***
= Чимин паникует. Нет, он просто в ужасе. — Что я натворил? — стонет он, едва ли успев открыть глаза. Как только Юнги ушёл, Пак начал заливать в горло несколько видов алкоголя сразу — чтобы наверняка. Бдительность получилось усыпить на двенадцать часов, а теперь вдобавок к её пробуждению присоединилось ещё и похмелье. Чувство стыда начинает подкрадываться с единичными лучами солнца, которым удалось пробраться сквозь тёмные тяжёлые шторы в его спальне, и Чимин садится на кровати, найдя в себе смелость проанализировать прошлый вечер. Чимин сделал то, что первым пришло ему в голову, когда Юнги поднялся с дивана, чтобы уйти, не давая гарантию, встретятся ли они когда-нибудь вновь, а он не хотел отпускать. Чимин прекрасно понимает, что Юнги всё это время видел в нём делового партнёра, не осуждая и не делая слишком много выводов, но Чимину он искренне интересен. Можно даже сказать, Мин Юнги ему понравился. Он уже знает, что у общества об этом человеке довольно двоякое мнение, но Юнги с первых же секунд общения впечатляет Чимина как бизнесмен. Потом уже — как человек. Да, он хочет успеха, но было бы глупо идти в эту индустрию за чем-то другим, кроме денег и славы, но в этом мужчине нет налёта алчности, жадности. Чимину с ним легко дышится. Он не хотел расставаться и сыграл карту, которую разыгрывал крайне редко. Чимин действительно в тот вечер сказал ему правду, но теперь стал для Юнги лживым, хитрым подонком, и, может, так даже лучше. Искренность делает людей уязвимыми. Ему немного стыдно, что дал надежду, но Чимин никогда не играет в игры просто так: он всегда смотрит на несколько шагов вперёд, даже если действует на эмоциях. Затуманить его разум на какое-то время способен лишь Чон Хосок. Мин Юнги — совершенно другой человек. Теперь он, к тому же, его информатор, но Чимин просто не нашёл с ходу другой причины и вывалил все карты на стол. Он оправдывает себя тем, что позже Юнги поймёт, почему он с ним так поступил. Может, даже простит. Просто Чимин среди сотен прогнивших людей впервые за долгое время нашёл что-то настоящее, и он умирает от волнения и стыда. Хочется потрогать, поискать новые грани этого настоящего, окунуться вглубь этих спокойных глаз, чтобы выяснить, откуда он вообще такой взялся? — Ты так и не скажешь мне имя? Хосок тянет на себя завязки его махрового халата, оголяя живот Чимина. — Это засекречено, — лукаво улыбается он и целует хосоковы скулы. — Не знаю, во что ты играешь… — говорит он тихо ему в шею и поднимает взгляд, в котором читается беспокойство. — … но просто надеюсь, что это хотя бы стоит того. Чимин не придаёт значения этим словам, потому что в этой погоне для него меркнет всё, кроме следующего шага Мин Юнги. Чимин взволнован и напуган, потому что впервые в жизни видит такую любовь между двумя людьми, ради защиты которой один готов спуститься в ад. Пак лишь надеется, что хотя бы эта любовь настоящая.***
= Когда Юнги выходит из лифта, он тут же останавливается, услышав мелодичный женский голос, и, узнав в нём Ариану Гранде, сначала думает, не ошибся ли номером квартиры, но затем видит то, что убеждает его в обратном. Чимин танцует посреди гостиной так, будто для него никого сейчас не существует. Мебель сдвинута, и он полностью отдаётся во власть музыке: двигает бёдрами, грациозно меняет положение рук и неожиданно ложится, практически падает, на пол, извиваясь на нём. Люди вообще способны на такое? Юнги забывает, как дышать. Чимин прогибается в спине и ловко переворачивается, продолжая делать руками невероятные, утончённые движения. Очень гибкий. И задница в этих