***
Дин прижимает Эль к груди, глядя на новоприбывшего, который разговаривает с Кастиэлем и Гавриилом на странном языке. Эль, похоже, слушает их, и она спокойна в объятиях Дина. Спокойная и тихая, она с любопытством наблюдает за Барахиилом, жуя львиное ухо (Дин считает, что скоро у нее появится несколько новых зубов). — Гавриил доверяет ему, — тихо говорит Сэм. — Он не пустил бы в дом того, кто собирался навредить Касу или Эль. Дин фыркает. — И вы с Гавриилом теперь лучшие приятели, да? — Ты знаешь, у меня больше причин ненавидеть его, чем у тебя, и я, в основном, с этим смирился, — бормочет Сэм. — Я вроде как понимаю этого парня. — Понимаешь?! Теперь вы будете устраивать ночевки и заплетать друг другу волосы? Сэм, наверное, делает стервозное лицо, но Дин слишком занят, наблюдая за Касом, за языком его тела. Это все равно что наблюдать за языком тела статуи, но он знает это тело, он знает Каса. Его ангел впал в безмолвную ярость, когда Сэм пришел и сказал, что Гавриил впустил ангела — архангела. Он был уверен, что Кас выбежит из дома и начнет противостоять остальным, но вместо этого он поднял Эль с пола, где она играла, передал ее Дину и сказал: — Гавриил не стал бы специально навлекать на нас опасность, Дин. Но Кас все равно выглядел напряженным и настороженным, даже в течение нескольких минут после того, как Гавриил привел Барахиила в дом. Что, по мнению Дина, было очень плохой идеей. Именно поэтому у него с собой пистолет, не то чтобы от него было много пользы, но он не собирается сдаваться без боя. — Я предупредил его, что ты можешь попытаться убить его, — говорит Сэм. Дин бросает на него взгляд, и Сэм ухмыляется. — Значит, если я его пристрелю, то оправдаю ожидания, да? — Да, но Бобби может разозлиться из-за крови архангела по всему полу, — Сэм ухмыляется. Эль вдруг произносит что-то яркое и радостное на другом языке и взмахивает в воздухе своим львом. Как будто она только что приняла решение по поводу Барахиила. Кастиэль поворачивается и улыбается, счастливый и полный гордости, и, черт побери, от этой улыбки у Дина что-то щемит в груди. Она заставляет его еще больше решиться не потерять это. Никогда. — Ну разве она не нечто, — смеется Барахиил. — И не такая застенчивая среди людей, как ее отец, как я вижу. Сэм издает звук, очень похожий на хихиканье. Кас слегка краснеет. — Барахиил, это мой… это Дин и наша дочь Эллен. Барахиил снимает шляпу и делает полупоклон. — Очень приятно. Я достаточно наслышан о тебе, Винчестер, ты — главный герой небесных сплетен. Дин закатывает глаза. — Отлично. Я бы сказал, что это было приятно, но я бы солгал. У нас нет причин доверять тебе. Гавриил сужает глаза. — Я говорю иначе. — Мне от этого намного легче, — огрызается Дин. Барахиил поднимает руки вверх. Эль издает ворчливый звук, словно понимает, что Дин не собирается сближаться с новым человеком. Она снова машет в воздухе своим львом и ерзает в объятиях Дина тем беспокойным способом, который означает, что она хочет спуститься вниз. Но Дин не позволит ей приблизиться к Барахиилу. Кастиэль подходит к Дину. — Дин, — мягко говорит он, кладя руку на спину Эль. — Я верю Барахиилу, когда он говорит, что не желает нам зла. Он не полностью осознает, что происходит. — И от этого мне должно стать легче? — требует Дин. Эль цепляется за воротник рубашки Кастиэля — плащ лежал на спинке дивана — и издает требовательный звук, а затем произносит слово, которое, как быстро догадывается Дин, означает «Кас». С неохотой он позволяет Кастиэлю взять ее. — Он ангел. Рот Каса изгибается вниз. Он проводит пальцами по голове Эль. — Как и я, Дин. Как и наша дочь, — в его словах есть намек на гнев и разочарование. — Гавриил — мой брат. Барахиил — мой брат. Я доверяю им. Дин тяжело