***
= Юнги выходит из дверей лифта и попадает в минималистичную, но обставленную со вкусом квартиру, отделанную в тёмных тонах. Мебель пастельных молочных оттенков добавляет этому месту спокойствия. Но это по-прежнему пентхаус класса люкс, о чём он не забывает ни на секунду. Юнги немного стыдно за то, как часто он ловил себя на мысли о визитке, лежащей в кармане пиджака. Пока раздевал Чонгука. Пока целовал мышцы его пресса. Пока толкался членом ему в рот. Есть в этом человеке определённая магия. Чонгук умеет заставить его отвлечься от всего, сосредотачивая мир в своих карих глазах. Первым делом, после практически бессонной ночи, Юнги принял душ и ушёл в свой кабинет. Достав визитку с адресом, Юнги очень долго на неё смотрел. Квартира находилась всего в пяти минутах езды от него, и Юнги этому совершенно не удивлялся. Только вот Пак Чимин не оставил ему ничего, кроме адреса. Что Юнги должен сделать? Когда ему приезжать? Должен ли он был приехать ещё вчера? Юнги вздыхает и решает поступить так, как делает всегда в подобных ситуациях: он звонит Намджуну. — Дорогой, я надеюсь, твоя очередная проблема не носит уголовный характер, потому что передачек от меня в тюрьме можешь не ждать. Юнги смеётся и диктует Намджуну адрес, после чего высказывает свои предположения, походя больше на подростка перед первым свиданием, чем на успешного бизнесмена. Намджун говорит: — Эта квартира действительно принадлежит Чимину... И когда только успел? — Что? Намджун говорит: — Да нет, ничего. В смысле, мы не можем быть уверены, живёт он там или использует для своих консультаций. — Да сколько ж у него тогда денег, раз он это место держит в качестве запасного офиса? Юнги нервничает. Нервничает, когда оставляет спящего Чонгука у себя дома. Нервничает, когда садится в машину. Нервничает, когда заходит в квартиру, где с высокой вероятностью может найти сейчас Чимина. — Мин Юнги. Чимин стоит на середине лестницы, ведущей на второй этаж. Он одет в самые простые пижамные штаны пыльно-голубого цвета и белую футболку, с одного плеча свисает синее кимоно. Чимин запахивает его и спускается вниз. Господи, у него пушистые тапочки. Это точно тот же человек, которого Юнги видел вчера на презентации? — Ты выглядишь... иначе, — не может не заметить он, складывая руки в карманы. — Потому что я у себя дома и сейчас девять утра? Чимин спускается вниз и подходит к кухонному островку. — Кофе? — по-простому предлагает он. — Американо, — просит Юнги. — Без сахара. — Если честно, я ждал тебя немного в другое время. — Я не работаю ночью. — Да я вижу, — Чимин наклоняет голову и кивает подбородком на его шею. Юнги разворачивается, смотрит на своё отражение в зеркале и видит бордовый засос сбоку от ярёмной ямки. И как он его сам не заметил? Теряя контроль над собой, Юнги касается подушечками пальцев засоса. Слыша глубокий вздох сбоку от себя, он резко вспоминает, где находится, и смотрит на Чимина, который выглядит немного отстраненно, уперев взгляд в его шею. Будто бы он не здесь. — Такая бледная кожа... — зачем-то говорит он, но, слыша собственные слова, мотает головой и протягивает Юнги его кружку. — Такие маленькие руки... — зачем-то добавляет уже он сам и прикусывает губу. Тут что, сыворотку правды недавно распылили? — Юнги-щи, садись. Чимин приглашает его, после чего сам плюхается на диван, умудряясь при этом не разлить свой кофе. Грация танцора. — Можно просто Юнги. — Пожалуйста, не заставляй называть тебя хёном, — Чимин смешно дует губы и делает глоток своего напитка. — Так ты младше меня? — А ты ничего не узнаешь о людях, с которыми собираешься иметь дело? Я младше тебя на два года. — Эм. Хорошо. — Подожди, это же не значит, что я выгляжу старым? — Чимин смотрит на него прищуренными глазами, чёлка падает на лоб. Смешной. И