тренировочных шортах выглядит потрясающе. Теперь понятно, почему Чон Хосок из всех людей выбрал именно его. Волосы Чимина собраны в маленький пучок, он запрокидывает голову, прикрывая глаза и улыбаясь. — I’m stuck with you, stuck with you, stuck with you… — напевает Чимин низким, бархатным голосом. Юнги внезапно жаль, что это не видео и он не может отмотать обратно. С другой стороны, он единственный, кто видит Чимина таким: дерзким, живым, обольстительным. Этот голос творит c ним какие-то невероятные вещи — заставляет на секунду забыть, почему он вообще здесь находится. Против воли он издаёт восхищённый вздох, и Чимина выбрасывает из только что созданной им маленькой вселенной. На долю секунды тот даже выглядит испуганно, но затем его плечи опускаются: ты не можешь бояться того, кого ждёшь. Ты не можешь бояться того, кого сам заманил в своё логово. Он ловко поднимается с пола и нажимает на кнопку на пульте. Снимая с волос резинку, Чимин зализывает их назад и подходит к Юнги, взглядом приглашая сесть на диван. Кажется, переодеваться и приводить себя в порядок Пак не собирается. Кажется, они оба соврут, если решат, что Чимину это вообще нужно. Он выглядит хорошо с каплями пота, стекающими по шее и мокрыми от них же волосами на затылке. Чимин выглядит почти романтично со своими слегка розоватыми щеками. — Понравилось? — немного насмешливо спрашивает Чимин, прерывая молчание. — Было круто, и музыка очень кстати. Я ведь на самом деле застрял тут с тобой, Пак Чимин. Чимин смеётся, удивляясь удачному совпадению. — Как продвигается наше расследование? — он садится на диван и берёт в руки небольшую кремового оттенка подушку. — Прошу прощения, наше? Да, Пак Чимин превосходно умеет отходить от образа психопата-манипулятора. Загнанный сюда в этот раз поневоле, Юнги будто бы даже расслабляется, но Чимин возвращает его на землю, и приземление вовсе не такое мягкое и плавное, как его недавние танцевальные па. — Ты буквально шантажируешь меня ради информации, и это единственная причина, почему я сейчас здесь, Пак. — Ну, не будь таким грубым, Юнги, — тот цокает и недовольно качает головой. — Ты ведь не хочешь оказаться в колонке плохих мальчиков недели у «Dispatch»? Юнги прикусывает язык, усиленно желая выругаться. — Я так и думал, — сияет Чимин поддельной улыбкой и наклоняет корпус в его сторону. — Ну, что там с нашим сердцеедом? Юнги неопределённо хмыкает выбору описания человека, про которого, как какая-то мафия третьесортная, усиленно искал информацию эти два дня. Нет, ничего так просто от него Пак Чимин не получит. Даже у злодеев есть слабые стороны, и он собирается использовать свой единственный козырь. Юнги чувствует, предвкушает, что этот козырь способен вывести его из игры, и это всё, что ему нужно: освободиться, убежать из логова непонятных, противоречащих друг другу эмоций, часть которых нежно, подобно сиренам, намекают Юнги, что он и вовсе уходить отсюда не хочет. Отвык чувствовать столько всего одновременно. — Скажи для начала, тебе перед Хосоком вообще не совестно, да? — Думаю, ты лучше меня знаешь, что в некоторые моменты с совестью можно договориться. А Чимин прямо-таки знает, куда бить. Намекает, что их отношения с Чонгуком аморальные и недопустимые. Откуда только ему знать, что они с ним это давно проработали — в постели и вне её? Юнги вовсе не задевает, что кто-то может посчитать его извращенцем, потому что это не задевает Чонгука. Арифметика тут довольно простая. — Ким Тэхён — близкий друг Хоби. Почему ты вообще под него копаешь? Юнги всё ещё не отошёл до конца от первоначального