сглатывает. Большинство братьев Каса хотели его смерти, а он убил как минимум двоих ради Дина. А может, и больше. Он проводит пальцами по рукам Каса. — Хорошо, — наконец бормочет он. — Но мне это не нравится. — Если бы Барахиил был опасен, думаешь, Эль была бы так спокойна? — спрашивает Кас, отстраняя руку Эль от своего галстука. Эль издает небольшой звук «хаф», затем наклоняется к плечу Каса, перемещая своего льва по воздуху, как будто он летит. Дин некоторое время наблюдает за ней. — Она плакала, словно умирала, пока не появился Захария. — Барахиил несколько раз облетел вокруг дома, прежде чем приземлиться. Эль все утро была счастлива, — напоминает ему Кас. Дин вздыхает. — Ладно, ладно, отведи ее познакомиться с другим дядей, — говорит ему Дин. — Я должен проверить Бобби. Пусть знает, что у него под крышей два архангела. Губы Каса расходятся, и Дин уверен, что Кас собирается попросить его остаться. Но он не может, не может. Ангелы — сволочи, и Дин не доверяет никому из них, кроме Каса. Ну, может быть, немного Гавриилу, после того как он исцелил Бобби без всякой причины, кроме как по просьбе Каса. Но он не может стоять здесь и смотреть, как архангел приближается к ней, не тогда, когда он все еще смиряется с Эль и всем, что она значит, и что она здесь, чтобы остаться. Но Кас не спрашивает. Вместо этого он говорит: — Надеюсь, он не сочтет это навязчивым. Дин смеется. — Возможно, сочтет, но не волнуйся об этом. Его больше заинтересует, как два архангела смогли пройти через его защиту. Кас кивает, проводит кончиками пальцев по пальцам Дина, и это ощущение интимно, как любой поцелуй. Затем он отходит в сторону, где разговаривают Барахиил, Гавриил и Сэм. Гавриил говорит что-то со своей ехидной ухмылкой, что вызывает у Сэма смех, предательский, а у Барахиила — ухмылку. Дин остается достаточно долго, чтобы увидеть, как Барахиил улыбается Эль и говорит с ней на их языке. Эль что-то говорит в ответ, а потом машет ему своим львом. Он уже почти вышел из комнаты, когда услышал смех Барахиила: — Конечно, ей понравится кровавый лев, он всегда был твоим любимцем. Никогда не понимал, почему. Он на мгновение замирает, думает о том, чтобы повернуться и просто спросить про льва, но качает головой и выходит из комнаты. Сейчас на него навалилась куча мелочей, но он хочет поговорить об этом с Касом. Ведь если то, что он думает, правда, то Гавриил на самом деле не просто брат Касу.***
Гавриил стоит на крыльце и, нахмурившись, наблюдает за тем, как Барахиил бродит по краю участка Бобби. Бобби внимательно посмотрел на Барахиила и тут же выгнал обоих архангелов. Видимо, если они продолжают ломать его границы, то вполне смогут починить их, когда закончат. Гавриил заметил, что на самом деле они ничего не ломали, а просто перемещались между ними. Это было не слишком эффективно. К тому же он знал, что Бобби таким образом защищает Элль, и Каса, и Сэма, и Дина, который по-прежнему смотрел на него с укором и ничего не говорил все время, пока Барах находился в доме, по крайней мере, никому, кроме Сэма и Каса. Честно говоря, было похоже, что Кас женился на какой-нибудь домохозяйке, которая прячется от посторонних глаз, и это было просто истерично, потому что Дин был громким, наглым и без проблем влезал в чужие лица — он, черт побери, поколотил Захарию. Гавриил улыбался при этой мысли, когда Барахиил нарушил тишину. — Эй? Ты собираешься помочь мне, черт побери, или просто будешь стоять? — Стоять? Серьезно? — Гавриил сошел с крыльца и пересек двор. — Ты слишком долго пробыл на Земле, Барах. Барахил закатил глаза. — Это ты так говоришь. Ты — цветущий языческий бог. И как тебе это удается? Гавриил пожал плечами. — Было весело. — О, снова утонешь в мыслях? Ты был таким после всех войн. Приходилось