***
На следующее утро, к удивлению Василисы, во двор въехал статный всадник в боевом облачении на рыжем рысаке. Конь легко перебирал ногами, будто и не проскакал много верст с тяжелым ездоком. Тряхнув головой с длинной челкой, рысак громко фыркнул и принялся рыть землю копытом. Витязь легко спрыгнул с коня и всучил повод подбежавшему конюху. Дворовые засуетились вокруг мужчины, но он, казалось, их и не замечал. Все его внимание было приковано к собственному мечу, притороченному к седлу. Да и было от чего — ножны богато украшены золотым шитьем и янтарными каменьями, изображающими пылающую птицу. Витязь нежно отстегивал меч, не торопясь и явно наслаждаясь процессом. Василиса следила за мечником, затаив дыхание и прикрыв рот ладошкой, а когда он снял шелом с отчеканенными по бокам крыльями, то и вовсе обомлела. Воин был красив и миловиден. Ниже Змея, но менее статным это его не делало. — Явился, сокол, — недовольно фыркнула Вига, подошедшая из дальнего крыла вивлиофики. Девочка удивленно уставилась на навью, явно не понимая недовольства последней. Витязь, тем временем, закончил отстегивать ножны и теперь чинно шагал через двор, сверкая белозубой улыбкой. Волосы цвета золота рассыпа́лись по широким плечам, и Василиса теперь могла разглядеть его хорошенько. Он был красив. Да так, что аж дыхание перехватывало. Но было в движениях и лице мужчины что-то, что бросало Василису в холод, стоило ей лишь мельком взглянуть на него. — Здравствуй, душа моя, — лучезарно улыбнулся витязь, стоило ему поравняться с подножием лестницей. В ястребиных глазах плясали лукавые искры. — Оставь свои любезности девкам на торге, — Вига, к которой он и обратился, была смурнее тучи. Витязь тут же дурашливо надул губы. — Ты опоздал. — Не серчай, свет мой, занят я был, — новая улыбка была слаще предыдущей, будто он не гостем был, а котом над кринкой со сметаной. Навья лишь громче фыркнула и похромала в замок, постукивая посохом в такт шагов. — А ты еще кто? Чернавка чтоль? Василиса удивленно уставилась на витязя и захлопала ресницами. Чай ослеп с дороги, али не приметил одежд и знаков навьих на ней? — Я… Брезгливость, с которой мужчина обратился к девочке, неприятно удивила ее еще больше. Теперь ясно, чем он Виге так не приглянулся. — На-ка, — он швырнул ей в руки шелом, — протри хорошенько, а то запылился. И коня напои, мы с самого Новгорода ехали. — Но… Но гость уже удалялся вслед за берегиней, явно пытаясь ухлестывать за ней. Последняя явно спуску не давала, всячески осаживая ретивца. Опомнившись, Василиса поставила оттягивающий руки шелом на каменный подоконник и поспешила за навьей и гостем, туда, где они скрылись мгновением ранее. Палата, которая явно могла поспорить по размерам с княжьими, сегодня была непривычно шумна. Всему виной — приехавший витязь, который что-то громко рассказывал сидящему в кресле Кощею, то и дело бросая на Вигу томные взгляды. Василиса глубоко вздохнула и шагнула за порог. Хозяин крепости отрешенно слушал явно неинтересную ему болтовню гостя, витая где-то в своих мыслях. Но стоило девочке появиться в дверях, как он тут же оживился и мягко улыбнулся ей, еле заметно кивнув в свою сторону. Василиса кивнула в ответ и проскользнула к креслу Кощея, становясь по правую руку от своего наставника. — Не понял… — удивился витязь, — так ты не чернавка? Повисла неловкая тишина, сопровождаемая лишь довольным взглядом Виги в сторону опешившего гостя. — Нет, Финист. Это о ней я писал тебе в письме, — наконец подал голос Константин, склоняя голову в сторону девочки, — моя дисципул нуждается в тренировках. Ее тело еще слишком слабое для чар, потому она должна сперва подготовиться физически. От чудных слов у девочки едва голова не шла кругом, но Иван предупреждал, что иначе домиус не разговаривает. Приходилось привыкать и запоминать. — Шутить изволил? — Финист снова брезгливо оглядел Василису с ног до головы, будто та была диковинным зверьком. — Кощей, ты выдернул меня из Новгорода, чтобы я девку учил мечом махать? — За языком следи, — прорычали из дальнего неприметного угла. Василиса сощурилась, отсекая от взгляда лишний свет из окна и вглядываясь пристальнее. Из полумрака шагнула высокая статная фигура с горящими огнем глазами. Змей. Навий мечник как всегда вызвал оторопь у ученицы чернокнижника. Сегодня он был в расшитом диковинными узорами кафтане, но от того не казался менее грозным. Просто неприметнее. — Да, Финист, если вникнуть в суть, ты очень точно описал мою просьбу. Василисе нужен ратный наставник. Змей, к сожалению, от этой роли отказался. Моя сестра не в той форме, чтобы фехтовать, а я в этом не силен. — И что, я теперича крайний? Али думаешь, раз я договором повязан, то любую твою прихоть исполнять должен? — Обязан, — прошипел Горын, хмуря точеные брови. — Не должен. Обязан. И не прихоть, а приказ, морда ты петушиная. Василиса, все это время мышкой стоявшая подле Кощея, ясно ощущала, как недовольство буквально горячими волнами растекается от Змея по палате. А стоило ей глянуть на него, как ощущение усилилось. Горящие змеиные глаза с узкими зрачками не мигая смотрели на приосанившегося витязя. — Тогда почту за честь, — оскалился Финист, издевательски кланяясь и отвечая Горыну тем же тяжелым взглядом. Не будь они в доме Кощея, Василиса была уверена, уже бы во всю метелили друг друга до хруста костей. — Василиса, — обратился к ней Константин. — Да, домиус? — навье обращение к наставнику теперь звучало из ее уст чаще, чем дыхание. — Приступай к тренировкам немедля. И передай Ивану, чтобы не смел вмешиваться. Девочка рвано вздохнула и кивнула. — Что-то еще? — Нет, ступай. Змей проводил девочку долгим взглядом, стоило ей скрыться в дверях. — Уверен, что не хочешь тренировать ее сам? — Я уже тебе все сказал, Костян. Не дело это — навьему мечнику девицу человечью ратному делу обучать. Зашибу ненароком, потом во век себе не прощу. Кощей еле заметно улыбнулся.***
