Третья жизнь

             Лань Сичэнь, без сомнения, нервничал, когда поднял руку, чтобы постучать в дверь. Прерывать уединение и особенно приводить кого-то, не принадлежащего к Ордену, чтобы нарушить затворничество заклинателя, нарушало больше правил, чем он мог сосчитать. За все эти годы он видел своего отца всего несколько раз; даже когда он был моложе, его родитель никогда не присутствовал на их ежемесячных встречах с матерью.       - Войдите.       Лань Сичэнь услышал лёгкую растерянность в голосе отца, но отступить сейчас он не мог, поэтому, глубоко вздохнув, открыл дверь.       - Отец, я прошу прощения за то, что нарушил Ваше уединение; однако есть вопрос огромной важности, о котором мы должны с Вами поговорить.       Как и ожидалось, Лань Сичэнь увидел недоумение на лице своего отца, особенно когда тот посмотрел на его спутников.       - Отец. - Лань Ванцзи поклонился в знак приветствия.       - Эм… глава Ордена. - Вэй Усянь в ошеломлённом изумлении поклонился старшему Ланю.       Демонический заклинатель предполагал, что Цинхэн-цзюнь будет очень похож на двух своих сыновей, которые внешне были практически близнецами. Однако он оказался не готов к тому, насколько именно он был похож на них. Практически одно лицо, только немного старше. Мужчина ростом под два метра, высокий, с длинными чёрными волосами и золотыми глазами, как у Лань Чжаня. О его возрасте говорили лишь тонкие ниточки морщинок во внешних уголках глаз, а в остальном он выглядел настоящим Ланем, спокойным и сдержанным.       Цинхэн-цзюнь, без сомнения, был так же красив, как и его сыновья.       - Понятно, - проговорил глава глубоким и странно успокаивающим голосом. - И когда мы начали набирать новых учеников, которые носят чёрное и красное? Я предполагаю, что этот молодой человек не из нашего Ордена, верно?       - Это мой партнёр, - уверенно заявил Лань Ванцзи, и три пары глаз удивлённо уставились на него.       - Что…? - Вэй Усянь осёкся, не зная, что на это сказать.       - Твой партнёр? Хм, как так? - спросил старший Лань с любопытством и даже одобрением.       - Мы поженимся. - Лань Ванцзи ответил категоричным тоном, означающим, что спор окончен.       - Эм, А-Чжань, возможно, тебе следует поговорить об этом с молодым господином Вэем, ты не думаешь? – растерянно прошептал Лань Сичэнь, потому что был ошарашен своим младшим братом.       - Вэй Ин, ты не хочешь жениться на мне? Мы ведь поженились в прошлом, не так ли? – уточнил Лань Ванцзи, выказывая малейший намёк на замешательство, который могли заметить только те, кто его очень хорошо знал.       - Ну, конечно, я хочу жениться на тебе, и мы сделали это в пещере… Я имею в виду, я не знал, захочешь ли ты провести со мной свою жизнь таким образом в этой временной шкале, и ну, ты знаешь своего дядю… Он не будет счастлив, и старейшины и, скорее всего, госпожа Юй, и… Ты уверен?       - Всегда уверен в Вэй Ине, - авторитетно заявил Лань Ванцзи, как будто иного мнения по этому поводу не могло существовать вовсе.       - И всё-таки, возможно, нам стоит решить этот вопрос после этой встречи. - Лань Сичэнь хотел бы порадоваться тому, что его брат готов так настойчиво просить то, что он хочет, но брак предполагал собой важные длительные переговоры между Орденами, хотя, честно признаться, наследник Лань был готов ускорить процесс любыми способами, ведь войдя в их Орден, Вэй Усянь получил бы значительно больше защиты.       - Определённо. Так какова причина этой встречи? – согласно кивнул Цинхэн-цзюнь и внимательно оглядел молодых заклинателей. - И где Лань Цижэнь?       - Мы с ним ещё не разговаривали. Мы сочли, что лучше сначала обсудить это развитие событий с Вами, отец.       