***
— Парни, давайте быстрее, нам голову свернут, — бормотал Чонгук и спешно перебирал ногами в то время, как друзья всё ещё баловались по пути и подшучивали друг над другом. Эрика они уже оставили возле пекарни, а сами держали прямое направление в пансионат. — Спасибо, родной. Благодаря тебе, я хорошо провёл с любимым время, — довольно произносил Сону, обхватывая друга под руку. — Это хорошо, а сейчас, готовьтесь получать наказание. Ой плохое у меня предчувствие, — сердце омеги было не на месте. Что-то непременно ждало их, но он надеялся, что не такое уж страшное и все обойдутся лишь маленькими проблемами. — Простите, — раздался позади чей-то звонкий, до мурашек пробирающий голос, а руку Чонгука внезапно схватили. — Пожалуйста, уделите мне секундочку. Чонгук повернулся к источнику звука и оторопел от удивления. Глаза стали большими словно монеты, в горле застрял ком, а сердце норовило пробить грудную клетку. Перед ним был он — Ким Тэхён собственной персоной во всей красоте и обаянии. Альфа смотрел на него так, будто знал всю жизнь и не отпускал хрупкую ладонь омеги. — Прошу прощение, сударь, но у меня нет времени разговаривать и будьте добры, отпустите ладонь, — Чонгук опустил взгляд на руку и альфа тут же разомкнул хватку. — Извините за неудобство, — Тэхён вежливо поклонился. — Не вы ли потеряли это? — он достал платочек с лилией и протянул вперёд. — Да, я. Не стоило утруждаться, ваша светлость, — омега посмотрел на изделие и щёки поалели от смущения. Он покосился в сторону друзей, которые с удивлением наслаждались развернувшейся сценой и словно не дышали. Было очень неловко перед всеми и парень всего лишь пробормотал: — Мне пора, — развернулся и шагнул к остальным. — Скажите хотя бы имя, — прокричал вдогонку Тэхён, улыбаясь, и по прежнему сжимая платочек в руках. — Чонгук, — выпалил омега и удрал вниз по улочке, желая провалиться под землю, нежели проходить пытки друзей, которые донимали его кучей вопросов. — Чонгук значит, — альфа смотрел парню в след до тех пор, пока он с другими омегами не скрылись за поворотом. Сердце защемило и Тэхён, крепко сжав платок, медленным шагом направился обратно в карету. Внутри всё бурлило от разнобразия чувств. Ощущалось, будто он северный океан, в который только что погрузился очередной кусок льда, взбалтывая ранее спокойную воду. Стихия страшна и беспощадна, способна потопить кого угодно, окутать холодеющей влагой и забрать жизнь себе. Тэхён злился, яростно ненавидел услышанное имя, но не понимал до конца почему. Ему понравился омега, его голос, внешность, преследующий по ночам аромат. Но откуда тогда ненависть? Ким был в замешательстве. — Значит и правда он, — пробормотав под нос, альфа сел на место и встретился с вопросительными взглядами отца и брата. — Что? — И кто этот милый мальчик? — с подколом поинтересовался Ёнджун, толкая сына в плечо, но тут же перестал, видя нервозность в поведении младшего. — Да так, — ответил Тэхён, вновь всматриваясь в окно. Долго ещё облик омеги плясал у него перед глазами: его искренние глаза, милый маленький носик, который морщится, когда Чонгук недовольный и аккуратные губки нежно-алого цвета. Его каштановые шелковистые волосы, нежная хрупкая ладонь и вишнёвый аромат, пленяющий лёгкие альфы. Ему не верилось, что такое возможно в этой жизни. Неужели реально встретить парня из собственных снов? Тэхён столько уже насмотрелся с участием этого омеги, что порой путался. Он не понимал иногда, где сон, а где реальность. Чуть ли не каждый день Чонгук навещал его, рос вместе с ним и становился прекрасным. Ему постоянно снилось, как они сидели в огромном поле возле дерева, разговаривали о чём-то, игрались, а после мир окутывала темнота, поглощала всё на своём пути и его тоже. Тэхён оставался во сне