***
Порывы легкого бриза шелестят белыми полотнищами занавесок, скрывающих гостью мраморной ротонды, играют страницами забытой книги, треплют каштановые локоны, подхватывают осыпавшиеся лепестки роскошных роз, что мирно спят в вазе на чайном столике. Глаза слепят блики жаркого солнца, разбитого в голубой лазури на миллиарды осколков. Даже если крепко зажмуриться, долго еще будешь видеть живые огненные всполохи. Спокойно. Хорошо. Грудь плавно вздымается, заполняясь прохладной солью с едва уловимыми хвойными нотками. На плечо опускается рука, неестественно холодная в столь теплый летний день. - Люцерис… - шелестит за спиной давно затерявшийся во времени голос. - Мама?.. - слишком хорошо, чтобы удивляться. Мать присаживается на диванчик, и Люк тут же опускает голову ей на плечо. - Мне так одиноко без тебя… Рейнира пахнет домом, покоем, детством. Лакричными сладостями и персиковым пирогом, что таскал с кухни Джейс, и они ели их по ночам у камина, рассказывая друг другу жутковатые истории про повара-крысу. Пахнет горьковатым отваром от горячки, что приносил мейстер, книгами, прочитанными на ночь, а еще немного серой и пеплом, как в те разы, когда они вместе облетали Драконий камень дружной гурьбой. Тогда особым шиком считалось цепануть драконьим брюхом бурунчики волн и круто взмыть вверх прямиком перед каменным валом обрывистых берегов. Мать ласково гладит ее плечо, перебирает волосы, и Люцерис обхватывает ее под грудью, пытаясь прижаться сильнее. - Я люблю тебя, мама. - шепчет она, злясь на себя, что никогда не говорила этого раньше. Разрывать объятий не хочется, но ничто не длится вечно, и Люцерис становится немного грустно, когда мать отстраняется, чтобы подняться вместе с неожиданно налетевшим порывом холодного воздуха. … На ней сорочка… белая длинная сорочка до щиколоток… та самая… подол еще не просох от крови… Тонкие пальчики Рейниры, унизанные кольцами, задумчиво опускаются на мрамор колонны, фиолетовые глаза устремляются к горизонту, где стремительно растет облако, обещающее скорую бурю. - Надо погасить свечу, Люк… - тревожно бросает Черная королева.***
Тайные ходы – замечательная вещь. Рейнор едва не на брюхе исползал их все, составив довольно подробную карту жилой части Красного замка вместе со всей сетью невидимых коридоров. Сердце заколотилось в предвкушении чуда, когда однажды мальчишка заметил отца, появляющегося из стены прямо посреди коридора. Устоять было невозможно. Подумать только! Отдельный тайный мир для него одного! Пыльные темные норы, шириной ровно с плечи взрослого мужчины. Местами мокрые, заросшие плесенью. Под ногами, истошно пища, разбегались в разные стороны стайки перепуганных крыс. Их лоснящиеся жиром спинки влажно поблескивали в полутьме, а черные глазки-бусинки злобно горели, когда твари замирали на границе света и тьмы. Страшно не было. Рейнор вообще мало чего боялся. А если вдруг пробежит по спине предательский холодок, нужно просто вспомнить, что он в собственном доме, а в венах у него кровь дракона. И если уж отец не испугался Вхагар, а позже и Каннибала, то и ему не пристало бояться. Нет в мире тварей, способных испугать дракона! Это его должны бояться! Тайные ходы хороши. Лучше них только знакомые гвардейцы. Они и из замка выпустят незаметно, на виду у всех, и прикроют в случае чего. Беспокойный нрав позволял Рейнору легко обзаводиться знакомыми и друзьями. Так что, шляясь по злачным уголкам Королевской гавани, парень не пренебрегал возможностью нажраться в обществе золотых или белых плащей, которые не сильно блюли собственную честь. Иной раз в подпитии они могли затащить мальчишку в бордель. Так что представления об интимной стороне жизни появились у мальчика раньше, чем способность их реализовывать на практике. Знания, полученные ненадлежащим образом, оставили своеобразный шрам в душе, сделав циником. В чувства Рейнор не верил. Все, что он видел, кричало об их отсутствии. Полном. Абсолютном. Безоговорочном. Браки по договоренности, имевшие единственной целью рождение детей с хорошей родословной. Таким он полагал и брак родителей, качающийся на странных эмоциональных качелях из крайности в крайность. Грязные сцены в борделях. Купля-продажа тел. Бездушная е*ля. < Смотреть на страдания Эйгона по поводу очередного милого личика, что не ответило взаимностью принцу Таргариену, было смешно и мерзко до тошноты. И Рейнор не упускал шанса подколоть более чувствительного брата. Скорая свадьба и прелестная юная невеста стали отличным способом развлечься и заодно открыть глаза брату на то, что есть отношения между мужчиной и женщиной. Да не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять - девчонка хороша, а значит Эйгон влюбится. Так же он это называет? Глупое слово из дамских романов. Любовь! В сознании Рейнора любовь равнялась желанию. Желание можно легко погасить. А остальное… Жалкие выдумки! Брат старше него почти на три года, а верит во всякий бред! А потом… Рейнор увидел ее. Точнее услышал. Нежный переливчатый смех втекал в уши, заставляя губы сами собой растягиваться в улыбке. Девчонка задорно смеялась, болтая с соседкой по прилавку. Миленькая такая. С тонкими аккуратными чертами лица. Румяными щечками. И он, немного дурной, после ночной гулянки, за которую позже влетело от матери, засмотрелся. Внутри будто заработал какой-то неведомый невероятный механизм, скрипя никогда неиспользовавшимися деталями и шестеренками. А на следующий день оказался там же, сам не зная почему. И на следующий. И на тот, что после. И потом… Чем дольше он смотрел, тем больше подмечал приятно волнующих мелочей: очаровательные ямочки на щеках, удивительно живые уголки губ, выдающие каждую эмоцию, изящество движений, достойное танцовщицы или высокородной леди. А какие утонченные жесты она походя делала руками! С этими своими длинными пальчиками и точеными запястьями! Вся будто произведение искусства! И это при том, что за ее убогим нарядом совершенно не было видно фигуру! А потом Рейнор рискнул подойти ближе и едва не потерял дар речи, столкнувшись с ней взглядом. Эти глаза… Цвета насыщенного аметиста. Как его собственные. Только у него реснички светлые, считай белые, как у отца, а у девицы - черные, густые и длинные до неприличия. Отчего-то вспомнился Эйгон, которому все досталось от Эймонда, кроме цвета волос. Все, до последней, волосинки на его теле были цвета зрелого каштана. Вот и у девчонки волосы были того же темного цвета. Толстенная коса до пояса. Иногда две. А один раз из-под косынки