Навь: сказания и легенды. Василиса.

             Василиса все никак не могла проснуться.       Сон липкой пеленой окутывал, не давая пошевелиться. Было душно как в бане. Словно сквозь перину доносились голоса.       — Ну вот и неймется ему… — недовольно прошипел женский голос. — Потом ведь проблем не оберешься с родичами ее! Косте прошлого месяца мало было, когда сюда женишок этот явился, три дня горланил и крепость поджечь рвался? А эта холера? Сперла шкуру зачарованную, мешок с золотом и даже не покраснела… А теперь он еще и девчонку эту приволок.       — Не он это, — тихо проворчал мужчина, — Ее Змей привез, едва тут глотки не грыз, коли кто на нее косо смотрел.       — Так и вез бы к себе, у него ж покои поболе этих будут! Сюда-то зачем? — послышался терпкий запах дыма, неприятно защекотавший ноздри девочки.       — А я почем знаю? — к их разговору примешивался почти не различимый за голосами тихий звук, похожий на скребущуюся мышь. Стоило Василисе попытаться его уловить, то он точно вода, утекающая сквозь пальцы, смешивался с птичьим гвалтом, шепотом ветерка и недовольным сопением.       Девочка открыла глаза.       Она лежала укрытая по самую макушку легкой периной, пахнущей разнотравьем. Прежнего рваного сарафана не было — ее переодели в чистую рубаху. Места, за которые Василису хватали тати, больше не саднили и не болели, да и синяков на руках видно не было. Говорившие ненадолго притихли, а девочка все не решалась пошевелиться, в надежде услышать еще хоть что-то. Вновь послышалась непонятная возня.       — Да хорош уже шкрябать?! — гневно шикнула женщина. — Я-то думала, что от тебя шерсть по всему двору будет, а от тебя одни опилки по светлицам, душа ты бобриная!       Василиса невольно прыснула со смеху, чем и выдала себя с потрохами.       — А ну-ка, девица-красавица, дай на тебя взглянуть, — женский голос приблизился, и на плечо легла рука, разворачивающая девочку лицом к присутствующим.       Первым, кого Василиса увидела, была красивая молодая навья, похожая на чернокнижника как две капли воды. Густые и светлые, почти серебряные, волосы перехвачены на лбу тесьмой с хитрой вышивкой, а ближе к макушке — тонкой косицей, спадали на плечи и за спину. Пронзительные лазоревые глаза были густо подведены на басурманский манер и смотрели так прямо, словно в душу заглядывали.Одета она была тоже странно — вроде уже в годах, а ни поневы, ни покрова никакого, только длинная рубаха с мудреной вышивкой, да темные штаны. Опять на басурманский манер.       А от того, кто сидел в дальнем углу светлицы, у Василисы зашевелились волосы. Ростом мужик был не меньше Змея. Угрюмые глаза под густыми бровями посверкивали золотыми искрами в полумраке, а в лохматых диких с рыжиной волосах то и дело подергивались волчьи уши.       Девочка с ужасом таращилась на мужчину, который спокойно продолжал строгать охотничьим ножом небольшую фигурку, так и сяк поворачивая игрушку в длинных узловатых пальцах.       «Оборотень…»       — Ну, смотри-ка, прям красота! Через пару дней совсем сойдет, будешь еще краше, — женщина подмигнула ей и вернулась на свое место, тяжело опустившись на резное кресло, — А теперь, рассказывай…       — Заорет, — коротко выдал мужчина, в очередной раз поворачивая фигурку и поднося ее ближе к глазам.       — Цыц, окоянный!       — Они всегда орут…       — Ванька?! Кому сказано!       Василиса затравленно переводила взгляд с одного навя на другого. Иван недовольно посмотрел на женщину, но смолчал.       Девочка пару мгновения разглядывала навью, ее крючковатый нос, обилие амулетов и бус на шее, резной посох с совиным навершием, вытянутую негнущуюся ногу…       — Ты… — осознание того, кто сидел перед ней в кресле, дало Василисе мешком по голове, — Ты — баба Яга — Костяная нога?!       На мгновение в веже повисла тишина.       Казалось, что даже за окном все стихло, а потом громкий мужской гогот разорвал тишину. Иван сложился пополам, держась за живот и не в силах справиться с истерикой, навья же побелела от ярости, а затем пошла кумачовыми пятнами.       Фигурка выскользнула из рук оборотня и с громким щелчком саданула его по лицу. На мгновение смех прекратился, сменившись всхлипами и поскуливанием.       — Позубоскаль мне тут, — процедила сквозь зубы берегиня, — ну-ка, дитятко, повтори, как ты меня назвала?       — Б-баба Яга, — девочка обмерла от страха, но заканчивать имя знакомой с детства присказкой не стала.       Навья всегда ненавидела все формы своего имени кроме того, которым, собственно, и пользовалась. Она недовольно поморщила длинный крючковатый нос, коротко затягиваясь из тонкой трубки.       — Найти б этих умников, да уши им пообрывать. Еще скажи, что нос в потолок врос?       — Так это мамки-няньки рассказывают, — попыталась как-то оправдаться девочка, потупив взгляд и комкая в руках край перины.       Тем временем оборотень успокоился, поднялся со своего места и, поставив искусно вырезанного зайца на лавку, вышел. На мгновение Василиса забыла как дышать от удивления — у Ивана оказался еще и мохнатый волчий хвост.       Проводив взглядом дворового, берегиня обернулась к девочке и расплылась в улыбке — та восторженно глядела вслед оборотню и хлопала ртом, как рыбешка, выброшенная на мостки. Поладят.       — Забудь, что тебе там эти клуши рассказывали. Вига меня зовут.