шока, в который его повергло сообщение, прочитанное им в машине по дороге домой. Повезло, что ехал в тот день с водителем. Зачем, ну просто на кой чёрт Чимину сдался именно Ким Тэхён? — Я не могу тебе сказать этого пока что, но надеюсь, что в будущем и не придётся, потому что ты поймёшь всё сам. Просто знай, что на данный момент тебе лучше быть на моей стороне, окей? — Я бы мог быть на твоей стороне, если бы ты не играл в свои грязные игры, Чимин, — отвечает Юнги с нескрываемым огорчением. Чимин сочувствующе склоняет голову: кажется, он разбил ему сердце. — Рассказывай уже. Юнги это ненавидит. Так отвык, что им управляют, указывают, что делать, смотря при этом свысока, что у него всё тело сводит от злости и безвыходности собственного положения. — Из того, что мне удалось узнать, Тэхён собирается выпускать сольный альбом в следующем году, и идёт речь о трио на национальном телевидении перед Рождеством. Имена остальных участников трио пока неизвестны. — Интересно… Этого даже я не знал, — Чимин довольно кивает, откидываясь на спинку дивана и скрещивая ноги. — Ну, про трио. С альбомом и так всё понятно: восемь-десять песен, где он стонет по своей безответной любви. Чимин пытается намекать, но до Юнги не доходит. — Кажется, ты и так его достаточно знаешь. Зачем я тебе вообще понадобился? Юнги даже не пытается этого скрыть: он впечатлён аналитическими способностями Чимина. Люди прозвали его серым кардиналом индустрии и видеть воочию доказательство справедливости этого титула почти почётно. Юнги делает поправку на обстоятельства. Он по-прежнему его раб. — Не заставляй меня повторяться. И найди ещё что-нибудь, этого недостаточно. На этом моменте Юнги победно улыбается, готовясь достать из рукава свой главный козырь. — Знаешь, а я ведь нашёл, — он картинно шарит по карманам будто бы в поиске какой-то вещи и щёлкает пальцами. — Только, боюсь, после этого мы с тобой, Пак Чимин, уже вряд ли увидимся… Не силён я в шантаже, но скажу, как есть: или ты отпускаешь меня, забывая всё, что знаешь, или я опубликую информацию о том, что ты трахаешь Хосока. Чимин удивлённо хмыкает. Раньше о них даже близко таких слухов не ходило, и знают от них всего-то несколько человек. Чимин сгорает от любопытства. Как он узнал? — Эх, Юнги, — вздыхая, он качает головой. — Ты думаешь, что можешь навредить репутации владельца танцевальной школы и айдола, который носит значок с радужным флагом на своей сумочке? Подумай-ка ещё раз. Юнги кажется, что Чимин немного переигрывает. — В худшем случае, мне придётся уехать в Штаты, где у Хосока давно уже своя тусовка. Мы станем героями, и нас все будут жалеть. Чимин делает глубокий вдох, и Юнги напрягается: ой, не к добру. — Чего не могу сказать о вас двоих. Вас уничтожат. В порошок сотрут. — Не смей даже заикаться о подобном, Чимин! — переходя на крик, Юнги вскакивает, и Чимин жестикулирует ему, чтобы успокоился. — По крайней мере, ты хотя бы больше не отрицаешь… — А толку-то? — стонет он подавленно. — Ты всё равно всё уже знаешь. — Как это мило… Теперь у нас есть общий секрет! Нет, он точно психопат. Так виртуозно выводит из себя… — Чонгук, он… — Юнги делает паузу, ощутимо нервничая. — … он всё, что у меня есть. Он не должен пострадать. Если он от меня уйдёт, мне незачем будет жить. — Настолько любишь его? Юнги смеётся. — А ты вообще в любви хоть что-то понимаешь? — А ты? Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, и Чимин сдаётся первым. Юнги думает, что ему просто надоедает. — На этот раз я даю тебе неделю. Приходи в любое время, как найдёшь что-то на Тэхёна. Мои двери для тебя всегда открыты. Чимин поднимается, чтобы проводить Юнги, и вдруг делает вид, что что-то вспомнил. — И ещё: если, придя, услышишь громкие стоны, не мешай нам, пожалуйста. Хотя, в принципе, можешь подождать тут часа полтора-два, осуждать не стану, — Чимин подмигивает ему и невинно усмехается. Это Юнги комментировать отказывается, молча направляясь в сторону лифта. Он застывает, когда чувствует невидимую нить, идущую от Чимина прямо к нему, будто нутром чувствуя, что тот хочет что-то спросить. Оборачиваясь, Юнги в этом убеждается и довольно хмыкает. Чимин задаёт свой вопрос, только когда открывается дверь лифта. — Как ты узнал про нас с Хосоком? Войдя внутрь, Юнги выбирает этаж и отвечает: — Пурпурная запонка. Он оставил её у тебя на кофейном столике. И успевает подмигнуть Чимину, пока за ним закрывается дверь. Погибать — так с музыкой. — I’m stuck with you, stuck with you, stuck with you… — напевает Юнги по дороге домой, отчего-то чувствуя себя живым.***
= На следующий день Чонгук получает предложение о трио на национальном телевидении, что немного шокирует Юнги, который не по своей воле тратит слишком много времени на дурацкое расследование. У него даже отчего-то мысли такой в голове не возникает, что Чонгука тоже могут пригласить. — Мы собираемся принять это предложение? Чонгук, прислонившись к стене, вопросительно смотрит на Юнги. Сейчас он так похож на айдола, весь такой милый в безразмерном чёрном худи и без косметики. Репетиции выжимают из него все соки. — Что тебе известно? Юнги не отвечает. Знает, что, только услышав имя Ким Тэхёна, Чонгук начнёт капризничать. Пусть лучше обижается на него потом, но с экрана телевизора. Юнги прекрасно понимает, что это отличная возможность для Чонгука появиться на публике перед сольным туром, и, если раньше он через силу соглашался находиться с Тэхёном в одном помещении, теперь наверняка заноет. К тому же, это трио. Им необязательно из кожи вон лезть, изображая их великолепную химию, о которой кричат фанаты. — Сейчас мы поедем на переговоры с каналом, а остальную часть дня ты будешь отдыхать. Договорились? Чонгук смирно кивает, но дурацкое предчувствие не даёт ему покоя. По дороге он шёпотом пытается выведать что-то у Намджуна, но тот искусно делает вид, что Чонгука не существует. Чон вычёркивает его из списка людей, которых когда-либо считал милыми. Конференц-зал огромный, и на момент прибытия Чонгука там уже стоит гул, но голоса замолкают, когда заходит он, первым делом ища для себя место где-то с краю. Пока глаза Чонгука бегают по комнате в поисках свободного места, они замечают опасность слева от себя. За большим круглым столом чуть поодаль сидит Ким Тэхён и что-то активно обсуждает со своим менеджером. Менеджер, увидев Чонгука, перестаёт говорить, и Тэхён оборачивается. Чонгуку хочется провалиться под землю от стыда, смущения и негодования одновременно. Тэхён же, искренне удивлённый, не успевает спрятать волнение и смотрит на Чонгука круглыми глазами. Надо же, мы снова встретились. Лицо Тэхёна медленно смягчается, и на губах появляется лёгкая улыбка. Немного смущённая, не совсем в стиле этого человека. Чонгук коротко кивает и отводит взгляд. Вот же, блин, угораздило. Занимая место рядом с Юнги, Чон гневно цедит: — Это подстава, Юнги. — Тихо, не устраивай сцену. Юнги находит его ладонь под столом, и Чонгук усиленно игнорирует мурашки, ползущие по спине, когда Мин переплетает их пальцы, крепко сжимая руку. Первое интимное прикосновение за три дня, да ещё и в комнате, полной людей. У Чонгука от этого крышу сносит. — Ты знал. Знал, что я не