лился шелковый водопад с нежным медовым отливом. Будь это любое другое время принц не смог бы так открыто потворствовать своей слабости, но нынче замок походил на улей, полный рассерженных жутко деловых пчел. Все готовились к свадьбе. Матери было не до него. Отец не разговаривал с ним, после неприятной беседы. Эйгон, в свойственной ему манере, занимался рефлексией и самобичеванием в преддверии скорых перемен. А мейстер, похоже, и вовсе был рад, что непоседливый ученик слился, освободив время для малыша Дейрона, который как раз учился писать. Не очень успешно. Так что, всеми подзабытый Рейнор мог спокойно покидать замок прямиком через главные ворота. Возвращался он быстро, трезвый, не чудил. Упрекнуть парня было не в чем. Разве только в том, что шляется по городу без охраны, но мать уже давно выбилась из сил, пытаясь вразумить сына по этому поводу. Упрекнуть себя мог только сам Рейнор. Да пристало ли мужчине его положения обращать внимание на безродную девку из какой-то дыры?! О! Он узнал о ней все… что смог. Знал имя. Знал где и с кем живет, как проводит время, чем занимается, когда приехала. Даже через какие ворота попала в город! И очень удивился, увидев впервые постоялый двор и унылого ишака, грустно взиравшего на мир через низкий заборчик. Прекрасное видение, очаровавшее их нетрезвую компанию… Это была она. Анна… четыре буквы, звучащие приятнее любой музыки. Если бы не странное болезненное чувство, заставляющее сердце трепыхаться в груди, Рейнор бы познакомился с ней в первый, ну, может, во второй день, а на третий она бы уже лежала под ним в какой-нибудь дешевой комнатухе и царапала острыми ноготками его поясницу. У него отлично выходило разводить недалеких девиц. Обычно на спор с Альбертом. Но… Было одно «но». Большое такое и абсолютно непривычное. Рейнор не мог о ней думать ТАК. Хотел до дрожи в коленях и болезненной эрекции, изводившей по ночам. И не мог. Девчонка словно излучала чистоту, и любая пошлая мысль вызывала отторжение и непривычный жгучий стыд. Не думать о ней Рейнор не мог. Думать так, как умоляло юное тело, не мог тоже. Девчонка буквально сводила его с ума. А когда он сблизился с ней, стало еще хуже. В голове жила только она. Каждая мысль обращалась к ней. В каждой женщине юноша искал ее. О ней хотелось говорить. Да что уж там! Кричать, петь, шептать… Возвращаясь после очередного мимолетного свидания в суете рынка, Рейнор глупо счастливо улыбался… Изо всех сил стараясь не давать имя чувству, что жгло изнутри.***
- Так значит зеленая вспышка… - тонкие пальцы нетерпеливо барабанят по столу. Теперь почти на каждом кольцо. Драконья голова. Дракон, кусающий собственный хвост. Перстень с гербовой печатью. Перстень с сапфиром. Черненое серебро. Железо. Платина. Король презирает золото. Хотя раньше не меньше презирал побрякушки. «Что же изменилось нынче?» думает Люцерис, внимательно рассматривая руки мужа. На безымянном пальце красуется сразу два украшения - разомкнутая когтистая лапа, обхватывающая нижнюю фалангу, и тоненькая серебряная полоска с едва заметной вязью валирийских букв на верхней. Признание в любви. Ее признание. Люцерис преподнесла его мужу в день их второй свадьбы, не особо рассчитывая, что тот будет носить кольцо. И много лет так и было. Теперь носит, и какая-то доверчивая часть души надеется, что остальные тяжеловесные украшения здесь ровно для того, чтобы скрыть единственно значимое. Глупость полнейшая… Уголки губ едва заметно подрагивают, когда Люк представляет картину его утренних сборов. … Привести в порядок волосы… Эймонд не доверяет это дело прислуге. Раньше ему помогала жена, но теперь пришлось вновь укоротить их до плеч, чтобы справляться самому. … И нанизать на все эти невероятно длинные пальцы десяток колец. Одно за одним… - Да, ваше величество. Мы отыскали несколько глиняных осколков… с субстанцией. - акцент мужчины, завернутого в молочные одежды с кроваво-красным подбоем, воистину ужасен. Драконоблюстители не уважают всеобщий, и теперь это только ради Люцерис, чей валирийский остался на уровне ниже некуда, несмотря на все усилия Эймонда. - Хммм… - задумчиво тянет король, размышляя над тем, какая мразь замыслила подобное. Человеку тяжело убить дракона. Что уж там! Практически невозможно. Во время восстания драконы гибли, но и жизней забирали немерено. Но дракон может убить дракона. В схватке могут погибнуть и оба. Перед глазами встает понимающий янтарный глаз Вхагар, его лучшего друга, его опоры… Каннибал - это совсем не то. Сгусток неуправляемой злобы… и силы. Неужто он теперь сам такой?.. В нос заползает странный приторный запах. Отвратительно… - Что это? - Эймонд делает пару взмахов перед носом, выразительно скривившись. - Мазь от ожогов. - с готовностью отвечает Люк. Рейнор притащил невесть откуда склянку с жирной маслянистой жижей, заверив, что все пройдет моментально. И теперь руки Люцерис были закованы в перчатки светлой кожи, изнутри щедро смазанные чудодейственным средством. Меньше, чем за пару часов, раны перестали болеть и потеряли яркий кровяной окрас. А запах… … немного специфичен, но можно и потерпеть. … омерзителен до тошноты. И странно знаком. Где он мог это чувствовать? Ноздри раздуваются, глубже втягивая неприятный аромат. … Пламя. Визжащие в ужасе люди. Темные коридоры с высоченными сводами. Сталь в руке. Падение… Смерть. Эймонд резко встряхивает головой, отгоняя наваждение. - Кто-то еще видел зеленую вспышку? - интересуется он. Зеленое пламя может означать только одно: кто-то выкупил или украл у алхимиков дикий огонь. Это может стать отличной зацепкой, чтобы отыскать мразей. - Не имею чести знать, ваше величество. - С момента, как ты меня уверяешь, взрыва прошло уже почти восемнадцать часов, и никто ничего не знает… - угроза прорезается в голосе Эймонда с каждым новым словом. – Мне следует самому заняться этим? Люцерис тяжко выдыхает. Королева отлично знает методы мужа. Не единожды спускалась она в подземелье, вотчину страха и ужаса, хозяином которых был ОН. Запах протухшей крови не выводился вовсе, укутывая смрадным покрывалом любого, неосторожно заглянувшего в гости. От него ужасно тошнило и хотелось бежать. Поначалу. Потом она привыкла. Люцерис давно уже не удивлялась и не пугалась ни одной выходке супруга. Да чего уж там! Сама не единожды отправляла провинившихся в ад. Чаще, правда, на порку, нежели на другие издевательства, но все же… С тревогой королева следила за сыновьями, гадая не передалась ли кому из них жажда. Теперь она знала, что это слово отлично подходит тому, что испытывает Эймонд. Он мог не делать этого месяцами, а потом срывался. И тогда… приходила боль. Пташки следили за мальчишками неотрывно. Ни одна секунда их жизни не проходила без ведома королевы. Повлиять, правда, на взбалмошных драконьих отпрысков она толком не могла, но зато знала, что сыновья не творят ничего из ряда вон выходящего. Больше мать переживала за Рейнора, зачатого именно в тот момент, когда черная кровь в венах мужа была сильна как никогда. - Никак нет, ваша милость. Золотые плащи и мы делаем все необходимое. – мужчина заметно нервничает под взглядом короля. - Отыщите виновных… - рассматривая собственные руки, сложившиеся в молитвенный жест, безэмоционально говорит король. – Или на дыбе окажетесь вы.***
