Ради тебя я сверну горы или чью-то шею

Алекс не успел заметить, как снова подпустил кого-то в себе. Только в этот раз это был Эндрю. Келлер уже многое знал про его жизнь. Он знал, что Эндрю был в приёмных семьях, и Спиры — его новая семья. Он знал, что Эндрю впервые попал в другую страну ещё и новую семью, когда всю свою жизнь прожил в Америке. Спир много рассказывал про эту страну, хоть Алекс что-то знал, но всё равно было интересно его слушать. Эндрю много читал о всём подряд, поэтому он был кладезью легенд и мифов, различных историй про знаменитых полководцев, разных политических взглядов и сказок. Алекс сделал вывод, что с помощью чтения Спир пытался сбежать из жестокой реальности, но не мог быть уверен в своих суждениях. Алекс слишком много раз находил побитого Спира, чтобы не задаваться вопросами, но они так и не были озвучены. Были догадки, что его обижают и бьют одноклассники, но Алекс никогда не видел их рядом со Спиром. Были догадки, что его бьют дома, но Эндрю отзывался о Касс, его приёмной матери, достаточно позитивно. Были догадки, что он ввязался в плохую компанию и участвует в постоянных драках, но Эндрю слишком много времени проводил с Келлером. А сам Эндрю отказывался говорить на эту тему, и Алекс все прекрасно понимал, отступая и начиная говорить о чём-то другом, о всём нас свете, хоть о погоде, которая, к слову, в последнее время была нестабильна, например сейчас идёт дождь, хотя пару десятков минут светило ясное солнце, а небо не застилали тёмные тучи. Таким образом отметались все задумки. Келлер не мог вмешиваться в чужую жизнь и семью, а Эндрю в свою очередь не спрашивал ничего о жизни Алекса. Это было взаимное понимание тяжести настоящего и взаимное молчание или умалчивание о подозрительных вещах. Эндрю не раз замечал излишнюю осторожность со стороны Алекса, а Келлер подмечал небольшой страх громких звуков и, конечно же, высоты. Через месяц их… связи? Алекс не мог назвать это дружбой, потому что не был уверен в настоящем значении этого слова и мнении Эндрю на этот счёт. После Мэнди Келлер не мог разбрасываться такими крупными словами на право и на лево, он не хотел заставлять кого-то чувствовать себя виноватым, если Алекс вдруг сбежит и не скажет ни слова. С Мэнди он попрощаться не успел, хотя очень хотел, поэтому теперь он сожалеет, что она хотя бы перед своей самой ужасной смертью не узнала всей правды. А ведь Алекс мог действительно доверить ей всю правду о своей жизни, ведь мёртвые же не разбрасываются словами, верно? Мэнди уже была обречена на смерть из-за твёрдого решения в своей голове, Алекс лишь размягчил его и растянул, как металл, придавая ему более длительную форму, если переводить на время. Так вот, через месяц их чего-то там, у чего нет названия, они регулярно уже встречались на той самой крыше и пили какую-то газировку с кучей химии и красителей, от которой действительно сводило рот из-за огромного количества сахара. Таким образом Алекс узнал о большой любви к сладостям у Эндрю. И Келлер действительно начал носить для него различные сладости, часть из которых он благополучно украл и совершенно не винил себя в этом, а другую часть купил, за что уже корил себя, ведь деньги не бесконечные, а ему ещё в дальнейшем надо будет менять не один десяток документов, если, конечно же, он не умрёт здесь, в Швейцарии, потому что по глупости юности решит остаться с Эндрю. Почему же они всё ещё общаются, если для Алекса это приходится опасностью? Ему самому бы знать. Каждый день Келлер говорил себе, что больше никогда не увидит Спира, вычеркнет его из своей жизни и забудет, как дурной сон, но вот он опять оказывается вечером на сырой поверхности крыши, из-за чего приходится подкладывать что-то в роли сидушки. Как так получается? Ответа снова нет. В который раз найдя Эндрю с новыми синяками и ссадинами, Алекс не выдерживает: –Хочешь научу тебя драться? –Я же сказал, что умею. Мне не нужна помощь, — продолжает твердить Спир. Келлер мог бы поверить этим словами, если бы не видел, как с каждым днём в глазах Эндрю бьётся хрусталь, как трещина проходит по его чувствам, как его жизнерадостность и оптимизм рвут острыми ногтями на куски, оставляя лишь отчаяние и ненависть ко всем, как его доверие стремительно падает вниз и не собирается останавливаться, даже если дойдёт до самого дна, на которое в данный момент опускается Эндрю без желания и надежды спастись. –Я не сомневаюсь в твоих способностях, но то, что я хочу тебе показать, ты точно не умеешь, даю слово. Алекс достал из кармана свой самый любимый нож со своими вырезанными инициалами — это было что-то вроде