люблю с ним работать, потому что я тебе об этом не раз говорил… — шепчет Чонгук. — Тихо, Гук-а… Не привлекай к нам лишнего внимания. Покричишь на меня потом. Совсем скоро внимание переключает на себя Чон Хосок, появляющийся в конференц-зале следом за своим менеджером Сокджином. Намджун наклоняется к Чонгуку, и Юнги и негромко спрашивает: — Кто следующий? Мадонна? Вы всех собрать здесь решили? Юнги подавляет дикое желание расхохотаться в голос. Видел бы это Чимин… — Блять, я, похоже, с ума схожу, — мычит себе под нос Юнги. — Странно, что заметил только сейчас, — говорит Намджун, опускаясь в его списке терпимых им людей на одну позицию ниже. Чон Хосок приветственно поднимает ладонь, кивая Юнги, и садится неподалёку от Тэхёна. Юнги вновь думает о Чимине: что бы тот сказал, окажись на его месте? Так, наверное, и зарождается стокгольмский синдром. Юнги нужно почаще напоминать себе, что Пак Чимин — психопат и манипулятор. Но он точно посмеялся бы вместе со мной. Блять. Может, Намджун прав? Внутренний монолог Юнги прерывает директор телеканала, начинающий распинаться перед собравшимися, чтобы в итоге озвучить предложение о трио. Идеи сыплются одна за другой, и очень быстро мозг Юнги возвращается в рабочий режим, а опомниться тот успевает, только когда они везут Чонгука домой. — Мне подняться? — тихо спрашивает Мин, кладя руку ему на колено. — Не стоит, — Чонгук сжимает губы, зарываясь поудобнее в своё худи. Прячется от внешнего мира. — Обижаешься? — в голосе Юнги улыбка, и Чонгука это раздражает. — Да. Обижаюсь. Чонгук скидывает его руку со своего колена и отстёгивает ремень. — Ты бы по-другому не согласился. — И хрен с ним! Хрен с этими всеми праздниками, выступлениями… С этим всем бесконечным дерьмом! Нахер всё. Чонгук хочет встать, но сильная рука Юнги, вернувшаяся к нему на колено, не даёт этого сделать. — Почему ты так реагируешь? — Потому что я устал, потому что тебе на меня наплевать, потому что меня бесит этот Тэхён, потому что…. Ааргх! — его костяшки пальцев белеют от злости. — Мне не наплевать на тебя, и ты это прекрасно знаешь, — Юнги устало вздыхает. — Иди отдыхай и возвращайся завтра в хорошем настроении. Не собираюсь с тобой ругаться. Чонгук закатывает глаза и ждёт, пока Юнги уберёт руку. Выйдя, он нервно направляется в сторону лифта, не обернувшись ни разу. — Прошу тебя, ни слова, — замечая сочувствующий взгляд Намджуна в зеркале, говорит Юнги. — Да больно мне нужно… Ты лучше скажи, мы сейчас в офис или по домам? — В офис. Мне нужна твоя помощь с одним важным делом. — Тебе всегда нужна моя помощь, Юнги-я, — мягко смеётся Намджун. Намджун ожидает чего-то грандиозного: кипы бумаг, мозгового штурма по поводу подарка для Чонгука на Рождество, положительного теста на венерическое заболевание… Серьёзно, чего угодно. С этими двумя никогда не угадаешь, что может произойти, но Юнги, заперев за ним дверь, проходит в кабинет и, садясь на диван, говорит: — Пак Чимин взял меня за яйца. Вот вам и образец причины очередной катастрофы Мин Юнги №1. Намджун, естественно, не удивлён, но, вслушиваясь в тон голоса Юнги, он улыбается и отвечает: — Рад, что тебе это хотя бы понравилось. — Прости? — Не валяй дурака. Всю неделю ходил как в воду опущенный, но сегодня… Это твоё мечтательное выражение лица аж подбешивает. Предполагал, что это как-то связано с Чимином, но чтоб настолько? Подожди, он сделал это с твоего разрешения? Чонгук в курсе? — Ох, ну, определённо, он не в курсе о том, что грёбаный Пак Чимин каким-то образом узнал о нас с ним и теперь использует это против меня, заставляя копать под