"Стоит ли всё так и оставить?"
***
– О боже, что с твоим лицом? Джисон отлипает от стены, которую беспокойно подпирал последние полчаса в ожидании Минхо. И вот теперь, когда тот наконец выбрался из кабинета Чана, абсолютно бледный, Хан почувствовал, как душа окончательно уходит в пятки. – Выглядишь так, будто тебя на расстрел отправили. Чан же не... – Нет, – твёрдо изрекает Минхо. Но легче от того, что это не он собирается отправиться на тот свет почему-то не становится. Он – нет. А как же Хенджин? И какого чёрта это его волнует? Они же вроде как враждуют. После его отрицательного ответа, у Джисона будто камень с души свалился. – У тебя, как у кота, девять жизней, и это отлично. Чудом спасся. И "чудо" Минхо не заставляет себя долго ждать. Хлопает дверь кабинета Чана. Хенджин неслышно шелестит широкими полями пальто, проходя мимо. Сам он и полувзгляда в сторону Лино не бросает. Минхо же провожает его глазами до тех пор, пока он не сливается с коридорной темнотой. Для идущего по дороге на эшафот Хенджин выглядел слишком уж спокойным. Джисон наблюдал за всем со стороны. На то чтобы сделать верные выводы у него ушло ровно десять Хвановских шагов. Он в ужасе прижал ладонь к губам, переводя взгляд с Хенджина на Минхо. – Он... Почему? – произносит Хан шёпотом, чтобы их случайно не услышали за дверью. – Нет, даже не это важно. Важнее то, не хочешь ли ты что-то с этим сделать, Лино? Конечно, Хан не понаслышке знал, какие именно у Минхо и Хенджина отношения. Но он так же знал, что Минхо этой ночью сознательно пошёл поперёк приказа. А наказание за это получает невиновный. И пусть они в мафии, где каждый в первую очередь сам за себя, всё же... всё же... По правде сказать, у Джисона, в отличие от Минхо, отношения с Хенджином были совсем другие. Минхо же глядит на укутанную в чёрное спину. Она давно уже растворилась во мраке. Но он всё ещё видит ее призрак. Души у Минхо не было. Но совести по сусекам всё же наскрести можно было горсть.***
Наказание в мафии под командованием Бан Чана всегда было под стать преступнику. Нет, не преступлению. Именно преступнику. Когда новый человек присоединялся к Снежной Стае, он обязан был рассказать о своих страхах. А мафия могла как спрятать от них под своим крылом, так и использовать их против тебя в случае провала или предательства. Врать было бесполезно – всё равно, так или иначе, правда всплывала. Слухи имели ноги, а сам Чан отлично владел тонким искусством психологии. Хенджин не знал, что там у Ли Лино за страхи. Но был уверен, что его собственные, по крайней мере, не были смертельными. Если не доходить до последней стадии. Хенджин боялся быть запертым. Хенджин боялся холода. Наказание Чана было соответственным – полицейская камера с наглухо закрытым замком. Он свернулся калачиком на лавочке, укутавшись в пальто. Холода не было. Чан не будет так к нему жесток. Не в первый раз Хенджин ночует в этом месте. Холод лился изнутри. Его источали воспоминания, глубоко сидящие на подкорке мозга. Их было много. В том месте. Разного возраста. Дети. Подростки. Старики. Дети часто плакали, и те из них, кто ещё не потерял способность видеть в жизни хоть капельку света, этот самый свет использовали, чтобы создать непослушными от холода пальцами театр теней. Плач в ушах сменялся смехом. И становилось спокойней. Но надежды – её не было. Хенджин дрожал. В том месте выжил он один. Холод перебил шелест шершавой бумаги в руках. Это было письмо, запечатанное воском. Он вскрывал конверт. И дальше воспоминание обрывалось. Хенджин открыл глаза. Потолок камеры освещался слабым желтым светом. Письмо. Что это за письмо? Почему он видит его каждый раз, когда заканчиваются воспоминания о том месте? Хенджин этого не знал. Знал только, что для него это важно. И что именно по этой причине он находится в мафии. Ищет правду, которой он касается кончиками пальцев, но не может схватить этот яркий светящийся огонёк. Не дотягивается. Однажды, он знал это, он схватит его и обожжется об неё. Эту правду. – Тебе совсем здесь плохо, – слышит Хенджин и оборачивается. По другую сторону клетки стоит парень в полицейской форме. Даже при плохом освещении россыпь веснушек на его лице просматривается отлично. Ли Феликс. Он присаживается прямо на пол, протягивает сквозь частокол решёток стаканчик – кофе, как чувствует Хенджин – скрещивает ноги в позе лотоса и, покопавшись в карманах, выуживает потрепанную колоду карт. Хенджина манит приятный горьковатый запах, потому он тоже скатывается на пол. Спасительное тепло вступает в борьбу с внутренним морозом. Феликс начинает раздавать. Хенджин не очень любит играть в карты – не везёт ему, вечно проигрывает. Но с Ëнбоком, с ним можно. – Рядовой Ëнбок, разве вам положено якшаться с преступниками? – осождает его Хенджин, а сам улыбается в картонный стаканчик. – А преступнику положено якшаться с Ëнбоком? – возвращает Феликс Хенджину вопрос. И оба знают истинное значение этих слов. В их случае ситуация такова – не ясно ещё, кто из них двоих больше отпетый негодяй. – Шëл бы ты отсюда, – Феликс смотрит на попавшиеся карты. Ему повезло, а вот судя по лицу Хенджина, там как всегда всё плохо. – Не думаю, что у Чана еще остались к тебе вопросы. – Наказание есть наказание. Не могу уйти чисто из-за своих принципов. Да и тебе здесь наверняка скучно, составлю компанию. – У меня за день три выезда, два задержания и отчётов полный стол. Не то чтобы скучно, – Феликс пожимает плечами. – Но с тобой можно и посидеть. Настоящий ангел – и внешностью и душой. Как его вообще занесло в их Снежную Стаю? Сам Феликс не рассказывал. А без его пояснений Хенджин разве что мифы на этот счёт способен составлять. Наверняка далёкие от правды. У каждого в Стае свои мотивы и причины. У Ли Лино тоже. Хенджин не знал, почему прошлой ночью тот понёсся по горячим следам Неуловимого, но действовал он так неосторожно, настолько на эмоциях, что Хенджин сразу распознал – виновато личное. То, что царапает сердце ржавым гвоздём. Не важно, что Демон уже давно его вытравил из своей груди. Хенджин знал, что какой-то намёк на него в груди Лино ещё есть. И пусть Хенджин ненавидит Лино до зубного скрежета и ощетинивающихся колючек, капелька жалости в душе Тёмного Господина, всё же, имелась. Он-то свою никому не продавал. Её так, только потрепало. Хенджин проигрывает Феликсу раз за разом. Рядом с ним, этим парнем, будто сотканным из света, он начинает забывать, что сейчас заперт. Холод воспоминаний потихоньку отступает, и Хенджин и сам не замечает, как проваливается в дрему. Прямо на полу, прислонившись к решеткам виском.