"Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно.Понятно."
Точно. После смерти Дамблдора вся, нет, единственная польза и главное преимущество - испарилось. Гермиона не могла составить причинно-следственную связь, но могла знать точно: друзей у нее больше нет, как бы они усердно не притворялись. Но постойте... Джинни! У нее теперь есть Джинни! Только она одна пришла проведать ее, поддержать и обнять, и нечто большее. Большее... БЛЯТЬ!"Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости.Прости."
Гермиона вцепилась в виски, растирая тонкую кожу и чувствуя раздирающую боль по ту сторону черепа. Как она могла? Не подумала, не спросила... А что если Рон узнает? Рон? Погодите-ка. При чем здесь Рон? Это больше не его дело. Это их не касается.ЭТО НИКОГО НЕ КАСАЕТСЯ! ЭТО МОЕ ДЕЛО! МОЕ!МОЕ!МОЕ!МОЕ!МОЕ!МОЕ!МОЕ!МОЕ
Мое и ничье больше... Разве что Джинни... Теперь только Джинни... Нет больше ни Рона, ни Гарри, ни Луны, ни Хагрида, ни Альбуса... Никого больше нет - только тьма. Как она могла так легко прогнуться под натиском тьмы и обиды, мучений и злобы? А так ли это плохо? Теперь в ее жизни появился свет - Джинни. Возможно, судьба желает ее утешить, помочь, воскресить. Лишь бы она была другой, лишь бы не притворялась, лишь бы была честной, лишь бы знала какая она настоящая... Она уже знает... Она уже видела... Ненавидит ли она меня теперь? Тело стала покрывать мелкая дрожь, от которой становилось все жарче. Я чуть не убила Пэнси... Да, ее родители на стороне зла, и быть может, она подслушивала, но использовать Империо на столь юной девушке... Мягко говоря, это чревато последствиями, для самой девушки, и тем более для Гермионы, которая никогда прежде не использовала подобные заклинания... Точно не простит. Но был ли у нас другой выход? Что если Снейп уже знает? Снейп бы смог без проблем узнать об открытой двери, но сможет ли догадаться кто ее открыл? Станет ли в угоду лорду пытать ее? Она все равно ничего не знает, но... Знает ли он того кто спас ее? Оставит ли ее в живых... - Гермиона! - Что это? Голос в голове? Нееет, чушь. Однако голос повторился, вновь взывая ее имя. Девушка замерла, плавно заводя пальцы в волосы. Дрожь прекратилась, и она подняла взгляд. - Эй, ты чего? - Это был до боли знакомый голос, очень тихий, но сквозь окутанные в белую пелену зрачки, Гермиона не разглядела лица стоящего перед ней силуэта. Слеза пронеслась по исхудавшим щекам, и руки обреченно свалились на колени. Сознание беспощадно дорисовывало остальные темные силуэты у разбитого стекла. Оставят ли их в живых? Сможет ли она спасти друзей? Были ли они когда-то друзьями? Это была лишь игра. Всего лишь притворство. Гермиона больше не видела ничего перед собой. Только тьма грациозно кружась напевала ей колыбели, будто она вновь ослепла. Опять сама по себе, но не одна, в объятьях теперь такой теплой и чарующей тьмы что блестела в ее глазах. Была ли это и правда тьма такой, сквозь вновь нагоняющую дрожь было не разобрать, то и дело раздавались горькие всхлипы, которые вплетались в бешеный стук сердца и привычный звук хруста костей. Джинни стояла напротив девушки, и обхватив ее своими худыми руками и намертво вцепляясь пальцами в мантию, шептала ей что-то успокаивающее. Ее слова едва доносились из иссохшего горла, чью пустыню заглушали лишь мокрые капли из под ресниц. В отчаянии Джинни стала трясти девушку за плечи, не замечая остановившийся на них взгляд профессора Снейпа. Раскутавшись из черной мантии, профессор не проронив ни звука достал палочку, направив ее на двух девушек. Синие губы ненадолго разомкнулись, лишь почти безмолвно произнося Муфлиато, создавая заглушающую завесу вокруг