это акула шоу-бизнеса, вы хотите сказать? Сейчас он больше похож на надоедливого младшего брата, который без предупреждения заявился к нему на выходные, сбежав из своей элитной школы-пансионата. — Не на тридцать лет точно. — Тридцать один, — поправляет Чимин, вежливо улыбаясь. Он допивает свой кофе и хлопает ладонями по коленям. — Ну, что там у тебя? Выкладывай. Мне даже интересно. — Вот так сразу? Лицо Юнги вытягивается от удивления — этот мужчина явно не любитель прелюдий. — А что, хочешь, чтобы мы узнали друг друга получше? Спросить тебя про твой любимый цвет, кошек ты любишь или собак, есть ли у тебя братья и сёстры для начала? Юнги морщит лоб, пытаясь понять, зачем Пак Чимин всё это ему сейчас говорит. — А, я понял. Ты издеваешься. Отблеск лукавой улыбки отражается в уголке губ Чимина, но, к удивлению Юнги, тот отвечает: — На самом деле, я знаю ответы на все эти вопросы. Твой любимый цвет — светло-жёлтый. Ты предпочитаешь собак, и у тебя есть старший брат. — Ты и впрямь готовился. — Поэтому меня не нужно ублажать и располагать к себе. Я уже знаю всё, что мне необходимо. Я сам тебя выбрал. Говори. Юнги собирается с мыслями, готовясь выложить свою проблему. Теперь он наконец ощущает, что находится рядом с тем самым деловым, неприступным Чимином, которым он кажется со стороны. Чимин, видя его замешательство, добавляет: — Ты самый молодой СЕО, который когда-либо был в моей квартире. Не скрою, я заинтригован. — Почему? — тупо спрашивает Юнги. — Видишь ли, — Чимин вальяжно закидывает ноги в меховых тапочках на кофейный столик и снова запахивает кимоно, — молодые думают, что всё знают, они идут напролом, не боятся ошибок, действуя на свой страх и риск... Чимин проходится взглядом по лицу Юнги, и одному Богу известно, какие выводы он делает. Чимин придвигается ближе к Юнги и смотрит ему в глаза. — Молодым людям нечего терять... В отличие тебя, верно? Что ты потеряешь, если я тебе не помогу, Юнги? Кого ты потеряешь? Довольный произведённым эффектом, Чимин откидывается на спинку дивана и смеётся. — Да поебать мне на твои мотивы, если честно. Прошу прощения, если напугал. Я просто так развлекаюсь. Ахуенный способ развлечься. Ещё и глазами хлопает так невинно. Настоящая кобра, чёрт его дери. — Как ты уже, наверное, знаешь, моя компания находится в топе последние два года, и я стою перед очень важным решением, от которого может зависеть наше будущее. У меня есть очень перспективная группа трейни, которые готовятся к дебюту в феврале, но мы ещё ничего не анонсировали. — Парни или девочки? — Парни. — И? — И что? — Юнги моргает несколько раз. — И это всё? — Ну да... — Мин разводит руками, не зная, что ещё ему предложить. — Мне понадобится гораздо больше этого, — немного раздражённо отвечает Чимин. — Профайлы, записи с тренировок, портреты — ну вся эта важная ерунда. Ничего с собой нет? — Нет. Юнги хочется провалиться под землю от стыда. Он чувствует, что зря потратил время очень занятого человека. Чимин вздыхает и качает головой. — Окей, в чём тогда твои опасения? — Месяц назад дебютировала одна группа, и, насколько я знаю, собираются ещё две. Боюсь, что мои парни не выдержат конкуренции или просто уйдут в тень на фоне изобилия. — Весомый аргумент, кстати, — Чимин цокает, будто бы вспоминая что-то на ходу. — А альтернатива какая-то есть? — Да. Мы можем подписать двух успешных актёров, которые хотят уйти из своего агентства. — Имена? — Чимин просит, но звучит так, будто требует. Юнги замечает блокнот с ручкой на краю кофейного столика. — Могу я? Чимин медленно кивает, и Юнги пишет имена в блокноте, после чего отдаёт его Чимину. Услышав довольную усмешку, Юнги ощутимо расслабляется. Это приятно, когда твою стратегию развития одобряет человек, держащий индустрию развлечения на коротком