***
Солнце, которое ранее вырвалось и светило, теперь снова скрылось за тучами, расплывающимися по небу. Сад, бывший прежде пестрой палитрой цветов и зелени, теперь казался бледным и усталым в мрачном покрове, как будто сама природа аккомпанировала настроению госпожей. Воздух был пропитан тяжелым молчанием, и неловкость заполнила пространство между ними. Девушки прошли достаточное расстояние, но так и не заговорили. Долго это продолжаться не могло... Хюррем решила собраться с мыслями и разрушить гнетущую тишину. Приподняла уголки губ, как бы располагая к себе, однако глядела на невестку с осторожностью, хоть разум сварливо твердил, что физического вреда от неё точно не ждать. Турна была ниже рыжеволосой почти на голову и худенькой. Даже возникало ощущение, будто дотронешься и она рассыпется... — Откуда ты? Кем были твои родители?... Хюррем подумала подступиться с банального, плавно растягивая диалог в нужное русло. Спрашивать о чём-то прямо было бы глупо, поэтому госпожа набралась терпения и сделала участливый вид, словно ей искренне было интересно. — Я из Коломны. Отец был торговцем, а мать ткачихой, — неспешно отвечала Турна, смотря вперёд себя и было не так просто понять,что выражал её взгляд. Вроде и пустой, а вроде томилась там некая печаль по минувшему. — Когда татары напали на наши земли, я попала в гарем. Осваивалась, училась. А потом Валиде Султан меня заметила... — И быстро ты смирилась с потерей родителей? Рыжеволосая уловила, как девушка неуютно повела плечами, всё не решаясь посмотреть на госпожу. В глазах ведь можно было увидеть то, что так хотелось скрыть?... — Сперва даже не осознавала, а потом... привыкла как-то. Просто деваться было некуда. Хюррем вдруг задумалась, а смогла бы она, будучи на месте невольных девушек из гарема, просто отпустить? Затем тряхнула головой. Не о том думала... И не свойственно ей это. — А вы, госпожа? Сколько себя помню, о вас не было никакого упоминания... Видно Турна слишком расслабилась, либо же намеренно с корыстным интересом повела разговор в неприятное русло, а вот сестра Султана напряглась, поджав губы. Сердце защемило, ускорило свои удары, испытывая смесь страха, грусти и растерянности, а сознание заполнилось горечью. Но Хюррем не имела права показать эту слабость наглядно, поэтому с усилием взяла себя в руки и спокойно взглянула на собеседницу, которая хитро попыталась проникнуть в её душу. — Это не та тема, которую тебе стоит затрагивать. Сделаем вид, что я не слышала твоих слов... — рыжеволосая улыбнулась добродушно, однако в глазах не сложно было считать предупреждение и угрозу. В горле образовался ком и Турна с трудом его проглотила, выдавив из себя ответ: — Конечно. Простите... А тем временем неподалёку Рустем, ненадолго вырвавшийся из стен дворца, медленно ступал по дорожке, ведущей к конюшне. В его сердце таяли искры волнений, ведь много лет прошло с последнего раза, когда он бывал там. Вспоминания теплотой взмыли из глубин души, облекая его в мягкую пелену ностальгии. Поворот, и перед ним открылся вид на знакомые стены конюшни. Аромат свежего сена и кожи смешался в воздухе, даря тепло душе. Он вдыхал его, словно до этого задыхался. Впереди стояли лошади, уверенно шествующие вокруг площадки. Взгляд мужчины скользил по изящным скакунам, и каждое из них казалось знакомым лицом. Он узнавал в них миг счастья, когда сам усаживался в седло, готовый к новым приключениям, и мужчина почувствовал, как его руки, давно забытые этим движением, заскользили по стременам. Конюх, сменивший его несколько лет назад, подошел, приветствуя улыбкой. — Рад вас видеть, Рустем Паша. Блестевшие зрачки лошадей всякий раз переводили взгляд с одного человека на другого, словно желали сказать: «Мы помним тебя». Рустем только молча кивнул. Рука его привычно ласкала мягкую гриву одного из белых коней. История застыла в его глазах, в памяти конюшни и в каждом движении его тела, донесенном до ушей этих замечательных животных. Он вернулся домой, вернулся к тем, кто надолго стал его семьей. Конюшня помнила, и кони помнили. Этого не отнять. — Любимая моя, как же ты так... — вдруг донёсся до ушей визиря знакомый голос. Рустем моментально встрепенулся и стал лихорадочно искать её глазами, а потом с вопросом уставился на конюха. — Хатидже Султан тут... Мужчина кивком головы указал на