Лань Сичэнь не знал, как вести себя, и как лучше начать разговор. Пусть он и был уверен в своих действиях, но их отец по существу оставался личностью неизвестной. Наследник знал, что он по-своему заботится о них и что он слыл человеком справедливым, но всё же для них с братом он был скорее незнакомцем, от которого можно было ожидать чего угодно.       - Развитие? Что ж, в таком случае, предполагаю, что вы здесь не из-за предстоящей свадьбы моего младшего сына, не так ли? - спросил Цинхэн-цзюнь с лёгким оттенком юмора в голосе, отчего он вдруг стал удивительно похож на Лань Сичэня.       Цинхэн-цзюнь внимательно изучал троих юношей перед собой. Его сыновья выросли прекрасными молодыми людьми. Он знал, что они делают честь Ордену. И хотя глава, за немногими исключениями, уже много лет не выходил на улицу и не общался с другими людьми, он слышал о своих сыновьях от их дяди, а также от тех слуг, кто приходил делать уборку или приносил еду.       Однако третий молодой человек оставался для него загадкой. В его взгляде смешались радость, беспокойство и понимание, которое Цинхэн-цзюнь никак не мог объяснить. Он также заметил намёк на свободолюбие, такое же, что было у матери А-Чжаня и А-Хуаня, и глава задался вопросом, как сложатся отношения этого непокорного мальчика и его младшего сына, который, по словам Цижэня, был предан Гусу Лань до мозга костей. Тем не менее, уже из этой странной встречи Цинхэн-цзюнь мог сделать вывод, что преданность его сына Ордену Гусу Лань была не больше, чем его преданность этому молодому человеку.       Он знал, что время, проведённое им в уединении, далось его сыновьям нелегко, но ему пришлось заплатить за свои преступления. Ему хотелось бы поступить по-другому в прошлом, но было уже слишком поздно. Он следовал своему пути, даже если не мог идти по нему рядом со своими сыновьями.       Возможно, он мог сделать другой выбор, мог бы противостоять старейшинам, чтобы его возлюбленная получила свободу… Было так много вещей, которые он мог бы сделать по-другому, но прошлое изменить было невозможно.       - Да, есть ещё одно дело, - произнёс Лань Сичэнь и снова замолчал: он всё ещё не знал, как правильно затронуть эту сложную тему.       - Вам нужно покинуть уединение! - заговорил Лань Ванцзи.       Он хоть и был ошеломлён, увидев своего отца, но в глубине души надеялся, что тот правильно поймёт и оценит всё происходящее.       - Мне очень жаль, но вы прекрасно знаете, что это невозможно. И я не понимаю, почему вы обращаетесь ко мне с этой просьбой. Благодаря Лань Цижэню и Лань Сичэню у Ордена всё в порядке. У меня нет причин покидать своё уединение, - с грустью в сердце ответил Цинхэн-цзюнь, потому что видел, что его младший сын действительно очень хочет, чтобы он вернулся.       Вэй Усянь понимал, что ему нужно что-то сказать. Лань Ванцзи был резким и напористым, в то время как Лань Сичэнь всегда оставался скромным - таким образом, прогресса в разговоре они точно не достигнут. И он решился:       - Будет война, которая объединит великие и меньшие Ордены против Вэней, и Лани должны быть сильными и заручиться поддержкой других Орденов, чтобы выйти из сражений с минимальными потерями. Хотя Вы и правы в том, что Лань Цижэнь и Лань Сичэнь прекрасно выполняют за Вас Вашу работу, они не могут создавать союзы, которые необходимо создать, потому что ни один из них не является главой Ордена. Лань Сичэнь ещё молод, а Лань Цижэнь никогда не имел, и не будет иметь той страсти или воли, которые необходимы для улучшения положения Ордена. Пора двигаться вперёд. Вам пора оставить своё уединение позади. Ваше наказание и без того длилось достаточно долго. Вы слишком долго причиняли вред своим сыновьям, брату и Ордену! – решительно закончил Вэй Усянь, и Цинхэн-цзюнь с возмущением посмотрел на него.       