поводке. — Одиннадцать ночи послезавтра. Скинь мне профайлы на почту, я посмотрю и выскажу своё мнение. На выходе тебя заставят подписать бумагу о неразглашении, но там ничего серьёзного... Держи рот на замке, и ничего плохого не случится. А, ещё привет от меня Намджуну! Чимин поднимается и будто бы собирается куда-то уходить. Привет Намджуну? Чимин знает Намджуна, его Намджуна? — Сколько? Вопрос выходит слишком громким и сильно двусмысленным. — Стоят твои консультации, — тише добавляет Юнги. Он бы выглядел смущённо, если бы умел. Когда-то его мать, отдавшая всю жизнь науке, говорила, что у него аутизм. — Десять миллионов вон, — просто отвечает Чимин. — Воу, подожди. Всего десять миллионов? — А ты ожидал большей суммы? Посмотри, где мы сейчас находимся, Юнги. Деньги меня не интересуют. Юнги задумчиво смотрит на Чимина. Он не понимает. — Но зачем тогда... Почему ты это делаешь? Чимин замирает на месте, забывая, что собирался сказать или сделать. Мин Юнги — первый человек, задавший ему этот вопрос. Он чувствует странную, непонятную волну связи, только что образовавшуюся между ними. Этого только не хватало. Чимин не помнит, когда в последний раз вопросы пробуждали в нём столько эмоций. — Почему я это делаю? Да потому что не могу по-другому... Поможешь кому-то один раз — заработаешь себе определённую славу. Там, где один раз, будет второй, третий... Потом они начинают на тебя по-другому смотреть, и тебе это нравится. Квартира и машина становятся больше. Они именуют тебя своим королём, а ты уже больше не можешь им отказать. Не можешь выйти из игры, потому что иначе они тебя проклянут. Тебе уже ничего не от кого не нужно, и ты хочешь лишь одного — исчезнуть. Я запер себя в этой клетке сам, не зная о последствиях, но вы продолжаете меня находить. Решение чужих проблем — моя главная вредная привычка. — Знаешь, ты просто мог бы сказать нет. — Не все незнакомцы такие, как ты, Юнги. — Что это значит? — Ну, смотри. Что бы ты сделал, откажи я тебе? — Думал бы сам, как делаю это всегда, — просто отвечает он, не понимая, почему это вообще важно. — Вот видишь. А знаешь, что сделали бы другие? Они бы меня уничтожили, растоптали бы мою репутацию, лишили бы меня всего, что я уже имею. — Сложно поверить в то, что это вообще возможно. — А я и не о материальных благах сейчас говорю, Юнги. Люди ценят не только деньги, и, я думаю, именно ты сможешь меня понять. По этой причине я и не смог отказать тебе. — Вся моя репутация — лишь образ, нарисованный людьми, которым нравится видеть кого-то выше себя. Они рисуют предводителя, божество, потому что хотят переложить на него решение всех своих проблем, но гневят его при первой же возможности. Они только делают вид, что я управляю ими, пока манипулируют мной. Именно поэтому я это делаю. Я ненавижу свою жизнь, Мин Юнги. Надеюсь, такой ответ тебя устроит. Не сказав больше ничего, Чимин поднимается вверх по лестнице и тихо закрывает за собой дверь. Перед тем, как уйти, Юнги еще несколько секунд стоит на месте открытым ртом. Что это, блять, вообще было?***
= — Ты был таким напористым... Таким строгим. Хосок смотрит на Чимина голодным взглядом и облизывает губы. Сегодня он впервые стал свидетелем консультации Чимина с клиентом, пускай и был заперт в спальне. — Я давно просил послушать. Почему именно сегодня? — Бери, пока дают, Хосок-а, — Чимин скидывает с себя кимоно и подходит к нему. — Как прошло вчера с Юнги? Я хочу знать. Чимин рисует пальцами дорожку на хосоковой ключице и останавливается, когда слышит это имя. Напоминание его недавнего позора. Нет, он не хочет думать сейчас о нём, хотя бы потому что не мог выбросить Мин Юнги из головы последние сутки. Какая тёмная магия его за язык тянула? Что это вообще, блять, было? Почему он обнажал душу перед незнакомцем, и