are you even sorry?

Наконец наступил черед самого важного и трудного контракта из всех: в отличие от беспринципных итальянцев Сабини и жадных до безобразия евреев Соломонса, к Шелби было непросто подступиться с интересным предложением, которое окажется для них интересным или невозможным для самостоятельной реализации. Собрав в кулак остатки воли и еще разок прокрутив в голове давно намеченный и тщательно продуманный план встречи, Эллейн шагнула на порог фирмы Шелби. Секретарша с явным подозрением, спрятанным в накрашенных ресницах, проводила девушку в кабинет хозяина, где тот яро обсуждал что-то с коллегами, а по совместительству и собственными братьями. — Доброе утро, мистер Шелби, — не так дерзко, как с Сабини, но достаточно уверенно, чтобы создать положительное впечатление, начала Элли. В конце концов, ей и правда нечего было бояться, поскольку предложение действительно легально и прозрачно, без скрытых подтекстов и потенциальной лжи, по крайней мере той, о которой должны знать «козырьки». Метнув в Браунинг колючим быстрым взглядом, Томас беззвучно велел Джону обыскать гостью. Опустив на пол, устеленный короткошерстным ковром, дипломат из рыжей кожи, девушка покорно откинула пуговицу застегнутого пальто и патетически подняла ладони в воздух. Играть по правилам умных людей Элли нравилось больше, чем прогибаться под нрав того же Сабини. В обыске хотя бы был виден смысл и логика, кои отсутствовали во время предыдущего делового визита, который оставил о бизнесменах Бирмингема неоднозначное впечатление. Руки самого молодого, как успела отметить девушка, из «козырьков», проблуждали по всему ее телу, не найдя ничего, что можно было бы применить в качестве оружия. Правда, когда пришлось убедиться, что пушка не заправлена за поясом под пиджаком, дискомфорт от незапланированной близости с бандитом едва ли удалось скрыть за холодно-грустной маской на еле живом лице: именно так ощущала себя Эллейн после всего пережитого на своем веку. — Чисто, — переметнув зубочистку в другой угол рта, сообщил Джон. Коротким кивком Томас пригласил гостью сесть за обитый парчой стул. Он прошелся по девушке долгим изучающим взглядом, выискивая оплошности: где-то под этой овечьей шкурой должна была проглянуться волчья шерсть. Иначе всё было уж слишком складно: пришла в костюмчике с легальным бизнесом и без оружия, смотрит невинно и редко моргает, как подстреленная олениха, которую Томми бы уже приказал освежевать. Эллейн не стушевалась, отвечая искрой уверенности на замороженном спокойствием лице. Здесь её не рассматривают как «товар», что уже радует, но и особого расположения она пока не заслужила. На мгновение Элли задумалась о том, почему преступники так склонны к визуальной роскоши и такой нескромной помпезности в собственном внешнем виде и окружении? Сами Шелби с их идеально сидящими по фигуре костюмами, которые, безусловно, им были к лицу, были увешаны золотыми цепочками, узорчатыми запонками и надменными ухмылками. В каждом движении видно наслаждение собой и своим положением: такие своеобразные местные корольки, не вылезающие из помпезных норок в большой мир. Ощутив давление нескольких пар мужских глаз, явно озадаченных ее внешним видом не меньше, чем причиной появления здесь, Эллейн зажгла сигарету в ожидании, когда Томас созреет, чтобы ответить на ее приветствие. «Ладно, доброе утро — это, наверное, слишком нежно», — промелькнула мысль, однако записывать ее в роковые ошибки или неуместную фамильярность было рано. — Здравствуйте, мисс Браунинг. — Он тоже неспешно достал портсигар. — Вы пришли в мою, — он тоном подчеркнул слово, — компанию с коммерческим предложением. И вместо того, чтобы обсудить его со мной, направились прямиком к Майклу. За моей спиной. Я правильно понимаю? Томми стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и откинулся на спинку стула, ожидая услышать в ответ не больше, чем кучку неуверенных оправданий. Он даже не пытался скрыть свое подозрение и недовольство, вызванное попыткой незнакомки обойти его согласие в принятии решения по вопросу его же бизнеса. С этой девушкой точно было что-то не чисто, и это проглядывалось даже под солидной маскировкой: выглядывать волчью шкурку придётся тщательнее. Но именно в этом и заключался не совсем уж хитрый