традиции для Веснински. Самым первым оружием становилось лезвие с выгравированными первыми буквами фамилии и имени. Раньше это проделывал отец, глава семейства, но сейчас этим мог заниматься кто угодно. Наверно, это достаточно опасно, но мальчик не мог расстаться с этим лезвием, оно напоминало ему о брате. Келлер проделал самый простой трюк с ножом: покрутил между пальцев настолько незаметно, что Эндрю не успевал следить за ним, перекидывал из руки в руку, оружие скользило по коже, словно дорогая ткань качественной одежды, купленной в официальном магазине популярного бренда. Но большее впечатление на Спира оказали замахи и удары по воздуху. Алекс старался не быть скованным и зажатым, как всегда учила Лола, он буквально танцевал с оружием в руках, готовясь к новому удару, который мог бы стать последним, если бы он действительно сражался с кем-то. Блеск лезвия показывался и снова исчезал в руке, как будто оказывался под кожей. Конечно, Алекс не успел стать профессионалом, но время от времени он повторял основы и что-то да помнил. Эндрю продолжал хлопать глазами, даже когда Алекс уже избавился от ножа, спрятав его в карман тёмных спортивных штанов. Теперь, когда одежда слегка натягивалась из-за небольшого веса стали, Келлеру вновь стало спокойно. –Вау, выглядит неплохо, — подметил Спир. –Всего-лишь неплохо? — выгнул бровь Алекс. — Мне отобразить твоё лицо, когда я проделывал всё это? –Заткнись, — закатил глаза Эндрю. — Ты научишь меня или мы будем сидеть тут до утра? — казалось бы недовольство и язвительность сочились из этих слов, но этого не было, как и давления и принуждения. Если бы Алекс сказал «нет», это было бы «нет», и Эндрю это ясно дал понять несколько дней назад, когда Келлер отказался что-то рассказывать о своей жизни, Спир просто пожал плечами и перевёл тему. Алекс так и не понял, он был благодарен или жуть как взбешён. –Вставай, — Алекс скрестил руки на груди, пока Эндрю поднимался со своего насиженного места на скамейке, попутно доедая подозрительного состава чипсы и допивая приторно-сладкую газировку со вкусом клубники. Келлер снова скривился из-за огромного количества сахара, поглощаемого блондином, на что тот лишь ухмылялся или смеялся. Алекс начал чуть-ли не с техники безопасности, он долго объяснял, как делать не надо, если не хочешь в процессе зарезать самого себя, вскрыв себе глотку, за какими движениями надо больше следить и какие части тела особенно контролировать, какие порезы будут болезненными и помогут тебе одолеть противника в дальнейшем, когда противная боль будет чувствоваться особенно сильно, под каким углом держать нож и как проделать трюк с исчезновением ножа под какой-либо складкой одежды. Если ты не хочешь, чтобы противник заметил хоть какой-то намёк на лезвие в твоей руке, то надо пользоваться способом отвода глаз от объектов, на которые не должен упасть взгляд. Проще говоря, надо полностью контролировать как себя и свои движения, так и следить за направлением глаза противника. Лучше всего либо отводить внимание на вторую руку без оружия, либо на ноги, делая вид, что собираешься устроить какую-нибудь подлянку, хотя на самом деле подлянка у тебя в рукаве или кармане. Дальше снова пошла теоретическая часть о том, если вдруг твой нож окажется в руках другого человека. Обычно на такой случай есть второе лезвие, но в ситуации, когда такого нет, нужно либо стараться держать противника на безопасной дистанции, либо наоборот подходить вплотную, чтобы не давать шанса на нанесение порезов. Максимум, куда может попасть противник, — это спина. Теперь контроль переходит на тело и движения человека напротив тебя. Или ты пытаешься заломить руку с оружием, чтобы не дать атаковать, или выбиваешь нож из рук. Казалось, что прошло буквально тридцать минут, но уже стемнело, а время перевалило за одиннадцать часов вечера. Не то, чтобы Эндрю действительно заботился о раннем возвращении домой, да и Алексу, если честно, было глубоко плевать на время, но полиции на глаза не хотелось попасть от слова совсем, поэтому пришлось разойтись. Они договорились встретиться на следующий день впервые со дня знакомства. Обычно они не говорили друг другу ни слова на этот счёт, зная, что рано или поздно встретятся, или наоборот верили, что это была их последняя встреча. Поэтому появился лёгкий мандраж перед завтрашним днём, хотя такого не было даже в Балтиморе перед тренировками отца, в Эверморе перед первой тренировочной игрой, в тот самый день, когда Алекс решил бежать. Странное чувство, объяснение которого не поддаётся Келлеру, сколько бы раз он не пытался подобрать слова.

