***
В конце третьего дня, перед расстрелом, Чонин почти перестал быть человеком. Несчастная курсовая вытрясла из него всю душу, высосала мозг абсурдом, который требовало писать современное образование. В общем, от Лисенка осталась только пустая оболочка. С периодически урчащим животом, пытающаяся провалиться в сон каждые полчаса и держащаяся на кофе. Но еще совсем немного, только доделать несчастный чертëж, и он в этой битве не на жизнь, а на смерть выйдет победителем. Чонин устало трет глаза, скидывает карандаши и линейки в рюкзак, сворачивает ватман. Зябко поеживаясь, заворачивается в кофту и бредёт в сторону лифта. Кнопки перед глазами сливаются в общее яркое пятно, потому он бьёт примерно по единице. И надеется, что не промазал, а то попадет в мастерскую Джисона. Место, из которого выход есть, но не всегда. Редкие снежинки засыпают глаза, застывают капельками на ресницах. Хорошо бы сильному снегопаду не начинаться. Решив, что в таком состоянии садиться за руль попросту опасно, Чонин бредёт по дорожке прямо. Огибает логово Снежной Стаи, углубляется в улочки. Ищет тот самый спасительный райский свет, к которому можно приткнуться и погреться. И, в конце концов, находит. Маленькое кафе — скорее забегаловка, чем серьёзное заведение, но, главное, что на табличке написано: «Работает круглосуточно». Звон колокольчиков над дверью. Хозяин за стойкой поднимает голову от телефона, в котором что-то смотрел — фильм, возможно. Чонин молча показывает рюкзак и ватман, мол, «учиться пришел, не выгоните?». Мужчина машет рукой и снова углубляется в происходящее на экране. Чонин раскладывается на новом рабочем месте. Стягивает капюшон, отряхивается от капель — бывших снежинок — и спешит к стойке. Пополнив запасы кофе, ставит его подальше, чтобы, не дай боже, не пролить. Приступает к работе. Поздний вечер перетекает в ночь. Только спустя время Чонин вспоминает про несчастный картонный стаканчик, оставленный на подоконнике. Махом заливает в себя замерзший и едва не кристаллизировавшийся кофе, подпирает щеку рукой. Глядит на карандашный дом — не испытывает ничего кроме желания сровнять его с землёй бульдозером. — Я уберу все двери из этого здания. Чонин удивлённо оглядывается в поисках источника слов, очень похожих на его собственные мысли. Находит фигурку с натянутым на голову капюшоном в нескольких столиках от себя. Сгорбившуюся над таким же огромным ватманом и наверняка грозящуюся с минуты на минуту упасть от усталости. Чонин тяжко солидарно вздыхает. Бросает взгляд на своё «чудо», оценивая масштаб трагедии. Со злорадством добавляет: — И окна. Чтобы уж точно никто не выбрался. — Точно. Оставлю только одно, на крыше, — соглашается фигурка в капюшоне. — Своих жертв буду доставлять вертолётом. Голова откидывается на спинку стула. Сидящий всё это время спиной к Чонину незнакомец глядит на него вверх тормашками с улыбкой мученика. С капюшона смешно свисает два собачьих ушка. А в глазах — в них тоже присутствовало что-то собачье. Мягкое и преданное. Чонин немного засмотрелся. Но когда вспомнил, что пялиться неприлично, незнакомец уже заскрежетал стулом и оказался у его столика. — Вот здесь — ошибка в построении. Лучше исправь, иначе преподаватель тебя сожрëт. Чонин побледнел. Перепроверил линейкой. И точно, погрешность крошечная, но есть. — Большое спасибо, спас! Век помнить буду! Пока Чонин орудовал карандашом, незнакомец подтащил стул. Поставив задом наперёд, облокотился о спинку. Положил на сложенные руки голову. Наблюдал за стараниями Чонина с крайним любопытством. И лёгкой улыбкой на губах.***
