***
Змей оказался прав — акромя живности лесной никого не было. Василиса сидела возле разведенного Змеем костерка и куталась в одеяло, которое он достал из седельной сумки. Сам же мечник обратил свой боевой чеканный доспех в более легкий и теперь с удовольствием разминался и потягивался. — Чего пригорюнилась? Девочка встрепенулась, как воробушек, и плотнее закуталась. — Ничего. — Ой, да ладно, я ж не слепой. Ты всю дорогу молчала, аки воды в рот набрала, — Горын сел напротив, протягивая раскрытую ладонь прямо в огонь. Пламя точно котенок заластилось о пальцы змея. — Не скажешь домиусу? Мечник громко фыркнул, от чего костерок выплюнул сноп искр. — Что я Костяну, челядь － ходить докладывать? Рассказывай. — Мне кажется, — вздохнула девочка, глядя на носки выглядывающих из-под одеяла сапог, — что Кощей меня специально с тобой отправил, чтоб я под ногами у него не крутилась. — Верно говоришь, — лукаво прищурил янтарные глаза со зрачками-щелочками мечник, — кажется тебе. Ты два года в детинце просидела, надобно и мир теперь поглядеть. Тем паче, что тут всякое-разное встретить можно. Тех же волколаков или водяных, они в этом мире любят осесть, им тут вольнее дышится. Девочка снова вздохнула и толкнула носком лежащий рядом камушек. Не убедил. — Ко́стюшка наш не самый открытый… человек, если можно так выразиться, — язычки пламени ласкали широкую ладонь мечника, откликаясь на огонь внутри него. — Но поверь, не хотел бы — не звал к себе в дисципулы. И уж точно бы не отправил со мной. Это правда, ни один Кощеев дисципул не был так окружен защитой, как Василиса. Особенно Змеем, который готов был глотки рвать тем, кто косо в ее сторону посмотрит. — Тогда почему мне так погано от этого? — Потому что ты устала, — Горын подмигнул поникшей девочке и потянулся за спину, нашаривая в сумке заговоренную котомку с пирожками. — И голодная. Мечник достал пару румяных пирожков и зажал их между ладонями, согревая своим теплом. Через мгновение от печева шел ароматный пар. — Чутка перегрел, — цыкнул языком Змей, поднимаясь на ноги. — Спасибо. Девочка приняла горяченький пирожок и аккуратно его надломила, вдыхая сладковатый аромат. С капустой. Ее любимые. Пока Василиса вдумчиво отщипывала от горячей начинки кусочки, Горын украдкой поглядывал на девочку. За два года испуганный воробушек подрос, скинув птенцовый пух. Взгляд её стал жёстче, речи увереннее, и только краснеющие при появлении Горына щёчки напоминали о той испуганной мышке, которую они с Кощеем спасли от татей. Ещё через пару лет от женихов отбоя не будет. Змей тоскливо вздохнул и тряхнул волосами. — Темнеет уже. Заночуем здесь, а утром дальше двинемся. Пирожок показался Змею безвкусным.***
К утру не распогодилось, но и лить перестало. Грозовые тучи низко висели, придавливая своей тяжестью верхушки деревьев. По земле стелилась легкая дымка тумана, будто над болотом. — Куда дальше? — Севернее есть ещё деревенька. Вроде тихая, но проезжавшие мимо жаловались, что оттуда «могильным духом смердит зело». Надо бы проверить, — Горын легко подсадил Василису в седло, а затем запрыгнул следом. Конь предвкушенно всхрапнул и пошёл бодрой рысью. Добрались быстро, и полдня не прошло, но увиденное ни Змею, ни Василисе не понравилось. Если Дубки выглядели как самое обычное погорелище, то это безымянное селение навевало у них одну общую мысль — погост. — По-моему, они как-то смягчили про «могильный дух», — Василиса задумчиво оглядывала мёртвые окна домов, зябко ежась от ощущений. Чутье буквально вопило об опасности, но вокруг и правда было тихо. — И не говори, — глаза Горына вспыхнули раскаленными углями, а из груди вырвалось сдавленное шипение. Деревенька буквально тонула в мертвяцкой вони, благо девочка этого не ощущала. － Доставай амулеты. — Какие? — Все. Быстро проехав по главной улице, Змей развернул коня и выехал обратно на тракт. — Мы не пойдём смотреть? — Я пойду, а ты здесь останешься. — Но… — Без но. Если не вернусь до полудня — садишься на Аспида и стрелой до Белозёрки. Поняла? — Горыня… — Поняла? Это была не прихоть — приказ. Василиса понятливо кивнула, и выудила из-за пазухи ворох амулетов, которые ей с собой снарядила Вига. Часть из них легонько сияла, указывая, что рядом нежить. Мечник спешно собирался, доставая из седельных ножен кинжалы и меч. Парными своими клинками он пользовался исключительно ради разумных противников, которые тоже были вооружены. Для всего остального у Горына было припасено заговоренное и посеребренное Жало. Оно было короче обычных его мечей на пол ладони, что давало подпускать тварей ближе, притупляя их внимание. Василисин же меч, выкованный по Линкиному заказу в Смоленщине, был приторочен к седлу и ждал своего часа в ножнах с васильками. — Один раз повторяю: за мной не лезть, коли не вернусь… — Да-да, помню, скакать в Белозёрку. Стоило Змею сделать пару шагов к деревне, как девочка его окликнула. — Горыня, стой! Возьми! Она сорвала с шеи шнурок с тонким амулетом-ракушкой и кинула его в когтистые руки мечника. Шаги скрадывать. Змей благодарно кивнул и по кругу направился к деревне. Время тянулось так, будто все вокруг потонуло в крутом киселе. Василиса