выводить тебя из себя, чтобы заткнуть, — Барахиил отходит назад и вздыхает. Какое-то время они стоят бок о бок, отбрасывая воспоминания, которые не нужны ни одному из них. — Ты действительно думаешь, что Захария это делает? Что он сошел с ума? — Барахиил хмурится, шаркая ногой по грязи. — Я думаю, что рано или поздно что-то должно было произойти. А Винчестеры слишком хорошо вписались в его пророчество, чтобы его игнорировать. Как на небе, так и на земле, — Гавриил передергивает плечами, вспоминает свои слова, сказанные Дину и Сэму на складе, и жалеет о них. — Ты же знаешь, что это полная чушь, Гавриил. Эти люди, они братья, да, но они не то, чем были друг для друга Михаил и Морнингстар. Кастиэль — верный тому признак. Он спарился, я заметил, что это слово вообще не упоминалось, и этот мальчик абсолютно предан. Если Винчестеры должны были исполнить это пророчество, то твой птенец точно все испортил. — Вот почему Захария хочет его смерти, — и Гавриил жалеет, что не может полностью обвинить в этом Дина. — Ну, Захария может идти в жопу. Приказывать архангелам и пытаться убить твоего птенца… Он всегда был маленьким и злобным засранцем, — Барахиил хмурится и роется в карманах, пока не достает смятую сигарету, от которой хмурится еще сильнее. Гавриил сжимает кулаки по бокам. — Он не просто пытался убить Кастиэля, — говорит он резким шепотом. Если бы Захарии не удалось сбежать, Гавриил убил бы его. Он бы добровольно вырвал ему крылья и лишил его благодати. — Но не убил, — грубовато произносит Барахиил, оглядываясь в сторону дома, и его настоящий голос чуть слышно просачивается внутрь. — Назвал ее чудовищем, — прорычал Гавриил. — Думаю, он убил бы ее, даже если бы она не была очередным сбоем в его пророчестве. Если бы я не оказался там… Барахиил кладет руку на плечо Гавриила, и Гавриил тихо благодарит брата. Ему не хватало поддержки братьев. Ему не хватало семьи, и он не помнил, насколько сильно, пока не столкнулся с Кастиэлем. Он не думал, что когда-нибудь забудет предательский взгляд Кастиэля, даже если птенец его простит. — Ты попал, брат, — сказал Барахиил на их родном языке. — И он может сразу же пойти на хуй, думая, что имеет право судить птенца Кастиэля. Выскочка. Что он себе позволяет? — Мы не знаем, Барахиил. Возможно, он получает приказы от Михаила, — ему больно это говорить, но это нужно сказать. Барахиил фыркает. — Вряд ли. Помнишь, когда ты в последний раз видел Михаила? Такое Гавриил забыть не мог. Тени от огненных крыльев, волочащихся по земле, когда копье выпало из руки Михаила. Везде царило ликование, кроме того места, где был запечатан Люцифер. Гавриилу показалось, что он видит плачущего Михаила, но это могло быть что угодно, настолько густым был воздух от дыма и крови. — Последняя битва Второй войны, — вздохнул Гавриил. — Сразу после того, как он навсегда запечатал Люцифера. — Да, но это был последний раз, когда его действительно видели. Больше Михаила не было ни на полях сражений, ни в гарнизонах. Он делал то, что приказывал ему Отец, но только это. Он просто свернулся калачиком и держался в стороне, если ты понимаешь, о чем я? Отец ушел, оставил его за главного, и тогда все приказы как бы иссякли. Гавриил сглотнул. — Ему плевать. — Он не был прежним после Первой войны, после этого стало только хуже. Ты ушел надолго, прежде чем уйти навсегда, ты не видел всего этого, — Барахиил повертел в руках незажженную сигарету. — Ты не видел, как ему было плохо. — Насколько плохо? — прошептал Гавриил, не желая думать об этом. — Плохо настолько, что я называю весь этот «апокалипсис» полной ерундой, — Барахиил бросил сигарету в траву. — Ни на небе, ни на земле нет ничего, что заставило бы Михаила снова сражаться с Морнингстаром. Он умрет