один, чувствовал пробирающий холод, влагу и страх. Он сразу же распахивал глаза, обливался слезами, кутался в одеяло и долго смотрел на луну, думая о приснившемся. Радость накрывала от встречи, и всё так же ненависть разъедала сердце изнутри, предупреждала о чём-то, брала за душу и заставляла ощущать боль. Но когда он в жизни увидел тоже лицо, что и во сне, удивился ещё сильнее. Начиная от каждого миллиметра внешности и заканчивая ароматом вишни и имени, всё было таким же. Тэхёну казалось, что он спал, опять смотрел сон, но нет, это не было он. Ощущения в этот раз были другими, не похожими и настоящими. Темнота не наступила, не поглотила всё вокруг. На улице по прежнему было светло и ярко, от омеги исходила доброта и приятная аура, но сердце по прежнему ныло. Это странно, но и интересно одновременно. — Тэхён-и, мы уже приехали, — Джин нарушил мысленные метания брата, который по прежнему застрял на перекрёстке, держа чужую руку. — Уже? — альфа встрепенулся, глубоко вздохнул и вышел из кареты. Он рассматривал заведение и наслаждался. Под навесом располагались небольшие столики с креслами, вверх по колоннам вились розы, разлетаясь ярким ароматом вокруг, успокаивали душевные метания и заставляли расслабиться и почувствовать уют. Между рядами столиков сновал официант. — Ваш столик, господа, — произнёс омега, проводя гостей. Он оставил меню и просил позвать, когда решат с заказом. — Ты плохо себя чувствуешь? — поинтересовался Ёнджун, обеспокоено глядя на сына. Лицо того было мрачнее тучи, что не осталось незамеченным. — С чего такие домыслы? — блуждая взглядом в меню, Тэхён остановился на понравившемся блюде. — На тебе лица нет, — добавил Сокджин, измеряя взглядом брата. — Слегка устал и кости ноют после соревнования. Отосплюсь и буду как новенький, — заверял Тэхён. — Надо было предупредить, что устал. Мы бы поехали в особняк и не выматывали тебя всё сильнее, — отец положил руку на ладонь сына, смотря тому в глаза. — Тэхён-и, если тебя что-то беспокоит, поделись, не держи в себе. Ты же знаешь, что мы с Мёнсу любим тебя сильно и готовы помочь во всём. Чем ты взволнован, малыш? — Отец, мне уже девятнадцать, какой малыш? — прошептал альфа, осматриваясь, не слышал ли кто этого. Уму не постижимо, он многократный победитель соревнований, известная личность, сын графа, а до сих пор отец его называл малышом. От такого, выстроенный авторитет и самооценка летели в никуда. — Для нас и ты, и Джин, и Джун всегда будете маленькими шкодниками и самыми дорогими детишками. Будь вы женаты или же в пенсионном возрасте. Вы поймете это, когда возьмёте на руки собственного ребёнка и будете наблюдать за тем, как они растут. Им подали изысканные блюда на фарфоровой посуде с витиеватыми золотыми рисунками. Аромат разлетался вокруг, заставляя каждого насладиться им. Они с удовольствием начали празднование победителя.***
— Ребятки, давайте живо внутрь, — шептал мистер Гу, пропуская в пансионат омег через тайный ход. — Спасибо, — произнесли вместе, шнурочком проскальзывая внутрь. Они бежали вверх по лестнице, желая побыстрее пробраться в сто тринадцатую комнату. Запыхавшиеся открывали дверь в холл и от испуга замерли на месте. Перед ними стоял комендант со злым лицом и указкой в руках. Он смотрел на них и ключника прожигающим взглядом, требующим объяснений. — И куда это вы так торопитесь, господа? — басистый голос омеги, такой высокий будто бы говорил альфа, заставил младших поёжиться и опустить головы вниз. — Добрый вечер, господин Моро, — произнёс Чонгук, теребя край накидки. — Я не слышу ответа! Куда вы ходили без нашего ведома? — голос коменданта повысился и на шум сбежались смотреть другие омеги. Они шушукались о чём-то, переглядывались и с удовольствием наблюдали за представлением. Кого