Лисичка, вышитая нитками на свитере. Очень узкий разрез глаз — тоже лисий. Синяки под ними. Видно, что давно уже не спал. Усталые мысли перебирают в голове гранями. Сынмин глядит на мальчишку, который не мог быть старше него. Принадлежащего совсем другому миру, с которым Сынмин знаком лишь по наблюдению со стороны. Обычный студент. Да, может, как и он — прогульщик. Но вряд ли обременённый заботой о том, как сохранить свою личность в тайне. Пока Сынмин думает, Лис заканчивает исправлять линию и облегченно вздыхает. Поднимает на него глаза с любопытными звёздочками. Ладошка снова подпирает щеку. Губы трогает улыбка, делая его ещё очаровательней. — Я и с линейкой ошибку допустил. А ты заметил на глаз. Как, если не секрет? Рука Сынмина опускается к чертежу. Палец скользит по соседним линиям. — Дело в том, что для них она является опорой. Если допустишь ошибку, конструкция постепенно перекосится. А со временем здание и вовсе может обрушиться. В общем, немного логики, только и всего. Лис удивлённо фыркает. — Ты действительно хорош. Не то что я, раздолбай. — Да ну? — мягкие глаза прячутся под капюшон. — Был бы я так хорош, сидел бы посреди ночи в кафешке с карандашом наперевес? Лис тихонько хихикает. Хочет отпить кофе из стакана, но тот закончился. Потому он, махнув рукой, прося подождать, спешит за новой порцией. Сынмин провожает его плавную походку. Косится на свои оставленные в углу чертежи. Соскальзывает со стула и пододвигает соседний столик к занятому Лисом, делая из них один большой. К тому моменту, когда он заканчивает с «переездом», подоспевает и сам Лис. С двумя стаканчиками и бумажными пакетами. Протягивает угощения удивленному Сынмину в руки. В пакетике обнаруживается слойка. А желудок тут же напоминает, что его хозяин в последнее время слишком часто забивал на приёмы пищи. Щеки Сынмина краснеют. Он тихо благодарит незнакомого парня. И какое-то время слышится только шелест бумаги и бармочащий у стойки телефон хозяина забегаловки. Слойка оказывается с сыром. Кофе — с ванильным сиропом. А Лис — видимо, с очень доброй душой, раз решил раскошелиться. У студентов обычно не так много денег. Потом они возвращаются к своей нехитрой работе. Через вздохи и боль, час за часом, перешучиваясь, приближают свою свободу. Сынмин ещё дважды поправлял парня, указывая на ошибки. На второй раз увидел подпись в графе с именем «Сун Хи». Нахмурился, сравнивая его с образом человека перед собой. Странно как-то. Но оно ему будто не подходило. Потому Сынмин решает продолжать называть его «Лисом». Сынмин удовлетворённо сворачивает свою работу, едва удерживаясь от того, чтобы сложить из неё огромный самолётик. Продолжает наблюдение за своим новым (не)знакомым. Изящество таилось не только в его походке. Даже в обычных вещах — как он выводил черты на бумаге. Осторожно отставлял стакан, заранее спасая жизнь курсовой. Взгляд в его сторону – тоже изящный. Улыбчивый. Сынмин же свой в смущении отводит. Так и влюбиться недолго. Но нужно понимать, что они с ним действительно из разных миров. И потому ни о каких отношениях речи не идёт. Это расстраивает.***
Чонин краем глаза замечает, что новый знакомый скис, стоило закончить работу. Видимо, как и он сам, смертельно устал. Но скоро всё закончится. Пара минут, и он тоже свободен на все четыре стороны света. До поры до времени. Чонин думает, что неплохо бы было по окончании спросить, могут ли они с забавным "щеночком" как-то обменяться контактами. Не хотелось теряться в этом большом холодном городе. И было бы здорово бросить якорь в душу, которая хотя бы в чём-то может понять. Может, они подружились бы. Со временем. Думает до тех пор, пока "щеночек" не начинает копаться в новостной ленте социальных сетей. В его руках – телефон LG золотого цвета.