южным Эрготом властвовал сезон осенних дождей. Сейчас бы мирно спать, убаюканным барабанящими по крыше каплями, но сон предательски сбежал от Таниса этой ночью и возвращаться не собирался. Под двойным покровом одеял было одуряюще жарко, но единственное, что он смог себе позволить — вытащить левую ступню в попытке хоть немного охладиться. Остальное тело наполовину было занято распластавшимся по нему Даламаром, чья черноволосая голова уютно расположилась у Таниса на правом плече. Откидывать хотя бы одно из одеял в сторону Танис тоже не торопился — знал уже, что Даламар снова начнёт замерзать. Эльф только недавно расслабился, перестал сжиматься в клубочек под боком, согреваемый бережными объятиями, и погрузился, наконец, в здоровый сон. О проблемах Даламара со сном Танис узнал на второй день пути из Палантаса. Точнее, на вторую ночь, которую они проводили в одной из придорожных гостиниц — хорошего уровня, Даламар как эльф и архимаг предпочитал качество. В снятой комнате было тепло и сухо, погода тогда была ещё достаточно жаркой, но всё же, проснувшись среди ночи от стонов мечущегося в своей постели Даламара, Танис с изумлением и страхом обнаружил, что друг холоден, словно ледышка. Разбуженный тёмный эльф прильнул к нему и дрожал, не в силах согреться. Прежде этого не было точно, Танис заметил бы во время их похода в Сильванести. И видеть уверенного в себе и смертельно опасного архимага таким беззащитным было крайне непривычно. Не зная, что делать, Танис взял со своей постели одеяло и укрыл им Даламара поверх его собственного, а после сам забрался в кровать, прижимая к себе продрогшего эльфа. Холод его тела ощущался даже через две ночные рубахи, что были на них надеты. Постепенно, отогревшись, Даламар перестал дрожать и уснул, прижавшись спиной к груди Таниса. А утром, казалось, старался даже не дышать, пока не выбрался из кольца рук и тёплого кокона одеял. И отводил взгляд, признаваясь, что началось это совсем недавно, после битвы с Хаосом, а Танис ничего не заметил, потому что их комнаты в Башне были достаточно далеко друг от друга и кошмары приходили не каждую ночь. Не каждую ночь, но, как оказалось, достаточно часто, и даже два одеяла не спасали, так что за время их путешествия Танис не раз и не два отогревал Даламара после этих снов. Паника первых пробуждений постепенно прошла, сменилась щемящей нежностью в моменты, когда тёмный эльф доверчиво приникал к тёплому телу друга. И засыпать в одной постели под гнётом тёплых одеял становилось привычно. Кошмары прошли в Утехе. Всё время, что они провели в гостях у Маджере, Даламар не просыпался по ночам. Танис уже успел порадоваться за него и с некоторой долей ревности подумать, уж не Рейстлин ли так благотворно повлиял на сон своего ученика, хотя бы тем, что их отношения явно наладились. Но, возможно, Даламар просто утомлялся все эти дни, как губка впитывая новые знания. Ведь по пути на остров кошмары вернулись снова, а с ними и ночные пробуждения, и сон в одной постели. Вот только теперь Танису это не доставляло никаких неудобств, он ещё в Утехе осознал, что ему этого не хватало. Похоже, за долгие годы семейной жизни он вовсе разучился спать один. А может, дело было в Даламаре и тех чувствах, что Танис боялся назвать даже самому себе. Как бы там ни было, а обосновавшись в этом доме, оставшемся со времён сильванестийского переселения, Танис и вовсе сдвинул кровати вместе. Засыпали они теперь каждый со своей стороны, под своим одеялом, но стоило вернуться кошмарам, полуэльф подгребал Даламара поближе и прижимал к себе, не давая замёрзнуть. Иногда тот даже не успевал проснуться, постепенно расслаблялся и лишь утром с удивлением понимал, что вновь будил Таниса. Сколько бы ни расспрашивал Танис, что же снится тёмному эльфу, тот либо отмалчивался, уводя разговор в другую сторону, либо отвечал, что не помнит. А спорить с бодрствующим Даламаром, пытаясь выведать то, что эльф не хотел открывать, было бесполезно: днём он прекрасно себя контролировал и совершенно не производил впечатление беззащитности. И лишь глаза иногда выдавали, что он всё прекрасно помнил, но почему-то не хотел делиться. И в этот раз не расскажет, Танис понимал. Хотя сегодня, пропустив момент начала кошмара и пытаясь добудиться до спящего разума мага, среди бессвязных слов непонятных ему магических формул услышал своё имя. Мог ли Даламар видеть во сне его или, привыкнув к тому, что Танис рядом, звал его на помощь? Ответа на это он вряд ли дождётся. Но после этого сон никак не желал возвращаться, и Танису оставалось или пялиться в потолок, или всматриваться в полумраке в такие дорогие черты лица, осторожно отведя в сторону чёрные пряди. Пока ещё день не вступил в свои права и они не вернулись к привычным ролям воина-приключенца и тёмного архимага, можно было позволить себе это. Сейчас, глядя на расслабившееся во сне лицо друга, Танис думал о том, что тот молод, ещё очень молод по меркам эльфов. Днём это как-то забывалось, когда он смотрел в глаза Даламара, полные мудрости и горького опыта, или видел, как тот недовольно хмурится, если что-то не удавалось так, как ему хотелось. И лишь в моменты, когда Даламар был сонным и беззащитным, вспоминался его возраст, и тогда отчаянно хотелось укрыть его от всего мира. Даламар слишком торопился жить, знать больше, достигнуть вершин — словно не был уверен, что сможет прожить всю отмеренную ему долгую эльфийскую жизнь. Танис решил бы, что в нём говорит кипучая человеческая кровь, если бы не знал происхождение друга. Словно почувствовав на себе взгляд, Даламар пошевелился, меняя положение и скользнув рукой по груди полуэльфа, чуть не заставив его застонать, прижимаясь к ладони. Было в их отношениях и кое-что ещё, кроме заботы и нежности. Танис понимал, что жарко ему не только и не столько от одеял. Слишком близко, слишком тесно, кожа к коже они сейчас находились. Нет, они спали не совсем обнажёнными, но не считать же серьёзной преградой подштанники из тонкой ткани. А от ночных рубах отказались уже давно — так было проще согреваться. И сейчас это играло с ним дурную шутку, заставляя вспомнить, что он ещё не старик. Если так подумать, тело его реагировало почти правильно, как должно быть по природе. Вот только Даламар не был ни нежной Лораной, ни полной страсти Китиарой. И это пусть и не пугало Таниса — за долгие годы их знакомства было столько всего, что уже ничто не удивляло, особенно после поцелуя, — но заставляло задуматься об эльфийском самоконтроле, которому его пытались научить в детстве. Освоить его было бы самое время, чтобы не пришлось краснеть, если Даламар заметит. А он ведь всё поймёт. И поймёт правильно. В этом-то и дело.