это ощущалось более интимно, чем пальцы Хосока, которые уже успели скользнуть ему под ткань боксеров? — Ну же, расскажи хоть что-нибудь. Хосок гладит его член, скользя вверх и вниз, убирает руку, облизывает пальцы и повторяет действие, заставляя Чимина дрожать от приятного холодка. Он хорошо знает правила этой игры. Хосока возбуждают чужие секреты, и он обязан знать всё. Хосок отдаётся ему за тайны, которые ни за что никому никогда не выдаст. Иногда Чимин думает, что Хосок спит с ним исключительно из-за этого, но он настолько привязан, что шлёт подальше все подобные мысли с первым же прикосновением. Да и о чём вообще можно думать, когда тебе одновременно дрочат и вылизывают шею в самых чувствительных местах? Хосок двигает рукой на его члене уже по наитию, ускоряя темп, чтобы приблизить Чимина к пику, и замедляется, чтобы помучить. — Говори. Я жду. — Вот же лис... — отрывисто выдыхает Чимин ему прямо в рот, и Хосок хрипло смеётся. — Мин Юнги кого-то трахает, это точно. Видел у него засосы на шее, и выглядит он весьма влюблённым, так что это точно кто-то важный. И это он, не она. Хосок кивает головой и возобновляет действия, сильнее и быстрее толкая его член в свою ладонь, пока Чимин не спускает ему в руку. Блондин утыкается затылком ему в шею, задыхаясь, и Хосок спрашивает: — Твои версии, кто это может быть? Хосок вытирает руку салфеткой и выжидающе смотрит на Чимина. — Понятия не имею. Кто угодно. Ты его знаешь, не я. Хосок вновь подходит к Чимину и кладёт ладонь ему на голову. Блондин понимает, что сейчас будет, и выжидающе смотрит на Чона, который, кажется, упивается его нетерпением. — Скажи уже это, Хосок-а. Испытывать, терзать друг друга для них — отдельный кайф. — На колени. И Чимин, сияя пошлой улыбкой, повинуется движению его руки, опускаясь на колени и сдёргивая джинсы Хосока вместе с бельём. Он берёт в рот его член, позволяя Хосоку контролировать глубину, и начинает сосать. Глотку немного дерёт, и Чимину тяжело от количества слюны во рту, но он позволяет Хосоку толкаться в свой рот, пока тот не кончит. Ведь Чимина заводит, когда над ним доминируют. На несколько минут он даже чувствует себя живым, и у его жизни вкус Хосока.***
= Юнги не находит себе места весь следующий день. Что вообще такое этот Пак Чимин? Какого хрена он с ним связался и почему ему внезапно не плевать? Говорят, люди искренней всего с незнакомцами. Повезло же ему стать идеальным незнакомцем! Юнги делает то, что делает в любой непонятной ситуации: идёт к Намджуну. — Кто умер? — спокойно спрашивает Ким, даже не удосужившись поднять взгляд от бумаг. — Моё самообладание, походу, — Юнги плюхается на его кожаный диван и буравит взглядом Намджуна. — Ей Богу, найми ты уже психолога. Какого хрена ко мне как к себе домой ходишь? — святой Намджун отвлекается от работы, чтобы выразить недовольство. — И Чонгуку найми. Вам нужна семейная психотерапия. — Ты лучше скажи мне, что вас связывает с Чимином, Джун-а. — Проболтался всё-таки? Вот гадёныш, — Намджун беззлобно улыбается. — Я не имею права ни слова сказать, потому что он сунул мне вот это и заставил подписать. Юнги кидает ему на стол печатный бланк, который Намджун тут же принимается педантично изучать, и, дочитав, смеётся в голос. — Чиминни не меняется… — Ким улыбается доброй улыбкой, которая блестит чем-то, похожим на ностальгию. — Может, объяснишь уже? — Юнги кривит рот, недовольный радостью, которую не может разделить. — Он знал, что ты дашь прочитать это мне, и вписал моё имя в самом конце маленьким шрифтом. Ты можешь рассказывать мне всё, что касается ваших встреч. Блять, типичный Чимин! — Да откуда ты вообще его знаешь? — В универе учились вместе, он и тогда был изворотливый малый, но сердобольный слишком. Двойная специальность: танцы и юриспруденция. Дохрена