***
Хёнджин картинно закатил глаза и направился ко входу. Но Лино проворно его опередил и закрыл рукой дверной косяк. – Ты совсем не хочешь туда идти. Я же вижу. Хёнджин на этот раз не поддался на его игру и просто поднырнул под преграду. Видя, что разрядить обстановку не получилось, Лино хмуро последовал за ним. Слой пыли на полу говорил сам за себя – в "лабораторию" десятки лет не ступала нога человека. Но это ещё не значило, что нет другого способа в нее попасть – могут быть и потайные проходы. Внимательные глаза Лино скользили по сетям паутины, растянувшимся под растрескавшимся потолком. Серым стенам – белым в прошлом. На первый взгляд это место могло напугать только забредших в поисках приключений малышей. Не было здесь ничего интересного, обычное старое здание. Глаза Лино вернулись к спине идущего впереди Хенджина – напряжённой, словно натянутая струна. Которая замерла в очередном дверном косяке, не желая двигаться дальше. Лино заглянул внутрь из-за его плеча, обнаруживая старые столы, пол, усыпанный осколками битых пробирок и рваными бумагами. Кроме этого, на стене – плакаты с изображениями тянущихся по телу импульсов нервной системы, человеческого мозга и сердца. Всё это когда-то было дополнительно обклеено листками с записями от руки, но те сейчас доживали свою жизнь, изъеденные сыростью, как и их собратья на полу – грызунами. – И что же они пытались здесь сотворить? – с сомнением спрашивает Лино. В пустоту, как оказалось. Хёнджин вне зоны доступа. Лино не выдержал и положил руку ему на плечо, чтобы привлечь внимание. Хёнджин вздрогнул и резко обернулся. Лино увидел в его глазах панику. Панику того, кто знает слишком много. Видимо, всё же нашёлся вполне взрослый человек, которого напугали остатки разваленной лаборатории. Возможно дело в нервозности – неизвестно, правда ли они угодили в капкан и если да, захлопнуться он может в любой момент. Удивительно, что сам Лино поддался любопытству, а не зудящему плохому предчувствию. Но, может быть, дело совсем в другом. В том, что обычно отказываются обсуждать, если как следует не попросить – вопросах деликатного характера. Будучи достаточно умным, но при этом прямолинейным, Лино пораскинул мозгами, каким методом лучше начать бомбардировать неприступную линию обороны Хенджина. – Ничего не хочешь мне рассказать? – тихо спросил Лино, как бы между прочим, с нотками игривости. Было бы неплохо хотя бы вывести Хенджина из себя. Потому что его состояние нравилось Лино всё меньше. Не хватало ещё, чтобы он в самый ответственный момент бухнулся в обморок. Видимо, план сработал. Хёнджин вынырнул из своих мыслей, тяжело вздохнул. Оторвал глаза от старых схем, проникающих под кожу и зудящих импульсами в венах. Прикрыл ресницы, стараясь выбросить лишние мысли из головы. Тщетно. Холод. Плач. Крики. И раздражающий Лино, которому непременно нужно лезть в душу. Ему бы радоваться, что стоит так близко и, надо же, всё ещё цел. А он наглеет. Однажды Хёнджин сорвётся и правда убьёт его. Но сейчас присутствие Лино странным образом сохраняло остатки разума на плаву. Иначе бы Хёнджин действительно сошёл с ума от страха. Концентрируясь на копящейся в сердце злости, грозящейся рвануть в любую секунду, Хёнджин развернулся, обогнул Лино и направился дальше по коридору. – Всё самое ценное давно уничтожили или унесли. Но наверняка здесь где-то подвал, там вполне могло что-то остаться. Или кто-то. На последнем, наиболее окрашенном эмоциями слове, Лино уже поравнялся с Хенджином. И теперь отлично видел его выражение лица – серьёзное, с морщинкой меж бровями. – Именно там держали подопытных. В подобных лабораториях... Изучают людей путём жестоких опытов. Чаще всего упор на мозг, но и сердце, как видишь, тоже. Зачем – не спрашивай. Уж об этом я точно не в курсе. Выложив правду, Хёнджин увеличил скорость. Лино едва поспевал за ним. Они проигнорировали ведущую наверх лестницу, обогнули ржавые железки – остатки почившего оборудования неизвестного назначения. "Для пыток?" Лино мурашки пробрали. И он увеличил дистанцию, держась от него подальше. – А поверхностные познания откуда, неужели Чан поведал? Может, хотя бы об этом расскажешь? – снова акуратно поинтересовался он у Хёнджина. У того новая волна испуга в глазах мгновенно сменилась бешенством. – Не лезь не в своё дело! Шаг стал ещё быстрее. Лино отстал, но остался вполне удовлетворён. Пусть уж лучше так, чем глядеть на панику в глазах того, кого совсем недавно люто ненавидел, а затем вдруг полюбил. Тяжело это. Разбивает. В закутке у стены отыскалась лестница. Хёнджин без промедления понёсся по ней вниз – прятался от Лино, судя по всему. Кажется, ненависть совсем вытеснила страх. Лино – отличная замена этому яду. Лино пустился следом, прыгая сразу через несколько ступенек, грозящихся от таких махинаций