Тэхёна, будто бы у меня других занятий нет! Намджун моргает несколько раз и открывает рот. — Ахуеть, — только и может ответить он. — Выходит, Чимин именно такой, как про него говорят. Изворотливый, подлый манипулятор. Просто сумасшедший психопат! — Юнги-я, — Намджун мягко улыбается. — Ты в него не влюбился случайно? — Шутишь, что ли? Да я его до усрачки боюсь! — он поднял свою руку, показывая мелкую дрожь, которая начиналась, даже когда он о нём думал. Боюсь собственного волнения перед каждой нашей встречей. Боюсь, что эта встреча опять изменит мою жизнь. Боюсь, что эта встреча — последняя. — Это… интересно. Намджун садится в кресло Юнги и сцепляет пальцы в замок. — Как давно у вас был секс с Чонгуком? Он бы вмазал за этот вопрос кому угодно, но не Намджуну. — Почему это вообще, блять, важно? — Потому что это очевидно, — в глазах Намджуна мелькает мягкое снисхождение. — Что-то изменилось. В вас обоих. — Я думаю, он просто устал. Про меня ты знаешь, — тихо говорит Юнги. — Чимин загнал меня в тупик, раком поставил перед самым большим страхом. У меня на такие вещи не стоит, знаешь ли. — Ты, похоже, сам себя не знаешь, дружище. — Что это вообще значит? — Этот блеск в твоих глазах. Каждый раз, когда ты говоришь о Чимине, у тебя появляется этот дурацкий блеск в глазах. Юнги убирает руку в карман и крепко её сжимает. Это просто не может быть правдой. Он не мог заиграться, не мог привыкнуть к этой игре так быстро. Он в ужасном положении, и ему банально промыли мозги. Такое дерьмо просто не может нравиться, а Юнги не извращенец. — Поздравляю, Джун-а, — тихо вздыхает он. — Ты докопался до моего отчаяния. Намджун предусмотрительно молчит, будто не желая лезть больше на эту территорию. — Тэхён, — вспоминает он через несколько минут. — Он хочет, чтобы ты достал какую-то информацию о Тэхёне. — И я ему эту информацию принёс, как послушный мальчик, — Юнги морщит лоб. — Даже про его участие в трио я знал заранее, но ничего из того, что я уже сказал Чимину, его не устроило. Ему нужно больше. — Разве Тэхён не друг Хосока? Чимин бы мог спросить об этом у него. У них же налажен общий язык. Юнги борется с желанием закатить глаза от этого комментария. Ему не нужно очередное напоминание о том, что Чимин и Хосок трахаются. Это и без того выглядит как самая большая ирония в жизни Юнги: человек, которого он поимел, и человек, который поимел его. — Полагаю, там что-то такое, чего Хосок не знает, либо молчит. Этот парень очень преданный, когда дело касается дружбы. Так и не выгнал меня из своей жизни, когда я выбрал Чонгука. — Это не случайно, — Намджун многозначительно хмыкает. — Имя Ким Тэхён в этой ситуации фигурирует абсолютно не случайно. Чимин — очень умный человек, не стал бы он притягивать в историю ненужных людей. Может, он даже уже сам знает ответ, но хочет с тобой поиграть. Осталось разобраться, какое именно отношение к этому имеет сам Тэхён. — За этим я и позвал тебя сюда. Найди всё, что сможешь, на этого человека, и на текущую неделю мне плевать на твою основную работу. Ты нужен мне, Намджун. — То, что тебе нужно, это взять и поехать к своему благоверному, которого ты оставил обижаться на тебя в одиночестве. Иди исправь свою ошибку, а я посижу тут и немного подумаю. Чонгук… Чонгук заходит домой и прижимается лбом к стене, закрывая глаза. Это был просто ужасный день. Репетиции вымотали физически, больное горло — эмоционально. Он немного простудился и всё равно старался показать максимум возможностей, хотя весь день чувствовал себя неуверенно из-за своего внешнего вида, но даже подумать не мог о том, что сегодня