первым. Гавриил поджимает губы, наблюдая за тем, как мерцают и сдвигаются по периметру склада оружия. Он думает о Сэме, умоляющем и угрожающем вернуть брата; о Дине, готовом отправиться в ад в обмен на жизнь своего младшего брата. — Дин Винчестер умрет, прежде чем сразится или убьет Сэма. На мгновение воцарилось молчание, после чего Барахиил присел и откинул шляпу, играя ею. — Даже если это правда, Дину Винчестеру сейчас нужно беспокоиться не только о своем брате. Это было как раз то, во что Гавриил не хотел вмешиваться, но если весь мир сгорит, что тогда будет с Элль? С Касом? — Кстати, о его брате… Ты уже забрался на эту гору? — улыбка Барахиила стала лукавой и намекающей. Все мысли Гавриила оборвались. — Что? — Голиаф, он все время строит тебе глазки. Я подумал, что ты ухаживаешь за ним, раз так часто его трогаешь. — Я не трогаю его! — черт, может, он и трогал. Не его вина, что Сэм по горло в делах и ему нужна помощь, а гостиная была маленькой… — Мы… друзья, — черт. Прошли годы с тех пор, как он так кого-то называл. — Да, я видел и помню, что ты делаешь со своими друзьями, Гавриил. — Это совсем другое! — прошипел Гавриил, всерьез задумавшись о том, чтобы вышвырнуть Барахиила вон. До того, как это станет реальностью. — Да? А что другого? — Барахиил встал и нахлобучил шляпу на голову, торжественно кивнув. — Я и не знал, что все по-другому. Тогда это совсем другое дело, верно? Возможно, нам понадобится помощь. — Барах, клянусь… Барахиил ухмыляется и медленно отступает к дому. — Да ладно, Гавриил. Что бы я сделал? Что я могу сказать мальчику? Потасовка на крыльце длится лишь до тех пор, пока Бобби не спускается вниз и не отчитывает двух «иждивенцев»-ангелов, которые никак не могут справиться с простой задачей.***
Поднимаясь по лестнице, Кастиэль слышит смех Эль. Роберт на улице проверяет охранные системы и выпытывает у братьев Кастиэля, как они их укрепили, прежде чем он уйдет на ночь. И Кастиэль солгал бы, если бы не признал, что мысль о том, что двумя архангелами командует Роберт, забавна. Сэм перелистывает несколько старых книг, чтобы, как говорит Сэм, дом Роберта не был перекрашен в хромированный цвет. Эль не трансформировалась с утра, но если ее трансформация позволила Барахиилу и, по логике, Захарии найти их… Он отгоняет эту мысль, следуя за звуками яркого смеха Эль и более глубокого смеха Дина. Он находит Дина и их птенца в комнате, которую делит с Дином. Кастиэль улыбается, глядя, как Дин играет с Эль на кровати. — Думаю, мистер Лев хочет поцелуя, чтобы его бедные погрызенные уши почувствовали себя лучше, — говорит Дин Эль. Он лежит на животе и держит льва, заставляя его идти по кровати к Эль, к вящему удовольствию малышки. — Поцеловать? — спрашивает Эль, протягивая руку, чтобы погладить льва. Ее волосы все еще влажные после купания, и по какой-то причине волосы Дина тоже. Его фланелевая рубашка накинута на стул, влажные пятна медленно высыхают. Кастиэль гадает, не является ли это побочным эффектом от купания. В то утро он разрешил Сэму купать Эль в одиночестве. Дин кивает. — Сначала он тебя поцелует, — говорит Дин и заставляет льва «поцеловать» ее в нос. Эль радостно хихикает. — Эль поцелует льва, — заявляет она и ловит льва на руки. Она целует льва в голову, затем опускает его на кровать и гладит Дина по лицу. — Поцеловать папу? — Я всегда приму от тебя поцелуй, малышка, — говорит ей Дин. Кастиэль слышит легкую заминку в голосе Дина и задается вопросом, не испытывает ли Дин ту же ужасающую радость, что и в первый раз, когда Эль назвала его по имени. Ему так хорошо с ней, как, должно быть, было его брату. Она одаривает Дина небрежным детским поцелуем в щеку, а Дин наклоняется и целует ее в лоб. Кастиэль чувствует, как сжимается его человеческая