план Элли: так внимание бизнесмена будет особенно сконцентрировано на ее предложении, поэтому переживать было не о чем. — Правильно, — не став юлить и извиваться, как уж на горячей сковороде, ответила Эллейн. — Но позвольте уточнить важную деталь: я действительно хотела обсудить деловой план с Майклом. Но лишь для того, чтобы прийти к вам с лучшим предложением, а не занимать время пустой болтовней. Как владелица бизнеса, я отлично понимаю, насколько ценны даже самые его крупицы. Несмотря на то, что Томас был согласен со словами гостьи, он безбожно тянул время, все еще пытаясь найти подвох. Она так складно говорит, чтобы звучать убедительно? Или чтобы спрятать ложь в метафорах? Позади раздался смешок Джона, которого отреагировать так, вероятнее всего, заставила информация о бизнесе Эллейн. Девушка не стала раздражаться, поскольку важно было держать лицо, что было и без того достаточно трудно в окружении гангстеров, в чьих козырьках запрятаны лезвия, которыми они способны безжалостно раскроить ее миловидную физиономию улыбкой от уха до уха. Трудно было не думать об этом. А также о том, что, как не уставала повторять ей матушка: «Женщины у руля — диковинка для чопорных английских мужчин». Томас смерил Джона нечитаемым для Элли взглядом, который, однако, тут же заставил того выпрямиться и перегнать зубочистку во рту. — В своей компании я сам решаю, что для меня «лучшее» предложение. Впредь имейте это в виду, — без агрессии, но достаточно твердо, чтобы девушка осознала, что просто с ним не будет: ни флирт, ни заискивания, ни упор на чистоту намерений не сработают. И он сказал, вернее, как показалось Элли, приказал тоном, не терпящим возражений. — Приступайте, — воспользовавшись секундным промедлением, он благородно предложил налить в идеально чистый бокал янтарно-коричневую жидкость, к которой он и сам изредка обращался в эти несколько минут присутствия Эллейн. Одна из уловок Томаса Шелби — использовать виски, чтобы развязать язык собеседника. — Виски? — Благодарю, но я не пью, — решив подкупить его очередной правдой, отбила девушка, хотя могла бы молча проигнорировать предложение. — Боитесь сболтнуть лишнего? — чуть подался вперёд Томас, впериваясь в неё испытующим взглядом холодных глаз. И по неизвестной Эллейн причине, он не испугал её, а наоборот охладил разгоряченные мысли. Браунинг словно опустила руку в мирный прохладный ручеёк, в котором в детстве пускала кораблики. — Лишнего в моём предложении нет, как и подводных камней, — выдержала его взгляд девушка, перекинув ногу на ногу, но не переставая болтать ею. На лице ее застыли частично правдивые усталость и скука, в полуприкрытых глазах же, однако, — безмятежность и хладнокровие. «Сколько пафоса…» — Браунинг никак не могла угадать, правда ли он так мертвецки спокоен все время, или же это манипуляция с щепоткой театральности. Шелби кинул мимолётный взгляд на покачивающуюся туфельку из кожи, но промолчал, вероятнее всего, ожидая продолжения. Затянувшись и подержав во рту сигаретный дым, он выпустил его наружу полупрозрачным белёсым облаком, которое, не успев долететь до Эллейн, растаяло в пространстве между ними. — Вероятнее всего, вы уже успели оценить выгоду, которую получите, если примете моё предложение, — предположила девушка, потянувшись к дипломату, всё так же лежащему на ковре у стула, дабы достать документы. Не ожидавшая ответа, Элли удивилась, когда с другой стороны стола снова раздался вкрадчивый голос, обладатель которого откинулся на спинку стула и вальяжно раскинул руки на подлокотники. — Я предпочту услышать всё из первых уст, — мужчина приподнял голову, пытаясь даже в сидячем положении оглядывать собеседника сверху вниз. — Насколько мне известно, ваш паб, Гаррисон, был уничтожен взрывом, — девушка отложила исписанные под завязку бумаги на стол, размеренно моргая. — А это значит, что один из прямых источников вашего дохода утерян. Я хочу предложить если не замену, то достойную альтернативу — телевизионную демонстрацию скачек в моём пабе. Шелби повелительно махнул рукой со стаканом, заставив несколько капель виски плеснуть через край на лакированный стол. В жесте его Элли разглядела желание выслушать продолжение, однако в глазах сверкнула молния, не совсем понятная Эллейн. Хотя она абсолютно