ещё и Тэхёна встретит, выглядя при этом так ужасно. Он чувствует себя разбитым, потому что выглядел на той встрече ужасно. Мешковатая одежда, даже не подумал накраситься — ну что это такое? Разве он заслуживает статус айдола после такого? Чонгуку стыдно за то, что из всех людей он предстал таким именно перед ним. Неделю назад ему было плевать. Что изменилось? Что такого случилось, что, стоя под душем, Чонгук вместе с тяжестью дня пытается смыть с себя эти позорные мысли? Он думает, что больше не нравится Тэхёну. Он думает, что теперь тот даже не подойдёт к нему близко, не испробует на нём свой очередной глупый подкат. Не подойдёт не потому, что у Чонгука есть парень, а потому, что теперь он недостаточно хорош. — Блять, просто исчезни… — стонет Чон, выгибая шею под струями воды. Что-то изменилось, и Чонгуку это не нравится. Вытирая мокрую кожу полотенцем, он смотрит на себя в зеркало и замечает почти уже стёршийся засос на груди. Это изменилось. Вот, что изменилось. Они с Юнги начали отдаляться друг от друга, но оба старательно это отрицают, и он слепой дурак, если решит, что это их единственная проблема. По крайней мере, до этого у них не было физического барьера. Чонгук мог целовать Юнги, когда захочет. Он мог запирать дверь офиса и отводить его в туалет, где вставал на колени и отсасывал Юнги, пока тот не закричит от удовольствия. Он позволял себе делать так, что Юнги срывался с деловой встречи, возвращался к себе и вжимал его в зеркало этого же туалета, трахая на весу, чтобы Чонгук видел, что он с ним делает. Ещё недавно он был его единственной слабостью. Теперь он снова ночует у себя в квартире, но не под предлогом того, что должен хотя бы когда-то там появляться, иначе пойдут слухи, а потому что они с Юнги не могут даже в одном помещении находиться без появления новых недомолвок. Чонгук успевает надеть махровый халат, когда в дверь звонят. Усиленно отторгая мысли о том, что Тэхён (а они ведь соседи, и так думать — логично) решил среди ночи заявиться к нему в квартиру, Чонгук открывает дверь и тут же издаёт тяжёлый вздох: с порога на него смотрит Мин Юнги, которого тот мысленно проклинает и обожествляет одновременно последние пятнадцать минут. Инстинктивно оглядываясь по сторонам, Чонгук дёргает ткань куртки Юнги на себя, затаскивая того в квартиру. Юнги от неожиданности почти теряет равновесие, наваливаясь на Чонгука у ближайшей стены и тяжело дыша. — Дурак, что ли? Кто-то мог увидеть! — визжит Чонгук, отталкивая от себя Юнги. — Плевать, — тихо, но уверенно говорит он. — Давно ли? — с призывом смотрит на него Чонгук. Юнги расправляет куртку и смотрит на Чонгука, ещё немного мокрого после душа. Он успел уловить запах лаванды, который действует на него почти успокаивающе, как и сама близость Чонгука. — Ты несправедлив, Гук. — Конечно… Ты ведь один всегда прав, ты один знаешь, когда и кому лучше… Юнги затыкает рот Чонгука своими губами, впиваясь в них так жадно, будто они не целовались целый год. От неожиданности Чонгук визжит прямо ему в рот, но успокаивается, когда сильные руки скользят по его талии и спускаются к заднице, крепко и требовательно сжимая ягодицы. Юнги скользит своим языком по его губам, практически тут же углубляя поцелуй, делая его невозможно жарким и таким необходимым. Они оба теряют контроль слишком быстро: пальцы Юнги находят путь к оголённому прессу, Чонгук начинает выцеловывать дорожки на его шее, собирая один стон за другим, трётся пахом о его бёдра, и они оба знают, к чему это приведёт. Чонгук резко теряет интерес, когда сквозь пелену похоти прорываются остатки