умный, короче. До сих пор не понимаю, как Чиминни это всё выдерживал, но, кажется, это стоило того. Намджун рассказывает подробности прошлого Пак Чимина так, будто это будничная информация. — Он же айдолом был... — Был. Он и тогда был везде, и сейчас. Не так заметно, правда, но я его слишком хорошо знаю, чтобы не видеть, как именно он влияет на индустрию. Это словно знать человеческий почерк. — И всё это ты не мог сказать мне перед встречей? — Не понимаю, почему это вообще было важно... — Намджун предпринимает попытку вернуться к работе, но Юнги буквально вырывает у него из рук документы. — Это Пак Чимин, чёрт тебя дери! — Да хоть Папа Римский, мне-то какое дело? — Он нам нужен, Джун-а. Он мне нужен. Намджун делает глубокий вздох и кладёт руки на плечи Юнги. — Ну так поздравляю, хён! Он у тебя уже есть, раз ты не завалился сюда с рыданиями, не так ли? Юнги кивает вместо ответа. — Пожалуйста, перестань так к себе относиться. Он не уйдёт, если ты где-то проебёшься. Он пошёл за тобой в темноту, довольствуясь одним ёбаным обещанием! Что вообще с твоей самооценкой творится, если ты думаешь, что Чонгук кинет тебя сейчас? Юнги жуёт внутреннюю поверхность щеки и снова молчит. Как же ему хочется, чтобы Намджун был прав. Юнги сбрасывает с себя руки блондина и так же молча выходит. Почему-то ему кажется, что в этой ситуации лучше всего его бы понял именно Пак Чимин. Пак Чимин, которому хочется верить. Пак Чимин, который пробуждает в нём остатки проёбанной в шоу-бизнесе человечности. Пак Чимин, который со своей непрошенной искренностью поселяется у него в голове по соседству с самыми страшными демонами — мыслями о том, что Чонгук однажды покинет компанию, которая создавалась для него одного. Юнги понимает, что открытость Чимина может быть ловушкой для сердобольных, и верит ему, но осторожно, не принимая близко к сердцу. Он идёт на вторую встречу с Паком, имея собственного джокера за паузой. Запонка от Cartier. Её он заметил на кофейном столике Чимина два дня назад. Юнги не придал бы этому значения, если бы не видел эти самые пурпурные запонки на тонких запястьях Хосока накануне. Он не думает. Юнги знает, что эти двое спят. Он просто ещё не догадывается, что это ему пригодится.***
= Чимин ощутимо нервничает перед встречей с Юнги, но не из-за проблемы, с которой он к нему обратился. Саму проблему Чимин решает за двадцать минут и успевает даже немного заскучать в процессе. Мин Юнги — вот, кто по-настоящему ему интересен. Чимин не понимает, почему испытывает это мгновенное сродство к нему, и понятия не имеет, что именно сделал или сказал мужчина, что у него получилось себя к нему расположить. Чимин отлично знает людей. Знает настолько хорошо, что этого достаточно для того, чтобы их всех ненавидеть. Он встречал грязных, алчных, пошлых людей, но в Юнги не смог отыскать того, что красными флагами торчит из всех них, находясь на самой поверхности. Мин Юнги же, напротив, заставляет его сделать то, чего Чимин не делал никогда. Он осознанно, обдуманно лжёт Хосоку, когда тот спрашивает про Юнги. Подробности личной жизни Мина Чимин находит гораздо более любопытной темой, чем его рабочие проблемы. За этим он, как и любой нормальный человек, заходит в инстаграм и целый час изучает профили самого Юнги и его ближайшего окружения. Первая мысль, которая изначально кажется ему бредовой, в итоге оказывается правильной. Ну просто не может быть совпадением, чтобы Чон Чонгук и Мин Юнги праздновали три Рождества подряд в компании друг друга, когда у одного семья живёт в Пусане, а у другого — в Дэгу. Для таких вещей должны быть веские основания. Прокручивая в голове их разговор, Чимин убеждается, что был прав, вспоминая удивлённое и немного испуганное лицо Юнги, когда он спросил, есть ли ему, что терять. Мин