грудь, и его благодать вспыхивает ярче, чем это было, казалось, целую вечность назад. Пожалуйста, — шепчет он мысленно. Пожалуйста, не забирай это. Будь проклята моя душа, забери мою благодать, но не забирай это. — Эль, ты знаешь, сколько сейчас времени, по словам мистера Льва? — спрашивает Дин у ребенка. — Время щекотки. Эль визжит от смеха, когда Дин щекочет ее и дует на живот. Кастиэль видит, как ее форма слегка мерцает, как раз перед тем, как она замечает его. — Ол Гаха Ол, — зовет она. Дин поворачивает голову и слегка приподнимается, увидев Каса. Его щеки розовеют, и Кастиэль находит это забавным. — Привет, Кас. Пришел присоединиться к игре? Кастиэль подается вперед и не может удержаться от того, чтобы не провести пальцами по позвоночнику Дина и не коснуться мимолетно своей метки на плече Дина. — Думаю, Эль вот-вот перейдет в другое состояние. Я хочу отвести ее к моим братьям. Возможно, у них есть идея, как это контролировать. Дин резко садится. Эль все еще хихикает и что-то лепечет своему льву, заставляя его прыгать по кровати. — И ты хочешь, чтобы они увидели ее «ангельскую» форму, — за этими словами нет осуждения. — Я знаю, что ты не доверяешь Барахиилу, Дин, — начинает Кастиэль, но Дин ловит его за галстук и тянет вниз. Он едва успевает восстановить равновесие, прежде чем Дин целует его коротко, но яростно. — Я доверяю тебе, — говорит ему Дин и отпускает Кастиэля. Он подхватывает Эль и снова дует ей на живот. Это заставляет их птенца визжать и смеяться. — Иди покажи свои крылышки, малышка. Дин кладет Эль на руки Касу. Эль обхватывает пальцами галстук Кастиэля, а другой рукой держит своего льва. Она лепечет что-то на смеси его языка и английского, что на самом деле непонятно. — Спасибо, — говорит Кастиэль, но Дин пожимает ему плечами. — Иди, пока она не превратилась и не покрылась хромом, — говорит ему Дин, когда Эль снова мерцает. Кастиэль кивает, несет Эль вниз по лестнице и выходит во двор, по пути пропуская Роберта. Роберт похлопывает его по плечу, когда он проходит мимо. — Спасибо, сынок, — это все, что он говорит, но Кастиэля это согревает. На другом конце двора Кастиэль видит, как Гавриил ухмыляется при виде его и Эль. Она издает возбужденный звук и размахивает своим львом. — Звезды, — восторженно зовет она. — Дяди! Затем раздается звонкий звук, когда она смещается, превращаясь в свет и тень и крошечные крылья из жидкого металла, что заставляет Кастиэля вспомнить о машине Дина. — Она прекрасна, — говорит Барахиил голосом, полным благоговения. Кастиэль улыбается, в его груди расцветает гордость от того, что Барахиил так хвалит его ребенка. — Конечно, прекрасна, — фыркает Гавриил, его тон говорит о том, что Эль не может быть не красивой. Но в его голосе звучит непонятная Кастиэлю грусть. Крошечные крылышки Эль распускаются, оставляя на рубашке Кастиэля хромированные пятна. — Можно? — спрашивает Барахиил, протягивая руки. Кастиэль кивает и позволяет брату взять ее. Эль без суеты хватается за шляпу Барахиила, когда позволяет дяде осмотреть себя. — Дружелюбная маленькая мадам, не правда ли? — со смехом комментирует Барахиил. Гавриил снова фыркает. — Хорошо, что так. Не думаю, что люди выдержат этот крик. Не думаю, что есть кто-то, кто ей не нравится. Кастиэль хмурится, наблюдая за тем, как Эль пытается броситься на Гавриила, который просто смеется и ловит ее. Он поднимает ее в воздух, и Эль радостно визжит, ее крошечные крылышки шевелятся на ветру. — Ей не понравился Захария, — тихо говорит Кастиэль. Гавриил опускает ее на землю и снова передает Кастиэлю. Кастиэль проводит руками по ее тени, слишком отчетливо помня ее крик и тошнотворное осознание того, что он не может ее защитить. — Никто не любит Захарию, — рычит Гавриил, и его