Плечи его расправились, подбородок поднялся вверх, а в глазах полыхнул гнев - теперь мужчина действительно выглядел как настоящий глава Ордена, сильный и уверенный.       - Молодой господин Вэй, я не уверен, что Вы понимаете необходимость моего уединения, - произнёс он, раздувая ноздри.       - Я понимаю больше, чем Вы можете себе представить. Я знаю, почему Вы наказываете себя. Вы верите, что таким образом Вы искупаете допущенные Вами ошибки. Но это не так. Вы лишь допускаете новые! Вы становитесь обузой для тех, кому не всё равно, и заставляете себя глубже погружаться в идею о том, что мир стал лучше без Вас, потому что Вы совершили что-то настолько ужасное, что Вас нужно наказать.       Да, Вы любили женщину, которая совершила убийства. Я не знаю, что заставило её так поступить, я даже не уверен, что Вы сами знаете это, но всё это сейчас не важно. Её нет уже много лет. Вы давно отбыли наказание за эту любовь, но Вы не отбыли наказания за то, что Вы сделали со своими сыновьями, и за то, что Вы возложили на них!       - Вэй… - начал Лань Сичэнь       - Что…? - одновременно с братом заговорил Лань Ванцзи.       - Нет! Это надо сказать! – перебил их обоих Вэй Усянь и посмотрел в глаза Цинхэн-цзюню: - Знаете ли Вы, что Ваше затворничество сделало с Вашими сыновьями? Лань Чжань едва может вздохнуть, не беспокоясь о нарушении правил, боясь, что, если он сделает что-то не как идеальный Лань, то это выставит Вас в плохом свете. А Лань Сичэнь так добр к недостаткам других, которые являются слабостью и силой, что хочет любому дать презумпцию невиновности, потому что не уверен, имеет ли он право судить, когда его собственный отец находится в затворничестве за преступление перед Орденом. Отец, о котором все говорят как о высоко моральном, порядочном человеке. Поэтому он готов видеть хорошее в любом человеке, особенно если тот проявляет к нему заботу и привязанность.       А Ваш брат? Лань Цижэнь брал на себя Вашу роль в течение многих лет, пока это не разрушило то, что делало его тем, кем он был, - человеком, страстно желающим учиться. Он стал настолько жёстким, что больше не видит, что есть что-то новое, чему нужно учиться. Он застрял в прошлом. На данный момент у вас почти три тысячи правил. Когда Вы уходили в уединение, их было около двух с половиной тысяч, то есть прибавилось пятьсот правил менее чем за двадцать четыре года. А всё потому, что Ваш брат потратил годы на то, чтобы отдать все свои силы должности, для которой он никогда не был предназначен. Я не говорю, что он плохой человек или не умный, но мы все знаем, что ему нравится учиться.       У Вас появились новые грехи, и пора Вам исправляться, отпустить прошлое. Вам следовало сделать это уже давно. Вы пропустили детство и юность своих сыновей. В прошлом Вы умерли, даже не узнав их, и это причинило им столько душевной боли, что Вы больше не можете быть эгоистом!       Все трое Ланей молча смотрели на Вэй Усяня, и тот удручённо вздохнул:       - Мне очень жаль, глава Лань, но то, что я сказал, правда. Вы заботились о своих эмоциях больше, чем о собственных сыновьях. Вы позволили им вырасти без отца, потому что были эгоистичны, а не из-за каких-либо благородных поступков, совершённых Орденом ГусуЛань в отношении женщины, которую Вы любили. Вы решили оставаться в уединении и не исправлять ошибки, когда умерла госпожа Лань. Вы решили оставаться в безопасности в своей изоляции, где Вам не пришлось бы сталкиваться с тем, что Вы натворили.       