Юнги производит впечатление предпринимателя, действительно заинтересованного в росте своей компании, и он боится сделать ошибку, оступиться и всё потерять. Он совсем не похож на своих сверстников, которые сыплют деньгами и вляпываются в скандалы, на эмоциях разбазаривая капитал, и у него мало общего с жадными стариками, которые видят перед глазами только деньги, совершенно не думая о тех людях, которые их к этому богатству приводят. Юнги немного другой, и, наверное, именно это делает его отшельником. Исходя из всевозможных статей и пары звонков, самый близкий друг Юнги — Чон Чонгук. Соучредитель компании — Чон Чонгук. Человек, с которым Юнги празднует Рождество, — Чон Чонгук. Всё, что касается Юнги, так или иначе сводится к Чонгуку, и это повышает уверенность Чимина в том, что эти двое друг для друга являются чем-то большим, чем лучшие друзья. Проанализировав всё сказанное Юнги, Чимин начинает понимать его мотивы гораздо лучше. Этот человек дорожит своей компанией не сколько потому, что это его детище, а потому, что основал её вместе с Чонгуком, и, в первую очередь, за все неудачи, за свои неправильные решения отвечает он перед ним. Кто знает, может, он основал её для него. Всё-таки Чонгук — его первая и главная звезда. Теперь понятно, к чему был тот пронзительный, строгий взгляд певца, которым он его прожигал на вечеринке. Чонгук — его сторожевой пёс. Чимин был немного удивлён, когда Хосок назвал именно это имя, и даже испытал небольшую ревность, но его Хосок при всей своей изворотливости плохим человеком никогда не был и любил помогать хорошим людям. Удивляло, что Хосок вообще считал Юнги хорошим. Чимин спрашивал о прошлом Хосока и Юнги и раньше, но тот ощетинивался каждый раз, когда поднималась эта тема, и всё, что ему известно, — это то, что когда-то давным-давно Юнги не принял протянутую Хосоком руку, выбрав свой путь. Забавно, что человек, знающий все тайны, не может выпытать немножко правды у своего… парня? Насчёт последнего он не уверен, потому что они уже давно застряли где-то между романом и отношениями, и даже со своей хваткой Чимин не способен вытащить правду из Хосока. Теперь, наверное, этого делать не придётся, потому что свои выводы он сделал. Остаётся только обрадовать ими Мин Юнги. Чимин нервничает перед их встречей, но это больше волнение ожидания, чем стресс. Волнение, к его удивлению, оказывается даже приятным. Когда ровно в одиннадцать открывается дверь лифта, и в гостиной появляется Юнги, Чимин улыбается и встаёт с дивана. — Помнится мне, ты не работаешь по ночам, — говорит он, приглашая гостя сесть. — Сон меня давным-давно не интересует, — спокойно замечает Юнги и занимает указанное им место напротив. — Признаюсь, у меня было немного другое… представление об этих встречах. — Одна из причин, почему слухи правят миром, — Чимин продолжает улыбаться. — В конце концов, все мы — простые люди. Пускать пыль в глаза лишний раз — пустая трата энергии. — Но ты же не станешь отрицать, что всё равно немного играешь на публику? Весь такой эфемерный и неуловимый. — А ты разве ещё не понял? Я не играю, Юнги. Я бегу. С этими словами Чимин наклоняется к нему, смотря Юнги прямо в глаза. От неожиданности тот задерживает дыхание, смотря на красивое, но абсолютно пустое, идеальное лицо Чимина. Словно разочарованная жизнью фарфоровая кукла. Чимин моргает, и момент искренности тут же разрушен. — Не дебютируйте в этом году, — он возвращается на место и складывает руки на коленях. Юнги открывает рот, чтобы что-то сказать, но быстро его закрывает, и Чимин замечает тень мыслительного процесса на его обычно не обременённом эмоциями лице. Блондин использует этот момент как возможность получше рассмотреть нового знакомого. Мин Юнги довольно худой, но не слишком: ткань пиджака натягивается