Песчаная Лисица.

      — У нас как-то было ориентирование в долине Чэньюй, — начал свой рассказ один из стражей, что был родом из упомянутой им местности. Он сжимал и вертел хилую ветку в своих пальцах, а сам глазами бегал по присутствующим, выжидая внимание, которое должно было быть обращено на него. — И, помнится, участвовало в этой экспедиции человек тридцать, — он щурится в попытках вспомнить точное число, но тут же отбрасывает эту затею, ибо не особо-то и важно это. На лицах некоторых стражей появилась улыбка и лёгкий смешок, ибо кто-то уже знал, о чём сейчас пойдёт рассказ. — Контрольное время подошло к концу, и, только представьте, никого! Участвовали как опытные путешественники, так и просто обычные местные ребята. Территорию выделили большую, но вполне безопасную — заранее всё осмотрели и обчистили. В итоге — пришлось собирать людей на поиски, потому что при первом обходе нашлась только добрая половина, что особо далеко не забрели и совсем потеряли счёт времени. Нашли других и, вернувшись на исходную точку, где должны были встретиться с потерявшимися, пересчитали всех и обнаружили нехватку шести человек. Как же нас всех это вынесло, особенно наш старший руководитель и организатор мероприятия очень много ругался матом, но как-то выпалил одну фразу: «Не удивлюсь, если сейчас эти живчики выпадут строем и с песней!» — и не поверите! — страж выдержал паузу после громкого восклика последних слов, в его глазах отражался огонь от костра, присутствующие уже начали догадываться, что произошло дальше, и пускать лёгкий смешок. — Пропавшие в ту же секунду появились в зоне видимости, громко пели и маршировали строем! Все присутствующие, а нас было человек пятьдесят, упали со смеху.       — А что случилось-то? Где они потерялись-то? — кто-то вставил свой вопрос, пытаясь утаить любопытство. Пока их искали так много людей — чем-то очень интересным должны были заниматься эти шестеро.       — Не поверите! На поляну забрели, с маршрута сбились, а там ягода какая-то была — сидели трескали! Пришли, чумазые, но довольные рожи, — прошёлся смешок от представленной картины среди всех присутствующих. Дальше продолжилось обсуждение, кого-то заинтересовало ориентирование в долине Чэньюй, и поэтому начали забрасывать вопросами. Это продолжалось, пока, наконец, не начали подавать ужин.       Блюда довольно быстро начали распределять по тарелкам и раздавать, каждый выбирал себе, что хочет. Был разложен большой походный столик, на котором стояли общие тары, где и было небольшое, но очень впечатляющее разнообразие блюд. Рагу Конды, очень ярко пахнущее и привлекающее к себе много внимания, и на который тут же налетели большое количество присутствующих, якисоба, моти с сакурой, лапша удон и даже молоко с данго. Все весело щебетали, предвкушая, как хорошо и плотно сейчас все поедят, желали друг другу приятного аппетита и даже шутили.       — А где Эфир и Тигнари? — Нилу приняла тарелку с удоном, что подал ей Сайно, и аккуратно принюхалась, наслаждаясь запахом сочетания ингредиентов. Парень попросил её остаться на месте, а сам сходил за едой и сам выбрал для девушки то, что, в основном, она ела на прошлых подобных вечерах. Девушка довольно поблагодарила его и снова принюхалась. Рыба ощущалась, но очень ненавязчиво, идеально смешиваясь со всем остальным. Ей очень нравилось сочетание запахов, как они идеально дополняли друг друга.       — Они отошли поговорить, не переживай, всё хорошо, — Сайно взял себе не очень сытные моти с сакурой, желая лишь просто хоть что-то закинуть в рот, пусть даже если это и сладкое. Для того, чтобы запить, взял травяной отвар, что приготовили уже по местному рецепту лесных стражей, но для Нилу прихватил молоко с данго, помня, как она очень полюбила этот напиток. — Я и тебе моти тоже прихватил, поэтому бери, если есть желание, не стесняйся, — указывая на свою тарелку кивком, он зацепился глазами за открытую кожу ног девушки, и почему-то его даже передёрнуло, как увидел, что её кожа была покрыта мурашками.       Точно, ведь вечером довольно быстро холодает, а он привык и не ощущает изменений в погоде, потому что чаще работает в пустыне, где днём очень жарко, а ночью сильно холодно. Но не Нилу. Она, определённо, не просто замёрзнет, но ещё и заболеет после, а этого точно не хотелось допустить.       — Я принесу тебе плед.       Не успевает девушка ничего ответить, как тот уже сбегает в сторону палатки, где и были все необходимые вещи для отдыха. Ранее даже предупреждали, что если кто-то замёрзнет, то там достаточное количество пледов и покрывал. У стражей всегда всё рассчитано и подмечено, потому что имеют богатый опыт и знания. Всегда всё подготовлено на высшем уровне и до мелочей, чтобы не нуждаться. Кстати, именно такому правилу они и следуют — лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь.       Пока Нилу ждёт, вслушивается в разговоры дозорных, цепляясь именно за голоса у столика. Её волновал вопрос, куда же могли именно сейчас уйти лисы, подобрав такое неудобное время для разговоров, поэтому хотела услышать, вдруг кто знает что-то и обязательно заговорит об этом, ведь не только она же заметила их исчезновение. Стражи должны тоже же видеть, что их руководитель куда-то пропал. Но разговор дозорных не даёт ей ответа на этот вопрос. Все увлечены своими делами и темами для разговоров.       — Нужно отнести дежурным. Через пару часов хоть и замена, но им ничего не останется к этому времени просто, — проговаривает один из мужчин, аккуратно распределяя еду по тарелкам. Двое других мужчин, похожих по форме одежды, помогают ему.       — Не особо удобное время выделили для посиделок, как мне кажется.       — Нет, самое то. Все так переволновались и устали, поэтому это даже нужно для многих. Тем более, всё под контролем же — Тигнари распределил работу, перенося задачи на потом, сейчас дежурят по периметру, другие стражи сменят их после, чтобы все побывали у костра и никто не остался обделённым, при этом сохранится и безопасность. Что ещё может произойти? Ладно, пойдём, отнесём всё.       Стражи начали уходить, а их вслед Ширин начала забрасывать вопросами, всем ли всё они взяли, ни про кого ли не забыли, скорее всего, имея в виду тех стражей, что сейчас дежурят.       Нилу же поджала губы, понимая, почему появились сомнения насчёт сегодняшнего праздничества. В городе тоже произошёл переполох. На базаре была паника, особенно у торговцев, потому что за стены города не пускали, а запасы тоже не вечные. Люди, как с ума сошедшие, начали скупать еду, чтобы быть уверенными в своих личностных запасах, поэтому было решено даже внести ограничения на количество скупаемого товара. Нилу тоже испытала этот стресс, замечая частые конфликты на базаре. У всех серьёзно пошатнулось доверие друг к другу, но сейчас, вроде, всё начинает налаживаться. Наверно, ей просто сейчас стоит тоже расслабиться и успокоиться, а значит, второй человек был прав.       Она вздохнула, и в этот момент Сайно появился рядом, нежно и аккуратно накрывая плечи девушки достаточно нежным пледом. Второй плед он аккуратно положил поверх её ног, внимательно осматривая, чтобы нигде не было открытых мест, и тем самым вызывая смех Нилу. Словно сейчас глубокая зима, так пытается укутать её.       — Выбирал самые мягкие и приятные, — присаживаясь рядом, он бросил короткую улыбку лёгкую, гордясь собой.       — Спасибо, ты такой заботливый, — Нилу чувствует себя всегда неловко, когда Сайно пытается ухаживать за ней, заботится и так внимателен ко всем деталям, но сейчас ей было очень смешно, потому что парень немного перестарался в этот раз, принося сразу два пледа.       И, всё же, это заставляет думать, что он и правда дорожит ею. Его забота другая, ни как родительская, тем самым вызывает быстрое сердцебиение у Нилу и тепло, растекающееся в районе груди.       Нилу выросла в любящей и дружной семье, что всегда ей дарили заботу и тепло, но от Сайно всё ощущалось совсем иначе. Да её даже дружеской не назовёшь. Он считает её либо своей сестрой, либо просто бездумно влюблён. Вот, что кажется рыжей, хотя прекрасно знает, что верный ответ второй. Девушка уже давно ощущала те чувства, что умело скрывал в себе Сайно, но просачивались всё равно. А сейчас, с определённого момента, он просто перестал это как-то скрывать и вовсе, лишь только словесно не упоминает.       С того дня, когда она подарила ему танец, после чего они достаточно долго просидели в воде, наслаждаясь обычными недвусмысленными объятиями, он изменился. Ранее она могла предположить только по его заботе, что проявлялась в таких скромных действиях, как купить что-то вкусное, когда проходит мимо базара даже по работе, как слушает её внимательно, боясь перебить, пока она рассказывает какую-то забавную историю из жизни или сплетню с базара, с которых, в основном, можно лишь хорошо посмеяться, допуская мысль, что сейчас сами сидят и сплетничают.       Сейчас он стал эмоциональнее открытым. Нет, он никогда не смотрел на неё с той маской холодного и безэмоционального генерала. Они знакомы достаточно давно и хорошо, чтобы ему так вести себя рядом с ней, но именно с недавних пор она стала замечать, как этот человек поменялся. Она и сама не могла разобрать точно, что именно изменилось в нём, но он стал ближе, хотя расстояние между ними и не менялось никогда.       Она часто слышит, как люди говорят что-то о Сайно, даже трясясь от обычного звучания его имени, а сама смеётся, вспоминая, как этот человек может вести себя на самом деле. И какой он рядом с близкими. Именно подобная деталь в нём заставляет себя ощущать особенной, потому что именно рядом с ней он такой, но это было всегда, и всё равно не понять, что же изменилось сейчас.       Сайно — отличный актёр. Точнее, нет, он отлично разделяет две свои жизни и выставляет между ними границы, разделяя работу и серьёзное отношение к ней и своим обязанностям от личной жизни, заботы о друзьях, близких, и таких не сочетающихся с его статусом и «характером генерала» хобби. Девушка любит в нём эту организованность и чётко прочерченную грань между этими двумя разными личностями.       Она любит самого этого человека.       Многие знают, что Нилу — подруга Сайно, и многие очень сильно удивляются этому, а также некоторые даже боятся её лишний раз просто как-то случайно задеть или коснуться, думая, что тогда генерал придёт за ними, чтобы наказать, если даже по чистой случайности, от обычного дуновения ветра, с неё спадет хоть один волосок или пылинка. Это всё не мешает никому любить её, её творчество и даже общаться с девушкой. Это просто даёт небольшой гарант её безопасности и веру людей в то, что эта девушка способна залезть любому в душу, даже такого хмурого и опасного человека, как Сайно.       Когда пара на людях — парень держит имидж строгости и серьёзности, что даже взгляд не имеет трещин его эмоциям и чувствам, оставаясь необычно холодным, несмотря на их горячий оттенок, поэтому поведение всегда смеющейся и расслабленной Нилу, что уже успела привыкнуть к любому поведению этого человека, абсолютно не сочетается и имеет сильный контраст между ними, когда они гуляют, или когда он так невозмутимо отдаёт ей угощение или подарок, лишь мимолётно бросив скользкую улыбку краешком губ, особенно если она как-то случайно коснётся его руки, пока принимает его. Он старается говорить всегда тихо, хоть как-то выражая нежность свою и доброту, но приятнее всего, когда они остаются вдвоём и Сайно становится таким расслабленным, открытым, честным во всём… А точно ли честным?       Он так ни разу даже и не намекнул ей о своих чувствах, хотя она полностью уверена, что не ошибается. Нилу серьёзно задумывалась о том, что Сайно не из тех, кто будет вести себя так, как с ней, с каждой встречной или даже подругой — уж очень хорошо она его знает. И это, всё же, вызывало неприятные чувства, потому что она ждала, давая возможность парню самому управлять течением, которому она лишь просто отдала себя, но с каждым днём надежда угасает всё сильнее.       