кого, а увидеть, как ругают одних из лучших, не снилось никому. — Мы… мы были в городе, — Чимин, собрав смелость в кулак, признался. Он понимал, что был тем, кто тянул всех туда, вот и решил первым получить наказанием. — Забавненько, и что вы там делали? — скрестив руки на груди, старший омега сновал туда-сюда, косо поглядывая на учеников. — Мистер Гу, а вы когда спелись с этими детьми? Ладно они ветряные, но вы — старший омега и такое творите. Вам разве не известны здешние правила и обязательства? Что если бы с ними, — комендант ткнул пальцем в четвёрку омег, — что-то плохое случилось там? Это опасно, а мы в полном ответе за ребят. Неужели, желаете, что бы, упаси Господь, мы нажили проблем и авторитет пансионата пал? — Простите, господин Моро, это моя вина, — ключник, сжимая в руках вязку, опустил голову вниз. — Мне бы стоило сообщить об этом директору и вас уволят за такое, — комендант качал головой в стороны, думая о том, что делать. — Господин Моро, мистер Гу не виноват, это мы всё провернули, не увольняйте его, — просил Чонгук, искренне смотря на старшего. — А о ваших похождениях, я сообщу родителям, так и знайте, — старший развернулся, собирая уходить, но молящий голос Чона, остановил его. — Я сделаю всё что прикажете, но, прошу, не говорите отцу об этом, — Чонгук понимал, что если бы Джерон прознал о похождениях, то устроил бы ему, в будущем, взбучку, а о собаке нельзя было бы и мечтать больше. Он готов на всё, лишь бы старший не прознал. — И мы тоже, — в унисон прокричали друзья. — Сделаем всё, не говорите родителям. — Ладно, раз вы так рвётесь, — прищурился комендант. — Следуйте за мной. И вы, мистер Гу, тоже. Вам работа нашлась. — Да, господин Моро. Они впятером шагали следом за старшим, переглядываясь друг на друга. Больше всего было жаль ключника, ведь из-за их просьб, старшему тоже досталось. По пути слышались шептания других омег, которые радостно довольствовались и произносили в след: «Так вам и надо». Им было завидно, что тех никто и никогда не ругал, что были послушными и примерными, хотя за спиной старших, не один раз убегали в Тулузу и гуляли дольше позволенного. Были такие, которые всячески пытались прикрыть, заступиться и помочь. Взамен им помогали с уроками, делились вкусняшками, которые иногда присылали родители и просто были в хороших отношениях. Но были и такие, которые напротив, желали вставить палки в колёса, подставить компанию и свесить на них какую либо вину. Но подобные наговоры на друзей всегда заканчивались провалом и всё оборачивалось против них самих. Как говорилось: «Не рой яму другому, ведь сам туда падёш».***
— Слушайте внимательно, — Моро стоял на заднем дворе пансионата, скрестив руки на груди, пояснял омегам задачу. — Перед вами сто ночных горшков. Ваша задача, чтобы к ужину они сверкали, как купола на соборе. Вода в колодце, сода с мылом в шкафчике тазики там же. Затем вам предстоит вымыть всю посуду после трапезы, вы поняли? — Да, господин Моро, — недовольно пробормотали младшие, глядя на атрибутику перед ними. — Приступайте к работе, я скоро вернусь, чтобы проследить за вами, — комендант развернулся и шагнул в сторону сада. — Мистер Гу, вы за мной. — Уже бегу, — ключник засеменил следом за омегой, оставляя студентов с задачей. — Сону, ты так возле Эрика не виляешь, как мистер Гу возле коменданта, — хихикнул Чимин, смотря в след старшим. — Благодаря твоим хотелкам, получай теперь цветочки, — буркнул брат, недовольно косясь на горшки. — Я не пойму, что с ними делали то? — он взялся кончиками пальцев за один, прикрывая второй рукой нос. — Ладно вам, давайте за дело. Придёт мигера очень скоро, и мы получим если будем отлынивать, — Чонгук достал из шкафчика всё необходимое и они на улице начали работу. Лёгкий ветерок разгонял