в районе трицепсов. Он выглядит молодо, как и сам Чимин. У него мягкое, круглое лицо, но оно выглядит утончённо из-за выступающей линии нижней челюсти. Разрез его глаз интересный, форма век — тоже. Его глаза — наверное, самое притягательное, что Чимин находит в Юнги. Заставляют думать о том, что у этого человека секретов нет, и он чувствует ровно столько, сколько показывает, но при этом манят окунуться в них и проверить. Тихий океан. — Почему? Забавно, что их беседа совсем не похожа на деловые переговоры за закрытыми дверями. Атмосфера какая-то слишком интимная. Чимину это нравится. Ему нравится его негромкий, низкий голос. Если Юнги и взволнован, он этого не показывает. — Твои парни неплохи, но это вокальная группа, прежде всего. В этом году компании ставят на танцы, потому что это легче продаётся. Мало кого сейчас интересует живой вокал. Это грустно, но это правда. Твои ребята просто потеряются. — Но вокал — наша главная отличительная черта. Чимин понимает, что именно имеет в виду Мин Юнги. — Как бы ты ни старался, в этом мире есть и будет только один Чон Чонгук. — Верно. Я знаю, — на лице Юнги мелькает что-то наподобие улыбки, и Чимин мысленно хлопает себя по плечу. — Только дело в том, что мы не можем держаться вечно за третье поколение. Нам нужны свежие лица, какое-то разнообразие… Чимин даже теряется на секунду от такого ответа, понимая ещё одну вещь: Мин Юнги умеет удивлять. Разве он не должен превозносить Чонгука и пытаться выставить главным козырем компании? — Окей, — Чимин выставляет руки перед собой и кивает, — ты, наверное, уже и так понимаешь, что я аналитик, а не экстрасенс. Брось своих парней на растерзание волкам и поймёшь, что я имел в виду. Большая часть этих детей в своё время учились в моей академии, трое — мои воспитанники. Поверь мне, ты не захочешь с ними сталкиваться. — И что мне делать? — голос Юнги звучит отрешённо, будто мыслями он где угодно, но не здесь. — Подписывай контракт с актёрами и спокойно доживёшь этот год. Из того, что я знаю, на следующий сезон не планируется много дебютов. Дай этим детям ещё немного побыть детьми. Юнги задумчиво кивает и смотрит куда-то мимо него. Чимин вскидывает бровь, возвращая внимание себе. — Спасибо. Блондин не понимает, что только что произошло. На губах Юнги — лёгкая улыбка. Он искренен. Даже в уголках век поползли маленькие складочки. Ему настолько идёт улыбка, что Чимин боится сказать что-то глупое. Эту улыбку хочется оставить только для себя. — Это всё? Ты очень занятой, я знаю. Не хотел бы отнимать много времени. Полагаю, эта консультация обойдётся мне гораздо дороже. Юнги поднимается и выжидающе смотрит на Чимина. — Тебе привет от Намджуна, кстати. Улыбаясь, Чимин повторяет действия Юнги. — Как я уже говорил, деньги интересуют меня меньше всего. Юнги нервно сглатывает, замечая что-то недоброе в глазах Чимина. Огонь, который раньше напоминал ему дымку — элемент завесы тайн, создающей образ Пака. Сейчас он похож на того самого неуловимого правителя, которым кажется со стороны. — Но ты же не собираешься оказывать мне такую услугу даром? — Молодец, Юнги, — Чимин довольно кивает. — И что же это, если не деньги? — А ты ещё не понял? Забыл, к кому обращался? Чимин обходит диван сзади и встаёт у Юнги за спиной, губы на уровне его шеи. — Теперь ты мой раб. Он не видит, но чувствует: Чимин улыбается. Юнги очень терпеливый человек, но всему есть предел, и Чимин его достигает. Поворачиваясь, Юнги пожирает его разгневанным взглядом. — Что ты вообще такое говоришь? Где тот человек, с которым я общался позавчера? — А я всё тот же, Юнги, — Чимин наивно улыбается, — вот только тебе не стоит быть таким доверчивым. — Как ты смеешь называть меня рабом? Чимин заинтересованно хмыкает. Видимо, задел какой-то комплекс. — Окей, не