Становилось сложно уже просто принимать его заботу, нежность во взгляде и осторожность в словах. Она уставала держать эту дружбу, не переходя за рамки этих отношений, хоть, возможно, и слишком и переусердствует, потому что сама не даёт никаких намёков на свои чувства. Она абсолютно такая же, как и Сайно, который играет серьёзного, опасного и строгого — держит маску обычной подруги.       Сейчас, смотря на его профиль, она снова поджимает губы и готова уже на месте разрыдаться. Почему он не действует? Они так давно знакомы, но замечать она стала его изменения именно последние несколько месяцев. Ранее они были просто приятелями, потому что девушка боялась всех, кто из Академии, но со временем они сблизились, потому что Сайно увлёкся её искусством, а потом они начали регулярно играть в Священный Призыв Семерых. С этих моментов прошло достаточно много времени, но сейчас всё словно остановилось. Когда она поняла, что влюбилась в Сайно — прошло больше года, но именно о его чувствах начала подозревать только недавно.       Первое время она думала, что ей кажется, но только потом до неё начало доходить, что это вовсе не походит на поведение того же Сайно, кто является просто другом. Поэтому ей остаётся лишь только ждать, чтобы парень сам смог собраться и сделать первые шаги.       Сайно же смотрит на стражей, что уже успели перекусить и взялись за песни. Кто-то отбивает ритм на барабане, украшенном красной верёвкой, кто-то использует цитру, а кто-то лиру. Среди стражей много кто умеет играть на музыкальных инструментах, и много кто из разных регионов, поэтому есть большой список песен многих стран. Отдыхающие начали петь, создавая такую гармонирующую атмосферу. Никто никого не перекрикивал, все звучали едино и красиво. Песня была из Мондштадта, имеющая в себе смысл о свободе, ветре и вине. Вроде как, это достаточно известная песня, которую многие чуть ли не считают вторым гимном анемо страны.       — Ты чего так смотришь? — со вздохом интересуется Сайно и осторожно переводит на неё взгляд, смотрит в её глаза. Девушка вздрогнула, осознавая, что вот и пришёл крах её сдержанности, проявляя большую трещину. Но отчаиваться она не собирается. Пора ведь хоть кому-то действовать. Хоть кто-то должен же быть смелее из них, хотя, почему-то, кроется осознание, что не в смелости здесь дело. Сайно не будет бездействовать просто потому, что ему не хватает этой нелепой, но важной детали, потому что у него её в достатке. Этот человек не боится ничего, и уж точно робость — это не о нём.       Главное, что она не допускает ошибку…       — Ничего, просто любуюсь тобой. Уж слишком сильно ты волнуешь моё сердце, — она сама удивлена тому, что её голос даже ни разу не дрогнул. Подобные вещи так легко произносить, потому что их с лёгкостью можно пустить в шутку.       Увидев неожиданно резко сменившееся лицо Сайно, которое стало до ужаса, на удивление, хмурым и сердитым, она не рискнула продолжить. Она не ожидала, что эти слова могут вызвать что-то подобное в нём.       Почему он так отреагировал? Она ошиблась в своих догадках? Он относится к ней, как к родной сестре? Или что случилось?       Нилу опешила и сглотнула, но, всё же, собрала в себе силы и продолжила.       — Ты мне нравишься, Сайно… И я думала, что ты… — парень резко оборвал её, выхватив тарелку с так и ни разу ею не тронутым удоном, и подскочил на ноги, молча утягивая за собой рыжую. Его движения показались достаточно резкими, его рука сильно сжимала запястье, заставляя Нилу зашипеть и заверещать, чтобы тот отпустил, ибо причиняет ей боль. Она совсем растеряна, потому что не видела Сайно таким никогда. Он всегда был нежен и осторожен с ней, словно с цветком, а тут достаточно дёргано, жестоко тащит за собой, не беспокоясь даже о том, что она может запнуться.       Когда они оказались на приличном расстоянии, чтобы никто не слышал их диалога, Сайно остановился, отпустил девушку, резким рывком прижал спиной к дереву и очень тяжело выдохнул, почти даже яростно, словно воздух достаточно тяжело осел в лёгких и не хотел выходить.       — Что случилось, Сайно? — Нилу очень напугана подобной реакции. Она совсем не понимала, что могло вызвать такое недовольство в нём. Неужели любить кого-то — это нарушение, и сейчас её покарают за это? И сделает это её же близкий друг, что является Генералом Махаматра. И ирония в том, что в него она и влюблена! Да нет, не было, вроде, подобных законов… Глупости уже в голову лезут от того, что она совсем не понимает даже, в какую сторону ей мыслить.       — Я должен был быть первым… — он отвернулся, пряча своё недовольство, потому что глубоко в подсознании понимал, что немного перегнул. Руки сложил по бокам, голова опущена. В напряжённых плечах отражалось всё его разочарование, злость и обида.       А Нилу совершенно ничего не поняла. В чём должен был быть первым?       — Что с тобой? В чём первый? — она нахмурила брови и аккуратно коснулась его обнажённой спины. Девушка никогда не боялась его и не будет, даже после подобной выходки, потому что всецело доверяет ему. Ощущая холодную кожу под пальцами, она передёргивает плечами, прогоняя волнение и отрезвляясь от этой прохлады. Оба пледа остались там, у костра, поэтому охлаждающий ветерок имеет доступ коснуться её кожи, но он не действовал на неё так, как это прикосновение.       Сайно вздрогнул, ощущая, как её горячие пальцы обжигающе отрезвили голову, словно что-то перещёлкнуло в нём, вызывая осознание своего поступка. Он развернулся к ней и нежно взял за руку, что ранее сильно сжимал, пока уводил её от посторонних глаз. Нежно огладив кожу пальцами, поднёс к губам, словно прося прощения у пострадавшего участка, на которой могут проявиться синяки после. Он никогда в жизни не простит себя за это, если увидит, что её нежную руку будут уродовать такие следы. Ему нельзя так выходить на эмоции, да и не случается этого в основном, даже почти никогда. Нилу просто сильно глубоко залезла к нему, вызывая хаос в голове, в сердце, на душе. Он не может сдерживать это в себе, и это до ужаса пугает.       Он хотел быть тем, кто расскажет ей о своих чувствах, сделает это красиво, потому что она именно создана для этого. Нилу была создана для роскоши, искусства и красоты.       Вот только он далёк от всего этого. Прежде всего, он считал себя недостойным такой, как она.       — Я должен был первым признаться тебе, — он поднял глаза на её лицо. В алых глазах читается печаль, обида. От ярости не осталось и следа, поэтому Нилу судорожно вдыхает.       — Почему же ты оттягивал? — она, всё же, не ошиблась. Он влюблён. Сайно, возраст которого уже далеко не подростковый, влюблён, как самый обычный маленький мальчишка. И сейчас она видит это. Больше не сдерживал себя, свои эмоции, но что-то, всё же, мешает.       — Не хотел порочить твоё имя, — у Нилу сердце пропустило удар, больно отражаясь в груди непонятной болью. Он волнуется за её имя? За то, что она является воплощением приятных чувств и эмоций для людей, и это всё никак не стоит рядом с таким чёрным пятном, как Сайно? Волнуется, что люди разочаруются ею и будут относиться плохо?       Только сейчас она приняла мысль того, что Сайно является далеко не простым человеком, который не просто руководит матрами. Он вызывает страх, неприязнь, плохие сплетни и даже ненависть многих жителей Сумеру к самому себе. Все его знают, все его боятся и мечтают, чтобы никогда в жизни он не оказался даже ближе, чем несколько десятков метров. Этот человек буквально у всех ассоциируется с окончанием жизни, даже если это будет не кончина. Люди, которые попадают в его список по работе — это пропавшие по жизни. Даже если их жизнь сохранится, нет смысла её жить дальше, потому что они потеряют всё. От них останется пустая бездушная оболочка.       Но почему Сайно так волнует это? Почему он переживает за неё, что люди могут начать странно относиться к ней, но не хочет спросить обо всём у самой Нилу? Почему он даже не пытался просто поговорить с ней об этом?       — Мне без разницы, правда. Это последнее, о чём я волнуюсь, — парень неодобрительно покачал головой на её слова. Есть ещё одна причина. Он понимал весь риск. Эта девушка будет лёгкой мишенью, поразив которую — можно будет сильно задеть Сайно, почти даже уничтожить. Захотят отомстить ему, и Нилу будет идеальной возможностью, чтобы сделать это. Терять её, или чтобы хоть кто-то просто попытался причинить ей боль — это то, что он не хотел, и даже готов молиться всем богам, лишь бы только это всё обошло стороной Нилу. Он даже допускал мысль, что такое может произойти из-за обычных их взаимоотношений, поэтому и держался всегда холодным и отстранённым на публике, хотя ему буквально всё равно на то, что подумают люди вокруг о нём.       Многим он разбил жизни, хоть это и происходило не по его хотению. Люди сами переступают законы, но винят во всём всегда генерала, который лишь просто выполняет свою работу. За многие годы он успел набить себе очень много врагов, которые держат с ним дистанцию только потому, что не видят слабых сторон для поражения. Всё сильно изменится, когда Нилу окажется рядом с ним как девушка, любимый и любящий человек.       Он уже слышит слухи, которые несут в себе предположение об их близости, что заставляет часто волноваться, но он просто держит себя в руках, не пытается влезть в них, потому что, что бы он ни сделал, будет только наталкивать на то, что они могут быть правы.       Очень заманчиво звучит — отказаться от всего, начать жить обычной жизнью, подарив всё своё время Нилу, а лучше вообще перебраться куда-нибудь подальше, но это всё невозможно и глупо. Просто странные, опьяняющие мысли и желания, которые появились осознанием, что она любит его в ответ.       — Я переживаю за тебя и твою безопасность…       — Сайно, перестань, — она достаточно грубо это проговорила, что не похоже на Нилу, ведь она всегда спокойная, нежная и милая. Это заставляет продрогнуть генерала, не потому, что испугался, а потому, что удивлён. — Я хочу услышать от тебя сейчас совершенно не это, — её голос дрогнул в мольбе и перешёл на шёпот. Она долго ждала, решилась сделать первый шаг, а в ответ получает то, что совершенно ей не нужно. Лишнее волнение, забота, когда этого совершенно не требовалось, потому что она уверена в своих людях, которые готовы принять её любой, даже если за её спиной будет стоять такой человек, как Сайно.       О, Боги, она считает его идеальным. Воплощение силы, мужества, придурковатости местами, но лёгкости. Он такой, какого человека хочется видеть рядом с собой. Внимательный, осторожный, сдержанный.       Да даже если не примут её такой, даже если вышвырнут со сцены и базара — ей всё равно. За себя постоять сумеет, танцевать не перестанет, тем более, что ей предлагали заманчивое предложение, как тур по странам. Справится. Отправится в путешествие и Сайно с собой заберёт, вот и всё. Что-нибудь придумается, главное, чтобы не один из них что-то пытался предпринять, а вместе. Им вместе надо решать эти проблемы.       А насчёт её безопасности, если тот боится, что с ней что-то смогут сделать, то он ошибается. Не зря же Нилу обучалась искусству боя и владению меча, хотя ей все всегда говорили, что нет смысла в этом. Совершенно бесполезное занятие, но так она чувствовала, что независима от кого-то в плане безопасности и всегда сможет постоять за себя. Это придавало уверенности. А теперь хоть реально пользу принесёт.       — Я… — хотел было вразумить девушку, как прикусил язык, не успев проронить ещё больше ненужных слов. А, может, к чёрту всё это? Сайно же силен и имеет достаточно ресурсов на то, чтобы обеспечить им безопасную и спокойную жизнь. — Нилу, я хочу, чтобы ты стала моей…       Девушка не выдержала и прильнула к его пересохшим от волнения губам. Он очень даже холодный, остывший под вечерней прохладой, но дыхание такое горячее, обжигающее. Она подумала, что у него не Элетро глаза Бога, а Пиро.       Парень нежно ответил на поцелуй, всё ещё не уверенный в том, что происходящее сейчас — это правильно, или, может, не совсем верит в его реальность. Но когда девушка кладёт руки на его плечи, гладит их и ведёт к шее, поднимаясь выше и запуская свои пальцы в светлые, суховатые волосы, то его голова закружилась, внутри вспыхнул огонь, разжигая уверенность и сжигая всю тревогу и волнение.       