всё ещё жаркий вечер, охлаждая вспотевших омег, дарил им силы и неприятный аромат горшков с примесью мыла. Они старательно, хоть и недовольно скребли их щётками, желая привести в достойный вид, но не все поддавались таким манипуляциям. — Да что ж такое! — фыркнул Чимин, грюкнув одним из них. — Ну же, спокойней, — хихикал Хосок, продолжая натирать. — Я уже не могу! Оно не отмывается, — присел Пак, опираясь о колено подбородком. — Мальчики, почему грустные такие? — послышался позади голос коменданта и все сразу же, оживившись, продолжили дело. — Натирайте сильнее, где ваш порыв к старанию? Чимин, ты пятно пропустил на том, — указал указкой на один из горшков, — перемой. Хосок, эта вода уже грязная, смени. — Пришёл дьявол из преисподней, — пробормотал под нос Чимин, прикладывая ещё больше сил, чтобы отскрести пятно. — Что ты сказал? — поинтересовался старший, переводя внимание на Пака. — Говорю: слушаюсь, господин, простите что не заметил, — скрипя зубами ответил студент. — Вот и славно, старайтесь, а то бегать за пределы пансионата вы резвые, а наказания принимаете, как каторгу. Всего-то сотня горшков, а раскисли будто бы заставили вспахать три гектара земли. Живее, не расслабляйтесь, скоро ужин, а после посуда. — Да, — покорно ответил Чонгук. Он и правда желал побыстрее закончить всё это, завалиться в кровать и забыть этот день, как страшный сон, в котором появилось что-то прекрасное. — Но, господин Моро, мы же не такое сильное преступление совершили, — начал огрызаться Хосок, крепко сжимая в руках полотенце. — Зачем столько всего? Мы виноваты, что некоторые пятна не отмываются? — Это чтобы у вас больше и мысли не было ещё что-то придумать или всё же желаете, чтобы птичка вашим родителям напела о проступках их обожаемых детишек? — комендант смотрел на старательных и злых детей, сдерживая улыбку. Всё же наивными и искренними были они. — Только не им, мы больше не будем, — оживился Чонгук. — Тогда мойте и не скулите здесь. У вас ровно час к ужину, чтобы всё блестело. Комендант снова оставил ребят одних и уже ушёл в сторону здания. Омеги выдохнули с облегчением, ведь над душой не висели и не читали им нотации. Ещё больше половины горшков, но они были уверены, что справятся. — А я говорил вам, что это было плохой идеей сбегать, — фыркнул Чонгук, со всех сил натирая очередной горшок. — Но мне правда понравилось то соревнования. Я ничего прекраснее не видел и тот альфа он… — Запал всё-таки на него, не так ли? — Чимин ухмыльнулся и отбросил тряпку в сторону. — Ишь, что такое говоришь? Мне нет до него никакого дела! — пробормотал Чонгук, но расплылся в воспоминаниях, пытаясь скрыть улыбку. Его тёмные глаза, его удивительная улыбка и обволакивающий аромах кедра. Его прикосновение, голос и нежность — как пластинка снова и снова прокручивалось в мыслях омеги, заставляя краснеть и возвращаться к прошедшему. — Да, конечно, совсем нет. Искренно верим в твои слова. Главное, твоё нет дела, свадьбой обернётся, — хихикнул Чимин, закатывая глаза, а за ним и Сону с Хосоком. Их забавлял краснющий от смущения Чонгук, который прятал нос в вороте и нервно натирал горшок. — Ты в своём уме? Какая свадьба? — Чон не знал куда деться от них. Всю дорогу пилили его с этим Тэхёном, в пансионате тоже, ему казалось, что концу издёвок не бывать. — Самая настоящая. Ты влюбишься в него, он в тебя, вы будете встречаться, получите благословение родителей, поженитесь, наделаете детишек и будете прекрасной семьёй, — шептал другу на ухо Чимин, а тот краснел пуще прежнего. — А почему я первый должен влюбляться? Не большая ли честь для него? — удивлённо спросил Чонгук, не желая такого исхода событий. Почему-то он и правда начал всё это представлять, и ему нравилось. Вот только слыша о детях, смущение