крылья на мгновение переходят в физический план. — Это говорит о том, что у нее есть здравый смысл. Глаза Барахиила на мгновение становятся холодными, затем он качает головой и проводит пальцем по ободку своей шляпы. — Поговорим об этом позже, ладно? — он снимает шляпу с головы и вертит ее в пальцах, заставляя Эль рассмеяться. Гавриил качает головой. — Тебе всегда нужно было носить что-то на голове, Барах. Эта шляпа лучше, чем те лавры и цветы в волосах, когда ты возвращался домой после путешествия на землю. — Эй, я их заработал, — огрызается Барахиил, прежде чем повернуться к Кастиэлю. — Ты уже брал ее в полет? — он ухмыляется, ласково поглаживая тени Эль. Крылья Кастиэля слегка опускаются. — У меня не было возможности. Все произошло довольно быстро. Я не думал, что это будет безопасно. Гавриил подходит и трогает Кастиэля за плечо. — Мы можем забрать ее сегодня ночью, теперь, когда заслоны ужесточены, это должно быть безопасно. Кроме того, мы с Барахом здесь, — предлагает он. — Если только ты не думаешь, что твой приятель будет в бешенстве. Кастиэль переводит взгляд на затемненное окно спальни, где он оставил Дина, и улыбается, вспоминая, как его товарищ играл с Эль. — Не думаю, что это будет проблемой.***
На кухне темно, и Дин склонился над раковиной с чашкой остывающего кофе в руках. Он не столько думает, сколько… существует. Он наблюдает за полумесяцем и яркостью звезд. Дом хорошо охраняется. Его семья, все они, на данный момент в безопасности. Сэм в гостиной, все еще листает книги, и Дин благодарен ему за это. Чертовски благодарен за то, что у него есть брат, которому он доверяет, даже когда тот не доверяет ему. В этом не было смысла, но Дин не мог выразить это словами. В небе что-то мерцает, а затем расцветает красками. Скопление синих и фиолетовых цветов вспыхивает и рассыпается по звездам, за ним следует полоска бледно-зеленого цвета, затем по краям проскальзывает серебристо-белая лента, а затем снова сплетается с группой. Красивое зрелище. Это заставляет Дина вспомнить о северном сиянии, но они слишком далеко на юге… У Дина перехватывает дыхание. Это Кас. Это Кас, и Эль, и, возможно, даже два Архангела. Танцуют в небе. И Дин смотрит, слегка приоткрыв рот, на цвета, играющие на небе. Истинные формы ангелов выжигали глаза людей из их черепов. Дин знает это по собственному опыту. Он никогда не думал, что свет может быть… красивым. Он не хочет думать о том, как высоко они должны быть и что он никогда не сможет стать частью этого. Он не хочет думать о закрытой двери человечества, которая отделяет его от Кастиэля и их дочери. Дин никогда не узнает Каса таким. Его пальцы дрожат вокруг кофейной чашки. Он не забыл — он знал, кем был Кас. Но это было… это есть… Он ставит чашку в раковину и обхватывает пальцами край стойки. В ночном небе переливаются и движутся цвета, и ему интересно, сколько людей вышли во дворы, чтобы понаблюдать за происходящим. Сколько людей поверит новостным каналам на следующее утро, которые будут рассказывать о фронтах, вспышках и разумных способах объяснить все это. Он вдруг усмехается — радость столь же острая, как и отчаяние за мгновение до этого. Там, наверху, Кас, и Кас — его. Он любит существо, которое может быть таким. Он отец того, кто может танцевать в небе. Он тихонько смеется и смотрит. — Ух ты, — раздается сзади голос Сэма. — Это ангелы? Дин кивает, не в силах перестать ухмыляться, как идиот. Он слышит, как Сэм идет через комнату, а затем встает рядом с ним. Сэм все еще держит в руках одну из книг, которые он рассматривал, и Дину приходит в голову, что Сэм, должно быть, видел свет из окна гостиной. — Это… это потрясающе, — говорит Сэм, его голос тих и наполнен благоговением. Сэмми всегда был более религиозным. — Гавриил тоже там? Дин может сказать много резких вещей, которые он хотел бы сказать, но вместо этого он кивает. — Да, думаю, все трое и Эль. — Это похоже на Аврору Бореалис, — комментирует Сэм, и Дин слышит улыбку в его голосе. — Лучше, — говорит ему Дин, не отрывая взгляда от огней. — Да, — соглашается Сэм. — Это лучше. Знаешь, в Средние века считали, что северные сияния — это знаки от Бога. Дин издает звук, похожий на согласие. Они вместе стоят в темноте и смотрят, как огни и цвета танцуют и переливаются на небе.***