рациональности. Нельзя вот так взять и просто затрахать разногласия. Не так нужно решать проблемы. Чонгук отстраняется, понимая, что впервые за десять лет не хочет Юнги. — Малыш, что не так? — Юнги, пытающийся отдышаться, выглядит растерянно. — Всё не так, Мин Юнги, — тот толкает его в грудь, отчаянно пытаясь не разреветься. — Ты не в порядке! Я не в порядке! Ты делаешь вид, что всё нормально, но всё ни хрена не нормально! Проворачиваешь вещи за спиной у меня, не трогаешь меня неделю, а потом приходишь и резко набрасываешься… — Так дело в Тэхёне? Чонгук замирает на месте, не готовый к подобным обвинениям. Потому что, да. Дело в Тэхёне. Дело в Тэхёне, которого Чонгук не может выкинуть из головы последние несколько дней, и в этом вина одного только Юнги. Если бы он прислушивался к его нуждам, Чонгуку бы не пришлось идти дрочить в ванную от одной мысли об этих сильных руках. Если бы Юнги не отдалялся от него, Чонгуку бы ни за что не начала казаться приятной и мягкой эта лукавая улыбка. И Чонгук понимает, что глупо винить кого-то в собственных чувствах, он ведь не дурак. Просто Юнги должен быть с ним. Иначе зачем тогда вообще любовь? В чём её великий смысл? — Дело в том, что ты опять решаешь всё за меня. — Ты и Ким Тэхён. Что между вами такое происходит, что ты так его терпеть не можешь? Чонгук жаловался Юнги на Тэхёна и раньше, в основном говоря о том, какой он заносчивый и несерьёзный. Просто глупый маленький ребёнок, и это при том, что он на два года старше вечно серьёзного, сконцентрированного на работе Чонгука. — Ничего! Ничего между нами не происходит! Просто в нём есть всё, чего нет и никогда не будет во мне, и я его за это терпеть не могу. Чонгук не врёт ни на секунду. Какими бы сумбурными и странными ни были его чувства к Тэхёну сейчас, изначально это была банальная зависть. Весь такой уверенный, беспечный, лучший друг каждого сотрудника сета… Он просто вымораживал. А потом и с чувствами своими полез. Просто невозможный идиот! — Глупости. У Чонгука сердце ноет от того, сколько любви и принятия может быть заложено в одном простом слове. Даже если это ложь, она помогает. — Нет, и ты прекрасно это знаешь… Я не такой общительный, я стеснительный, трудно схожусь с людьми. Я ненавижу его за то, что мне никогда не стать таким же. А ещё хочу попробовать на вкус его кожу, но это неважно. — И это всё? Ничего больше? — Тебе этого мало? — Между вами точно ничего нет? Он любит меня уже два года, никогда не забывает о моём дне рождения и загадывал меня вместо новогоднего желания. — Нет, Юнги. Ничего такого нет. Чонгук врёт и впервые в жизни не краснеет. Между ними ничего нет, и он не хочет знать, на каком кругу ада бы оказался, если бы между ними действительно что-то было. Между ними ничего нет, и это его почти огорчает. — Хорошо, — говорит Юнги. — Хорошо, — шёпотом повторяет Чонгук. — Тогда продолжим, с чего начали? Юнги пытается дотронуться рукой до Чонгука, но тот её перехватывает и берёт в свою. — Тебе лучше уйти сейчас домой, Юнги. Есть много других способов, как можно преодолеть дистанцию между людьми, тебе необязательно каждый раз на меня набрасываться. Сейчас я тебя просто не хочу. — Но у нас же всё в порядке? Опять взывает к жалости. Опять смотрит своим щенячьим взглядом и готовится назвать своей звездой. Чонгуку это немного надоело. Ощущение, будто они давно стоят на месте, но в этом и его вина тоже. Раньше ему было слишком хорошо для того, чтобы обращать внимание на проблемы. Теперь же всё изменилось. — Это зависит от нас самих. Чонгук улыбается, но уже и сам не верит своим словам.