накрыло с новой силой. Он понимал, каким путём они создаются, и представить себе не мог, как однажды обнажится перед альфой. Он стеснялся одной только мысли, не говоря уж о действиях. — Потому что это уже происходит. Ты наконец-то перестанешь вспоминать того альфу, и все мечты будут о нём, — добавил Сону, шепча на ухо, с другой стороны. — Не дождётесь! Виён лучший в мире и таким останется. Он незаменимый в сердце, и никакие Тэхёны вслед ему не стоят. — Ты глупец Чонгук! Упустить такого альфу, как Ким Тэхён — непозволительная роскошь для омеги. Многие хотели бы быть с ним, а ты, — качал головой Чимин, отставляя чистый горшок к стопке уже начищенных. — Я не собираюсь бегать за ним, не собираюсь бороться и добиваться. — А если бы Виёна вовсе не было? Дал ли бы ты шанс Тэхёну? — Если бы не было, — прикусив губу, Чонгук задумался над словами друга. — Не говори ерунду. С чего ты разрисовал всё это? Мой тщательно горшок, пока не пришёл господин Моро и не отсыпал нам подзатыльники. Ещё пол часа осталось, поднажмите ребята. И они ещё усерднее принялись доделывать остатки работы, чтобы успеть и отправиться на ужин. Натирали горшки до блеска, а доделав, выдохнули спокойно и одобрительно оценили работу. Всё сверкало как никогда ранее, а уставшие ребята, сложив вещи на месте, улыбнулись. — Мы молодцы, не так ли? — спросил Чонгук, глядя на друзей. Их светлые волосы взьерошились, намокли фартушки, а лица выдавали усталость, которая накопилась за длинный день, насыщенный самыми разными событиями. — Умницы, хорошо справились, — раздался позади совершенно спокойный, как никогда ранее, голос господина Моро. Комендант подошёл ближе к студентам и каждого погладил по макушке. — Вы же понимаете, что никто зла вам не желает? Каждый студент в пансионате под нашей опекой, и если что-то случилось бы, мы в ответе, — уже спокойно пояснял старший. — Да, — пробормотали парни, опуская головы. — Простите нас. — Вы молоды, и мы понимаем, но, пожалуйста, если хотите куда-то, просто попросите и предупредите. Не убегайте вот так, чтобы мы не волновались. Здесь нет зверей и катов, давайте двигаться друг к другу на встречу, согласны? — Согласны, господин Моро. — А сейчас пошли на ужин. Омеги с улыбками на лицах отправились следом за старшим в столовую, радуясь тому, что ситуация наладилась. Они довольно переглядывались друг с другом и сверкали от счастья. Неужели так и правда можно было? Попросить и их бы пустили? Тяжело верилось в подобное, но всё же надежда была.***
— Добрый вечер, мальчики, — повар довольно улыбался за перегородкой, окутывая ребят теплотой и лаской. Этот омега всегда был самым лучшим и отзывчивым. Им не верилось, что в мире кто-то мог быть таким же добрым, как он. — Сегодня на ужин сладкий творог с брусничным джемом. — Благодарим, — друзья, получив свои порции и направились к столику в дальнем конце столовой. Ужин был относительно спокойным и уютным, друзья не чувствовали напряжения, пусть и схватывали на себе осуждающие взгляды от других дерзких омег. Они наслаждались блюдом и лишь раз обмолвились несколькими словами. Сил совершенно не было задевать друг друга, а предстоящее мытьё посуды всё ещё не давало облегчённо вздохнуть. Однако парни понимали то, что ошиблись, и покорно выполняли требования господина Моро. О них же и правда волновались-то. Почти под завершение трапезы, когда все были сыты и готовы отправляться по комнатам, директор с широкой улыбкой поднялся и обратил внимание студентов на себя. — Ребята, у меня для вас чудесная новость, — Джон был с виду строгим и злым омегой, однако душой совершенно иным. За годы Чонгуку понравились его нравоучения, справедливое отношения к каждому и придержания равности. Директору не было дела до того, какой ранг и статус у студента, он как