дальнее стойло, где в глубине было трудно сразу заметить госпожу. Рустем внимательно вгляделся и осознал, что сестра Султана сидела у изголовья животного, а то в свою очередь спокойно лежало на сене. Визирь медленно двинулся к ним. Хатидже нежно гладила лошадь по шее и её хрупкость казалась контрастом с мощью любимицы, но их взаимодействие проявляло сильную дружбу, основанную на взаимном уважении и заботе. — Госпожа... — голос почему-то осип, но это не помешало девушке услышать его. Она встрепенулась всем телом и, кажется, смахнула маленькие слезинки с глаз, перед тем как обернуться. Губы тронула лёгкая улыбка, что несомненно обрадовало визиря. — А, Рустем... Здравствуй. Мужчина внимательно оглядел лошадь, в попытке понять, что случилось и чем так расстроена госпожа. Одна нога оказалась забинтованной. — Что случилось? — Ночью оказывается сюда забежал пёс и некоторым лошадям досталось от него. В том числе моей. Теперь не могу оставить её. В ее голосе звучало безграничное сострадание и забота. Раненая лошадь, будто понимая каждое слово, приподняла голову и взглянула на Хатидже своими томными глазами, которые выражали благодарность и верность. — Госпожа, а не Рустем Паша ли там? Хюррем вздрогнула и даже не поняла, как они вышли к конюшне. Последние несколько минут разговор не ладился, поэтому девушки просто шли в томительной тишине. — Действительно он. Рыжеволосая замерла, пытаясь разглядеть того, с кем беседовал муж. Увидев знакомые черты, сестра Султана нахмурилась и двинулась к стойлу, а за ней Турна в смешанных чувствах. Хатидже точно не оставит это без внимания для Валиде. — Рустем, Хатидже... — с приветливой улыбкой обратилась Хюррем, переводя взгляд с одного на другую. Никто из них точно не ожидал внезапного появления девушки. Выдала слишком красноречивая растерянность. — Рада тебя видеть, сестра, — первой опомнилась Хатидже и как ни в чём не бывало натянула улыбку, попутно поднимаясь на ноги только так, словно ей это приносило дискомфорт. — Что происходит? — можно подумать Хюррем обращалась ко всем, но взгляд был обращён на Рустема, который наконец-то соизволил смотреть на жену дольше обычного. — Вы же знаете, в прошлом я был конюхом. Провёл здесь немало времени. Поэтому решил наконец-то выбраться сюда, вспомнить былое, а тут госпожа. Её лошадь ранена, — ровным тоном ответил мужчина, пока сердце в груди выписывало кульбиты. Рыжеволосая перевела взгляд на животное и на лице отразилась гамма эмоций: от печали до сочувствия. — Бедная... Надеюсь с ней будет всё хорошо. — Не переживай. За ней должным образом ухаживают и лечат. Конечно, не как Рустем, но я внимательно слежу, чтобы не возникло проблем, — сначала Хатидже тепло взглянула на бывшего конюха, а потом как по щелчку пальцев взгляд сменился на грозный и был подарен нынешнему ответственному за лошадей. Тот аж сжался. Хюррем лишь выгнула бровь, не понимая к чему эта ремарка и обратила внимание на мужа, счастливое лицо которого напрягло. — Вот и отлично. Скорейшего выздоровления ей, — затем рыжеволосая непринуждённо взяла Рустема под руку, чем отрезвила его. — Пойдём дорогой. Нам есть о чём поговорить. Они медленно побрели вдаль, пока в спину были направлены два взгляда. — И почему ты оказалась с ней? Забыла, что говорила Валиде? — наконец опомнившись, Хатидже скрестила руки на груди, буравя взглядом Турну. — Я всё помню. Но меня напрягает их тандем с Махидевран. Знаете, есть поговорка одна: держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Сестра Султана усмехнулась. — Не будь такой мнительной. Что они могут? Сама только не провоцируй и не вздумай лезть к Мустафе, — Хатидже медленно, как хищница двинулась на будущую жену брата. — А то вдруг после замужества головушке плохо станет... Турна вздёрнула подбородок, чувствуя раздражение от этого надменного взгляда на себе. — Волноваться не о чем. Если сами не нападут, то и проблем не будет.***