К чёрту всё, они справятся. Нилу сильная характером, и если она вот так спокойно, уверенно и немногословно может переубедить Сайно в своих размышлениях, то, определённо, должна понимать, что может ждать их, и как с этим они оба будут бороться. Он просто должен довериться ей, потому что девушка она мудрая, а он — сильный. Эта комбинация идеально дополнит друг друга.       Генерал нежно коснулся её талии, чувствуя, как она напрягается от прохлады его рук, но, всё же, почти грубовато, но толкнул её к себе, чтобы она была ближе, чтобы он мог ощутить всё её тепло, согреться о её чувства, потому что начал чувствовать холод. Начал понимать, что её прикосновений рук на шее недостаточно, и хотелось, чтобы она касалась каждой клеточкой своего тела. Он даже предположить не мог, что вот так сильно может кружить голову, а слабость накрывать волной, вызывая дрожание в конечностях.       А, может, он дрожит от переполненных чувств? Кто знает, как это всё работает, да и не важно, ведь сейчас он чувствует нежность её касаний, не менее нежные губы и горячее дыхание, которое помогает согреться, разогнать лёд с его рук. Она — словно цветок, распускающийся в его ладонях, и реагирует на него, потому что сейчас уже пальцы были горячими и контрастировали с прохладой окружающей погоды. Она согрела его, а он теперь отдаёт своё тепло ей.       Сайно чувствует предел, чувствует, что её сейчас слишком много и он просто задохнётся в этом. Он, конечно, и не против, потому что давно это желал, но решает, что нужно оставить ещё и на потом, ведь у них полно времени на всё.       Генерал отстраняется, лишь просто продолжает обнимать, оставляя невесомый поцелуй в районе виска сквозь огненные волосы Нилу. Отпускать вовсе не хотелось. Просто стоять и касаться её — было лучшим наслаждением, которому он старается верить, как в реальное, хотя выходит с трудом. В голове туман, но лишь когда девушка отстранилась от него и посмотрела в его алые глаза, он начал понимать, что всё настоящее. Сейчас она стоит с ним, такая счастливая, глаза блестят, хоть сейчас и сумерки.       Почему-то ему резко захотелось стать художником, чтобы перенести эту красоту девушки на холст и увековечить на память. Он готов любоваться этим из раза в раз. Вроде, как-то он слышал, что все влюблённые становятся поэтами. Здесь он готов был согласиться, потому что глаза, что смотрят на него, вызывают желание написать рифмы.       Как же он влюблён. Он осознавал это, но именно сейчас даже пугается самого себя. Настолько сильно сердце его никогда ещё не удивляло, потому что он достаточно безэмоциональный, поэтому и кажется сдержанным. Скорее, он чаще играет, когда пытается выразить что-то, потому что ранее делал это для того, чтобы рядом с ним не ощущали себя неуютно, не боялись его. А с друзьями, чтобы быть хоть немного открытым для них и делать то, что придёт в голову. Не заигрался ли он так сильно, что уже сам начинает верить во всё это?       Нилу улыбнулась. Так нежно, сдерживая в себе порыв чувств, которые так же переполняют её, как это происходит с Сайно сейчас.       Они оба неприятно долго сдерживались, держали маски, изображая этот нескромный спектакль. Оба сейчас с трудом понимают, почему ещё раньше не признались друг другу, и почему сейчас приходится терпеть эти слишком яркие эмоции, будто они так сильно изголодались друг по другу.       — Нас потеряют, — проговорил Сайно, положив одну руку на её плечо и нежно оглаживая, чтобы хоть как-то согреть. Кожа танцовщицы быстро остывала, хоть она и не чувствовала холода, будучи заполненная жаром изнутри. Но он чувствовал, как она остывала.       — Ничего. Тигнари с Эфир тоже отошли же… — её голос прозвучал с лёгким намеком, будто она уверена в том, что там у лисят могло быть.       — Они уже вернулись. Сразу, как только мы отошли, — указывая в сторону лагеря кивком головы, где виднеются отдыхающие и два костра, один из которых уже близок к тому, чтобы потухнуть. Это был костёр для готовки, поэтому, когда блюда уже все были готовы, он был больше ни к чему, и поэтому никем не ухаживался для поддержания огня.       Тигнари с Эфир он увидел почти сразу, как только обернулся к Нилу, но не придал этому никакого значения, потому что вообще не до них было, но сейчас он твёрдо уловил странный взгляд фенека, который так и говорил ему гадости, похожие на — «А я говорил тебе, в руки себя взять и действовать, балбес! Давно бы уже всё было нормально!». Генерал обязательно поговорит ещё с ним и ответит на это немое обвинений друга.       Девушка ничего не отвечает.       Сейчас вовсе не хотелось отпускать её. Эту тонкую и нежную талию, на которой так идеально лежит его рука, словно ей там самое и место. Так же, как и её руки на его плечах, нежно касаясь основания шеи тонкими и аккуратными пальчиками, которые, почему-то, так сильно хотелось поцеловать. Здесь всё идеально, красиво, трогательно. Кто бы мог подумать из них, что вот так сильно воспылают чувства, когда перед ними встанет такая возможность, как ощутить друг друга ближе, чем просто дружески.       — Не боишься, что будет сложно? — Сайно касается её лба своим и прикрывает глаза. Он знает, что нет. Чувствует, как она отдаётся ему и доверяет целиком и полностью. Ему лишь просто хотелось, чтобы она сказала это, потому что для него это важно. Важно слышать, что она готова к сложностям, что доверяет ему, несмотря на то, что он укрывал, почему-то оттягивал, тем самым давая понять, будто не доверяет ей. Нет, он просто хотел, чтобы она не забивала голову такими проблемами. Он думал, что, в случае чего, сам решит всё и просто пригласит на всё готовое, обдуманное. Ему важно, что Нилу будет счастлива. А ещё он не был уверен в её чувствах к нему, потому что девушка совсем даже не подавала сигналов ему. А, может, это он просто не замечал, и Тигнари был прав, когда сказал, что тот слепошарый и дурной? — Наверное, будет лучше не говорить никому о нас, хотя бы до того, пока я не придумаю что-нибудь, как обезопасить тебя и не испортить тебе репутацию в городе.       — Нет, я хочу, чтобы мы были свободны в своих действиях и желаниях. Кричать об этом, конечно же, не буду, но и скрывать не стану, — кричать, как раз таки, хочется, не прям о том, что они наконец сдвинулись с мёртвой точки, но просто покричать, чтобы хоть немного разгрузить себя от таких жарких чувств, определённо, было бы хорошей практикой. — Пусть люди думают, что хотят. Для меня это не особо важно. Сейчас я счастлива, что что-то наконец сдвинулось, а остальное со временем и по факту. Может, вообще ничего не произойдёт и всем будет всё равно.       — Сердца твоих фанатов будут разбиты, поэтому сложно верится в то, что ничего не произойдёт, — он усмехается так, будто наоборот готов посмотреть на их разочарованные лица. Нилу допускает мысль, что Сайно, определённо, её самый главный и верный фанат, и это вызывает смех. Обещала себе, что никогда не заведёт никаких отношений ни с кем из фанатов, а этот парень так легко обогнул её систему.       — Только того мальчика жалко, если подумать, а так… Я не виновата, — Сайно резко отстранился и изумлённо посмотрел на Нилу. Он очень удивлён её словам, потому что на неё совсем не похожи такие заявления.       — Что ты сделала с той девушкой, что всех пыталась всегда жалеть и всем угодить?       — Ту девушку съели чувства, и теперь ей есть, о ком думать и кому пытаться угодить, — Сайно покачал недовольно головой. Ещё не хватало, чтобы она переживала о нём, пыталась ему как-то угодить. Парень точно не желает заставлять кого-то волноваться, и она и пытаться угодить ему? В чём? Она и так шикарна, и так вызывает непонятные ему ощущения, от которых хочется бежать, скрыться и, в то же время, так приятно принимать это всё. Девушка, определённо, ещё не поняла, как сильно он восхищается ею. Сайно даже сказать ничего не успел, как Нилу убрала свои руки с его плеч и отошла на пару шагов в сторону. — Даже не думай спорить, я буду за тебя волноваться всегда. У тебя опасная работа, всё-таки, ты же вершишь правосудие и работаешь с разными людьми.       Сайно хмыкнул, осознавая, что Нилу научилась его читать, потому что она достаточно быстро поняла, что сейчас может сказать беловолосый, ещё даже толком не дав ему как-то выразить своё недовольство. Определённо, стоит сделать удивлённое лицо, что он тут же и сделал, с улыбкой покачав головой ещё раз.       — Да я думал не об этом, а о том, что твои родители, вроде, не водородное облако, но как у них получилась такая звездочка? — Нилу наигранно, с обречением, вздохнула и, когда поймала расстроенный взгляд, залилась смехом. — Ну ты и вредина, — ворчит и снова пытается коснуться её. Ему неприятно, когда она стоит на расстоянии. Теперь это ещё вдвойне тяжелее, зная, что теперь он может, не скрывая от неё своих чувств, проявлять всю свою заботу и насыщаться её ответом на неё.       — Сайно, ты знаешь, что ты слишком много думаешь? В твоём случае, это вредно.       Парень лишь усмехнулся и чмокнул в нос Нилу. Не говоря больше ни слова, он её повёл в сторону лагеря, потому что заметил, как она уже начинает дрожать. Если Нилу сейчас ещё и зубами начнёт стучать, то он не простит себя, испугается и ближайшие несколько дней точно не будет отходить от неё, напаивая всеми полезными отварами, чтобы та не заболела. И убедительно попросит их приготовления у самого Тигнари, который разбирается в этом лучше всех.       Тигнари, как раз, уже сидел весь во внимании к рассказчику новой интересной истории, хотя Сайно и видит прекрасно, что тот далёк от этой самой истории. Фенек умеет делать вид, что он что-то делает, хотя сам же совсем выпадает из реальности, и сейчас это происходит снова. Эфир сидела рядом и неохотно ела что-то из десертного, тоже вслушиваясь. Она уже была вся во внимании и даже забывала иногда пережёвывать десерт.       И, всё же, генерал заметил, что что-то с девушкой не так, будто та плакала, потому что на её лице были красные пятна и покраснение в глазах. Её бледная кожа стала ещё бледнее.       Неужели у них что-то произошло?

***

      Достаточно поздно все начали расходиться, почти даже ближе к рассвету. Кто-то успел задремать у костра, кто-то не прекращал активничать ни на секунду, кто-то даже пронёс алкогольные напитки и поэтому спокойно сидел, поддаваясь расслаблению и лёгкости, вызванной под градусом. Тигнари не запрещает проносить алкоголь в лагерь, если только люди не переусердствуют его принятием и ведут себя спокойно.       Эфир была той, кто как раз уснул, и заметил это Тигнари только тогда, когда впервые за долгое время, после их возвращения, решил посмотреть на неё. Она уселась на землю, ближе к костру, облокотившись спиной о бревно, на котором и сидел фенек. Обнимая свои колени, девушка положила голову поверх рук и так и задремала. Она встала раньше него, что всё ещё удивляло, но зато это и объясняло её неожиданное решение поддаться отдыху в неожиданном месте и время.       Тигнари почувствовал вину, что не заметил этого ранее и не предложил пойти домой до того, как она сомкнула бы свои глаза, а всё потому, что он всячески пытался избегать мыслей об их разговоре, но те с особой силой бурлили его голову, вылезая так яро на передний план. Как же сильно в фенеке играют эмоциональные качели, что вовсе для него не свойственно. Сначала он был уверен, что не чувствует к девушке ничего, потом словно сердце готово убежать, и её голос повторяет сказанное ею в голове, то сейчас снова он не уверен ни в чём. Он не чувствует то, что люди называют любовью, или просто чего-то не понимает? Он хоть и учёный, который хорошо знает, как работает человеческий организм, но совсем не понимает, как работает это банальное чувство. Как оно проявляется и как можно его определить.       Всё настолько быстро движется, что он даже не успевает переварить одну проблему, как накладываются сверху другие, и сейчас чувства Эфир он считает самой главной своей проблемой.       