      * * *

      Уже три дня, как Кощей с Горыном в спешке покинули замок. Иван, как и было велено, не спускал глаз с Василисы, а заодно следил, чтобы никто из челяди не покидал детинца. Вига же почти не выходила из вежи, занимаясь лечением девочки. Та быстро шла на поправку и радовала навью нескончаемыми вопросами.        Но не любила берегиня бывать у брата — все же лес и маленькая избушка ей были ближе холодной громады каменных стен кощеева дома. Насиделась она в свое время в хоромах, на всю жизнь такого счастья хватит.       Как Вига и ожидала — девочка быстро поладила с оборотнем. Тот хоть и поначалу отнекивался, но наведывался ее проведать даже чаще, чем нужно, то и дело принося той то пряник с кухни, то очередную резную зверушку. На вторую ночь так вообще обернулся волком, да лег подле ее лавки, мол, домиус велел и ему так спокойнее. Та же не упустила возможность запустить ладошку в густую волчью шерсть, да так и уснула.       Вига умиленно глядела на этих двоих.        Женить бы его, да не хочет, стервец. Боится, что жену загубит, коли разум откажет али дети чудовищами будут, потому бобылем и ходит. Вот и решил теперь опекать найденку.       На четвертый день берегиня решила, что хватит Василисе отлеживать бока и надобно ей прогуляться, хоть по крепости. Она отвела девочку в костину вивлиофику и усадила ту за расписную навью грамоту, которую кто-то забавы ради переписал на человечий. На удивление Виги Василиса оказалась обучена грамоте. Девочка буквально впилась в книгу, жадно пожирая любопытными глазами каждый рисунок.       — Госпожа Вига, — послышался звонкий василисин голосок, — а что такое «кау́дар»?       — Ка́удар, — поправила ее берегиня, отворачиваясь от витражных створок окна и возвращаясь в реальный мир из собственных мыслей, — хвост у змеев, который в человечьем облике похож на косу. Он же нервный узел, он же солнечный тракт, он же первородная жила.       Навья прошлась вдоль полок с грамотами и книгами и опустилась на лавку подле Василисы.       — В каударе заключена вся змеева сила. Коли его повредить или отрезать — он впадет в безумие, а после — умрет.       На мгновение глаза девочки остекленели и расширились, будто от ужаса. Вига внимательно следила за ее реакцией, но не вмешивалась. Гулко вздохнув, Василиса тряхнула русой головкой и снова уткнулась в грамоту. Навья уже собиралась продолжить свой рассказ, как вдруг уловила легкое колебание силы вокруг. Кто-то подъезжал к детинцу.       — Сиди здесь!       Иван спешно пересекал двор по направлению к воротам, пока двое стражников откидывали массивный засов. Вига торопливо ковыляла из вивлиофики во двор, ощущая, как дрогнул второй охранный контур. Судя по всему — гнали во весь опор, и стоило страже распануть ворота, как туда с гиканьем влетел Змей верхом на своем вороном Аспиде. Конь горячо заплясал по двору, расшугав зазевавшихся стражников, и теперь выписывал круги вокруг Ивана.       — Эй, Псина, скучал? — змей растянул губы в издевательской улыбке, осадил скакуна и ловко скатился с седла. Мечник был в легком доспехе и без клинков, которые для удобства носил за спиной. Даже Клыков при себе не было, только длинный нож на бедре.       — Век бы тебя не видать, — глухо рыкнул оборотень, беря под уздцы Аспида, который дружелюбно ткнулся оборотню в протянутую ладонь, — Где домиус?       — Щас будет твой домиус, — хитро прищурил янтарные глаза Змей, запрокидывая голову и выглядывая вежу, в которой поселили Василису.       Вига облегченно вздохнула и зашагала к мечнику, который не сводил глаз с бойниц вежи, словно вокруг и не было ничего, кроме нее.       — Нет ее там, — хромая поступь не давала ей быстро идти, но она никуда и не торопилась теперь, — Василиса тут, в костиной вивлиофике.       — Да я это… На небо глядел, как бы тучка какая не набежала, –неубедительно соврал змей, взъерошивая волосы на макушке.       — Тучка-тучка, — улыбаясь покачала головой берегиня, видя, как смущается главный возмутитель спокойствия в доме брата.       — Чего? — нахмурил черные брови Змей, искоса глядя на подругу. Та же многозначительно улыбалась.        — Тебе говорили, что врешь ты погано?       Визг Хорса заставил всех задрать головы к небу и наблюдать, как черная виверна планирует на угловатых крыльях в крепостной двор. На крик твари из дверей выглянула любопытная мордашка Василисы, увидев которую Змей расслабленно вздохнул. Берегиня же только головой покачала — сказано ж было ей на месте сидеть!       — Вот ведь дуреха, — беззлобно шикнула Вига, направляясь к девочке. Стоило ей сделать шаг, как на землю по крылу ящера скатилась растрепаная и помятая черноволосая женщина.       Она затравленным зверем озиралась по сторонам, прижимая к груди связанные путами опаленные руки. Приглядевшись повнимательнее, Вига с оторопью узнала в жещине ненавистные черты: хитрые черные глаза, высокие скулы, прямой острый нос и то, что ей до конца жизни будет снится в кошмарах — семиконечная черная звезда промеж бровей.       Ведьма.       Тварь по-звериному выщерила на Хорса кривые острые зубы, а затем увидела замершую на пороге крепости Василису.       — Ах ты, паскуда, к навьим выродкам подалась?! — взвизгнула она, делая страшные глаза и вскидывая руку со сложенным знаком удара пальцами.       Вига успела лишь выставить вперед посох, как на ведьму коршуном накинулся Змей, молниеносно хватая ту за волосы и приставляя к оголенной шее нож. Ведьма злобно хрипела, скосив покрасневшие глаза на клинок у горла.       — Только посмей спустить эту дрянь, и я с радостью тебе еще один рот поперек глотки выкрою, — глаза мечника раскаленными углями полыхали, не отрываясь от скрюченных пальцев женщины.       Серая тень — перекинувшийся волком Иван — метнулась к ведьме, оказываясь прямо напротив ее лица, отгораживая собой девочку. Пальцы гадины все еще были сложены в знак, вокруг которого уже начала клубиться так и не выпущенная сила.       «Даже не проклятье. Так, грязь ведьмовская в чистом виде», — внутри Виги поднималась клокочущая злость. Чтоб какая-то драная ведьма при ней, берегине, колдовать удумала?!       Брезгливо морщась, Вига прохромала до скрученной в бараний рог ведьмы и нецеремонясь наступила той на скрюченные пальцы, собирая дымку силы навершием посоха. Ведьма не моргая продолжала смотреть только на Василису, все остальное ее не волновало. Глаза резной совушки полыхнули лазурью и погасли, а затем Вига с чувством приложила ею ведьму по лицу.       Та осоловело моргнула, а затем по-звериному завыла.       — Даже не старайся, Горын спалил твой табор под чистую, — Константин грациозным движением поправил свой плащ, спускаясь с хитроумного седла на спине виверны. — И погляди, сколько тут желающих отправить тебя к обожаемой Матери.       Он обвел рукой двор, пока змей рывком поднимал ведьму на ноги.       Вокруг них, ощетинившись мечами и ланцами, стояли стражники кощеевой крепости. У самых ступеней, ощерив клыкастую пасть, закрывал собой Василису обратившийся Иван. Вига и та изо всех сил сдерживалась, чтобы не выбить из пленницы все, что могло бы напоминать жизнь. В довершение — Горын. Змей так крепко прижимал к горлу ведьмы нож, что одного неосторожного движения было бы достаточно, чтобы та начала захлебываться кровью.       — Так что хорошенько подумай, стоит ли проявлять неблагоразумие в твоем положении, — Константин кинул это через плечо, даже не оборачиваясь на ведьму.       На ступенях его ждало неожиданное. Василиса стояла и смотрела на все это даже не моргая. По девичьему личику, все еще напоминающему детское, ходили желваки. Она тяжело дышала, поджав губы и сдерживая злые слезы, которые едва не срывались с ресниц. Только зажившие пальцы до побеления сжались в кулаки. Казалось еще чуть-чуть и девочка накинется на связанную ведьму.       — Иван, я велел не выпускать ее из вежи, — навь посмотрел на виновато прижавшего уши волка, — отведи обратно. Пока не прикажу — шагу от нее не ступать. И не перекидываться, так пока безопаснее.       Оборотень понятливо кивнул. Он бесшумно скользнул к девочке, мягко подцепил рукав рубахи зубами и потянул ее в крепость. Василиса даже не стала сопротивляться.       — Что с тварью делать, домиус? — подал голос десятник, целящий болт самострела ведьме прямо в голову.       — В самоцветные цепи и в темницу. И рот ей заткните чем-нибудь, чтоб не шипела, иначе худо будет. Мы с Горыном займемся ею чуть позже.       Десятник понятливо кивнул, стянул с головы шапку и запихнул ее пленнице в рот. Пятеро здоровых мужиков забрали ведьму у Горына и повели в сторону спуска в темницу, предусмотрительно заковав ее в заговоренные кандалы. Четыре острия ланцов и самострельный болт стражников зажали закованную ведьму в аркан, и теперь те медленно вели ее вниз.