🌹

–Может всё-таки домашнее насилие? — подумал вслух Алекс, увидев ещё один новый синяк на руке Эндрю. –Ты не спрашиваешь про это, а я не задаю вопросов о твоём владении ножами и умением пользоваться ими, — вздрогнув, ответил Спир. Алекс молча согласился. Он не сможет рассказать Эндрю всю свою жизнь, потому что это может быть опасно для них обоих. Келлер просто начал объяснять и показывать другие приемы с ножом, которые могут помочь в какой-нибудь драке: –Лучше всего не влезать туда, где ты изначально проиграл из-за явного преимущества противника по всем фронтам, если, конечно, на кону не стоит твоя жизнь. –Или жизнь близкого человека, — дополнил Спир, наблюдая за отражением улицы в лезвии ножа Алекса. –Что? — переспросил Келлер. –Ты всё слышал, а я не повторяюсь, — не отрывая взгляда, уже громче ответил Эндрю. Алекс невольно вспомнил, как вступился за Жана, и сам за это поплатился, поэтому он не может отрицать эти слова, даже если очень хочется. Да, семья действительно была важна для него, но своим состоянием он бы тянул за собой на дно остальных, а этого Келлер себе точно позволить не может. Каждый день в бегах Алекс надеялся, что никто не закапывает себя из-за него, надеялся, что все просто смирились и отпустили, надеялся, что Натаниэль не влезет ещё больше в мафию, надеялся, что Рико больше не тронет никого из его семьи, в которую вошёл Жан ещё тогда, когда Алекс был Нилом. Он просто кивнул на слова Эндрю и продолжил: –Когда наносишь удар, лучше бить в лицо, в область глаз, в таком случае есть шансы на то, что когда противник получит травму, ты сможешь убежать, если неожиданно напали или ты не готов столкнуться с полицией. Противник, у которого будет повреждён лоб, брови может быть полностью выведен из строя от боли, страха и потоков крови, льющихся ему на глаза, поэтому старайся вырабатывать точность своих ударов. Например, попробуй любой мяч кидать в стену в одно и то же место тренировки меткости ради. Порезы кистей, ладоней, предплечий также важны тем, что вызывают значительный кровоток, что испугает неопытного врага, заставит его забыть о тебе и агрессии. Также в рукопашном бою эти порезы точно помешают, постоянно создавая дискомфорт и режущую боль. Да и в целом это неудобно. Значительную часть времени человек находится в плотной одежде, об которую нож попросту может согнуться, а не прорезать ткань и поранить противника. Поэтому выбор для ударов небольшой. Это либо, шея, но порез может быть смертельный, либо ладони, либо лицо. Думай головой перед нанесением вреда, чтобы это не доставило проблем тебе, — закончив свой так называемый «урок» и показав пару выпадов, Алекс передал нож в руки Эндрю, заставляя его при этом отвечать на различные вопросы, которые раньше сам слышал от Лолы. Спир схватывал на лету и помнил его слова в точности до единой буквы, поэтому трудностей не возникало. Словно это Эндрю учит Алекса, а не наоборот. –Это, конечно, прекрасно, но ножа то у меня нет, — сказал Эндрю, на что Келлер молча протянул ему свой нож с собственными инициалами. Он мог бы отдать любой другой, но решил именно этот, чтобы больше ничего не смело напомнить ему о брате, воспоминания о котором каждый раз говорят Келлеру вернутся к нему или заставляют захлебнуться в океане переживаний. Честно сказать, Алекс не понимал, что им двигало, когда он предлагал свою помощь. Это точно не была жалость. Жалость — ужасное чувство. Никто не хочет чувствовать себя жалким, все хотят себя чувствовать нужным и любимым. Келлер как никто другой знал, что жалость неуместна во всех случаях. –Ещё увидимся, — попрощался парень, хотя не был уверен в этом на сто процентов. Алекс понимал, что долго он здесь не пробудет. Вскоре ему надо будет бежать в другой конец страны и искать новое имя. Эндрю стал утешением и надеждой, некой безопасностью и передышкой. Не то чтобы Келлер мог ему доверять, но вера ему и в него была определённо. Алекс чуть-ли не молился, когда вспоминал, что Натан может найти Спира и долго пытать ради информации о сыне. Такие мысли пробегали ещё в Канаде с Мэнди, но все они были отброшены в дальний ящик. Сам для себя парень решил, что больше никогда не позволит завести себе друзей, ведь это будет опасно для них обоих. А меньше всего Алекс хотел, чтобы из-за его неосторожности кто-то пострадал. Не было желания разрушать чью-то судьбу из-за своей личной ошибки. Обещание, заключённое со своим разумом, навсегда отпечаталось в голове Келлера, и он точно не мог его нарушить, иначе бы предал сам себя. Если его найдут, то всё время, проведённое в бегах, будет бесполезно, ему будет стыдно перед собой и братом, на которого обвалился весь гнев отца, и который наверняка верил в него.