Несправедливо с Вашей стороны возлагать ответственность за собственные грехи на своих сыновей. У них должен был быть выбор, свобода и шанс найти себя. Вместо этого их заставляли, да, заставляли быть совершенными. Быть такими, каким должен стараться быть каждый Лань. Никогда не нарушать правила, не улыбаться, никогда не проявлять эмоций, не проявлять ничего, кроме презрения к миру. Вы собственными руками превратили их в статуи, а не в детей.       Лань Чжань в детстве доводил себя до тошноты, потому что он постоянно волновался, что вот-вот совершит неверный шаг, что сделает ошибку и перестанет быть идеальным Ланем. Он ложился спать, беспокоясь обо всех мелочах, которые он, возможно, сделал неправильно в течение дня, и перебирал свои дневные поступки до тех пор, пока это не приводило к рвоте. Вы знали об этом?       Он наказывал себя за то, что заболел, потому что считал себя слабым. Он был ребёнком не старше пяти лет, когда начал верить, что обязан стать идеальным. Он не разговаривал, потому что не хотел произносить что-то далёкое от совершенства, что могло бы даже немного опозорить его семью. Всё дошло до такой степени, что он месяцами не произносил более двух-трех слов в день. Это то, что Вы помогли сделать, и я даже не могу винить Лань Цижэня, потому что его тоже бросили выполнять Вашу работу, и он выполнил её, как мог. Но, даже имея три тысячи правил, включая те, которые касаются сплетен, слова путешествуют в разговорах людей.       Пришло время Вам жить для своих сыновей, а не для мёртвой женщины! - закончил Вэй Усянь.       Он знал, что позволил своим эмоциям овладеть им, и, скорее всего, нарушил как минимум тысячу правил, но это нужно было сказать. Именно так он думал в своей прошлой жизни, и сейчас продолжал считать точно также. Он всегда говорил своему мужу, что если бы мог, то выступил бы против этого человека за то, что он сделал со своими сыновьями.       - Вэй Ин, как ты… - Лань Ванцзи не знал, что сказать.       - Ты рассказал мне всё это, Лань Чжань. Ты рассказал мне в прошлом, как сильно ты хотел угодить своему отцу, быть идеальным в надежде, что он выйдет из уединения. Ты рассказал мне о том, как ты наказывал себя и так усердно работал, чтобы стать тем, кем, по твоему мнению, ты должен быть, и тем, кем гордились бы твои отец и дядя. - Вэй Усянь почти кричал: - Ты заслуживал лучшего! Вы все заслуживали лучшего… - едва слышно закончил он и отвернулся.       У всех троих из глаз катились слёзы. Лани, несмотря на все их правила и воспитание, никогда по-настоящему не умели общаться, их всегда останавливали саморегулирование и сдержанность. Дать выход эмоциям для них было всё равно, что нарушить правила. Это было смешно.       - Хорошо, возможно, нам всем следует сесть и поговорить о том, почему Вы здесь и о молодом господине Вэе. А пока мы беседуем, я подумаю над Вашими словами, - проговорил Цинхэн-цзюнь, не в силах сказать что-то большее.       То, что он услышал, разбило ему сердце. Сейчас он был благодарен, что у его младшего сына появился кто-то, готовый постоять за него. Но он пока не был уверен, что делать с остальным миром.       Вэй Усянь знал, что все проблемы прошлого не будут решены за одну встречу, но он надеялся, что то, что он сказал, останется в памяти старшего Ланя, особенно после того, как они расскажут ему остальную часть истории. Он так сильно хотел, чтобы его Лань Чжань знал, что он всегда будет идеален, даже если повысит голос или побежит по дорожке.       - Вы сказали, что будет война. Откуда Вы это знаете? – спросил Цинхэн-цзюнь, совсем не по-Ланевски резко сменяя тему.