- Звал? Рейнор падает на стул, растекаясь в позу полнейшей неучтивости. Зал Малого совета видел всякое, но столь явное неуважение к королю, пожалуй, ни разу. Это первый разговор после того, как он закатил сцену отцу, и теперь юноша отчаянно пытается прикрыть смущение дерзостью, недостойной его самого. - Рейнор! - укоризненно бросает Люк, взглядом призывая собраться и не провоцировать лишний раз отца. - Оставь, Люцерис. - холодно цедит Эймонд, а на скулах так и ходят желваки. - Наш сын демонстрирует насколько он уважает собственную семью и своего короля. - Уважает! Хммм… - презрительно тянет парень, все же собираясь и усаживаясь, как подобает принцу, а не подзаборному босяку, в образ которого он уже успел порядком вжиться. - Так лучше? Эймонд крепится всеми силами, заковывая в цепи самообладания выползающего из глубин вспыльчивой натуры дракона. Желание влепить мальчишке затрещину свербит в костяшках пальцев просто нестерпимо. - У нас есть для тебя важная новость… - начинает мать, выкручивая пальцы. - Я думаю, ты и сам понимаешь… Невозможно дольше вести столь праздный образ жизни, какой позволяешь себе ты. И теперь, когда Эйгон практически женат, ты тоже должен последовать его примеру. Рейнор нервно постукивает пальцами по столу в ожидании приговора, неосознанно копируя отца. В целом, он уже давно ожидал, что его поставят перед фактом, но до последнего времени не особо об этом задумывался, предпочитая плыть по течению. - Так будет лучше. Ты быстрее повзро… - Через три месяца ты женишься на леди Элейне. - резко прерывает жену Эймонд, решив, что нелепые убеждения, больше похожие на оправдания, вполне обождут. Юноша вскидывает на отца взгляд. Ногти до крови впиваются в ладони. Мозг пару мгновений отказывается воспринимать услышанное. Отец издевается над ним? Это такая шутка? - Нет. - глухо, но весьма решительно, выдыхает Рейнор, уперевшись взглядом в стол. - Хммм… - тянет Эймонд, задумчиво перекатывая кончик языка под нижней губой. Воздух медленно становится густым. Тягучим. Дышать трудно. Дыхание вырывается из груди со свистом. Злость душит горячими стальными пальцами. Время остановилось, и даже пылинки, танцующие свой неспешный танец в лучах заходящего солнца, вдруг замерли. - Люцерис выйди. - командует Эймонд, поднимаясь. - Но… - начинает та, чувствуя, как искрит между ними воздух. Как можно оставить их один на один? Даже боги не ведают, чем это может закончиться! В лучшем случае, скандалом… Подчиниться все же приходится, и Люцерис нехотя покидает зал, нервно оглядываясь. - Что ты себе позволяешь? Эймонд старается быть спокойным, но сталь так и звенит в голосе. Руки сжимаются в кулаки, упираются в ледяной мрамор стола. Он старается дышать медленно, размеренно, не давая власть чувствам. С возрастом это стало получаться лучше, чем в юности. По крайней мере, нынче далеко не каждый первый, и даже второй, осмелившийся противиться его воле, идет на корм дракону. - Послушай меня внимательно. - начинает Эймонд, немного склоняясь вперед. - Я знаю… Ты считаешь, будто я пренебрегаю тобой. Так? Рейнор молчит, крепче сжимая руки. - Думаешь, будто я полагаю тебя недостойным трона. Твое право! И что ты делаешь, чтобы я изменил свое мнение? Шляешься по городу, пьешь с гвардейцами и дружками… Сын удивленно поднимает глаза. Отец следит за ним? Да неужели? - … ночуешь в борделях, забросил занятия и тренировки, а теперь еще связался с отребьем из Блошиного конца! Выгуливаешь очередную потаскуху, марая свое имя. - Мне есть у кого учиться. - ехидно бросает Рейнор, пока самого трясет от злости. Как он смеет так говорить об Анне? Как смеет вообще открывать рот и читать мораль хоть кому-то? - Ведомы ли тебе такие слова, как достоинство и долг? Или это лишь пустой звук? Безусловно, выбор за тобой - с честью выполнять долг принца, МОЕГО СЫНА, или упасть на самое дно… - «С честью выполнять долг» значит жениться и прикрыть чужой грешок? - бледнея от гнева, выпаливает Рейнор, поднимаясь ровно против отца. Единственный глаз Эймонда стекленеет, ноздри раздуваются, и сын, не дожидаясь ответной реакции, вылетает в коридор, язвительно бросив на ходу ядовитое «Ваша милость!». «Весь в мать!» думает отец, провожая взглядом платиновую косу, в бешенстве танцующую на широкой спине сына. Такой же дерзкий ублюдок!***
Неужели никто не видит? С тех пор, как сошла юношеская свежесть, леди Бейла стала походить на Эймонда с каждым годом все сильнее. Лицо один в один лезвие остро заточенного кинжала лучшей валирийской стали. От одного взгляда на нее рот заполняется неприятной горечью. Прошло так много лет, а Эймонд все еще видел в каждой ее черте бесшабашную решимость отца, летящего на него в последнем броске со спины Караксеса. Это то, что всегда будет разделять их с Бейлой, делая врагами. Сейчас у них затянувшееся перемирие, но каждый раз сталкиваясь с ее фиалковыми глазами король ясно различал в них тлеющие угольки ненависти. Боги, какой идиот! Из-за ссоры с женой кинул собственного сына в зубы этой твари! Она будет манипулировать Эйгоном через влажную щель девчонки. Слабохарактерный болван наверняка влюбится и будет потакать всем капризам! Да какой из него король? В нем твердости и решимости нет ни йоты! Глаза находят жену, пока лорд Алин льет в уши короля очередную чушь про вечно живую Триархию, Ступени, флот Грейджоев и Ланнистеров. Не могут они, видите ли, поделить побережье. Зубы сжимаются до скрежета. Он уже сотни раз говорил, что этот вопрос исключительно на совести Веллариона. Корона даёт ресурсов более, чем достаточно, чтобы Эймонд лично не вникал в каждую мелочь. Права! Права, как всегда… Боги, как это бесит! С самого начала права! Еще, когда дети под стол пешком ходили, Люцерис сомневалась в