девушек. Неизвестно что про себя подумал преподаватель, оставив ноты догадки в исчезающей тени и зрачках глаз. Рыжие волосы тяжелым грузом упали на грудь подруги, и посмотрев на нее всем беспокойством карих глаз, она молила ее прийти в себя. Вдруг, ее озарила мысль. Сможет ли ее поцелуй, как тогда, исцелить ненадолго сухой пепел в ее душе? Загорится ли вновь ее свеча, и увидит ли она в своем кошмаре спасение? Одаряя холодную ткань теплом горячих ладоней и тонких пальцев, Джинни обняла Гермиону за хрупкую талию, напоровшись на твердую обложку книги. Но она даже не обратила внимания. Слегка наклонив голову и роняя соленые слезинки, она сделала шаг вперед, и теперь стояла вплотную к девушке. Не находя себе места, руки скользнули вверх, и осторожно обхватили щеки Гермионы. Будто вновь задыхаясь, Джинни дышала рывками, и быть может оттого и так резко вцепилась в ее губы. Сердца бешено заколотились в унисон. Было тяжело сказать, что именно пробудило Гермиону, тепло и едкий запах жасмина, или жгучая боль пронзающая тело и вырывающиеся из груди чувства. Грейнджер тут же отпрянула, и ее взгляд забегал по Большому залу и Джинни, медленно унося боль и успокаивая дыхание. Девушка поняла, что единственное ее спасение - Джинни. Она здесь и сейчас, и в этом мире больше нет никого, кто мог бы снять с нее оковы и тяжесть минуемых воспоминаний, осознавая предначертанное судьбой будущее. - Давай сегодня тоже погуляем. - Проронила она. Теперь вся ее жизнь - борьба и сражение за право на существование них двоих. Вместе, они смогут отыскать крестражи. Может даже разрешение Ордена не потребуется. В этот короткий и до ужаса жалкий миг все казалось возможным. Мираж созданный где-то в голове, на гнилом трупе надежды, чтобы хоть как-то отвлечься от хлынувшей безнадежности. - Хорошо. - Раздался далекий ответ. Хоть Джинни стояла напротив, голос ее словно ударялся эхом о колючую кровавую скатерть.***
Старый дом Блеков перейдя в руки новой хозяйки, был переделан под стать ее вкусу. А вкус у нее, отвечал всем ожиданиям Темного Лорда, вернее даже сказать, что полностью был им и состоял из него. Пустые стены были обклеены новыми готическими обоями. Единственная картина одиноко висела в гостиной, с лицом Темного Лорда и его любимой змеи, Нагайны. Оба их лица устрашающе ухмылялись и высовывали шипящие языки. Примечательно, что картина была нарисована одним маглом, от того фигура волшебника спокойно стояла на месте, и ни один мускул лордовской физиономии не двигался. Напротив черного кофейного столика стоял, как его называл Малфой, змеиный аквариум. Воландеморту нравилось разводить змей, старинным, магловским способом. Серпентарий был искусно обставлен декорациями, в виде зеленого замка и маленьких домиков. У Лорда было целых семь змей, все пятнистые, что ему казалось особо благородным. В его скромную, но амбициозную коллекцию входили: императорский удав, королевские питоны, несколько кобр и маисовый полоз. На староватом зеленом диване, который стоял с другой стороны стола, отдыхали волшебники, обсуждая грядущие планы и идеи. Люциус Малфой сидел по середине, и с брезгливым взглядом покачивал ногой. Справа от него сидел, не менее отвращенный рваной обивкой дивана, Снейп в своей, уже не такой новой и чистой, темно фиолетовой мантии. В кресле, что могло показаться странным, сидела не хозяйка. Ей пришлось ютится с левого края дивана, но кажется ее это не смущало. Ее глаза были прикованы к очаровательному, что-то шипящему, двойному языку сидящего в ее кресле гостя. - Гарри сломал печать... И почему я узнаю это от выскочки Кэрроу? Почему ты не доложил мне об этом Снейп? - Глаза говорящего были устремлены на