А правильно ли, по отношению к ней, считать это проблемой?       Спустившись с бревна и усевшись рядом, Тигнари неуверенно взял её за руки, распутывая с колен, и аккуратно потянул на себя, позволяя устроиться на своём плече. Будить её не хотелось, но спина от такого неудобного положения у лисицы заболела бы быстро, а так она хотя бы смогла вытянуть ноги и удобно устроиться. Остаётся надеяться, что шея у неё не устанет в таком положении хотя бы немного.       Попросив оставить костёр и не тушить его, Тигнари проводил взглядом последних стражей и учёного, что немного решили прибраться, поэтому тишина очень быстро окутала местность, но они ещё не остались одни.       Раздались шаги двух людей, по которым Тигнари определил сразу, кто идёт. Со стороны палатки шли Сайно и Нилу, что тоже решили принять участие в уборке и, вроде как, помогали разносить вещи в саму палатку, раскладывая там посуду и покрывала в аккуратные стопки.       На ноги Эфир аккуратно и легко упал плед, на который и обратил своё внимание фенек, и столкнулся с алыми глазами друга.       Эти голубки весь вечер не отходили друг от друга даже на шаг. Всё время обнимались, о чём-то перешептывались. Тигнари видел их близость, когда вернулся с Эфир назад, и фенек был искренне рад за своего друга, вот только теперь сам растерян. Друга подкалывать было как-то проще, когда тот был влюблён, а теперь сам не влюблён, конечно, но тоже в ситуации, которая касается темы отношений и чувств.       — Спасибо. Я, почему-то, сам не подумал об этом, — очень тихо шепчет, чтобы не разбудить Эфир, а себя проклинает, потому что настолько не внимателен за окружением, что даже не задумался о такой банальной вещи.       — Я приду завтра — поговорим? — фенек нахмурился. В такую ночь они решили пойти в город?       — Вы не останетесь? Я вам постелил бы или, может, даже домик бы выделил, — Тигнари делает интересный акцент на втором предложении, от чего Нилу вгоняется в краску и уходит, не попрощавшись даже. А парни лишь беззвучно усмехнулись.       — Оставаться у вас — точно нет, не хотим вам мешать, а для домика — слишком много хлопот, проще уже домой. Там куда проще и спокойнее, — Тигнари тяжело вздохнул и покачал головой. Вот же не уймётся этот блондин со своими намёками, не зная, что его друг уже загряз в этом и теперь не знает, что сделать будет правильным.       — Тогда до завтра и спасибо, что согласились остаться на ужин, — Сайно кивнул, попрощался и ушёл. Вот теперь уже точно лисы остались одни, лишь тогда костёр слегка пощёлкивал, догорая.       Положив голову поверх Эфир, он аккуратно потёрся щекой о её макушку. Всё же, она вызывает какой-то бардак в его душе, и это определённо точно. Даже если это и не вызвано любовными чувствами. Она просто буря, которая каждый день переворачивает его жизнь вверх ногами. Даже с Коллеи проще как-то было. Девочка была тихой, еле слышной и не заметной, а эта продолжает без конца мельтешить перед глазами.       Он сказал ей точную правду и ни капли лжи. Единственное недоговорил. Он боится любить, потому что их раса моногамна и любят только один раз и навсегда. Неизвестность прошлого Эфир пугает, а то, каким способом оно обрывками подаётся им и какую информацию в себе несёт, и вовсе вводило в ступор и отталкивало, потому что не хотелось испытывать подобное, как потерю любимого человека, даже если он будет жить и просто уйдёт по какой-то причине… Не хотелось усложнять и так сложную ситуацию своими отношениями и ненужными чувствами.       Но ведь Эфир уже полюбила. Она уже обречена на то, что либо проведёт свою жизнь одна, либо же Тигнари придётся принять её со всеми её проблемами и ответить ей взаимностью…       К слову, он, в то же время, абсолютно не против принять её такую, и причина этому ему совершенно неизвестна. То, что она фенек — определённо, не делает её ближе к возможному, что он полюбит её, потому что ему всегда было всё равно. Он, конечно же, задумывался над тем, что если он и хотел бы себе спутницу, то какая она должна быть. И там даже не промелькало вопроса, человек она или полуфенек. Дело не в её внешности и происхождении, а, скорее, в её характере, а он, чёрт возьми, притягивает и очень даже сильно. Но что-то было в ней ещё, что не могло оторвать её из его головы всё время…       Неизвестность…       Парадокс, не иначе. Он боится неизвестности, но, как учёный, тянется к ней и даже слишком увлечён этим.       Тигнари обречённо вздыхает, осознавая, что попал в ловушку собственных же убеждений и чувств. А это значит, что всё необходимо поменять, принять для себя что-то новое и подстроиться под ситуацию, опираясь на собственные же желания, чувства. А что он чувствует?       Он чувствует, что Эфир для него, за слишком короткий промежуток времени, стала очень близка. Она намертво зацепилась за его голову, даже если это в научном плане, хотя в последнее время он лишь думает о ней, как о близком человеке, который нуждается в заботе, и он хочет ей это дать.       Это и есть влюблённость?       Видеть её улыбку и хотеть улыбаться в ответ. Видеть смущение и умиляться с этого. Когда она плачет, хочется что-нибудь сделать, лишь бы она перестала плакать и начала улыбаться.       Если это и есть признаки чувств, то является ли он влюблённым в неё?       — Тигнари… — он вздрогнул от тихого голоса лисицы, что сквозь сон позвала его. Возможно, ей что-то снится, и по-хорошему её надо бы разбудить и отправить домой отдыхать, потому что земля уже совсем холодная и с лёгкостью можно простыть. Особенно девушки восприимчивы в любому сквозняку, это он хорошо знает, благодаря своему медицинскому образованию.       Дотронувшись до её плеча, осторожно начал трясти её, чтобы разбудить.       — Эфир, пойдём домой, — девушка довольно быстро подняла голову и застыла, смотря в глаза парня с удивлением и растерянностью. Она отчётливо помнила, что уснула не на нём, и то, что он не был на земле рядом с ней, а значит, не могла случайно опустить голову на его плечо. И как она только оказалась в таком положении?       — Прости, я что-то совсем устала и вырубилась… — Тигнари понимающе улыбнулся, тем самым давая понять, что ей незачем беспокоиться и он всё понимает.       — Тебе что-то снилось? — Эфир снова облокотилась спиной о бревно и поджала губы. Она так же сощурила глаза, пытаясь вспомнить, но после покачала головой, не радуясь тому, что вообще начала вспоминать о сне.       — Плохое… Я не хотела бы рассказывать об этом, — настаивать парень не стал, осознавая, что это может только испортить настроение, да и не видит смысла вообще сны принимать как-то всерьёз. До определённого момента вообще никто в Сумеру их не видел, поэтому для фенека это просто игра фантазии, пока мозг расслаблен.       — Пойдём домой, — только Тигнари хотел встать, как Эфир остановила его, неожиданно резко обняв и судорожно прижавшись к нему всем телом. Он чувствовал, как она дрожала, не в силах совладать своими эмоциями. Сон настолько был плохим?       — Прости меня… За всё… За моё прошлое, которое раскроется, за проблемы, которые я вам доставила, за… — она резко замолчала, понимая, что сейчас начинает переходить границы, которые выставила сама. Она с каждым часом вспоминает всё больше, отчётливо уже построилась картина в её голове о прошлом, от которого ей хочется кричать во всё горло, но с этим и возвращается её характер, построенный на этом горьком жизненном опыте. Сейчас внутри неё борются две личности и, к сожалению, девушка из прошлого оказывается сильнее, поэтому она резко, с помощью одного глубокого вдоха, возвращает контроль над собой и отстраняется от друга, но оказывается вновь прижата. Он не отпустил её.       — Нет, останься здесь, рядом, — Тигнари кладёт руку на её затылок, гладит и нежно зарывается в длинные волосы пальцами, осознаёт, что ему очень приятно обнимать её. Ранее он никого и никогда не обнимал, не считая родителей, но и тех довольно давно, поэтому для стража это очень удивительные, новые и комфортные ощущения. Но остаться он попросил не из-за этого. — Не извиняйся. Мне всё равно, какое у тебя прошлое. Как я тебе и сказал, сейчас ты — перерождение, и являешься улучшенной версией самой себя. Если не хочешь ничего рассказывать, то подумай сама о том, что бы ты сейчас сделала, будь той, кем была когда-то ранее? — Эфир громко сглатывает вместе с ответом, что застрял у неё в горле.       Убила бы тебя.       Эти три слова так легко звучат в голове, словно это что-то естественное и нормальное. Так, словно это и должно быть и никак иначе, потому что так будет правильнее.       Слова Странника врезались в голову, повторяя все его оскорбления и угрозы. Она монстр, который не должен существовать, и теперь мысленно жалеет о том, что он так и не придушил её тем днем. Очень-очень жаль.       Тигнари отстраняет её от себя, смотрит в глаза и ловит уверенность внутри себя. Определённо, да. Он готов почувствовать то, что люди называют любовью. Он готов подарить сердце ей, потому что смотреть на эти глаза, полные слёз — очень невыносимо. Его всё существо готово сжаться, хвост нервно дёргается, а уши опускаются от того, что появилась обида на самого себя. Почему он такой сложный? Настолько, что сам себя порой не понимает, хотя вполне организованный во многих вещах, внимательный, пунктуальный и даже вполне с лёгкостью может понимать свои желания…       Но всё это абсолютно кануло в бездну именно сейчас. Вся его организованность сломалась, выливаясь в то, что он теперь на ходу меняет свои планы, предположения и мысли, внимательность буквально растворилась, и он сразу не заметил важных деталей в Эфир, которые сказали бы ему, что девушка влюбится, подписывая себе такой приговор на всю жизнь, а пунктуальность… Всё сейчас делается с серьёзным опозданием. Он опаздывает во всём, в чувствах к ней, в действиях, в понимании, что времени нет у них для обдумывания дальнейших действий и выстраиваний планов.       — Я тебя не отпущу никуда, поняла? Куда бы ты не запланировала уйти, даже когда полностью печать освободит тебя — ты останешься рядом со мной. Если захочешь домой, то я лично пойду вместе с тобой, — он не подразумевал то, что готов оставить всё, нет. Он этого не сможет сделать, даже если полюбит всей душой Эфир, потому что эта страна будет уничтожением для него. Он даже не уверен, справится ли вообще, если даже на день туда поедет, потому что она кишит врагами, и погодные условия вовсе не сравнимы с Сумерскими.       Эфир смотрит изумлённо, а по щеке скатилась очередная слеза. Она сама даже не поняла, почему, но её глаза защипало ещё сильнее, хотя она даже перестала думать о прошлом, о тех извинениях в паре мгновениях назад.       Одно безошибочно точно знала, что у неё нет дома, куда она смогла бы пойти. Но оставаться здесь она точно не станет, но и ему это не скажет. Уйдёт молча, пока никто не видит, даже если придётся не попрощаться. Эфир наклоняется ближе, чтобы обнять, но Тигнари неожиданно нежно коснулся её губ в лёгком поцелуе. Это было так по-детски, лёгкий, неуверенный чмок, на который Эфир забыла, как дышать, и впала в ступор. Их губы были сухие, поэтому она лишь мигом лизнула свои и уже прильнула к его сама.       Не важно, что он не сказал ей о чувствах, не сказал то, что говорят, когда влюблены или встречаются, важно то, что он не отталкивает её и даже отвечает нежно, трепетно, словно пробуя на вкус. Удивительно, но он первый, кто перешёл с нежного на более глубокий, без языка, но достаточно страстный. Так, будто он ощутил голод и сейчас восполняет всё, что было утрачено за, даже не ясно, какой срок. Как давно она любит — Тигнари не знал. Зато он знает, что его чувства проснулись именно в этот вечер… Нет, даже не так. Они просыпались постепенно все эти дни, но фенек уверенно игнорировал их, прикрываясь разными глупыми и выдуманными причинами, либо же вовсе не замечал. Ничерта он не знает себя. Никто не может знать себя на все сто, потому что это просто невозможно.       