способности Эйгона вырасти достойным трона. Но что делать ему, Эймонду? Преемственность не должна нарушаться. Иначе… Все Семь королевств видели, что бывает в этом случае. А она его не услышала. Не захотела слышать. Довела все до полного абсурда, а теперь строит из себя оскорбленную невинность. Даже не смотрит в его сторону, будто он пустое место. Тварь… проплывает мимо под руку с юной леди Денейрой… … Платье с кожаным лифом, напоминающим доспех, в цвет бежевых перчаток. Рукава почти прозрачные, нежная легкая ткань. Высокая тугая прическа, украшенная золотыми цепочками и подвесами. В ушах тяжелые серьги с гранатами… Эймонд пытается вспомнить, когда последний раз жена надевала светлое, а украшения… Он думал, что Люцерис избавилась от них вовсе. - …тесь жить здесь, в Красном замке. - ласково поглаживая плечо будущей невестки, щебечет Люцерис. - Тебе предстоит стать королевой. Это достаточно сложно. Не только праздники и торжества… Конечно, со стороны может показаться иначе… Эймонд в задумчивости поглаживает рукоять клинка. Похоже, у жены есть стратегия. Не отпускать мальчишку из дома - неплохая идея. Змеи поползут к себе в Дрифтмарк, а они останутся здесь. Под присмотром. Уж он позаботится. И девчонке… Надо сразу указать место. Она не более, чем подстилка, способная воспроизвести здоровое потомство с валирийской внешностью. Ранее Эймонд собирался дать старшему сыну больше самостоятельности, предоставив в его распоряжение Драконий камень и право выбирать, где жить молодой семье. Обстоятельства изменились, и мальчишке придется подстроиться. - …было мало времени, чтобы лучше узнать друг друга. Тем более, что тебя… отвлекали. - Люцерис указывает взглядом на возникшего в зале сына, нервного и бледного, после стычки с отцом. - Не принимай близко к сердцу выходки Рейнора. Он слишком… Ветреный. Мы все давно устали от его проделок. Пока, правда, он держится в определенных рамках… Эймонд закатывает глаза. Похоже, мальчишка и тут успел взбаламутить воду. Чего еще он не знает в собственном доме? Очевидно, все зашло слишком далеко, раз Люцерис обсуждает это столь открыто. Леди Денейра идет пятнами от слов королевы, стреляя глазками в сторону Рейнора. Кажется, одно из божеств древней Валирии спустилось на грешную землю, чтобы воплотиться в его юном теле. Хотя… Они с Эйгоном так похожи, и в то же время такие разные. Куда он смотрит? На Эймонда? Прикусив до боли щеку, Рейнор изучает острый профиль отца. С левой стороны он до сих пор многих пугает, но не сына, который всю жизнь мечтал тоже иметь хоть какой-нибудь шрам, чтобы стать похожим на него еще больше. Чтобы ОН заметил его… Оценил. Теперь уже не хочет. Чтобы Рейнор ни делал, это никогда не имело значения. Да, молодец, но Эйгон родился первым. Все! Точка! О! Да не он один здесь интересуется профилем правителя. Леди Элейна с боязливым вожделением косится на короля, пока никто не видит. Похоже, тому плевать… Он увлеченно наблюдает за женой. Еще бы! Зачем ему эта шлюха? Поговаривают, его интересуют лишь девственницы. Похоже, она уже вышла из сферы его интересов самым что ни на есть естественным способом. А теперь перепрыгнет в постель к Рейнору… Как тошно… - Миледи… - высокомерно бросает Рейнор, приближаясь к Элейне. - Не соизволите составить мне пару? - Но… Мой принц… Никто не танцует… - девчонка нервно оглядывается. Королева собрала будущих родственников после ужина в знак уважения. Они почти одна семья. Должны больше времени проводить вместе. И вот три наиболее сильных рода Вестероса - Таргариены, Велларионы и Пики - собрались в одной просторной зале и свободно плавают один к другому, общаясь и потягивая легкие и не очень напитки под атмосферную ненавязчивую музыку. Женщины обсуждают подготовку к свадьбе, мужчины - государственные дела, молодежь изнывает в безделье, не имея свободы пошалить. И лишь молодой лорд Талли успевает и там, и тут, стараясь за себя и за жену, Джехейру Таргариен, прибытие которой ожидается на днях. - Что нам до них? Мы же с вами должны быть безумно влюблены. - он настойчиво тянет девушку за собой под многочисленными заинтересованными взглядами. - Вас уже оповестили? Да? Скоро вы станете моей женой. Элейна оглядывается на отца в поисках поддержки, но тот лишь кивает в знак одобрения. Чудесная… Очаровательная пара… - Я не понимаю… - робко шепчет девчонка, подчиняясь агрессивной настойчивости. - Ах, вы еще не знаете, что нужно быть счастливой… - мерзко шипит он ей в висок, прижимая к себе так сильно, что Элейне совершенно нечем дышать. - Вам оказана высочайшая честь породниться с правящим домом. А вы не рады… Улыбнитесь, Элейна! Все отлично! Люцерис, забываясь, сжимает руки и кривится от пронзившей едва не до локтя острой боли. … Что он творит?.. Больше проделок сына ее интересует реакция Эймонда. Вцепившись за спиной в запястье, король исподлобья наблюдает за сыном, гневно раздувая ноздри. - Эймонд… - тыльная сторона ладони, затянутая в кожу, скользит по напряженному плечу короля, и тот отвлекается, чтобы поймать молящий взгляд жены. - Все в порядке, Люк. - он говорит почти нежно, и жена спешит отстраниться. - Сцены не будет. Сегодня солирует твой сын. Рейнор крутит ее точно куклу, и девчонка путается в собственных ногах, неуклюже заваливаясь ему на грудь. - Я рада, мой принц… Очень. - она натянуто улыбается. - Я с удовольствием стану вашей женой. - С удовольствием! - голос приобретает омерзительные похотливые оттенки, и Элейна с удивлением заглядывает ему в лицо, пугаясь бешеной злости. - Вы так юны… Мммм… Уже знаете, что такое удовольствие? Как реагировать? Он - сын короля. Должна ли она терпеть подобное? Руки Элейны покрываются фиолетовой сеточкой. Еще немного, и ее начнет колотить нервный озноб. - …Настоящее удовольствие… То, которое женщине может подарить мужчина. Опытный, если вы понимаете, о чем я… - Рейнор даже не замечает, что остановился, а девчонку так и не отпустил. За спиной раздается шорох. Эйгон вывел на танец леди Денейру. Естественно, чтобы прикрыть его выходку. По указке матери. Это злит еще больше. - Вы говорите дурные вещи, мой принц… Если это услышат… - она все же решается сказать хоть что-то. - Дурные вещи не говорят, милая Элейна. - ноздри раздулись, и теперь Рейнор напоминает злого дракона. - Дурные вещи делают под покровом ночи… Но… Зато наша первая брачная ночь будет гораз… - Мне кажется, леди Элейна устала. Правда, милая? - Люцерис ловко освобождает перепуганную девчонку из объятий сына. - Ты, я вижу, тоже… Иди к себе. Пожалуйста! Люк утягивает его за собой, не замечая пристальный взгляд мужа.***