костлявые пальцы, сжимающие пластиковую фигурку змеи. - Мой лорд, разумеется это мой долг докладывать Вам все что происходит касаемо мистера Поттера. Но как исполняющему роль директора школы, мне приходится заниматься другими обязанностями, и по возможности без надобности не покидать учреждение. Сигнализация печати сработала пока я был на собрании, из-за этого я не смог определить, зачем конкретно мальчишке пришлось покидать замок. Однако, на месте взломанной двери ученики обнаружили тело мисс Паркинсон, - Кто обнаружил? - Это был Грегори Гойл, мой лорд. Девушке подчистили память, и мы не смогли ее допросить. У нее несерьезное обморожение ног, мадам Помфри сказала что девушка поправится, - Глупый, глууууупый мальчик. Неужели пожалел наложить империо? Никто бы и не догадался о его похождениях, наказали бы эту, как ее... - Мисс Паркинсон, мой лорд. - Даа, Паркинсон. Северус, ты ходить сегодня будешь? - Ох, извините, мой лорд, я отвлекся. - Профессор замолк, и потянулся к пластиковой колбочке с зельем стоящей на черной карточке "Черный Пруд". Взмахом палочки он подбросил два белых кубика, которые велели ему пройти семь полей вперед. Зеленая колбочка встала на "Годрикс Хэллоу", после чего лорд ухмыльнулся, и потребовал свои двадцать галлеонов. Следом обогатившийся кивнул Малфою, и тот не медля поднял палочку, и по глупому смеясь во все тридцать три зуба, подбросил кубики. Первый кубик сразу встал ровно, четко показывая шесть точек, другой же пошатнулся, но все же показал близнеца шестерку. - Двенадцать! - самодовольно произнес Люциус. Два холодных костлявых пальца легко ударили по столу. В этот же миг, кубик перевернулся, почти естественно, на цифру четыре. - Люциус, смотри-ка! Все-таки десятка будет. - Воландеморт насмешливо хмыкнул, и как ни в чем не бывало продолжил. - Узнай, Северус, куда ходил Поттер. Он прячется от меня, мы должны быть на десять шагов впереди... - Двенадцать. - Малфой поймал на себе удивленный и слегка недовольный взгляд Воландеморта. Он насторожил Люциуса, но правда оставалась за ним. Лиц диванных соседей он не видел, но чувствовал пробегающее по себе их любопытство. - Я буду на двенадцать шагов впереди. - Твердым тоном, переступая через страх и сдерживая дрожь в голосе, произнес Люциус, с прищуром изучая лицо Воландеморта. Пытаясь скрыть враждебность и прямоту своих слов, Малфой почтенно улыбнулся и передвинул свою фигурку вперед. Ровно на двенадцать шагов. Золотистый лорикет гордо встал на синее поле "Косой переулок", одно из самых дорогих полей. Малфой ехидно улыбнулся, и при виде осуждающего лица своего лорда раньше бы не когда не посмел даже думать, что купит это поле. - Пожалуй, покупаю "Косой переулок". Но честно скажу вам господа, все мы знаем куда ходил Поттер, а вот что гораздо важнее, чем наш мальчик занимался и о чем говорил с Орденом. Важно узнать о его планах как можно скорее... - Люциус прикрыл глаза, и разменивая деньги на поле палочкой, задумчиво посмотрел в потолок. Всеми силами он старался избежать произношения пресловутого "мой лорд", и вместе с тем, вида его безносой физиономии. Затяжно хмыкнул, и чуть понизив голос произнес - Как интересно, а что если я вам скажу, что замораживающее заклинание является фаворитом у грязнокровой подружки Поттера? - Ах, эта мягкотелая девушка. Выжила... В следующий раз, ее смерть будет медленной и беспощадной, и сам мистер Поттер будет на это смотреть. Не следовало доверять такое важное дело другим. - Бросая кубики взмахом палочки сказал Воландеморт, и поморщился. Люциус сейчас как никто другой понимал, что для успешного выполнения цели нужно делать все всегда самим. Пройдя семь полей