кипятись так. Информатор, доверенное лицо. Выбери, что больше тебе подходит. Мин какое-то время не отвечает, и Чимин немного напрягается, в особенности, когда его лицо светлеет. — Этого пункта в контракте не было. Ничего я тебе не должен, Пак Чимин, — говорит он прощальным тоном и даже будто бы дёргается, чтобы уйти, но Чимин останавливает его своим негромким, но сталью вбивающимся под кожу: — Я знаю, кого ты трахаешь, Мин Юнги. На этом моменте сознание мужчины схлопывается. Бык видит красную тряпку и бежит на неё, не видя, что на пути расставлены капканы. — А вот это уже не твоё дело! — рявкает он, приближаясь к блондину в два шага. — Чон Чонгук. И по моим расчётам это длится уже три года. Юнги застывает на месте, на щеках играют желваки. Он вне себя от ярости, но пытается сохранить крупицы приличия. — Значит, я прав. Это приятно. Юнги ослабляет галстук и неожиданно подавленно смотрит на Чимина. — Что тебе нужно? Он не просит — умоляет. Мин Юнги в секунду достигает крайней стадии отчаяния, и Чимину его почти жаль. Интересно только, почему перемена произошла так быстро. — Послезавтра. В этом же месте в то же время. Приходи со всем, что сможешь узнать о человеке, имя которого получишь в сообщении. Юнги вздыхает, и на его лице появляется свежий, как стекающая из раны кровь, отблеск боли. Похоже, даже такие, как он, смертны перед властью эмоций. — Ты круто обманул меня, Пак Чимин, заставив на секунду поверить, что слухи о тебе могут быть лживыми. Но это невозможно, если ты распространяешь их сам, верно? Юнги криво улыбается и, дежурно кланяясь, стремится в сторону выхода. Двери лифта тут же открываются, не продлевая его агонию, и закрываются за Юнги, позволяя напоследок увидеть его ледяную физиономию. Чимин падает на диван, тяжело дыша. Это всё немного волнительно.***
= Хосок домучивает второй куплет новой песни, когда в его рабочий кабинет буквально врывается Мин Юнги. Отрываясь от экрана, тот с деланным спокойствием спрашивает: — Чем обязан? — Какого хрена ты свёл меня с этим ненормальным, Сок-а? Чон поправляет очки и старательно подавляет довольную ухмылку. — Я вижу, вы встретились. Рад за тебя, ты же так сильно в нём нуждался. — Ты, блять, надо мной издеваешься? — Юнги бьёт кулаком по столу, но, осознав свою ошибку, недовольно шипит. Хосок даже не дёргается. Привык или осмелел? — Ни в коем случае. Если ты правильно помнишь, то в тот вечер я сказал тебе, что это невозможно. Чимин выбирает клиентов сам. Хосок лжёт, потому что ему не хочется признавать, что он действительно за него попросил по старой дружбе, что у него в душе имя Мин Юнги где-то до сих пор мелом написано, пусть коряво и стёрлось почти. Не хочется говорить, что в ту ночь он брал в рот ради него, и плата за мучения — один хороший отсос. — Мог хотя бы предупредить... — сдаётся Юнги, понимая, что технически этот гад не при делах. Предъявить ему нечего, но не злиться он не может. — Не мог, Юнни, — Хосок зачем-то вспоминает его старую кличку, и Юнги морщится от непрошенной ностальгии. — Ты давным-давно потерял право на мою снисходительность. Нельзя делать выбор в пользу одного, но ожидать чего-то при этом от другого. Не приходи ко мне со своими проблемами, мне моих собственных хватает. — Если бы ты знал, под кого копает твой дорогой друг... — Я не знаю, как Чимин ведёт свои дела, но что-то мне подсказывает, что эта информация конфиденциальная... — Чон возвращает взгляд к экрану, и Юнги матерится. Он же подписывал документ о неразглашении. Этот гад всё просчитал! Юнги терпеть не может быть связанным по рукам и ногам. — Грёбаная индустрия. Да чтоб ещё хоть раз... Гневя весь свет, Юнги хлопает дверью кабинета, и Хосок довольно улыбается. — Молодец, Чимин-а. Не знаю, кому там вставляет Мин Юнги, но ты, похоже, узнал.