Дверь за спиной тихо скрипит, и служанка отступает, сгибаясь едва не пополам в низком поклоне. Опершись на дверной косяк, Эймонд кивает девушке, позволяя продолжать. В руке кубок, который он нервно крутит, не отрывая взгляд от жены. Пальцы служанки заметно дрожат, пока та пытается поскорее освободить волосы королевы от замысловатых кос и украшений, отягощавших весь день прекрасную головку не меньше, чем дурные мысли. Напряженная тишина давит и заставляет торопиться. - Пошла прочь. - наконец бросает Эймонд, едва последний тугой жгут раскручивается, вливаясь свободным вьющимся ручейком в глянцевую реку каштановых волос, и служанка молнией вылетает за дверь, заставляя короля усмехнуться. Все же с чужой страх - упоительное чувство. Почему, собственно, она боится его? Король не жесток к прислуге. Не отправляет никого на порку, в отличие от жены, в обязанности которой входит и поддержание дисциплины в замке. - Что ты хотел? Если опять о детях, я не готова. - Люцерис наконец разворачивается к нему с непроницаемым выражением лица. Ее и без того измучила истерика сына, которого она едва не силой оттащила в покои, пообещав запереть, если тот решит учудить что-нибудь еще. … Мальчишка… Вспыльчивый, как порох… … Или как… - Тшшш… - шепчет он, приближаясь. Пьян. Так она и думала. Понесся глотать свое омерзительное пойло едва все закончилось. Глаз вон как стеклянный. Зачем так близко? Это ни к чему. - Эймонд, не надо. - напрягаясь, говорит Люк. - Молчи. - приказывает он странным глухим голосом. Кончики пальцев скользят по лицу женщины, прорисовывают каждую до боли знакомую черту, ласкают. Кровь приливает к щекам. Какого черта он делает? Два! Два гребанных года он планомерно унижал ее день за днем самыми отвратительными способами. А теперь… И это предательское тепло в груди совершенно неуместно. Это ничего не значит. Просто новый вид издевательства. Дать надежду, чтобы плюнуть в самую душу. Да поглубже. Лицо расслабляется. - Не надо… - шепчет Люцерис, пока ладонь мужа нежно обхватывает шею, а большой палец опускается на приоткрытые влажные губы, очерчивает изящный контур. Люк закрывает глаза. Вдох. Выдох. Еще раз. Еще… Как собрать себя? Как? Если хочется поверить этим касаниям… Забыться. Довериться. Она так одинока, что готова поддаться даже обману. Нервно вздохнув еще раз, Люцерис силой отводит от себя его руку. - Пожалуйста, иди к себе. - холодно говорит она, пока внутри отчаянно скребется надежда, что он останется, извинится, как бы глупо это ни прозвучало. Но Эймонд, немедля ни секунды, разворачивается, глухо хмыкнув. И только у самой двери приостанавливается на мгновение. Она не видит его лица, но чувствует злость каждой клеткой собственного тела. За те годы, что они вместе, Люцерис могла почувствовать настроение мужа даже в абсолютными темноте и с закрытыми глазами. Со всей силы кубок с остатками наркотика впечатывается в крышку комода, расплескивая содержимое. Невозможно привыкнуть, и Люк вздрагивает всем телом, судорожно хватаясь за расческу. Может, плавные повторяющиеся движения помогут поймать немного равновесия. А может нет… Все еще чувствуя тепло его рук, она не замечает, как с силой выдирает волосинки. Нет, это далеко не первый раз, когда Эймонд пересекает границу женской половины. Первый раз случился в день помолвки Эйгона. В ту ночь Люк не спалось. С холодной грустью обдумывала она свое прошлое пытаясь понять, когда они успели свернуть не туда. Прокручивала в памяти самые сладкие моменты их с Эймондом жизни. Похоже все началось в тот момент, когда она, стоя над тренировочной площадкой, размышляла о том, кто из ее старших детей больше достоин трона. Она посмела думать о том, что не полагалось женщине в новом мире короля Эймонда Одноглазого. Эймонда Жестокого. Эймонда Бессердечного… Сон не шел. Глаза слепо взирали во тьму, и хотелось свернуться комочком и плакать. Как вдруг тишину прорезал тихий скрип и шорох открывающейся двери. Сердце мигом дало сбой, и Люцерис замерла в ужасе. Что он от нее хочет? Какую еще мерзость ждать от него? Эймонд стоял во тьме дверного проема серебряным приведением, а потом так же медленно убрался обратно. Это повторялось. Раз в две-три недели он пересекал невидимую границу разделяющую их. Если был пьян, то позволял подойти ближе, а однажды даже присел на пол возле постели. Пил. Смотрел в окно. А она… боялась даже дышать.***
Пальцы переплетаются, и Рейнор утягивает ее в узкий грязный проулок, ведущий к морю. … Касаться... Только бы касаться ее. Кончиков пальцев. Ладони. Запястья. Неважно. Смотреть. Слушать. Ловить легкий аромат сухих трав, которым пропитана ее одежда… Волосы… Полное сумасшествие! Но… Здесь, рядом с ней, он живет по-настоящему, а там в замке точно в дурном сне, пропитанном унижением. Она как глоток свежего воздуха. Ароматного. Нежного. Весеннего. Дурманящего. Сводящего с ума обещанием удовольствия… Рейнор бы с легкостью продал душу Неведомому, если бы Анна позволила поцеловать себя. Хотя бы просто прижаться к губами, целомудренно, как в септе. Рейнор пробовал однажды, но девчонка ловко увернулась, сделав вид, что ничего не заметила. Не захотела. Это больно резануло по самолюбию. Как она может ему отказать? Неужели он не мил ей? Она так ласково смотрит на него и задорно смеется глуповатым шуткам. Рядом с ней он тупеет, забывая циничные шуточки, колкие насмешки и проделки паяца, может только восхищенно пялиться с пустой головой. - Куда мы?.. - едва поспевая за ним, спрашивает Анна. - Я долго не могу! Крулоц с меня шкуру спустит, если вовремя товар не уберу. Она оставила остатки трав и снадобья на соседку, что понимающе подмигнула ей при виде парня, ожидающего неподалеку. - Только не делай глупостей! - улыбнулась Марта, и Анна вспыхнула ярче заката ветреным днем. Не делай глупостей! А как не делать, если хочется?! Когда ж их делать, если не в юности? - Покажу тебе чудное место. Тебе понравится. - через плечо бросает Рейнор. - О лысом придурке не думай. Я улажу. Почти у самого берега они ныряют в еще более узкий проулок, ловко уворачиваясь от помоев, льющихся из окна второго этажа. - Вот же свиньи! - бурчит парень. - Неужели за столько лет нельзя позаботиться о канализации? - О чем…? - встревает Анна в его возмущение. Он иногда такое говорит, что она и слов таких не знает, хотя книги читала. Немного, правда. Дорогие больно! Звезду семиконечную читала. Откровения святой седьмицы. Немного истории. В основном