🌹

Спустя три месяца на улице уже становилось прохладно, поэтому на крыше было сложно находится. Приходилось заходить греться в магазин, если это требовалось. Алекс в это время перебрался в другой дом, где уже не было выхода на крышу, но он был всё такой же тихий и спокойный. Эндрю продолжал практиковаться с ножами, и успехи точно были. Погрешности присутствовали, но и Келлер ещё не профессионал, он сам улучшал свои навыки самостоятельно. Они тренировались вместе, Эндрю хотел выйти один на один, но Алекс отказывался от этого. Выходя из очередного магазина с украденными продуктами в сумке, Алекс наткнулся взглядом на полностью вооружённого человека. Он был неприметен: чёрная одежда в сумерки, скрытое лицо с помощью кепки и маски, опирался на кирпичную стену и осматривался вокруг. Рядом стояла машина, в которой удалось разглядеть ещё пару человек. Келлер натянул получше капюшон своей толстовки, склоняя голову к груди и обходя все фонари, чтобы не попасть на свет и не показывать своё лицо. Узнать кого-то не удалось, потому что у Алекса не было времени разглядывать этих людей, но от них веяло потенциальной опасностью. Келлер услышал, как из машины кто-то выходит, а мужчина возле стены начинает куда-то отходить, и сорвался на бег, стараясь не выглядеть подозрительно, странно и так далее, чтобы его не узнали, если это были шавки отца. В спину Алексу посыпались ругательства и обращения с именем «Нил», теперь он точно знал, что не смел останавливаться. Сначала люди пытались его догнать, но когда поняли, что это бесполезно, пару раз выстрелив, они сели в машину. На выигранное время Келлер уже успел разбить окно первого попавшегося автомобиля и завести его, сразу выезжая на дорогу и вдавливая педаль газа в пол, чуть ли не проделывая там дырку. Мысленно он извинился перед Эндрю за исчезновение и помолился несколько раз, хотя прекрасно знал, что это не поможет, и в целом не верил в этот бред. Это была скорее защитная реакция при экстренной ситуации, помогающая справиться с паникой. Алекс долго ехал и сам уже не понимал, где он находится, но за спиной больше не было скрипа шин чужой машины, поэтому он слегка сбавил скорость и свернул абсолютно в противоположную сторону, чтобы его не смогли выследить по направлению, которое он взял в процессе погони. Только сейчас Келлер заметил кровавое пятно на своей руке, от чего она ослабла. Свернув с дороги, он выполз из машины, доставая своё подобие аптечки. Алекс разрезал ножом рукав вокруг раны. К счастью те люди, видимо, были новичками и не смогли при суете попасть ровно, поэтому осталась лишь не слишком большая царапина, да и крови было мало. С помощью воды, которую нашёл в бардачке машины, Алекс промыл рану, обработал перекисью и наложил бинт, утягивая его. Келлер дал себе время на передышку, потому что не наблюдал хвоста за собой. Он принял более удобную для себя позу, чтобы не травмироваться ещё больше и не доставлять большего дискомфорта из-за раны. От долгого бега ноги ныли, а тело было ватное из-за бессонной ночи и недоедания. Пару десятков минут назад Алексу действительно повезло, что он хотя бы заметил подозрительных личностей, а то он бы точно не смог убежать и попал бы прямо в лапы этим людям и отцу, который наверняка убил бы или долго-долго пытал его за бегство. Келлер вздрогнул, как только подумал о боли, нахлынувшей бы на него в подвале Натана.