Финист ждал на заднем дворе, где стояло несколько чучел для тренировки. Мужчина скинул своих доспехи и теперь разминался, стоя в простой светлой рубахе и штанах, даже сапоги снял. Василиса неловко переминалась с ноги на ногу, держа небольшой, но все равно тяжелый для ее руки деревянный меч. За их первой разминкой наблюдал из-под навеса Иван, которому Василиса передала наказ домиуса не вмешиваться. Чем оборотень остался крайне недоволен и теперь нервно помахивал хвостом. — Ну, домиус, показывай, что умеешь, — витязь поочередно хрустнул костяшками пальцев и прокрутил в руке свой деревянный меч. — Не обучена я, — покраснев как маков цвет выдала девочка, крепче сжимая оружие. — Ясно. Ну тогда делай замах. — А как это? Финист недовольно закатил глаза и покачал головой. Лихо начало… — Палкой замахиваться тоже не умеешь? — У-умею. — Ну так давай! — нетерпеливо прикрикнул он. Дисципул поудобнее перехватила деревянную рукоять и только собралась замахнуться, как пропустила движение меча и получила хлесткий шлепок плоской стороной деревяшки по руке. — Медленно! — рявкнул витязь. — Еще раз! Василиса растерла место удара, шипя от боли, рвано вздохнула и снова замахнулась. И снова получила по руке. И опять. И снова… Мечник откровенно потешался над девочкой, язвительно комментируя каждое ее движение: то ноги не так стоят, то меч не так перехватила, то «кто ж тебя растяпу так рожу кривить научил». Его не устраивало ВСЕ. После нескольких часов истязаний у Василисы болело все ниже шеи, а ладони саднило от деревянной рукояти. В конце концов от напряжения руки у нее дрожали так, что уже еле-еле держали меч. — Плохо, никуда не годится! Как только Кощею в башку взбрело, что ты что-то можешь? — коршуном кружил вокруг измотанной Василисы Финист. Он явно упивался ее ошибками, потому что то и дело плотоядно улыбался, стоило ей ошибиться, а ошибалась она, по его словам, постоянно. Наконец, когда девочка выронила из обессиливших пальцев меч, Иван не выдержал и попытался прекратить это издевательство. — Все, хватит, она же в первый раз сегодня… — Цыц, холоп! Дворовой псине слова не давали, — витязь направил в сторону подошедшего оборотня острие меча. Иван понимал, что Финист хоть и был почти на две головы ниже, но отметелить его этой тщедушной палкой мог запросто. И злости за Василису это не унимало. Он готов был выволочь этого выскочку за шиворот со двора, как шкодливого котенка, но наказ Кощея не вмешиваться в обучение девочки он бы нарушить не посмел. — То-то же. Чего расселась? Поднимайся, мы не окончили!***
Потянулись дни, которые больше походили на пытки, нежели на тренировки. Тычки, затрещины, оплеухи и подножки стали обычным делом. А уж обидные прозвища, которые Финист был горазд выдумывать, — подавно. Девочка стала тенью себя прежней — сказывалась усталость. Она хлестала лекарские снадобья и эликсиры как водицу, и Вига была крайне обеспокоена этим. — Это издевательство над ее организмом! — берегиня яростно расхаживала по светлице, дымя своей трубкой как печь в банный день. — Это часть обучения, — равнодушно ответил Константин. — Ой ли? С каких пор лупцевание дисципула стало частью обучения?! Послышался лишь тяжелый вздох, но Вигу это не устроило. Она обошла стол и встала прямо у брата над ухом. — Нас тренировали так же, — он даже не оторвался от очередной страницы своих записей, только снова тяжело вздохнул, будто разговор причинял ему головную боль. — Нас не пороли палками ежеденно. Да, тренировки были изнуряющими, но никак не травматичными. Он не учит ее, а просто издевается за твой приказ! — Ты же прекрасно осведомлена о характере Финиста, тем более, что он — воин, и не стоит ожидать от него нежностей. Особенно по отношению к моему ученику. Вига с грохотом ударила по столу Кощея, что аж чернильница подпрыгнула. — Костя, да разуй ты уже глаза?! Наконец брат соизволил поднять на берегиню взгляд. — Чего ты от меня хочешь? — Справедливости. Она человек, а не мешок с соломой! — Вот именно, она — человек. И Финист тоже, он знает, что делает. — Костя!!! — Вига… Это было бесполезно. По убеждениям Кощея — Финист делал все правильно и согласно договору. Только вот не знал он, как Иван уже не единожды жаловался, что Василиса глотает слезы после каждой тренировки. Как она, воя от боли, сует руки в бочки с водой, лишь бы перестали кровить мозоли на ладошках. Этого Кощей не видел. Или не хотел видеть. Для милосердной Виги это было хуже пытки. Не добившись от брата разумных действий, берегиня фыркнула, и, громко стуча посохом, удалилась вон из замка.