Девушка резко ощутила, как Тигнари потянул её на себя, одну её ногу перекинул через себя, и только через мгновение она уже осознала, что сидит на его бёдрах. У Эфир щёки вспыхнули, и она отстранилась в удивлении, смущении и лёгкой паники. Она не готова ни к чему более, чем поцелуи и объятия, поэтому намерена остановить это, но Тигнари лишь посмотрел на неё, улыбаясь одним уголком губ, выражая издевательскую усмешку с ноткой, а-ля, ты дурочка.       — Земля остыла давно, а ты в шортах сидишь. Простудишься же, — Эфир успокоилась и неуверенно кивнула, соглашаясь с данным фактом, хотя холода она, всё же, особо не ощутила. Она вообще физически ничего не ощущала, потому что морально было очень больно, тяжело и холодно.       — Ещё несколько часов назад ты был не уверен… А сейчас… — она не знала, как подойти к этой теме правильно, но вопрос волновал серьёзно. Что заставило его передумать и принять такое решение?       — Как я уже и сказал, мне нужно было время подумать. Я посидел, отмерил всё, обдумал и принял решение, что ты останешься рядом со мной, потому что я не совсем безразличен к тебе. У меня нет никакого опыта в отношениях, даже романы никогда не читал, поэтому сложно понять, что люди ощущают в подобные моменты. Но если то, что я ощущаю — правда являются чувствами, то тогда да. Ты мне нравишься, — он ощущает то, что ещё не может сказать, что полюбил её, но нравится ли она ему? Да, это точно. — А всё потому, что я понял: с тех пор, как я встретил тебя, ты сначала не покидала мои мысли, как предмет исследования, потому как интересная личность, как друг… А сегодня я осознал, что ты вовсе не покидаешь мою голову, даже если я думаю о чём-то другом — ты мельтешишь у меня в голове на заднем фоне, вызывая желание заботиться о тебе, задумываться, что ты можешь делать и какое у тебя настроение. Поработав весь день со мной над пациентами, я ни разу не отвлёкся на эти сторонние мысли, потому что видел всё своими глазами. Мне понравилось, что ты помогала мне, была внимательна к моим действиям и словам, запоминала всё. Определённо точно могу сказать, что мне нравится твой ум, — на последнем он усмехается, потому что это правда. Он любит умных людей, сообразительных. Кто хорошо разбирается в своей отрасли.       Говоря всё это, он испытывал странный ряд реакций организма от смущения, растерянности, до радости и желания рассказывать ей всё, что придёт в голову. Его голос не дрожал только благодаря идеально отточенному контролю.       — Мне нравится, что ты так тянешься ко мне, ищешь повода быть рядом, как сделала это утром. Всё это и подтолкнуло на то, что я не просто заинтересован тобой. И мне приятно, что ты дала возможность мне понять эту тонкую грань.       А ещё Тигнари сейчас осознал, что целовать её ещё куда приятнее, даже чем просто обнимать. Этот незнакомый опыт приносил неизвестные ему чувства и ощущения, вызывая дрожание по всему телу, даже в ногах. Эфир совершенно не была тяжёлой, к слову, она даже особо не ощущалась на нём, поэтому уверен, что дрожь спровоцирована от переполнившихся его эмоций. Тело реагирует само, и всё абсолютно так неизвестно ему. Даже грибы, чтоб бездна тех забрала, не вызывали ничего похожего в нём.       Эфир осторожно положила руки на щёки парня, собирая мешающиеся зелёно-синие волосы с лица и зачёсывая их назад. Она наклонилась очень близко к нему, рассматривая очень необычные по цвету глаза. Даже как-то не задумывалась, как такие глаза вообще могут существовать? Карие, с переливом в зелёный. Этой своей необычайностью они притягивали и не желали отпускать. Он так же изучающе смотрит в её, кладёт руку на чужую скулу, оглаживает большим пальцем нежную кожу, протирая слегка влажное лицо от слёз, что успели пролиться, и аккуратно опускается ниже, останавливается на шее.       Вторая его рука легла на спину чуть выше талии, чтобы не задевать рану, оставленную после тренировки. О да, он точно что-то чувствует к ней и сейчас уже понимает это с уверенностью, потому что ещё вспоминает, как тяжело ему было справиться с самим собой, когда увидел отметины на шее, оставленные Странником, как ему было неприятно увидеть ранение после тренировки, от чего он зол на Сайно за неосторожность до сих пор. Он так не выходил на эмоции, даже когда Коллеи была больна. Фенек всегда держал себя под контролем, ведь он лекарь, учёный, страж, что уже говорит о том, что он и воин. Всё это в комбинации, определённо, должно говорить о том, что контролировать себя — это первое, что должны осваивать такие люди, как он.       Она снова тянется к его губам, а он только с радостью принимает её, продолжая изучать то, что сейчас испытывает. Об этом даже захотелось написать в каком-нибудь исследовании, которое не выйдет к людям. Так, для себя, чтобы запомнить всё, что с ним сейчас происходит. Такое нельзя просто показывать кому-то, даже рассказывать. Это такое личное, трепетное и хрупкое, будто это чувство можно разбить и потерять, узнай кто о нём.       Тигнари часто пишет что-то лично для собственного изучения и хранения информации, боясь забыть. Живой человеческий организм страдает таким большим минусом, как что-то забывать, что для любого учёного очень страшно, но именно таким методом мозг снимает нагрузку и спасает себя от сумасшествия…       Кхм, но об этом, наверное, неправильно думать именно сейчас. Когда ещё вчера даже не задумывался о том, чтобы заводить с кем-то какие-то отношения, а сегодня уже целуется с кем-то, кто сидит сверху на бёдрах… Да не с кем-то, а с милой и такой очаровательной лисичкой. Ему даже хочется сказать, что это его милая и очаровательная лисичка, но понимает, что сейчас так реагирует из-за химии в организме. Ох, как же он с лёгкостью может испортить впечатления, начни рассказывать, что и почему так происходит. Надо бы хоть иногда включать дурака и просто наслаждаться происходящем, а не думать о том, что сейчас дофамин вызывает в нём детскую радость, а тестостерон вызывает возбуждение.       О, Архонты, почему никто не предупредил его о том, что при поцелуях чувства так сильно обостряются, странные желания появляются и время останавливается? Почему никто не сказал ему, что при таком личном и слегка интимном моменте, когда они начинают жадно целовать друга друга, сминая уже опухающие губы, появится дикое желание зацеловать её всю, каждый сантиметр её тела?       Вот оно, определённо, то, что скрывалось от его понимания. То, что он даже не мог представить, ибо просто даже не задумывался. Вот что значит, когда два человека тонут в чувствах и желании. Он уже определённо точно пообещал себе, что без него она не уйдёт никуда. Она будет рядом, останется в этой деревне и будет жить с ним. Будет работать стражем, либо лекарем, как пожелает сама, он всё организует ей. Будет помогать.       Так же, как это делала утром. Просто будет разделять с ней то, чем он дорожил всё это время и чему отдавал себя без концов. А в ответ он будет готовить ей завтраки, будить нежными поцелуями, чтобы они могли вместе поесть, ведь он обещал ей, что завтракать они будут вместе. Она не имеет глаза бога, но всё равно точно будет ходить с ним на экспедиции, потому что её имя — Эфир, которое дал ей он же сам, не просто выбрав рандомно для неё. Она хорошо разбирается в травах, легко улавливает любую информацию, а значит, он готов обучать всему тому, что умеет и знает сам.       Но сначала она обучит его.       Эфир имела больше знаний, потому что много читала, поэтому сама показывает то, что можно делать с обычным поцелуем, и молча подаёт необычное предложение для разнообразия. Она решила использовать язык, вызывая лёгкое изумление и интерес фенека. Нежно лизнула сначала его слегка опухшие губы, а тот замер, лишь пытаясь изучить её действия и ожидая продолжения.       Его губы приоткрыты, поэтому она пробует, экспериментирует, потому что для неё это так же впервые. Языком проникает в приоткрытый рот фенека, оглаживает ровные зубы с небольшими острыми клычками и натыкается на чужой язык. Он очень быстро учится и хорошо соображает, додумывая сам, что можно делать с этим, вот только такой поцелуй становится куда более… Возбуждающим. Он намного горячее, глубже, опьяняющее. А самое главное, что он очень даже мокрый, но, удивительно, не противный, а даже наоборот — приятный.       Тигнари сразу понял, что такое сейчас не к месту для них. Не в этот раз и не здесь, как минимум. Это очень рано и слишком быстро. Потому что девушка сидит всё так же сверху на нём, а это только добавляет обжигающих и тянущих внизу живота ощущений, словно что-то ожило и зашевелилось внутри, заставляя кровь кипеть, а давлению подниматься вверх. Он слышал как-то в академии от девочек, что именно это и называют бабочками в животе. Какое странное сравнение, от вспоминания о котором он невольно ухмыляется в поцелуй.       Не хотелось чувствовать себя неловко и пугать как-то лисицу или вводить её в краску, если она почувствует его возбуждение, поэтому он слегка отводит её от себя и берёт нежно за бёдра и отодвигает ниже, садя на колени. Благо между ними был плед, что ранее лежал на ногах девушки, поэтому она не увидит то, что парень сейчас полон желания продолжить и дальше пробовать что-то новое, неизведанное ни ему, ни ей, но обещая себе обязательно когда-нибудь вернуться к этому, чтобы попробовать это неизвестное и новое.       Но нет, сейчас точно нет.       — Нам лучше остановиться, — со сбитым дыханием шепчет он и большим пальцем касается её нижней приоткрытой губы. Как же хотелось большего, но он понимал, что сейчас и так перебор. Они, буквально, пьяны этим сейчас и если продолжат, то кто-то из них рухнет без сознания от переизбытка всего. Оба дрожат, тяжело дышат, сердце скачет так сильно, что не очень даже верится, что рёбра выдержат. Его удары отражаются в ушах, от чего даже не сразу понимаешь, своё сердце слышишь или чужое.       Взгляд Эфир затуманен, дыхание сбито, а пульс ощущается под его подушечками пальцев, что лежат всё ещё на её овале лица, касаясь шеи. Девушка испытывает то же самое, что фенек, но она, кажется, совсем уже потерялась, потому что не сразу даже слышит, что он сказал, но через мгновение до неё, всё же, доходит, и она краснеет. Её уши подогнулись назад, вызывая тем самым смешок фенека. Такую он ещё её не видел. Вот так сильно она ещё не смущалась перед ним никогда. Выглядит очаровательно смешно и мило, когда сгибает уши и краснеет, смотря большими глазами на него.       — Пойдём домой. Нам нужно отдохнуть.       Тигнари ощущает, как его накрывает слабость, когда возбуждение отступает и давление приходит в норму. Эфир нужно тоже некоторое время, но она приходит в себя быстрее, чем он. Различия между женским и мужским организмом колоссальные и даже имеются в таких простых деталях.       — Прости… — так невинно, осторожно. Она, словно маленький, провинившийся зверёк, напугана, вот только парень не понимает, в чём же она провинилась, но догадка сама приходит, от чего он берёт её за руки, прижимает ладонями к своей груди, где всё так же быстро бьётся сердце.       — Не стоит извиняться так часто по пустякам. Если ты боишься, то просто доверься мне — я не обижу тебя точно. Если чувствуешь себя неловко, то просто скажи мне об этом. Я и сам смущён не меньше тебя, но мне очень понравилось. Поэтому не вини себя ни в чём, это интересный опыт для нас двоих, — он максимально пытается подобрать подходящие слова, чтобы это всё не звучало так, будто он исследует её, как подопытную. Нет, мать его, это не так. Да, он допускает мысли, что это всё хотелось бы изучить и, возможно, всё же, стоило бы прочитать некоторые книги на подобные темы, потому что знания анатомии и биохимии, полученные в академии, кажутся совсем недостаточным для него.       Девушка слезла с колен, и фенек поднялся следом, беря плед в свои руки, что уже успел нацепить на себя пыли и травы за такую длинную ночь. Рассвет уже был близок, стояли сумерки, солнца ещё не видно, но небо было куда светлее, а костёр потух. Никто этого даже не заметил, наслаждаясь неожиданным открытием друг в друге. Сейчас они направились домой, у обоих в головах приятные мысли и остаток ощущений от прикосновений на коже.       