точно выражала первичное мнение Томаса: как же неразумно было то, что девушка привезла в маргинальный Бирмингем продвинутые технологии. И когда она пройдет по тернистому пути взлетов и падений внедрения этой диковинки в бизнес, можно будет просто взять и присвоить себе эти заслуги, потратив на это лишь парочку пуль и самую кроху совести. Откинувшись на спинку кресла, Эллейн сделала затяжку, чтобы горечь терпкого табака на языке помогла найти верные слова, а заброшенная удочка наконец поймала тяжелого осетра к её семейному столу. Облачко дыма, теперь со стороны Элли, почти долетело до середины, но быстро испарилось. — Это способно сделать личное посещение скачек более элитарным, — глаза в глаза, Томас Шелби следил за каждым её словом, за каждой мыслью, даже мимолётно пробежавшей в глубоких, казавшихся сейчас абсолютно чёрными, зрачках. Лицо Эллейн, как казалось всем в этой комнате, не выражало ничего, кроме дежурного спокойствия. Но глава «козырьков» видел глубже, буквально следил за каждым движением шестерёнок в голове собеседницы, удивляясь, как слаженно и шустро они крутятся, как и тому, что они вообще есть. — При этом возможно будет повысить стоимость посещения за оказанный комфорт, а для простых работяг обеспечить созерцание шоу в пабе, что тоже увеличит прибыль за счет ставок. Ваш процент мы можем обсудить прямо сейчас и прийти к выгодному соглашению, — озвучила девушка ровным голосом, ни разу не сбившись под пригвоздившим её к креслу взглядом. — Почему я вообще должен вам верить? — вопрос не застал Эллейн врасплох, но прозвучал раньше, чем она планировала. В нём, помимо очевидного, звучало нечто похожее на вопрос к самому себе, мол, «зачем я продолжаю выслушивать всё это от девушки, которой ума хватило прийти безоружной в логово к зверю?» Каждой клеточкой тела Эллейн чувствовала обволакивающий ледяной кокон подозрений, сплетённый вокруг. Раскинув руки на подлокотники в манере Шелби-старшего, она приподняла уголки губ в осторожной улыбке, которую от напряжения уже не могла сдержать. Томас сканировал её, почти не отрывая глаз, цепляясь за всё, что казалось странным, а потому от него не укрылось то, как открыто она зеркалила его движения, и даже то, что за каменным спокойствием на ее лице скрывалась непрожитая скорбь, а фальшивая улыбка прятала накопившийся стресс. — Потому что за весь наш непродолжительный разговор вы до сих пор не нашли ни единой причины для обратного, ведь я все еще здесь, — Элли сделала очередную затяжку только ради того, чтобы стереть с лица ненужную гримасу завесой дымки. Но упрямо продолжала смотреть в глаза, в коих нашлось отражение утреннего парижского неба, в которое они вместе глядели из разных горячих точек в мимолетные моменты покоя между бомбёжками, и чуть приподняла брови в не сильно довольном выражении «я пришла сюда не играть в верю-не-верю, мы обсудим процент, или я могу откланяться?» — Майкл уже проверил бумаги, — Эллейн начинало утомлять это расшаркивание. Вообще-то не только ей было выгодно это предложение, и Томми об этом прекрасно знал. — Десять процентов с прибыли вас устроит? — её пальцы сами начали водить по шершавой от времени поверхности ручки кресла, а голос стал тише, не потеряв при этом в убедительности. — Двадцать. — Затушив окурок о хрустальную кромку, Томас поднялся и медленно обошел столешницу. Опустив тяжелый взгляд на Элли, которую он словно пытался разглядеть поближе, мужчина протянул руку, что означало конец переговоров. Торговаться, словно они на базаре, Браунинг не хотелось, да и понимание того, что выгадать больше прибыли вряд ли выйдет, комком недосказанности засело в горле. Неспешно оглядев квадратную жилистую ладонь Шелби, Элли вложила в нее свою руку и встала на ноги. В нос ударил тягучий, словно патока, древесный запах парфюма; смотреть ему в глаза на таком расстоянии стало неуютно, поэтому Элли сделала шаг в сторону и улыбнулась: — С вами приятно иметь дело. Я отправлю своего человека в Эпсом для установки радиовещателя. Хорошего дня, мистер Шелби. Не дождавшись ответа, Браунинг кивком головы попрощалась с остальными членами цыганской семьи, а затем удалилась из помещения. Теперь, когда всё самое трудное было позади, оставалось лишь жить по правилу «делай, что должен, и будь, что будет».