Сэм просыпается, но не просыпается. Он сразу понимает, что, заснув в гостиной, проснулся не в ней. Например, все книги исчезли, а на полу нет следов потертостей. Отметина на стене, где они с Дином врезались в нее, когда ему было девять лет, исчезла, так же как и одеяла и запахи. Все выглядит слишком чистым, слишком нежилым… Слишком фальшиво. — Любопытно и еще любопытнее. Черт. Конечно, конечно, это Люцифер. На этот раз он даже не переоделся в кого-то другого. Он… Ник. Он во фланели и джинсах, выглядит невинно, уютно, и он… Сэм вдруг почувствовал, как сердце подскочило к горлу. Вся мебель в комнате одинаковая. Вся, вплоть до деревянной кроватки, на которую Люцифер, нахмурившись, смотрит, проводя пальцами по перилам. — Отойди, — шипит Сэм, даже не успев ничего понять, гнев и страх разгораются, как пламя, когда он вскакивает с дивана. Люцифер не двигается, хотя его рука замирает, а голова чуть наклоняется, чтобы посмотреть на Сэма. — Новые события, Сэмюэл? — Люцифер улыбается. — Только не говори мне, что ты пошел и завел какую-то красотку на семейный лад. Я даже не знал, что ты с кем-то встречаешься. Прекрасно, прекрасно, пусть он так и думает. — Ну, ты простишь меня, если я не расскажу тебе всего. — Обязательно, — усмехается Люцифер, обходя диван. — Хотя я ожидал от тебя большего. Честно говоря, твой мир подходит к концу, и это то, что ты решил сделать? — Да, почему бы и нет? — Сэм отступает назад по кругу, когда Люцифер небрежно подходит к нему. Ему нужно проснуться. Ему нужно проснуться прямо сейчас. — Думаю, ты прекрасно понимаешь, что сейчас нет причин для того, чтобы создавать беспомощное мяукающее существо. Вот почему я так удивлен, Сэм, — руки Люцифера сложены за спиной, и он качает головой, глядя на Сэма, как разочарованный проповедник. И от этого сравнения становится немного тошно. — Не думал, что тебя можно чем-то удивить, — Сэм пытается говорить спокойно, но понимает, что у него ничего не получается. — О, Сэм. Ты полон сюрпризов. Ты собираешься торговаться за них обоих или только за ребенка? Потому что я буду слушать, ты знаешь, что буду слушать. Пока они говорили, они ходили по кругу, и Сэм почувствовал, как его спина ударилась о край кроватки. — Я ни о чем тебя не прошу. Я не говорю «да». Я не… Люцифер застыл. Легкая улыбка исчезла с его лица, и он уставился в кроватку, словно увидел привидение. Сэм сглатывает и бросает взгляд вниз, едва различая золотистый блеск, хвост и задние лапы, выглядывающие из-под одеяла. Вот черт. — Умный мальчик. Это ведь совсем не твое? И все равно ты так напуган, — Люцифер делает шаг вперед, и Сэм замирает. Люцифер не останавливается, он прижимается ближе, слишком близко, и проникает мимо Сэма в кроватку. Лев сверкает на свету, когда Люцифер осторожно, почти благоговейно проводит по нему пальцами. Сэм не может прочесть выражение его лица, это похоже на то, как если бы он видел Гавриила в круге со святым маслом, как он стоял позади Захарии, — это старый взгляд. Власть, трепетная и страшная. Сэм медленно тянется за ним и обхватывает руками перила кроватки, отчаянно пытаясь вспомнить щепотку пальцев и звук улыбки в тишине. О чем угодно, о чем угодно, только не о… — Что натворил птенец? — Не твое