Фенек сбит с толку, потому что вообще ни капли не ожидал ничего подобного, но чувствовал себя очень даже довольным и наслаждённым. Произошло всё настолько быстро, и вот, теперь ему хочется смотреть на неё, касаться, будто все её чувства к нему передались Тигнари, и теперь он ощущает то же, что и она. Если вот так Эфир жила уже определённое время, то он всячески не понимает, откуда такая сила духа… А Сайно? Он, определённо, точно живёт с этим уже достаточно долго, и его чувства с каждым днём только крепчали.       Надо бы извиниться перед другом за свои пылкие налёты на него и странные советы… Хотя нет, потому что этот «мудак» выел ему весь мозг, а в итоге ещё и оказался прав… Странные ощущения от осознания, что Сайно настолько был близок к правде, а фенек это не хотел принимать. То, что во многих романах так и начинается долгая и счастливая любовь, он это мог осознать, но не принимал, а сейчас…       А можно ли это назвать любовью, или просто баловством будет считаться правильнее?       Становится смешно от того, что если Тигнари реально примет её и они начнут встречаться уже в ближайшее время, то значит, что оба друга перешли к чему-то новому, неизведанному одновременно. Сайно с Нилу, а Тигнари с Эфир. Какая же смешная ситуация, ведь они оба друга, которые хорошо знают друг друга со времён академии и всегда всё делали почти вместе, не считая окончания учёбы — Тигнари выпустился раньше, хоть и является младше Генерала на год.       Обязательно завтра им найдётся, о чём поговорить, и он надеется, что они не убьют друг друга своими подколами.       Эфир неуверенно взяла парня за руку, бросая смущённую улыбку, и дозорный лишь сильнее сжал, позволяя хоть как-то держать тактильную связь. Её ладонь была очень даже горячей, возможно, его руки просто остыли, а возможно, Эфир, всё же, успела простудиться, пока сидела на холодной земле, и сейчас у неё подскочила температура.       — Придём домой и выпьешь горячий отвар от простуды, — девушка кивнула, полностью соглашаясь, потому что болеть ей точно не хотелось, да и лишним не будет даже просто для профилактики выпить что-то.       Эфир чувствовала вину, потому что всё ещё думала о своём прошлом. Да, она стала перерождением и новой версией себя, но как ей разобрать все проблемы, что стали последствием после того, что она делала? Сможет ли мир принять её под таким же предлогом?       Определённо точно она знала, что Тигнари во всё это втягивать не будет. Ни при какой ситуации и необходимости. Этот человек не заслуживает всего того, во что вмешана Гертруда. Она решит сама свои проблемы и, возможно, еще вёрнется к нему, и тогда у них всё ещё будет впереди…       А если не вернётся, то так будет даже лучше. Он не заслуживает того, чтобы рядом с ним был монстр…       Дошли до дома они довольно быстро, так как лагерь находился, всё же, недалеко. Эфир ушла к себе в комнату переодеться, в то время, пока Тигнари занимался приготовлением отвара из трав, чтобы предостеречь от лишней простуды. Мысленно он уже успел отчитать себя за невнимательность, потому что сам недоглядел и не подумал о том, что на земле ночью довольно прохладно в лесу Авидья. Что сделано, того не воротить, как говорится, а поэтому поздно уже думать о прошедшем и стоит просто заняться последствиями заранее.       Парень думал, что лисица успеет выйти в гостиную до того, как травы успеют настояться, но девушка слишком долго задерживалась, поэтому он уже подумал, что та, скорее всего, либо забыла и легла в постель, либо просто устала и решила остаться в комнате. Парень лишь быстро ушёл к себе, чтобы переодеться в домашнее, и, вернувшись, чтобы взять стакан с собой, направился в комнату Эфир.       Он постучал и прислушался, но в ответ стояла тишина. Похоже, что уснула, но отвар нужно выпить сейчас, чтобы потом не было поздно.       Он ещё раз постучал и приоткрыл дверь, оставляя небольшую щель.       — Эфир, это я, ты уже спать легла? — он открыл дверь шире, когда ему ничего не ответили, и лишь только негромкий шмыг раздался в комнате.       Не ожидал, что девушка окажется на постели, поджав колени к себе. Она плакала, снова и сейчас стирала с лица слёзы, что не хотели останавливаться. Он поджал губы, так и оставшись в дверях и не понимая, почему она снова плачет, почему не хочет говорить ему о причине своих слёз.       — Прости, я… — она замолчала, не в состоянии говорить, потому что голос предательски дрожал. Тигнари очень быстро поставил стакан на стол, что находился недалеко от постели, и за пару шагов оказался рядом.       — Что случилось? — присаживаясь на корточки у кровати, он не решался даже коснуться. Появилось чувство вины, потому что плакать она сейчас может только по нескольким причинам. Либо она сейчас серьёзно жалеет о случившейся близости между ними, либо её тревожило прошлое, которое она категорически не хочет рассказывать стражу. Всё же, он не знает точно о причине слёз, поэтому, не исключая первый вариант, он решается держать дистанцию, не рискуя даже присаживаться рядом на постель Эфир. Точно не хотелось сейчас, чтобы она выставляла границы между ними и прогоняла прочь.       — Я… Прости… Я устала немного, — Эфир шмыгнула носом, отворачиваясь от парня, чтобы тот не видел её такой снова. Она чувствует себя ужасно, потому что который раз за последние сутки плачет перед Тигнари, не в силах сдержать это всё. Всё накопившееся за годы решило вывалиться сейчас. Она совершенно не должна этого делать, не должна заставлять волноваться, но на душе так сильно было больно… То, что она испытывает к нему, полностью смешалось с этой болью и ненавистью к себе. Глупо было говорить ему о том, что она его полюбила, и уж тем более как-то позволять ему касаться её, продвигать их дружеские отношения на новый этап.       Она всё ещё помнит то, что промолчала на его вопрос о том, что сделала бы Гертруда, будь та на её месте. Она прекрасно понимала, что сейчас она не сделала бы этого никаким способом, и что фенек прав в своих словах. Но то, что она является именно таким человеком… Нет, тварью… Она помнит тот сон, в котором окружающие люди просто умирали от того, что та оказывалась рядом. Нет, не от обычного её присутствия. Она делала это намеренно, потому что это — её основная задача, природа, которую вложили в неё, выращивая оружие.       — Мне оставить тебя? — конечно, он не станет этого делать. Даже если она сама его попросит, он не сможет просто оставить её одну. В крайнем случае, сядет за дверью, потому что сердце больно отзывается на слёзы, перенимая её боль. Это было всегда, когда она плакала. Впервые её слезы он увидел здесь, когда ей приснился плохой сон, и он искренне не знал, что сделать для неё. Сейчас это повторяется.       — Нет, пожалуйста, останься, — она сдерживает слёзы, голос дрожит, но пытается звучать максимально непринуждённо.       Тигнари принимает эту просьбу как за зелёный свет и пересаживается на кровать, медленно, но всё так же не решаясь нарушить её личные границы. Потому что просто не знает, стоит ли сейчас трогать её вообще. Девушка сама пододвигается к нему ближе и тянется в объятия. Тогда он и принимает её, садится поудобнее, ближе к стене, чтобы можно было облокотиться, и лисица положила голову ему на плечо, усаживаясь рядом, лицом к стражу.       Прикрыв глаза, она сглотнула, глубоко выдохнула и только сейчас почувствовала, как истерика отступает. А всё потому, что рядом теперь кто-то есть, и дело не в том, что Тигнари на неё действует по-своему особенно, хотя нет, в этом тоже что-то есть, но, в основном, это по причине того, что девушка никогда не любила плакать перед кем-то. Даже в детстве.       Эфир вспомнила своё детство, своё настоящее прошлое, которое было действительным, и всё так сильно сдавило её горло и грудную клетку. Как же сильно ей хотелось стереть всё это обратно, а лучше себя полностью из этого мира.       — Хочешь поговорить? — он спросил нежно, шёпотом, слегка прислоняясь щекой, ощущая её уже более спокойное дыхание, хоть оно временами и обрывистое. Эфир ничего не отвечала, обдумывая этот вопрос. А стоит ли ему, всё же, рассказать всё? Он же заслуживает правды. Но как он отнесётся к ней тогда? Что будет делать? А что скажет?       Было бы правильнее быть честной и открытой со стражем, потому что он буквально изменил её мировоззрение, хоть ничего особого-то и не делал. Он просто показал, какая бывает жизнь, как решаются обычные проблемы, как можно работать с людьми плечом к плечу, как тебе могут доверять. Фенек всегда считал себя на одном уровне со всеми окружающими, и только в некоторых случаях проявляется его статус офицера — когда раздаёт поручения или замечания. В остальном, он самый обычный человек, который любит свою работу и делает всё с удовольствием, а не потому что…       Заставляют.       Гертруда, определённо, ненавидит эту жизнь, потому что её мнения никогда и никто не спрашивал. Обманчивое воспоминание о Царице, что была с ней так нежна и тепла — самая обычная и настоящая ложь. Эта женщина оказывается той ещё тварью, что идеально располагает к себе людей, а потом пользуется ими.       Именно она — начало её сломанной жизни. Она причина, по которой Гертруда не могла любить что-то или уж тем более кого-то, жить обычной жизнью и наслаждаться ею так же, как она смогла делать это за всё пребывание здесь.       Гертруда хороша во многих вещах. В эмоциональном контроле, который сейчас ей вообще не давался, потому что, как бы сильно она не хотела скрыть в себе всё это, она не хотела возвращаться к той самой бездушной личности под именем Гертруда. Она хочет скрыть все слёзы, боль, но и не хочет, в то же время, так сильно, что даже готова вдобавок к слезам начать выть, потому что чувствует, что сейчас точно может это сделать, и её за это не накажут. Её наоборот поддержат, помогут успокоиться, и потом она будет чувствовать себя намного лучше. Наберётся сил и будет с удовольствием работать дальше, потому что ей очень нравится то, что она делает.       Она сильна в боевых навыках, в которых Сайно оказался прав, знания о врачевании, потому что за всю жизнь лисице приходилось самой себя лечить и следить за своим здоровьем, а поэтому она перечитала очень много книг и очень много общалась со своим наставником, что являлся вполне искусным лекарем и травником, но обучал её больше контролю своих эмоций, сдержанности и боевым навыкам. Именно он передал ей этот стиль, обучил, как правильно абстрагироваться на любой ситуации с любым врагом, обращая внимания только на важные детали, и использовал достаточно хорошую сообразительность и реакцию девушки в правильное русло. Он многому обучал её, помогал Царице в качестве няньки для лисы.       Гертруда является самой настоящей игрушкой Архонта льда и оружием, которое выпускали из клетки на короткий поводок, лишь только чтобы устранить каких-то людей, которые мешали планам Архонта, и отправить туда Фатуи может быть слишком рискованным шагом. Эфир умела делать всё тихо, спокойно и быстро. Всё своё остальное время она посвящала обучению травничеством, владению оружием, истории, которая в её голове теперь имеется в точных деталях чуть ли не со времён появления Тэйвата, и элементальной магии… А так же игре на скрипке.       Вот только почему сейчас она не чувствует элементальную силу?       Эфир не знает, но и не пытается думать об этом. Если есть возможность отказаться от всего этого, чтобы просто лежать на плече лесного дозорного, она готова отдать всё. Хватит с неё того, что за все свои двадцать три года она ощущала себя неживым человеком.       — Думаю, тебе очень хотелось бы узнать о Валука Шуна, — неожиданную тему предложила Эфир и потёрлась носом о щеку Тигнари, не желая отрываться от его плеча, ибо чувствовала, что сон накрывал, потому что в лагере она лишь немного подремала, а сейчас уже и солнце начало выглядывать, а они ещё и не ложились.       Подняв голову, она посмотрела в такие же уставшие глаза Тигнари. Может, на потом перенести тему для разговора? Будет возможность обдумать, что ещё можно рассказать Тигнари, пока не придёт возможность открыть ему всю правду.       — Ты вспомнила всё? — с этим вопросом усталость сошла с его лица полностью, будто до него дошло понимание именно когда он произнёс это.       — Угу… — медленно кивнула, а сама хотела бы залезть к себе в мозг, вскрыть эту черепную коробку, достать оттуда всё, что говорит об этих воспоминаниях, и уничтожить их к чертям или, как минимум, хотя бы выбросить. Кажется, тогда она станет наподобие овоща, но даже это не пугает. Хоть просто подзалипает на стену, и от этого будет самым счастливым человеком. Вполне хорошая идея, а самое главное, какая беззаботная.       Тигнари взял её лицо в руки, заглядывая в глаза так глубоко, будто он всё сейчас узнает и вычитает именно так, и ничего ей рассказывать не придётся. Даже стало как-то не очень комфортно, но она не дёрнулась, не убрала его руки. Она настолько сильно сейчас ощущала слабость, что даже прокралось какое-то понимание, что если он сейчас уберёт руки, которыми придерживает её голову, то она просто рухнет, не в силах держаться самостоятельно.       — Расскажи мне. О себе. Хочу, чтобы ты поделилась со мной своей историей, рассказала о себе всё: чем занималась, каким была ребёнком. Можешь не трогать темы, которые тебе неприятны. Мне без разницы, что там с Валука Шуна, — на его лице появилась лёгкая улыбка. Он хотел, чтобы Эфир рассказала ему о приятных моментах, таким способом убрать все мысли о плохом. Он понимал, что причина слёз — прошлое, которое больно врезалось и говорило о том, что она была плохим человеком, совершающим ужасные поступки…       Вот только он не знает то, что из приятного мало что было, и говорить ей совершенно нечего. Она была вредным ребёнком, которого очень жёстко осадили, зато она всегда тянулась к знаниям, поэтому с этой проблемой никогда не сталкивались.       Эфир покачала головой и поджала губы. До Тигнари дошёл посыл её немого ответа, и поэтому опустил веки и просто подтолкнул её вернуться обратно на плечо.       — Я осталась единственной, кто был из представителей нашей расы, не изменённых под чарами дендро Архонта, — Тигнари начал слушать внимательно, даже показалось, что его дыхание замедлилось, будто оно было слишком громким и мешало услышать. А может, это от предвкушения, потому что он сейчас узнает то, что волновало его с самого её появления в Гандхарве. — Когда Король Дешрет пожертвовал собой, его самые приближенные фамильяры сбежали из Пустыни, понимая, что произойдёт серьёзный переворот, и что теперь земли принадлежат Великой Властительнице Рукхадевате. Пятьсот лет назад были сложные времена, потому что в этот момент все страны почувствовали, как весь Тэйват дрожит. Но Снежная приняла их, подарила новый дом, обещая безопасность и помощь во всём, — Тигнари нахмурился, потому что о подобном он не слышал и не читал нигде. Вообще с этих времён мало точной информации, потому что все боялись конца света. А именно так ощущалось всё. Скверна буквально уничтожала всё живое, Ирменсул был на грани от уничтожения этим ядом, потому серьёзно был повреждён, и даже после очищения много стёрлось информации из этого древа, а поэтому и в самом мире чаще запутанно всё и непонятно.       — То есть, фенеки мигрировали максимально далеко, насколько это было возможно, чтобы быть подальше от Рукхадеваты? — девушка кивнула. Она прекрасно знает эту историю, потому что об этом рассказывали ей книги, что передавались из поколения в поколение от её же предков, плюс истории самой Царицы. И она отчётливо знает и помнит одну строчку из этих историй, которая несёт в себе весь смысл их и причину того, что вообще происходит в мире… Строчка, которая и является причиной её страданий.       История повторяется.       Это цикл длинною в пятьсот лет, что повторяется уже далеко не в первый раз. Каждые пять сотен лет будет одно и то же, и никто этому не может попрепятствовать. Селестия сходит с небес, уничтожает определённую страну, что грешила больше всех, нарушая небесный порядок, и другие регионы страдают от большого всплеска скверны. И не все могут спастись от этого. Каждый приносит свои жертвы. Девушка лишь является пешкой, которой должны были сделать серьёзный шаг, чтобы облегчить страдание в этом повторе.       — Ты слышал что-то о временной петле Тэйвата? — девушка снова подняла голову, чтобы видеть лицо Тигнари, на котором читался скептицизм и, а-ля, ты сейчас серьёзно? Она решила объясниться. — Не то, что называют днём сурка. Циклично, каждые пятьсот лет, история повторяется. Наш мир становится близок к концу света и с каждым циклом становится всё сложнее и опаснее. Возможно, в определённый момент бездна накроет весь Тэйват, и мы больше не увидим солнце.       — Слышал эту теорию от некоторых учёных в академии, но считал, что она ошибочна, — парень неуверенно вздохнул и отвёл взгляд в сторону, размышляя. — Ты хочешь сказать, что мы станем свидетелями повтора того, что было уже пятьсот лет назад?       — Да, Боги возрождаются.       — Пф, — он фыркает с усмешкой и качает головой, будто это всё полнейший абсурд, и он на все сто процентов, если не больше, уверен в этом. — Ну, это мы уже слышали не однократно. Король Дешрет вернётся, и да, начнётся война. Байки, которые распространяли у нас Фатуи. Это невозможно.       Эфир даже глазом не повела, ожидая такой реакции от стража. Она прекрасно знала, что в этих землях делали Фатуи, хоть никак вообще и не относится к ним. Они даже наоборот враждовали, потому что Царица выставила серьёзную грань между ними своими выходками. Среди предвестников достаточно учёных, которым очень сильно хотелось поработать с Гертрудой, так же, как и с её предками, но это было запрещено Архонтом, а в определённый момент она сама скинула девушку к ним на плечи, называя это перевоспитанием. Нет, не на опыты, а лишь просто перевоспитание.       Гертруда просто их всех ненавидела, потому что те относились к ней, как к мусору, несмотря на то, что все во дворце боялись девушку не только потому, что она — личная вещь их Архонта, а потому, что очень сильна и имела там достаточно высокий статус.       Предвестники, в принципе, по её мнению, ошибка, которую допустила Царица, потому что у них странная система в организации, да и все они работают на неё из-за личных побуждений, имея свои личные цели и даже, если понадобится, не задумываясь, друг другу глотки перегрызут. Высокомерные, противные и жестокие. Девушка выросла и не раз вступала со всеми в схватку, которая была не на жизнь, а на смерть, вот только, в основном, их просто раскидывали по разные стороны, не давая возможность закончить плачевно для кого-то.       Единственное, кого она ни разу не могла выловить — это Шута. Этот человек всегда работает скрытно, тихо, всегда является неуловимым.       А ещё там всё буквально провоняло скверной, которую используют в свою выгоду, а потом чуть ли не дохнут от неё, словно тараканы от яда. Глаз порчи также предлагался и ей, но из-за того, что он ей абсолютно бесполезен — она отказалась от него.       — Король Дешрет воскрес, — её голос звучит настолько ровно, что она сама даже испуганно вздрагивает от этого, или, точнее, от того, что с этим она вспомнила, как точно так же, только склонив голову и колено, произнесла отчётность перед Царицей. На тот момент она выполнила свою задачу, поэтому оставалось только ждать следующего хода других игроков этой игры. Именно в этот же день она узнала страшную правду, после которой стала врагом собственного же народа…       От этого неприятно сжимается сердце, но она не подаёт вида, потому что нахмуренные брови и взгляд требуют ей продолжать.       — Про Короля пока более не могу сказать. Пойдём по порядку. Со временем в Снежной количество Валука Шуна сократилось. О них держали в строгом секрете, потому что они были той важной деталью, которая и была причиной воскрешения Алого Короля.       — То есть… — он нервно сглатывает, изучающе смотря на лисицу, и в его глазах промелькают неизвестные эмоции для Эфир. — Ты сказала, что он воскрес… Ты…       — Нет, я не являюсь его перерождением. Я — наследство его личного фамильяра. Мои родители мало что имели от расы Валука Шуна, потому что, чтобы сохранить нашу кровь без изменений, пришлось бы прибегнуть к инцесту, ибо было совсем мало, кто сбежал в Снежную из представителей фенеков. Но продолжить род пришлось, и для этого использовались отношения с обычными людьми, и поэтому со временем раса сильно изменилась, но я… След, который Альбедо увидел — это перерождение правой руки Короля Дешрета. Его самый близкий и верный подданный, что когда-то ранее и заставил некоторых представителей расы перебежать в другую страну и скрыться, чтобы можно было хоть как-то сохранить Валука Шуна и воплотить планы в реальность на следующий цикл, когда Боги начнут воскрешаться. Он является моим предком, а родная кровь имеет большой шанс для реинкарнации. В моём случае, это произошло с силами. Силы, который даровал своему фамильяру Король Дешрет, сделали его полубогом, и сейчас они передались мне. И я была тем, кто поспособствовал воскрешению Алого Короля, потому что именно для этого я и была рождена, именно для этого и пытались сохранить расу. Чтобы в определённый момент использовать их. Я видела Короля лично… Он жив. И сейчас он… Среди нас в Сумеру… — в конце она уже совсем запнулась, потому что боялась вопросов, которыми могут её сейчас закинуть, но, на удивление, повисло молчание. Тигнари переваривал всё, почти вовсе уже не дышал и был очень сильно удивлён и, даже правильнее сказать, шокирован.       Тигнари смотрел с такими большими глазами, что даже стало совсем неудобно перед ним. Наверное, слишком много лишнего наговорила? Определённо, да, но язык не хотел останавливаться, потому что она хотела, всё же, рассказать ему всё, дать максимально больше информации, но она очень сильно боялась того, что он на неё рассердится. Она не станет говорить о многих важных вещах, что могут испортить его отношение к ней.       — Подожди, мне нужно подумать, — выдаёт он и отодвигает от себя Эфир, чтобы встать с постели. Девушка испуганно отодвигается, но, когда тот встаёт, вскакивает за ним следом, но останавливается, потому что тот не спешит уйти или что-то сделать ещё. Он просто замирает в задумчивой позе. — То есть, Король воскрес? Ты сама лично этому поспособствовала и видела его лично? У тебя есть силы, что когда-то даровал Король своему фамильяру, который для тебя является далёким предком? Ты сейчас серьёзно мне это всё рассказываешь, или решила так неудачно пошутить? — он делает пару шагов куда-то в сторону и разворачивается к ней лицом, смотря пронизывающе. Так ему проще вести диалог, как учёный, ведя расспросы. Но он даже не понимает, как сильно это давит на девушку и приносит ей серьёзный дискомфорт.       Эфир сложила руки за спиной, неуверенно отвела взгляд и с тяжёлым выдохом кивнула.       — Моих родителей… — она тяжело вздыхает и уже смирилась с тем, что рассказать она может о многом, просто укрывая важные детали, о которых успеет ещё поделиться потом, когда примет тот факт, что он отвернётся от неё, если не пожелает убить. Тогда ей, определённо, будет всё равно, потому что, рано или поздно, её убьёт либо кто-то другой, либо он. — Их убили, когда выяснили, что геном фенека регенерировал, почему я и выгляжу, как чистокровный Валука Шуна. Было ясно, что это стало сигналом, что время пришло. Моим воспитанием занималась Царица, потому что она особенно сильно заинтересована в возрождении могущественных сил… Силы у меня и правда есть, но сейчас я их не ощущаю. Возможно, печать ещё не сошла полностью.       — Ты знаешь все её планы и цели! — это было громкое восклицание, которое даже не было и похожим на вопрос. Фенек одновременно был и рад, и настолько сильно поражён этому факту, что сам не знал, как реагировать на это, и, впервые за всю свою жизнь, наверное, так пылко на что-то отреагировал.       — Я не могу рассказать о её планах и целях, потому что не владею данной информацией, — слишком официально прозвучал её голос, словно стоит и отчитывается перед начальством. Девушка сама не заметила, как стала ощущать этот диалог как допрос, в котором намерены вытащить максимально больше информации из неё. Пыток не хватает ещё, когда она пытается укрыться от ответов.       — Ты не знаешь, зачем ей эти силы, и для чего она собирает их по всему Тэйвату? — не верит, это отражается даже в голосе. И прав, потому что знает она всё. Она хорошо поработала перед тем, как её вышвырнули со дворца и объявили охоту. Да ещё и так, что она почувствовала себя крысой, которая всем насрала в душу, прогрызла плешь и теперь все эти собаки пытаются добраться до неё, чтобы разобрать по кусочкам.       — Не знаю… — она сделала вдох, но он предательски дрогнул. Фенек это заметил, но сощурил глаза и ничего не сказал, скорее, подумал, что сейчас она сильно волнуется, и это вызвано этим. На момент, когда Эфир почувствовала себя зажатой и уже хотела было расплакаться снова, потому что не в силах дать отпор и защитить себя, он, всё же, подошёл к лисице, нежно взял её за плечи, прогоняя моральное давление.       — Прости, Эф… Гертруда.       — Нет, прошу, не называй меня так, — девушка с мольбой посмотрела, от чего у фенека пробежал ряд мурашек. Она так избегает этого имени. Всё ещё стоит вопрос, через что пришлось пройти ей. И теперь-то он может спросить об этом и получить ответы.       — Хорошо, Эфир, — он слегка растягивает это нежное на звучание имя, осознавая, что Гертруда звучит так грубо, будто выбивается с языка и режет душу. Это имя явно несёт в себе представление о тяжёлом человеке, даже, возможно, и опасном. А Эфир такая нежная, спокойная и лёгкая. — Как ты попала в разлом?       — Снежная хочет убить меня, потому что я им больше не нужна. Я сделала свою работу, но… Я кое-что сделала, за что и натравила на себя все семь народов. Я не хочу тебе сейчас об этом говорить, потому что… Боюсь того, что ты оттолкнёшь меня, прогонишь и возненавидишь, а то и… Захочешь даже убить… — от этих слов настолько сильно Тигнари удивился и разозлился, что даже не заметил, как сильно сжал свои руки на её плечах. Она не подала сигнала, что ей как-то больно или даже неприятно, потому что привыкла к любому роду боли. Да и на душе сейчас намного хуже, что это неприятное ощущение от его рук только помогает держаться в реальности и не тонуть во всём этом.       — Ты дурочка? Что бы ни случилось с тобой, что бы ты ни сделала когда-то, тебе всегда есть место в этом доме, и я всегда буду рядом и пойму тебя. Как я уже ранее и сказал — я не отпущу тебя никуда, уж тем более не прогоню сам, — совсем не понимает, о чём говорит, поэтому Эфир совершенно не верит этим словам. Она уверена, что он не станет говорить того же, когда узнает всю правду.       — Что ты ещё хочешь узнать? — пытается перевести тему, лишь бы не отвечать здесь и ничего не говорить. Она уже поставила точное решение для себя, что завтра, или уже на следующий день точно, тихо уйдёт, а тогда и расскажет всё в личном письме, чтобы самой не видеть, как его глаза сменятся в негатив, руки сожмутся кулаки, и голос будет звучать максимально тяжело, давяще, а то и вовсе никак.       Тигнари недовольно покачал головой на то, что она не решилась открыться ему полностью. Ему неприятно от этого осознания, но давить на Эфир точно не станет, и уж тем более как-то морально манипулировать ею не станет. Кем угодно, но только не ею. Он умеет всячески добиться своего, даже если придётся прибегнуть манипуляцией, заставить человека перед ним почувствовать ряд эмоций, что смогут заставить развязать язык. Он является противоположностью Сайно, ибо имеет свои методы допросов. Когда его друг работает с грубой силой, Тигнари умеет прогрызать изнутри. Это именно то, что помогает ему всегда стоять выше своих собеседников.       Но сейчас ему хотелось, чтобы Эфир сама настраивала течение их диалога. Сама говорила о том, что считает правильным и нужным. То, что доверяет ему, даже если и не полностью.       Он предлагает вернуться на кровать, только перед этим выпить отвар, что уже успел остыть, но зато очень хорошо настояться. Эфир даже не сразу заметила, что в комнате стоял запах эхинацеи, что была в этом лекарстве. Она хорошо помогает, как иммуностимулирующее средство, а также приятна на вкус. Да и Тигнари очень вкусные делает отвары, тем самым добавляя приятные ощущения от принятия лекарственных средств.       Когда девушка выпила всё, то они вернулись в постель, но в этот раз легли, смотря друг на друга. Тигнари всё ещё обдумывал сказанное, пока девушка не накрыла его лежащую рядом с головой руку своей.       — Спасибо, что позволил сблизиться с тобой. Мне правда приятно, и это не описать словами… — девушка улыбнулась, одаривая всю свою нежность. У Тигнари снова созрел вопрос о том, что она какое-то время просто сдерживала в себе эти чувства и не спешила говорить даже о том, что, кажется, сближается с ним.       — Как давно ты поняла, что полюбила?       — Не так давно. Буквально, может, несколько дней назад начала ощущать что-то странное… А после обдумываний пришла к итогу, что… — ей так неловко говорить об этом. Она всё ещё чутко относится к словам, будто всё ещё скрывает свою влюблённость. Эфир просто не знала, что можно говорить и как действовать дальше. Люди после признаний становятся очень близки и даже начинают встречаться. Они же… Ощущается всё ещё как обычная дружба, просто Тигнари стал более чувственнее и тактильнее, и она теперь может обнять его, зная, что он не оттолкнёт. На этом всё. А ощущается ли вообще какая-то граница между до и после? А между ними?       Что вообще происходит с людьми, когда они переходят в отношения? Есть ли что-то, что нужно делать, а что — нет?       Она читала много книг, но совершенно забыла обо всём, что описывалось в подобные моменты. Она не знала, как действовать дальше, и даже начинает смущаться от того, что осознала, что они сейчас вдвоём лежат в одной постели.       Отведя глаза, она неловко кашляет, пытается придумать, как бы отвлечься от этого. Почему-то сейчас только она поняла, что это, наверное, неправильно, что он лежит рядом. Так не должно всё быстро продвигаться.       — Я была странным ребёнком, — неожиданно резко сменившаяся тема для разговора заставила Тигнари свести брови к переносице в непонимании, но вспомнив, что ранее он просил рассказать ему о своём детстве, прошлом, лишь просто улыбнулся уголками губ. Как идеально и быстро она прыгает и прячется от вопросов.       — В чём проявлялась странность?       — Я приносила всем много хлопот. Когда Царица забрала меня к себе — мне был год. До четырёх лет точно я её выводила из себя с лёгкого пинка, и она неоднократно пыталась меня куда-то деть, потому что я всё время заводила истерики, что-то творила и не ставила её ни во что. Наставник нашёл со мной общий язык, и только его я слушалась, но в пять лет… — девушка остановилась и громко сглотнула, не решаясь продолжать, потому что это её первое воспоминание, когда она осознанно помнит все сама, а не по рассказам людей, что когда-то видели её маленькой.       — Что случилось? Если что-то плохое и тебе больно, то не говори…       — Меня медленно убивали. Царица не любила возиться со мной, потому что ей хотелось уже быстрее готовое изделие, но лепить она и не собиралась ничего сама. Моё первое знакомство с Фатуи, и Царица приказала меня осадить и обучить манерам, воспитать оружие, которое будет без пререканий и прочих возражений выполнять команды, потому что для своего возраста я слишком распущенная и не ставила даже саму госпожу Богиню Льда ни во что. Только от меня укрывалось то, что это был её приказ. Фатуи забрали меня к себе, избивали, морили голодом и обучали правильному поведению, воспитывали бесчувственным роботом. Я лишь поглощала всё это, принимала свою слабость. За любую оплошность они… — она судорожно вздыхает и вздрагивает, тяжело дышит, и Тигнари не выдерживает этого. Он заставляет её придвинуться ближе, уткнуться носом в его грудь, а сам крепко обнимает, прижимает к себе и поглаживает по спине.       Пятилетнего ребёнка и вот так… Он думал, что и так ненавидит Фатуи, насколько это возможно для него, но сейчас почувствовал, как его самого трясёт от ярости, как кровь кипит.       За что так с ребёнком? За то, что не склонила голову перед Архонтом? За то, что просто была совсем ещё малышкой и не понимала, что такое правление, и что кто-то есть высший и ему нужно подчиняться?       Он уже сам не понимает, поглаживает и прижимает к себе, чтобы дать понять Эфир, что он рядом и поддерживает её, готов принять её боль и разделить её, или себя пытается таким способом успокоить. Осознать, что это было так давно, и что сам он почти был ребёнком в тот момент и не был знаком с ней, чтобы как-то помочь уж и речи не может быть. А сейчас она рядом, с ней всё хорошо.       Альбедо ошибся. Ничего у неё не нормально с нервной системой. С ней, в принципе, всё не в порядке. Она пережила уже достаточно много, как для ребёнка. А сейчас и вовсе уже сложнее. Как она всё ещё вообще держится и лишь просто плачет временами?       — Всю жизнь меня обучали чему-то. Я даже умею играть на скрипке, потому что Царица очень сильно любит её звучание. Всё делалось потому, что это нужно было, — Тигнари знал, что такое скрипка, и прекрасно знал, как же больно и неприятно звучит она для таких, как он и Эфир, из-за их особенностей ушей. А девушка ещё и играть на ней умеет.       — Я являюсь оружием, которое было создано для убийств. Я являлась самой приближённой и личной охраной для Царицы. Это давало мне статус и репутацию во дворце, и это заставляло всех во дворце относится ко мне с почтением, но это было, скорее, страхом, а не уважением. С Фатуи у меня были серьёзные конфликты, потому что со временем я научилась постоять за себя, и во мне пробудилась наследственная сила.       Эфир прижалась сильнее, сминая пальцами его домашнюю пижамную рубашку. От него приятно пахнет травами, костром и лесом. Никто из них, ещё с самого возвращения, не сходил в душ, потому что планировали просто лечь отдохнуть, даже не подозревая, что окажутся оба в одной постели и будут говорить вместо сна. Солнце уже светит над горизонтом, освещая помещение своим утренним ярким светом.       — Я хочу, чтобы ты знала, что здесь тебя не будет это преследовать. Останешься здесь, и твоя жизнь изменится. Ты будешь не оружием, а стражем, который любит свою работу и всё делает, чтобы помочь природе и людям, потому что тебе это нравится, ты сама этого хочешь. А если захочешь заняться чем-то другим, я лишь поддержу и помогу тебе с реализацией своих целей. Ты будешь рядом со мной, и я не дам тебя никому в обиду. Поверь мне, я смогу тебя защитить.       — Я люблю тебя, — девушка неожиданно резко выдаёт это, от чего сама жмурится, потому что показалось максимально странным говорить об этом сейчас. Они не на том уровне. Ещё несколько часов назад они совсем не были готовы: один — узнать о том, что кто-то любит другого, а другой — признаться в этом. Этот день прошёл очень странно, потому что всё происходит спонтанно, импульсивно, словно в бреду.       Но так приятно.       Тигнари не отвечает ничего, лишь сгладывает и прикрывает глаза. Он не может сказать что-то подобное в ответ, потому что хоть и принял, что девушка реально ему ближе, чем кто-либо другой и вызывает необычные чувства, но назвать это любовью… Точно не готов. Рано, очень рано для таких высказываний. Девушка слишком эмоциональна, поэтому он может лишь отнестись с пониманием к этому.       Чтобы совсем не задевать лисицу своим молчанием и безответностью, он лишь нежно отстраняет её от себя, целует в макушку, потом в лоб и кончик носа. Целовать её очень приятно, вот что подтверждает вновь для себя фенек. Даже если он всё ещё не может сказать ей, что любит, потому что сам ещё ничего не понимает и не хочет так сильно спешить, как делает это Эфир, он точно готов наслаждаться ею уже сейчас. А ещё готов дать ей возможность пролезть в его сердце ещё глубже. Хотелось, чтобы она заставила его испытывать именно любовь, а не просто желание целовать, обнимать и чего-то большее.       Но пока что он будет наслаждаться именно этим.