про Таргариенов. Сказки. Вот сказки ей больше понравились и драконы, конечно. Кому ж не нравятся драконы?! Это ж живая магия! А эти люди на их спинах… Полубоги! Переулок, казавшийся бесконечным, все же находит свой конец у глухой металлической двери. Пара ударов, и дверь распахивается, демонстрируя недовольное заспанное рыло гвардейца, которое мигом меняется при виде юной пары. - Рад видеть… Джон. - странно улыбается мужчина, распахивая дверь пошире. - Внутрь хочешь? - Да вот подруге показать… - развязно кивает Рейнор, протягивая гвардейцу монету. Дорожка, вырубленная в скале, петляет точно змея. Один поворот, второй, третий… Они сворачивают в еще более узкое ответвление, чтобы выпасть на пляж. Каменистая полоска, зажатая в объятия скал, на которых сверху… - Ого! - округляет глаза Анна. - Дом королей! Красная махина будто придавила прибрежные скалы, сплющила, вбила в почву. Никогда девушка не видела вблизи настолько большого здания. Ну, нет, одно видела, но то совсем не красивое! Жуткое и уродливое. Пугающее. А это красивое, изящное, можно сказать. - Знал, что тебе понравится. Говорят, отсюда можно попасть прямиком туда… - Рейнор кивает наверх. Конечно, можно. Он и сам частенько уходит в город через этот тихий уголок, когда надо свалить незаметно. А вообще это его любимое место, где можно побыть наедине с собой, когда все достало и необходимо поймать равновесие. Замечательное местечко! Из замка пляж не видно, только охрана изредка пробегает скорее ради вида. Кто сюда сунется, когда за соседней скалой, уходящей в море на пару десятков метров, правитель приковал своего монстра. Сегодня гвардейцы будут обходить тихий уголок десятой дорогой. Уж Рейнор позаботился. К чему лишние глаза? Ему и без того, после слов отца, всюду мерещится слежка. А впрочем… Пусть смотрят! Кому интересны проделки мальчишки, если сам король позволяет себе столько лишнего, что у придворных дам уже волдыри на языках вскочили! Нет, не от того самого, а от бесконечного перетирания сплетен, в которых имя королевы звучит немногим реже имени короля. Анна бродит по берегу, высоко запрокинув голову. - Какие странные окна… - удивленно шепчет она. - Это ж так и с ума сойти недолго! Представь только: заходишь в комнату, а там все красно-синее! И как? Я бы точно двинулась и начала слюни пускать, как Рони-двинь-кони! - Кто?.. - Рейнор широко улыбается, стягивая опостылевшую шапку. И зачем он ее носит, если, как оказалось, его и в ней узнает каждая бродячая собака и, радостно виляя хвостом, бежит докладывать отцу? - Псих наш местный… - задумчиво говорит Анна. - В неурожайный год вся семья с голоду померла. Один он остался. Ходил еду просил себе да сестричке… Дай, говорил, а то двину кони… Тощий страсть. Когда сестра умерла, совсем свихнулся. Просить перестал. Сидит до сих пор на улице да сестру зовет. Иногда мать… Добрые люди что не жалко ему кидают. - Ты голодала когда-нибудь? Нет, Рейнор, конечно, знает, что не всем приходится сладко в низах общества. Вон в Блошином конце крыс едят да нахваливают! А голубь так и вовсе за лакомство сойдет. Многие продают себя с малолетства за кусок хлеба. Но в его пресыщенную голову даже не приходила мысль, что от голода можно потерять семью и сойти с ума. Перед глазами встало нехорошее видение: Анна, тощая и оборванная, выпрашивает еду у чуть более сытого соседа. Над головой раздается громкий клекот, и девчонка испуганно пищит, оставляя вопрос без ответа. - Эй, не бойся! Это Эйгон развлекает невесту. На днях свадьба. - хмыкает Рейнор, ревностно поглядывая на личико Анны, застывшее в благоговейном трепете при виде низко парящего изумрудного дракона. - Нравится? - Что? - не отрываясь от диковинного зрелища, говорит она, а глаза так и сверкают. - Дракон. Хотела бы, чтобы тебя вот так же посадили на спину дракона? - Да кто ж не хочет? Должно быть это восхитительно… Только… Я бы хотела сама… - девушка мечтательно улыбается. - Сама? - брови юноши ползут вверх. - Когда я была младше, читала книги про драконов и Таргариенов. Думаю, что смогла бы также… - Анна кружится на месте, широко раскинув руки. - Приручить дракона. Взмыть в высь. Стать хозяйкой неба…***
Ветер бьет в лицо, опьяняя непривычной абсолютной свободой. Нет здесь матери, леди Бейлы с ее нравоучениями, лорда Веллариона с его неприятным масленым взглядом, обязательств… Да и вообще, всего, что тяготит там, внизу. - Хочешь взять поводья? - негромко интересуется Эйгон, обжигая ушко теплым дыханием. - Я подстрахую, если страшно… Он оказался прав. Дракон - не лошадь. И уж точно не средство передвижения. Чаргос не согласилась сразу подставить спину еще одному наезднику. Дико шипя, драконица изгибала шею, готовясь поджарить и сожрать непрошенную гостью, что жалась за спиной жениха. Пришлось приходить несколько раз в день, а затем и вовсе накинуть плащ Эйгона, чтобы немного замаскировать собственный запах. Они летают уже второй раз, и теперь Денейра чувствует себя гораздо свободнее. На спине дракона. Но не рядом с будущим мужем. Необходимость физической близости и без того доводила до паники. Несмотря на то, что девушка знала подробности, щедро отсыпанные леди Бейлой без лишнего стеснения. Что, куда, как, в каком виде, как приятно и как нет… Да Денейра чуть под землю не провалилась, слушая все это! А теперь рядом с Эйгоном, усадившим ее, вопреки логике и здравому смыслу, перед собой, было слишком волнительно. Она только об этом и думала, ощущая крепкую мужскую грудь, прочно прижатую к своей спине, руки, обнимающие по сторонам, дыхание, касавшееся кожи то тут, то там… Голова кружится от пряного воздуха, полного весенней свежести, соли, озона, свободы. Нервы и воображение приятно щекочет близость жениха. - Хочу… - Денейра оборачивается назад, чтобы врезаться своим носом в его, срывая с тонких губ улыбку. Эйгон аккуратно, чтобы не смутить Чаргос, вкладывает стальные канаты в руки девушки и показывает, как надо потянуть, чтобы повернула в нужную сторону. А потом и вовсе отпускает, полностью доверив Денейре столь ответственную роль. - Ты… мне нравишься, Дени. – тепло шепчет Эйгон, обнимая ее под грудью. – Надеюсь, мы будем счастливы. Смущение от его слов затмевает новизну ощущений. Если бы это был другой, она бы точно лишилась чувств, но даже так руки начинают дрожать. - Хотел сказать тебе одну вещь, и не хочу, чтобы ты обижалась, но… - Эйгон с усилием выдыхает, и тон мигом меняется на холодный. - Если я узнаю о ваших с Рейнором… прогулках… помолвка будет расторгнута. Не