собачье дело, — рычит Сэм, и Люцифер ухмыляется — что-то яркое, безумное и дикое в его глазах. — Это будет полуангел. Что-то… — он прерывается, его глаза смотрят мимо Сэма. — Что-то прекрасное. Что-то заветное… — Сэм! Сэм моргает и резко поворачивается: Гавриил стоит по другую сторону кроватки, протягивая к нему руки, а Люцифер смеется. — Проснись! Сейчас же! — это приказ, команда, которую Сэм так хочет выполнить. Он чуть не слетает с дивана, книги падают на пол, но кто-то хватает его за плечи и держит, пока он задыхается и трясется. Сэм сжимает руки в кулаки, а затем его волосы гладят по шее и спине. На мгновение он не может понять, что они говорят, но потом узнает мягкий звонкий язык, на котором говорят ангелы, и прогибается вперед, когда знакомые звуки и запахи наконец возвращаются. Он вернулся, он дома. — Сэм, ты идиот, — в голосе Гавриила звучит покорность и усталость. — Что, по-твоему, ты делаешь? — Я не… О Боже… Эль… Он знает… — Сэма трясло, он был в панике, он не мог сделать даже этого — защитить брата. — Рано или поздно он должен был узнать. Успокойся, — Гавриил поднимает подбородок Сэма и убирает волосы с его лица. — Это не твоя вина. Как давно это происходит? Что-то в голове Сэма подсказывает ему, что это странно. Руки Гавриила лежат на нем, но выражение озабоченности на лице архангела заставляет Сэма остановиться. Гавриил не беспокоится об Эль, Касе или… Гавриил беспокоится о нем. — Я… Давно, — справляется Сэм и чувствует себя виноватым, когда Гавриил закрывает глаза. — И тебе не пришло в голову поднять этот вопрос? Даже когда Кас отрезан, он все еще может видеть твои сны, — слова звучат резко, и Сэм вздрагивает. — Я не хотел, чтобы он тратил… — Защищать тебя — это не то, что я бы назвал пустой тратой времени, — огрызается Гавриил. Гавриил зол, от него веет силой, а Сэм все еще держится за нее изо всех сил. Он ненавидит сны, ненавидит слова Люцифера, чувство беспомощности, отсутствие контроля. Никто еще никогда не вытаскивал его. — Я не хотел никого беспокоить. Все было хорошо. Я… — Сэм осекается, потому что они оба знают, что это ложь. — Сэм, — вздыхает Гавриил и открывает глаза: карие встретились с зелеными. — Сэм, просто, блядь, не заморачивайся, хорошо? Он не может сдержаться и смеется. Смеется до тех пор, пока смех не переходит в отчаяние и рыдания. Он позволяет Гавриилу обхватить себя за плечи, потому что знает, что архангел не расскажет ни единой душе. — Дин будет в бешенстве, — бормочет Сэм, позволяя Гавриилу вытереть лицо рукавом рубашки, словно ему пять лет и он упал со свалки во дворе. — Мы решим этот вопрос дипломатично, — говорит Гавриил, и выражение его лица смягчается. — Мы не скажем ему? — Сэм хмурится. — Мы попросим Кастиэля рассказать ему. Желательно, пока он отвлечется. Ты купишь пиво, а я — пирог. Сэм ухмыляется и кивает, прежде чем его глаза переходят на Гавриила. — А Кас? — Он отвел Элль наверх к твоему брату, он давно не летал от радости. Он… счастлив, — Гавриил выдыхает последнее слово. — Тогда давай пока оставим его счастливым, — говорит Сэм, освобождая руки от рубашки Гавриила. Теперь он немного смущен. Он так не волновался с тех пор, как… Ну… Прошло много времени, и обычно он был один или с ним был Дин, и это все равно было как-то неловко. Но Гавриил только кивает и поднимает его на ноги. — Пойдем, уже поздно. Я отправил Бараха по делам, а сам остаюсь на вахте. Ты должен попытаться поспать. Сэм передергивает плечами и решает, в кои-то веки, быть честным с самим собой. — Не уверен, что смогу. Он выжидает, думая, что Гавриил будет настаивать. Он знает, что тот тоже прав, это было бы к лучшему, но… — Хорошо, — говорит Гавриил, и взгляд его глаз становится теплым. Безопасным. — Составишь мне компанию? — Конечно.