Воландеморт миновал Магазин Квиддича, и встал на поле "Шанс". Достав карточку, он стал читать: "Вы заходите в "Три волшебных метлы" и пьете огневиски до самой ночи. Перед уходом вы должны заплатить десять галлеонов." Его лоб нахмурился, и пусть и наигранная, но все же былая улыбка мигом соскользнула с его бледных щек. - Я заплачу, мой лорд! - С радостью крикнула Беллатриса, протягивая игровую купюру двадцати галлеон. Воландеморт тут же оскалил зубы, в попытке снова добродушно улыбнуться, и бесцеремонно вырвал деньги. Девушка смотрела на его белоснежные тонкие руки, на то как он разменял купюру в банке, и положил оставшуюся десятку в свой кошелек. Не отрывая глаз от своего лорда, Беллатриса взмахнула палочкой, и ее голубенький пингвин проскакал ровно на 5 клеток вперед, заскочив в "Три волшебных метлы". Сие совпадение еще больше обрадовало ведьму, и та в полете чувств, стала клясться лорду в верности и любви до гроба, осыпать его комплиментами, и неловко заигрывать.***
- Воу, для кого цветы? Неужели Теодор нашел себе подружку? - Ехидный голос Драко Малфоя прервал умиротворяющую тишину. Собеседник встретил его хмурым взглядом, от чего беловолосому стало неловко. - Да так... А ты почему не на собрании? - Теодор сидел на лестнице, и подрезал зеленоватые стебли серебряным кинжалом. Зелень блекла на фоне ярко желтых лепестков. "Грязнокровка - вот как он ее называет" - подумал про себя Теодор при виде давно приевшегося друга. На себя бы сначала посмотрел, кретин белобрысый. При этих мыслях, Теодор отвел взгляд на цветы и нож что держал в руках. Он знал, что этому зазнайке-аристократу ни за что не понять его странных чувств к Гермионе. Ни для кого не секрет, что она никогда не была первой красавицей, и за последние пару месяцев даже ее изящные черты: пышные кудрявые волосы, прилежный вид, заносчивый взгляд и пылкий ум, стали отстранятся от девушки. Теодора это не сильно смущало. Внешний вид его мало беспокоил, волосы можно причесать, одежду постирать и погладить. Однако характер девушки изменился до не узнаваемого, и все с прошлого года. Сперва он думал, что девушка забралась так высоко, что ей наконец надоело утирать нос учебниками и захотелось выйти в свет. Однако, эти догадки разбивались не изменяющим ей расписанием посещения библиотеки. Потом, что ее доконала травля и компания избранного. Он не был далек от правды, и понимал что в ней что-то изменилось, что-то щелкнуло. Тео не мог понять что, по крайней мере до стычки в большом зале. "Разовый случай" подумал он в тот момент. Накипело и прошло, после такого больше не высунется. В тот день к ней вернулась былая гордость. С той уверенностью, с которой она атаковала Драко, можно было наколдовать пару патронусов. Давно она не была такой смелой. Храбрость ее движений завораживала, а пронзительный взгляд порой даже пугал. Много раз он наблюдал за ней в коридоре, Гермиона постоянно думала о чем-то, и редко перекидывалась словами с прежними друзьями. Что-то между ними переменилось, и тот ее смех, такой сладкий и искренний, когда он потешался над Гарри... На его интерес кроме общей отстраненности повлияло и направленное на него перо. Все эти изменения в девушке таили в себе чарующую загадку, которую его пытливый ум так хотел разгадать. Понять, почувствовать, полюбить... - Ну, он собрал у себя самых ближних людей, скорее всего для обсуждения вчерашнего... Ты же знаешь? - Помешкав сказал Драко. Драко не знал, распространилась ли информация о взломанной печати и нападением на Пэнси по всему факультету, известна ли старостам, а хуже того всей школе. Сам он, как и велел ему отец, держал язык за зубами, но желание поделится хоть с кем-то