снова проверила предупредительный барьер, который она выставила сразу после того, как Змей пропал за поворотом. Пока было тихо. — На погосте и то живее, — буркнула девочка, то и дело поглядывающая сквозь золотисто-прозрачный камушек на небо. До полудня ещё не скоро, а тревога за мечника все сильнее разцветала внутри. Дабы успокоить скачущие зайцами мысли, Василиса достала из заплечной сумки книгу и принялась ее листать. «Малыи бъстiярiи» — гласила надпись на корешке. Девочка умыкнула ее из вивлиофики уже давно, но все никак не удосуживалась пролистать. Со страниц на неё пустыми чернильными глазницами смотрели всякие страховидлы. Мруны, упыри, и прочие неживые скалили кривые клыки ловко отрисованные чьей-то лихой рукой. — «По одиночке не представляют зело опасности», — вслух зачитала девочка. — «Для упокоения хватает одного удара мечом али кистенем в голову.» Ну это так и живого упокоить можно. Тоже мне… От следующей страницы у Василисы побежал по коже мороз. Тварь была настолько любовно намалевана, что казалась живой. Тощее тело с длинными кривыми когтями, массивной клыкастой челюстью и остатками волос на голове звалось моровым гадом или просто мороем. Жрало все, что двигалось, не выносило прямого солнечного света, навьего огня и было, судя по книге, неуязвимо для чар. Как убить мороя не говорилось, зато трижды подчеркнутая фраза «обходить гнездовище поганое за три версты» бросилась Василисе в глаза сразу. Еще она вспомнила, как Вига рассказывала о навьем море. Эта чума завелась во время Триединой войны, когда ведьмы стравили навье и человечье царство, исподтишка науськивая то одних, то других, чтобы потом пировать на останках обоих. Кто-то из ведьмовских решил, что будет неплохо добавить головной боли воюющим, если к кровопролитным сражениям добавится еще и чума. Чумы не вышло － кто-то из них перемудрил с колдовством － и вместо болезни, выкашивающей деревни и города, эти самые выкошенные стали подыматься из своих свежих могил, дожирая живых. Число их росло да так лихо, что едва успели опомниться. Люди винили навьев, навь — ведьм, а те знай себе потирали ладошки и ждали, когда морои сделают свое дело, а потом передохнут от голода. Судя по всему, объединенным силам Царства и Нави удалось изничтожить большую часть тварей, но не извести на корню. Напряженное чутье завопило о движении в сторону девочки. Василиса подорвалась с места, резким движением выдергивая меч из ножен, но через мгновение она облегченно вздохнула. Вспыхнувший в груди приятный жар, говорил о том, что приближающийся к ней — живее всех живых и буквально пышит гневом и недовольством. Горын шел с обратной стороны околицы, чуть прихрамывая на левую ногу. Это нехорошо. — Я же сказал уезжать! — рявкнул он, не доходя до деревьев, под которыми сидела девочка. — Так нет еще полудня, — опешила дисципул, с ужасом разглядывая бурые пятна на одежде мечника. — А с ногой что? — Подвернул, когда в погреб падал. — Зачем? — А тебе все скажи, сорока любопытная, — Змей жадно присосался к туеску с водой. Василиса пропустила колкость мимо ушей, продолжая разглядывать кровищу на его груди и мече. Обычная темная свернувшаяся кровь мерзкими сгустками стекавшая по кожаному нагруднику и серебрёному лезвию. Никаких признаков чего-то серьезного. — И что там было? — Сама не почуяла? — вздернул точеную бровь Змей, вытирая о тряпицу меч. — Почуяла, но не поняла, что там. Мертвяк? — Трое умертвий: дед с бабкой да шавка. Девочка облегченно вздохнула. С умертвием она бы справилась и без Горына. Неповоротливые из-за холодного тела, они были ничем иным, как поднятыми с могилы остатками заклятий мертвецами. Двигала ими не жажда крови и плоти, а лишь чужая воля. «Побочные продукты мертвочар», — как выразился домиус Константин. Пугать — пугали, но не более. Особливо впечатлительных, правда, до удара доводили, а вот селян побойчее да с вилами — нет. — А чего в погреб-то свалился? Змей недовольно фыркнул и выразительно посмотрел на девочку, но язвить не стал. — Проверял, не забыл ли кого. Полез смотреть, так ступенька под сапогом пополам треснула, ну я и полетел… — Так ты ж сказал, что умертвий трое было? — Ну мало ли, — меч снова сверкал чистотой и теперь навь принялся оттирать нагрудник. — Мертвечиной на всю округу несёт, а умертвия всего три, и не сказать, что старые. А ну-к какая корова еще шастает да смердит. Василиса закрыла глаза и прислушалась к чутью. Лес вокруг стоял мертвой стеной, птицы и те не кричали, а в брошенной деревне было и того тише, даже мышь нигде не скреблась. Это было странно. — Запомни, Василиса, — вещал монотонно Кощей, — первый признак нежити, существующей самостоятельно, — это тишина. Их боится все живое, поэтому в радиусе нескольких верст может быть «мертвый круг». — Тут еще что-то есть, — шепотом сказала девочка. — Уверена? — Горын не стал спорить и припираться, он и сам это прекрасно чувствовал. Знакомый зудящий меж лопаток тяжелый взгляд там в погребе. Говорить девочке он об этом не стал, чтобы не напугать, так что пусть сама чего додумает. А как уснет — еще раз деревню проверит сам. — Да. Не знаю, кто и сколько, но они где-то здесь.