проломиться, но его не очень волновала собственная безопасность. Там впереди этот сумасшедший, у которого неизвестно в какой момент истечёт срок действия отравы. Застал он Хёнджина напротив наглухо запертой металлической двери. В её верхней части имелось прозрачное окошко – запылившееся, как и всё вокруг, не открывающее вид ни на что – только на пожирающую темноту. Но Хёнджин, словно под гипнозом, сделал осторожный шаг к ней. Сердце больно ударилось о грудную клетку. Дверь закрыта. Они всё ещё там. Хёнджин чувствовал. Пальцы нащупали в кармане отмычки, но они так дрожали, что даже не будь замок старым и ржавым, едва ли ему бы удалось его открыть. Отмычка всё же выпала. Чертыхнувшись, Хёнджин наклонился, чтобы её поднять. И увидел на полу чёрные пятна. Без сомнений бывшие кровью. Вытекшей когда-то из-под той самой двери. Навеки запершей за собой множество невинных душ. Не дающей им покоя. Лёгкие сдавило. Хёнджин посильнее закусил губу, но по щеке всё равно предательски скатилась слеза. Дышать становилось откровенно тяжело. Потому что ему правда было страшно. От воспоминаний. От зверств далёкого прошлого. И не такого далёкого – тоже. Им даже свет редко включали. Только за хорошее поведение. Свет. Хотя бы его им включить. Хёнджин кое-как выпрямился, потянулся к выключателю. Несколько неудачных вспышек, и внутри камеры зажёгся свет. Но прежде чем Хёнджин успел разглядеть силуэты за блёстками пыли, его глаза накрыла тёплая ладонь. – Не смотри, – тихий голос Лино над ухом. Раздражающий. Хёнджин устал от него. Но ладонь – тёплая. Хотя бы немного растопила ледяной ком в горле. – Отпусти меня, – сдавленный голос не шутит. – Предупреждаю один раз. – Только если обещаешь всё как следует объяснить, – выдвинул наглое условие Лино. – Иначе, нет. – Ты хочешь, чтобы я тебе по-настоящему глотку вспорол? Хёнджин резко сбрасывает его ладонь со своего лица. Разворачивается. Оставляет болючий тычок обеими руками на груди Лино – тот пошатнулся и даже едва не упал. – Почему ты везде лезешь?! Зачем ко мне пристал?! Развлечений в жизни мало?! Искренне прошу, оставь меня в покое! Всё, что касается меня – не твоё дело! Лино потер место удара. Поймал чёрные бездны – отчаявшиеся, печальные. Ему самому вдруг стало так тяжело от чужой боли, что сердце, котрого в груди не было уже как много лет, защемило. – Ты прав, – признал он с разбитой улыбкой. Наверное, единственной искренней, которую он когда-либо кому-то дарил. – Но есть в тебе одна вещь, которую, думаю, я имею право знать. Хенджин, почему ты так сильно меня ненавидишь? – Я... Глядя в глаза Лино, Хёнджин понимал, что не может дать дельного ответа. Почему... Почему... Он не знает. Он вообще ничего не знает. Карие радужки отражают электрический свет из окошка камеры. Осколки улыбки на лице – знак обиды. И Дьяволу Лино тоже бывает больно. Возможно, он, Хёнджин, неправ. Мороз пробирает до костей. Хёнджин знает, что сейчас совершенно не похож на обычного себя. Из-за страха, реальностей, мешающихся перед глазами, боли, ненависти... Как будто всё было глубже. Там, где он и не думал искать ответы. Ему бы правда хотелось знать, почему. Где-то сверху вдруг раздался громоподобный взрыв. Всё здание сотряслось от пришедшей ему на смену взрывной волны. Хёнджин повалился на пол, Лино тоже не удержался на ногах, но мгновенно сориентировался и, подскочив к Хенджину, сгреб его в объятия, укрывая от обвала. Старый потолок, которому, чтобы осыпаться, хватило бы и малейшего прикосновения, обрушился. У Лино от боли в глазах потемнело, но, когда спустя бесконечно длинную минуту снова воцарилась тишина, он обнаружил себя вполне живым. Кажется, запертым под землёй. Но комочек-Хенджин в его руках был цел – это на данный момент было самым важным. Комочек, который, кажется, не так уж спешил выпутываться из объятий. – Если мы переживем эту зиму, я убью тебя, – тихо говорит Хёнджин. – Что, даже не прямо сейчас? – хмыкнул Лино в полном удивлении. – Эй, Хёнджин... Хёнджин? Хенджин же больше ничего не слышал. Он видел перед глазами только письмо. Как никогда живо и ярко. Конверт с шелестом открывается. Внутри плотный лист дорогой бумаги. На ней текст – обычным почерком. Он плывёт, размывается. Но одна строчка вспыхивает ярко и четко. "Помоги мне всё исправить". В тот день он опоздал совсем немного. Но если бы успел – итог наверняка был бы тем же. Потому что человек из письма просил его о помощи со всей искренностью. По крайней мере со всей, на которую был способен.***
Лино крепко обнимал Хёнджина. Нежного, хрупкого. Обещавшего его убить по окончанию зимы. Но зима в Фризе никогда не кончалась. Мороз по коже пробегал в любое время года – зимой от холода, летом от таящейся в городе опасности. Так когда же, Хёнджин? Когда? Когда ты собираешься выполнить своё обещание?