⊹──⊱✠⊰──⊹

Полутьма квартирки, в которой им предстояло жить на втором этаже собственного паба, чуть сбила спесь с окрылённой удачной сделкой Эллейн. Постукивая каблуками по досчатому полу, девушка двинулась вглубь помещения, освещённого парой ламп с абажурами, чудаковатыми в своём изяществе для тягостной атмосферы будто сжатого в несколько раз пространства. После просторных хором, в которых они обитали до вендетты, устроенной отцом Элли, это казалось всем оплотом социального дна, особенно привыкшей к роскоши прежнего убранства Констанции. Спасённые из прошлого предметы уюта казались лишними и даже навевали тоску, но расставляющая их по собственному порядку миссис Браунинг была непреклонна в желании сделать это место презентабельнее. Медленно, на грани лености, Констанция повернулась в сторону остановившейся в дверном проеме Эллейн. Убедившись, что дочь уже не выглядит по-привычному опечаленной, вобрав деловизну встреч в собственный взгляд, она повернулась на стуле к трюмо с большим зеркалом. Поправив перевернувшуюся брошь в виде незнакомой для Эллейн птицы на платье глубокого изумрудного оттенка, женщина задала закономерный вопрос, на который точно чувствовала ответ. — И как же все прошло, дорогая? — щёлкнула крышка портсигара, когда Элли достала его из внутреннего кармана пиджака, чтобы придать помещению уже привычный запах табака. — Томас Шелби обомлел от твоей красоты и согласился на всё, даже не слушая? Заслышав начавшийся диалог, из-за двери в другую комнатку вышел Джейми. Кивком поздоровался с сестрой, продолжая стоять в проходе ровно, словно игрушечный солдатик на посту, со спрятанными в карманах руками. — Младший Шелби посимпатичнее будет, — съязвила девушка, шумно выдохнув от неуместности маминого вопроса. — Кажется, я чуть не получила пулю в голову, но это того стоило, — Эллейн затянулась и тут же заполнила пространство перед собой молочно-белой дымкой. — Процесс запущен. Теперь дело за малым: подлатать комнаты девочек, чтобы было не стыдно приводить туда гостей, облагородить нижний этаж. Мама, ты за главную в баре… Опустив в пол задумчивый взгляд, девушка старалась ничего не упустить, разделяя обязанности между членами семьи. Непрерывная потребность думать каждое мгновение смертельно утомляла, но Браунинг уже успела позабыть, что такое отдых. Констанция же, в свою очередь, выглядела свежо и непринужденно, что частично даже раздражало, потому что матушка явно не перегружала себя избытком тяжелых дум и важных дел. — Ох, дорогая, не лучше ли Джейми справится с этой задачей? — юноша перевёл взгляд на вечно изящно отбрыкивающуюся от важных дел мать. И в этот раз она не изменила своим принципам, чему Эллейн даже не удивилась. Если только чуть-чуть, стряхивая пепел в гранёную пепельницу и обращая свой взор на приподнявшего подбородок брата. — Джейми, что же это такое? Опять? — внезапно заметившая ненавидимые ею пятна на рукаве, вопросила Констанция. — Хотя бы соизволь переодеться, если уж не можешь держать рубашку в чистоте. И без того уставший от строительных работ, юноша закатил глаза, обратив взор на Элли в поисках протекции от маминых комментариев. — Мам, прошу, выруби эту шарманку, — уже не оставалось сил на подбор слов. — Не сочти за грубость, но в отличие от тебя братец делает всё, о чем я его прошу. А ты чем тогда займешься, стесняюсь спросить? — Я полностью принимаю на себя ответственность за ведение дел с Соломонсом, — Констанция сидела перед зеркалом и пудрила нос, забавно щурясь от попадающей в глаза косметической пыли. Эллейн даже почти перестала злиться, завидев это зрелище. — Детка, умоляю, прекрати эту клоунаду и надень платье! Ты же девушка! — но тут же снова почувствовала раздражение. — Ты даже не представляешь, какие двери это перед тобой откроет! — Если только двери в чужую спальню, — отмахнулась девушка от очередного упрека, как от назойливой мухи. Поняв, что ждать от матушки исполнительности или хотя бы чувства такта в начале непростого пути семейного бизнеса, Эллейн перестала бороться