отвлекайся! Мы же не хотим свалиться. От шока девушка едва не выпустила поводья. Руки мигом вспотели, а спина покрылась омерзительными колючими мурашками. - Если после свадьбы ты по-прежнему будешь вести себя… неосмотрительно… брак будет аннулирован. И вы, миледи, будете опозорены, а заодно и вся ваша семья. Скажите, что услышали меня, Дени. Я не желаю повторять это еще когда-либо. Денейра неловко кивает. Никак не ожидала она услышать от жениха подобную отповедь. Да еще таким жестким тоном. Да никто даже и не подозревает, что Эйгон на него способен! Может ошибаются те, кто считаю его слабаком? Под брюхом дракона проплывает Красный замок, величественный в своей безмятежности. До него ли сейчас? - Смотри! Там. Внизу. – Эйгон подсказывает направление. Эту платиновую голову он узнает даже за милю. Губы расходятся в легкой улыбке. Каков наглец! После скандалов с отцом и матерью, осмелился притащить очередную девку с улицы прямо им под бок! - Да, моя королева. Это Рейнор. Развлекается с очередной шлюхой. Любит пустить пыль в глаза. – добивает он Денейру, подтверждая очевидное. – Я знаю… Вы амбициозны. А у него никогда не будет того, что принадлежит мне.***
- Хочешь вино? - Рейнор немного смущается, совершенно несвойственным ему образом. Да, он хочет ее напоить. И себя. В робкой надежде, что можно будет касаться немного более откровеннее обычного. Обнимать. Гладить. Может даже поцеловать. От одной мысли об этом кровь бросается в голову. О большем, правда, мечтать не приходится. Все же он - реалист. А силой брать - какое ж тут удовольствие! Так лишь психи делают да извращенцы! Удовольствие оно ж где? В легких касаниях, в маняще широком зрачке, в глубоком дыхании, срывающимся на тихие стоны… В нежности. - Смотрю, ты подготовился! - хихикает Анна, наблюдая за тем, как парень извлекает из выемки в отвесной стене аккуратную плетеную корзину, доверху забитую едой. - Когда ты это сюда притащил? Сейчас же такая рань! Когда-когда… На рассвете еще. Ввалился в кухню, до смерти перепугав полусонных служанок да поварих, попивающих утренний чай, и заставил побегать в поисках его любимых сыров, засахаренных и свежих фруктов. Вина много Рейнор решил не брать. Это ж не попойка в… неприличном месте! А завтрак на берегу… Вообще он почти не спал. Сперва бесился после тяжелого для юношеской нервной системы дня, пытаясь изгнать из головы навязчивую картину близости отца и этой девчонки, которую так настойчиво пытаются ему всучить. Гордость ныла не хуже больного зуба. А позже мысли плавно перетекли к Анне… Нежный девичий смех колокольчиком звенел в голове. Милое личико с нежным румянцем и влажными пухлыми губами стояло перед глазами, и Рейнор вконец поплыл, отдавшись безумным фантазиям, свойственным юности. Представлял идеальный мир, где он может привести ее в замок… Она была бы совершенно очаровательна в шелке или атласе… Например, голубом, как любит матушка… И… может… может назвал бы ее невестой… ее… а не эту суку, рискнувшую соревноваться с его матерью… а позже женой… мог бы целовать ее у всех на виду… и… и… Фантазия приобретала совсем уж волнующие детали в виде манящей девичьей груди с восхитительно сжавшимися от возбуждения сосками. Он был уверен, что она воистину идеальна. Тело стало неприятно горячим и пришлось встать, чтобы умыться ледяной водой. Жар отступил, но желание поцеловать превратилось в решение. … Бокалы он взять не рискнул. Вычурные слишком. Серебро с замысловатым тиснением. Каждый стоит что добрый жеребец, а у прислуги выпрашивать попроще - лишние сплетни плодить. - Извини! Придется пить из фляги. - Рейнор нервно хихикает, выдергивая пробку. - Только немного… Мать не разрешает. Говорит, пьяная женщина отвратительна. - смущается Анна. - И мне не очень нравится ощущение… Отвратительна? Практика подсказывала Рейнору обратное: пьяная женщина улыбчива, болтлива… и чувственна. Ну, в меру пьяная разумеется. И именно такой он мечтал увидеть Анну. Хотя болтлива она была и без того. Абсолютно очаровательно болтлива… - Едва ли мы сможем этим напиться! Тут и бутылка не вместилась! Пробуй… Девушка с опаской припадает губами к горлышку, и Рейнора жестко ведет от столь чувственного зрелища, а может от недосыпа. Взгляд приходится отвести. - Мммм… Вкуууусно! Дорогое, да? - тянет девчонка, вскидывая на него удивленный взгляд. - Что еще у тебя есть? Конечно, дорогое! Безумно дорогое! Самое лучшее вино Арбора. Рейнор долго выбирал, сомневаясь между золотым и красным. Но красный - цвет крови и… чувств. Анна выдергивает из его рук корзинку и нагло роется, озадаченно бурча. - Это… Что это?… Белый хлеб?! С ума сойти! Ты кого обокрал? Богача какого? Или вон… этого… - она слегка кивает наверх. - Ага! Короля! Я обокрал короля. - смеется Рейнор, прикрывая плащом камни почти у самой воды. - Залез по стене наверх и обчистил закрома! Теперь он, голодный и злой, превратится в кровожадного дракона и примется жрать горожан. В целом, в этом есть часть правды. Выскальзывая из замка, парень слышал, как под сводами эхом разносился рассерженный голос отца, костерящего начальника городской стражи за бездействие. Казалось, сами стены сморщились от ужаса от его злобного рыка. Теперь только такое от него и можно услышать. - Хватит! Выкладывай. Рейнор помогает ей. От нервов руки трясутся, и он непрестанно сталкивается с пальчиками Анны, обжигаясь едва не до ран. Никогда он не чувствовал себя настолько уязвимым. Даже часть разума, изредка напоминающая про зияющую между ними пропасть, сегодня молчала, и юноша совсем не вспоминал, что он - принц, а наверху, хочет он того или нет, его ждет почти невеста. - Ээээ… Похоже, пропал он… Порченый! - Анна с недоумением рассматривает сыр, пронизанный синеватыми ниточками. - Ты мало выпила… - подмигивает ей парень. - Если выпить как следует, такие мелочи уже не замечаешь. - Отравить меня хочешь? Это твое желание? Признайся! Рейнор загадочно ухмыляется, делая три больших глотка и демонстративно заедая пятнистым кусочком. Идеальное сочетание! - Нет, моя прелестная Анна… Мое желание гораздо проще. Он откровенно смотрит на ее губы, и девчонка идет совершенно невероятными красными пятнами. - Смотри, возвращается. - опускаясь на плащ, кивает юноша на зеленую стремительно растущую точку. - Наверное, к островам летал… В день свадьбы они облетят город несколько раз. Все должны увидеть будущую королеву. - Почем знаешь? - Анна присаживается рядом, отбирая бутылку. Наверное, впервые в жизни ей приятно, тепло и вкусно от вина, а может