не оставляло его. Теодор не был просто кем-то, он был его другом. Не таким как Крэбб или Гойл, что слепо следовали за возможностью выбиться в люди. У него была своя голова на плечах, и к тому же, его отец тоже входил в ряды пожирателей. - Да, меня оповестили. Пэнси уже лучше. Ты закончил? - Голос Теодора звучал довольно сухо, и для былых дружеских отношений весьма грубо. - Профессор Снейп, перед уходом, попросил тебя пройтись по тому коридору. Ну знаешь, на всякий случай. - Драко старался игнорировать недовольную интонацию и брошенный Теодором презрительный взгляд. - Директор снова отсутствует? Как бестактно. Особенно после случившегося. - Теодор закатил глаза. Посмотрев на букет Теодор решил, что расстраиваться не из-за чего, потому как медпункт все равно по пути и он не будет тратить время зря. В этот раз ему хотелось именно поговорить с Гермионой. Он понимал, что девушка не станет сразу с ним откровенничать, но можно было обойтись непринужденной болтовней или обыкновенным обсуждением учебы, быть может парой шуток. Юноша не мог себе представить какие темы ныне интересовали Гермиону, но был уверен в ее желании просто поговорить с кем-то. Судя по тому, что кружок Поттера неразлучно отсиживался в гостиной Грифиндора, до несчастной девушки так не дошло ни одной весточки из мира сего. А зная ее неугомонное любопытство, это могло привести к нежелательным проблемам и последствиям. После недолгого молчания, Драко наконец проронил то, что долго собирался сказать, но никак не мог достать друга из размышлений. - Твой отец был на собрании вчера... - Робко начал парень, и не успел окончить. - Не упоминай при мне отца! - Теодор огрызнулся и вспыхнул. Ресницы больно вцепились в щеки, и Нотт отвернулся. Нотт поспешно поднялся с лестницы, крепко сжимая в правой руке букет, и другой рукой засовывая любимый нож в карман мантии. Ноги сами понесли его вниз, в проклятый коридор, в умиротворяющую больничную палату, подальше от никчемных разговоров папенькиного сынка. - Тебя скоро примут в пожиратели! - Разозлился Драко, и зло кричал ему в след напоминая о неминуемом. Он знал о тяжелых отношениях в семье Ноттов, но изначально хотел лишь рассказать об их новой задаче: вербовке Гарри и Гермионы. Сам он не хотел бы этим заниматься, да и причины для резкого перемирия у него не было. Драко надеялся, что Теодор, который поддерживал своеобразный нейтралитет сможет их помирить. Теодор на секунду замер, остановился. Только он обернулся, как лестница на которой стоял Драко затряслась, и стала двигаться в левою сторону. Нотт хмыкнул, и пошел дальше. Он и сам не был уверен в том, хочет ли он стать пожирателем. Ему определенно нравилось преуспевать в учебе и блестяще демонстрировать свои навыки боевой магии. Привилегии аристократического общества его привлекали, но в общей картине ему не нравилась по сути всего одна фигура - отец. Как ее обойти, он пока не знал. Злополучный вечер обвивал проклятый коридор. Сложив руки за спиной, Теодор стал осматривать каждый уголок, в тоже время прокручивая идеи по своему восхождению как великого волшебника, что выдавала в нем лишь ухмылка. Наконец его взгляд осел на двери - а вот и пострадавший! Из его уст выскочил смешок, и юноша стал с серьезным видом рассматривать каждый ее уголок. Сам он в этом не видел никакого смысла, но не зря же он туда ходил? Для полноты отчета, он решил дернуть ручку. Эта идея показалась ему особенно забавной: "Какой дурак бы не стал запирать дверь после случившегося на все возможные замки, тем более, вновь отпирать ее?". Вновь рассмеявшись, он дернул ручку. Через распахнутый дверной проем вылетел его растерянный до невозможного взгляд.