🌹

По табличкам на дороге Алекс узнал, что находится в городе Ольтен. Машину он оставил там же, где обрабатывал свою рану, потому что те люди наверняка запомнили номер и легко выследили бы его. Пришлось с незаметными пересадками ехать в совершенно другой город, ведь хвост долго преследовал Келлера и точно узнает дорогу к Ольтену по картам, поэтому рисковать и оставаться там точно не стоит.

🌹

Натаниэль продолжал выполнять свои обязанности, играл в экси, пытался учиться и редко вспоминал про тренировки с ножами. Информации выходило находить меньше, чем это было вместе с Нилом, но всё же она была. А отказаться от этого он попросту не мог, потому что была невероятно большая вероятность, что его просто убьют, если он не подчиниться и не будет играть по их правилам. Самым важным было то, что Натаниэль подчинялся исключительно Ичиро, на Рико и Тэцудзи он всё ещё продолжал огрызаться, показывал острые зубы и возможность укусить ими, развязывал свой язык, говоря всё, что нельзя другим, что считается непростительным, и, конечно же, отхватывал за это по всем фронтам. Натаниэля забавляло лица Рико и Тэцудзи каждый раз, когда он смел называть тренера по имени или по имени и фамилии, когда остальные боялись даже "не так" посмотреть на него и называли его "Хозяином", будто были стадом. Это Натаниэль проворачивал уже давно, а реакция оставалась прежней. Много раз Рико злился из-за этого и бил его, либо вырубая и приковывая после к кровати или любой другой поверхности, либо заставлял держать его руки Кевину, который не смел отказать. Да, ни в чем не виноватого Жана было в какой-то мере жаль, ведь он-то ничего особо и не делал, а наказывали и его тоже, он мог иногда выпустить когти, но в частности смирился со своей принадлежностью Тэцудзи, который в свою очередь подарил Моро своему племяннику, Жан даже испытывал гордость, что вскоре сможет играть за такую сильную команду и будет входить в "идеальный корт", королём которого является Рико. Его всё ещё пугали другие члены команды Вороны, они были старше и крупнее него, хоть иногда и были невысокого роста. Трость Тэцудзи, приземляющаяся на пол с металлическим лязгом, внушала ужас, страх и боль, а при ударе в любую часть тела отвечала сильным порезом или несколькими синяками, если повезёт. Она рассекала губы и брови Натаниэлю, пока Жан стоял рядом на коленях и ожидал, когда они смогут уйти в комнату, чтобы привести себя в порядок. Моро удивлялся тому, как Веснински даже в таком положении успевает выкинуть что-то из своего поганого рта, а в первое время даже успевал блокировать удары, но это не помешало, а лишь злило мастера и заставляло наносить всё больше ударов. Самым отвратительным было то, что Натаниэлю приходилось поднимать своё тело из раза в раз, только чтобы шпионить за воронами, который порой обсуждали не самые приятные вещи. Кто-то хотел с кем-то переспать, кто-то рассказывал про вскрытие трупа (что не особо то и пугало Веснински), кто-то просто пытался отмалчиваться. Каждый день приходилось держать ухо востро, чтобы услышать всю нужную ему информацию. Хоть Ичиро и работал в Гнезде, но по большему счету он контролировал Тэцудзи, которому это было очень не по вкусу, и следил за каждым долларом, заработанным воронами.