и не от вина вовсе… а от… Грубоватые пальцы парня едва касаясь поглаживают нежную кожу ее запястья. Легко. Невесомо. Ласково. Одними подушечками. По руке ползут мурашки, поднимаясь все выше, оседают в груди жгучими искорками. Анна замирает, почти не дыша, прислушиваясь к ощущениям. Дракон забыт, будто и нет его вовсе. Что ей до какой-то хладнокровной ящерицы, когда рядом он… Волосы поблескивают серебром. Как же хочется коснуться их… И лицо. Боги! Острое точно месяц в ясную ночь. - Услыхал краем уха, пока вино воровал… - стараясь звучать свободно, говорит Рейнор, пока сердце трепещущим комом застряло в горле, а все чувства обострились и пылают в кончиках пальцев. - Да весь город знает! Каждая брачная церемония завершается этим. Только м… Эймонд с женой не смогли облететь вместе город. Хотя у обоих есть драконы. Рейнор нежно раздвигает пальчики Анны своими, аккуратно скользит меж них… Медленно. Очень медленно. - У его дракона слишком дурной нрав. Он запросто может сожрать любого сородича и людей ненавидит… - Правда, что король кормит его… человечиной..? - Хммм… Ну, нет… Только живыми… Трепещущими от ужаса… Знаешь, как трещит кожа, обугливаясь под драконьим пламенем? - жутковатым полушепотом говорит юноша, сжимая ее руку. - Тьфу! Джон! Какой ты мерзкий! - кривится девушка. - Неужели? - Рейнор оказывается слишком близко. - Ну… Нееет… - в некоторой растерянности шепчет Анна. - Ты… совсем нет. Рейнор знает, что хочет ее до полнейшей отключки. В каждой клетке тела живет голод. Грязное чувство, которому нет места рядом с ее чистотой. С замиранием сердца он как-то спросил есть ли у нее жених. По вмиг вспыхнувшим щекам и отрицательному мычанию он понял, что едва ли кто-то касался ее хоть как-то. Юноша видел, как сильно смущают ее простые ничего не значащие мимолетные касания. Что свойственно только непорочной душе. Ее нежная красота, непорочность и собственные темные желания рвали на части. Думать о ней так, как желало тело, было крайне болезненно и стыдно. Коснуться невозможно. Но вино смогло унять ту часть души, где жил правильный мальчик. Рейнор склоняется ближе. Ровно настолько, чтобы она успела отстраниться, если не желает того же, чего и он. И Анна думает лишь мгновение перед тем, как податься ему навстречу. Губы робко целомудренно встречаются в невинном прикосновении. Это неловко. Так ее целовали мальчишки в деревне. Только сердце молчало. А теперь бьется о ребра точно птенчик в клетке. По очереди Рейнор обхватывает то верхнюю губу девушки, то нижнюю, аккуратно посасывая. Невесомо проходится языком. Это ново и приятно. Также как его глубокое дыхание и руки, неизвестно когда забравшиеся в волосы на ее затылке. Отчаянно хочется взрослого порочного поцелуя, глубокого до дрожи в коленях, но Анна даже не думает впустить его внутрь. - Ответь мне… - едва слышно выдыхает он в ее губы. О чем он? Как стыдно! Она совсем ничего не умеет… А он похоже разбирается в таких вещах. - Просто делай, как я. - говорит Рейнор, уловив ее растерянность. Анна не трусиха. Она смелая. Правда же? Чего тут бояться? Это всего лишь поцелуй. Сущие пустяки, если подумать! Она отвечает, вцепившись пальчиками в его шею. Неумело и совсем неловко. Но ему напрочь сносит крышу. Кожа горит от возбуждения. Живот, пах, даже ноги окаменели и одновременно ослабли. Он ей нравится! Нравится… Иначе ни за что не позволила... Рейнор слабо соображает, что практически насилует ее языком, руками вжимая в себя. Влажно. Вкусно. Приятно до разрядов тока и табуна мурашек, бегущих по телу. Он даже легонько мычит в поцелуй от избытка чувств и желаний. Мало. Чертовски мало. Тонкие губы стекают на шею девушки, ставя горячие мокрые метки. Руки слепо шарят по спине, путаясь в волосах. Взгляд полностью расфокусировался, и Рейнор не соображает, что перед глазами. Хочется опрокинуть ее на спину и ласкать вечность, закрывая своим телом, чтобы ни один человек больше никогда не увидел, как она хороша. - Ты лучше всех… - шепчет Рейнор, неосознанно усиливая напор. Анна отталкивает его так внезапно, что парень не сразу соображает, что же произошло и продолжает глупо тянуться к ней всем телом. - Не думала, что ты такой! - говорит Анна, а голос дрожит, и хочется верить, что от того же, от чего пылает он сам. - Какой? - изо всех сил он пытается восстановить дыхание, чтобы не казаться слабым в ее глазах. Ведь это позор так сильно завестись только от одного поцелуя. Получается слабо. Долбанный голод… Не стоило так напирать! Но он даже не мечтал, что Анна позволит себя поцеловать. Да еще так отвязно. По-настоящему. И теперь ее губы такие очаровательные. Немного припухшие от его касаний. Блестящие от их слюны. Их… Пекло! Их! Его и ее… - Нахальный! - она осуждающе прожигает его глазами. - заманил девушку в безлюдное место, хотел напоить, чтобы воспользоваться ее… - Нет-нет-нет! Это неправда! - парень отчаянно машет головой и руками, пытаясь отрицать очевидное, пока она поднимается. - Ага! Знаю я вас! Все одинаковые! - отчитывает она его, как провинившегося щенка. - А потом девчонки приходят к таким, как моя мать и просят помочь избавиться от… Ну, сам знаешь.. Анна отступает от него все дальше, неловко пятясь спиной, словно боится что он сейчас метнется за ней вдогонку. - Ничего я не знаю! Рейнор отчаянно пытается вспомнить где накосячил, но на ум ничего не идет. Ну, целовал. Пару раз огладил спину. Прошелся губами от подбородка к ключице. Даже грудь не тронул! Хотя руки так и чесались… Что ее напугало? Только одно - она тоже почувствовала это. Может совсем немного, но если это впервые, то… И щеки вон как горят. - Прости. - парень даже не делает попытки подняться, зная, что стоит лишь пошевелиться, и она мигом унесется как лань. - Просто… Ты очень красивая. Я думаю о тебе постоянно. Теперь его очередь краснеть. И он мученически терпит позорное жжение в щеках, стараясь не отводить от нее глаз. Да мужчина он или нет! Безусловно, говорить такие вещи приглянувшейся девчонке сложно, но он должен справиться. Уголки ее губ приподнимаются в легкой улыбке, и сердце мигом отпускает. Не сердится. Может испугалась немного. Но не сердится. - Позволь, я провожу тебя. - Рейнор все же решается подняться с земли. - Сама дойду. Дорогу я отлично помню. - носик поднимается вверх, пока Анна поправляет волосы очаровательным женственным жестом. - Как пожелаете, моя королева. - смиренно склоняет он голову, думая о том, что город не безопасен в любое время дня и ночи, а она слишком хороша. Лучше присмотреть за ней.