мог похвалить любого так и по всем правилам наказать. Все студенты вмиг умолкли и принялись слушать старшего. Было до чёртиков интересно узнать, что такого подготовили им управляющие, коль с такой верой смотрели на детей. — Через две недели в нашем заведении состоится день открытых дверей. Вы же понимаете, что учебный год близится к концу, а это торжество проходило в пансионате из поколения в поколение. Благодаря этому празднику будущие студенты смогут осмотреться и решить для себя, желают ли учиться здесь. — Неужели у кого-то был выбор? — пробубнил себе под нос Чонгук, вспоминая, как когда-то отец просто поставил перед фактом его и папу. Омега даже проводить сына толком не смог из-за родившегося малыша. — Мне очень хотелось учиться здесь, — ответил Хосок, услышав бормотание друга. — Повезло тебе, меня просто привезли сюда, чтобы остепенился и стал прилежным, — с ноткой грусти и тоски по дому Чонгук за столько лет наконец-то открыл правду об этом. Они с друзьями никогда и не поднимали эту тему. Почему-то он всегда думал, что всех в пансионат чуть ли не силой волокли, а оказалось, что у других был выбор. Он не понимал, что за несправедливость. — Это звучит весело, — прокричал студент из толпы, глядя на директора сверкающим взглядом. — Безусловно. В саду будет много развлечений, прибудет живая музыка и не только. Мы украсим заведение и сделаем праздник лучшим. А ещё, в среду будут присланы кареты и господин Моро вместе с мистером Гу отвезут вас в город, где вы сможете подобрать для себя красивый наряд, — пояснял Джон, любуясь счастливыми лицами детей. — В этот день вас смогут навестить родственники либо же знакомые. Надеемся вы все будете довольны и счастливы. — Вот это новость, — взвизгнул Чимин, тряся размечтавшегося брата. — Сону, ты слышал? Мы едем в город, — омега отчётливо представлял, как будет выискивать что-то красивое, дерзкое и нежное одновременно. — Эрик сможет навестить меня? Я верно расслышал? — поинтересовался Сону, не веря услышанному. — Уф! Да, братец, — Чимин покосился глазами, а затем улыбнулся. Как не крути, но за влюблённым близнецом наблюдать одно удовольствие. Они с Эриком прекрасно смотрелись вместе, так не хотелось, чтобы их счастье рушилось. — Среда то уже через три дня, — напомнил Хосок, желая как и все остальные сверкать на этом празднике. — Город городом, но нас посуда ждёт, не расслабляйтесь. Мы ещё за прежднюю выходку не отработали, — Чонгук сидел за столиком как вкопаный и лишь измерял количество белых форфоровых тарелок, серебрянных вилок и чашек. Работы было много даже очень. Когда разговоры о дне открытых дверей в столовой прекратились и студенты разошлись по комнатам, омеги принялись за работу. Они с натянутыми улыбками пособирали посуду со столов, стопками складывая на столешницу в кухне. Они аккуратно обращались с фарфором, боясь разбить хоть одну тарелку, и развлекали друг друга шуточками. Глаза от усталости уже слипались, но друзья были уверенные в том, что сделают задание. И они сделали. Парни внимательно вымывали каждую тарелочку, выполаскивали и ставили на места сушиться. Всё блестело словно драгоценные камни, а кружки аж пели, стоило провести по ободку влажным пальцем. Удовлетворённые проделанным, они сели прямо на пол возле тумбочки, говорили ещё долгое время, вспоминая насыщенный день в городе, соревнования, и горшки с посудой. Пусть и вымотанные, но довольные. Так сидя на полу, прижавшись друг к другу, друзья сами не заметили, как заснули крепко, словно младенцы. И лишь спустя время услышали, как их гладят и, разлепив глаза, увидели, как господин Моро, улыбаясь, говорил им: — Идите в свою комнату, не спите тут, шея заболит. Омеги поднялись и на ватных ногах, просеменив вдоль коридора в любимую сто тринадцатую комнату.