за ее включенность в процесс отчасти из уважения к элегантному возрасту матери и тяжести прожитого ею опыта: после смерти мужа женщина будто потерялась на жизненном пути, укрываясь маской роковой леди, жадной до интриг. — Ты сможешь, Джейми? — поинтересовалась Элли абсолютно искренне, испытывая чувство измотанности и вины одновременно. На плечи молодого парня итак упало слишком много ответственности, а она продолжала сваливать на него все, что отказывалась на себя брать Констанция. Так он научился водить машину, чинить проводку, а теперь, кажется, еще и поселится за барной стойкой. — А ты сомневаешься во мне? — Джейми сложил руки за спиной, что придавало ему более деловой и серьезный вид наряду с осознанием, что Элли и правда не хотела бы взваливать на плечи брата столько всего, но просто не могла иначе. Потому что всегда брала на себя всё самое сложное и опасное. За плотно стиснутыми зубами юноши могла скрываться улыбка, не будь он таким сдержанным. — Нисколько. Однако, это достаточно ответственная работа, — оставив сигарету в пепельнице, Элли подошла ближе к брату, стряхивая белые крошки с лацкана. Брат в ответ на это движение глубоко вздохнул. — Ты будешь нашими глазами и ушами. Нашими часами и руками. В случае чего, ты — первая линия обороны. Эллейн непременно обняла бы брата и сказала, как сильно гордится им и какую мощную опору видит в его печальных глазах и широких плечах, в его румяных щеках и сильных руках. Но девушка напрочь отвыкла говорить людям подобное. Она просто молча была готова разорвать глотку любому, кто посягнет на ее младшего брата или горячо любимую мать, которые, по незнанию или же от обиды, нередко обвиняли Браунинг в излишней черствости и эмоциональной холодности. Джейми нахмурился, задумавшись на пару мгновений. В глазах незнакомого человека он мог показаться излишне флегматичным, чересчур задумчивым для своего юного возраста, но в этом и заключалась его сила — Джейми Браунинг был способен на раздумья, приводящие зачастую к правильному выбору, а также на вылавливание нужных эмоций в океане чужих страстей. Именно поэтому в больших и глубоких глазах сестры он уловил безмерное желание услышать «да, я справлюсь», чтобы с плеч слетела хоть капля из груза ответственности, даже если вслух она этого никогда не скажет. И он не может ответить иначе, зная, что единственным мужчиной в семье на самом деле остался только он, хоть сестра и носит мужские костюмы наравне с маской сухой отчужденности и вынужденно обретенной деловой хваткой. — Каков наш следующий ход? — закончив с макияжем, Констанция обратилась к своим детям. В своем возрасте женщина была так органична в своей непосредственности, что злиться на нее за бездействие получалось с трудом. В конце концов, она столько натерпелась от их отца, что заслужила покой вместе со своими бесконечными туфлями и парфюмами, которые занимали львиную долю мыслей и полок старшей из Браунингов. — Ждать, мамочка, — Элли вытащила из пучка шпильку, и копна русых волос вяло расползлась по опущенным плечам. — Наши девочки будут слушать, о чем судачат рэкетиры. Рано или поздно кто-то из них сболтнет чего лишнего, и тогда… — И тогда мы схватим его за шкирку?.. — кокетливо улыбнулась Констанция. Эллейн смягчилась, увидев в морщинистых глазах матери положительный настрой. — Или нас схватят… — девушка обменялась с братом теплыми взглядами. Вышагнув из осточертевших за целый день туфель, она покинула комнату, чтобы наконец провести хотя бы час наедине с собой. Джейми же вновь спустился в бар, чтобы избавиться от остатков мусора, попутно отмахиваясь от назойливой брюнетки Беллы, всё время жужжавшей у него над ухом то про мечты о принце на белом коне, то про новое платьишко. Девочки почти закончили приводить в порядок пока еще пустующее без мебели помещение и отправились драить комнаты. Осознав, что Джейми остается в баре один, Элли с удручающей мыслью «отдохну на том свете» принялась помогать брату расставлять столы и стулья, хоть он и пытался врать, что совсем не устал.