Тяжелые тучи нависли над ними, атмосфера наполнилась сдержанным молчанием, и недосказанность витала в воздухе, словно невидимая преграда. Рустем оглядел сад, пытаясь найти подходящие слова. Он чувствовал давление внутри, желал разрядить напряжение, но тщетно пытался отыскать путь к освобождению. Взгляд его супруги был серьезным и загадочным, словно она тоже искала выход из этой запутанной ситуации. Они продолжали шагать рядом, но близость казалась отдаленной. Ветер шелестел листьями, только его шепот не мог разорвать глухую тишину между супругами. Каждый удар их ног о каменистую тропинку звучал тяжелее обычного, словно миллионы недосказанных слов накопились внутри них. Молчание прервалось только звуком падающей капли дождя на лист. Визирь взглянул на госпожу, ее глаза были полны тоски и ожидания. В голову пришло только одно. — Пойдёмте лучше во дворец. Дождь разойдётся. Мужчина ускорил шаг, но позволял Хюррем держаться за него. Рыжеволосая понимала, что он просто хотел скорее отвадить её лишь бы не терпеть давление, только не попытаться не могла. — Ты ведь не расскажешь, да? Не поворачиваясь, Рустем спросил: — Что? — Что с тобой происходит?! Сам до приезда сюда твердил: надо сделать так, чтобы за спинами не возникло вопросов, а сам шарахаешься от меня, словно жил с тираншей, но тут получил свободу наконец-то! Визирь незаметно втянул воздух и резко остановился, схватив жену за плечи. Наклонил голову, внимательно смотря ей прямо в глаза. — Госпожа, послушайте... Вы и сами должны понимать, что этот приезд свалился нам как снег на голову. Новая должность, новые обязанности. Всё смешалось в голове... Рустем резко замолкнул, увидев, как Хюррем взмахнула рукой с призывом сделать паузу. — Мне ты можешь врать сколько угодно, но себя не обманывай. Это что-то намного глубже. Я по глазам вижу, — а затем скинула с плеч его руки и отошла на пару шагов. — Всё. Не буду больше ни о чём тебя спрашивать. Будь что будет. Своих дел море. К этому моменту заморосил дождь и Рустем остался на месте, тяжёлым взглядом наблюдая за удаляющейся фигурой жены без подозрения, что у этой картины были ещё наблюдатели... Валиде стояла на террасе, не обращая внимания на дождь. У супругов явно разлад, да и видно, что визирь не шибко желал наблюдать за женой и в случае чего останавливать. — Хюррем как-то нужно отвадить отсюда. Глупая Айсу выдала себя, а значит девчонка станет осторожней, — говорила она позади стоявшей Дайе. — Валиде, но ведь нет больше свидетелей и следов. По сути девушке не за что будет зацепиться, — вполне логично рассуждала хазнедар. — На первый взгляд так и есть, только вот... я не уверена. Лучше перестраховаться. — И что вы предлагаете? — Я пока думаю... Голова ещё этой свадьбой забита. И как только ему взбрело это в голову? Хафса не могла разобраться, что ощущала от решения сына. Вроде бы её всегда радовала и успокаивала стабильность во всём, но пугало неведение будущего. Как всё сложится после таких кардинальных перемен? — Понятно, что дело в самой девушке. Не стоит так волноваться. Столько лет от неё не возникало проблем, даже малейшего подозрения... — Только статус меняет людей, Дайе. Меня это тревожит. Тем более тут ещё Махидевран. Надо бы Мустафе уже в санджак...***
Тень вечера медленно погрузила мир в свои объятия, а дождь продолжал омывать всё вокруг. В просторном помещении с низкими потолками свет свечей отбрасывал призрачные тени на стены, дополняя обстановку таинственностью. В этом скрытом оазисе, как будто останавливалось время, а прошлое начинало владеть настоящим. От столика к столику звучали отрывочные разговоры, смех и редкие вскрики. Под музыку раскрывались тонкие фигуры талантливых танцовщиц с прекрасными чертами лиц, обрамленными волосами, уложенными в тщательно продуманные прически. Их пышные платья оставляли место для фантазии господ, которые не могли удержаться от соблазна. Тихий звон браслетов сопровождал каждое движение девушек. — Вай, вай! Почему господа коротают время в одиночестве? Танцовщица закружилась вокруг двух мужчин и одному положила ладони на плечи, скользнув к груди. Он крепко перехватил одно запястье и на миг ей показалось, что дёрнет к себе на колени, как это часто случалось, но мужчина резко развернулся, и девушка чуть не охнула. Шрамы зловеще покрывали его лицо в полумраке, а губы тянулись в издевательском оскале. — Иди красавица. Вон за тем столиком господа охотнее тебя примут. С одной стороны было весело наблюдать как от страха девушка чуть не споткнулась и опрокинулась на чужой стол в попытке скорее уйти, а с другой он чувствовал презрение и губы быстро сомкнулись в тонкую линию. Ибрагим сделал один большой глоток вина. — Эх, зря ты её спровадил. Такая хорошенькая, — Матракчи с тоской наблюдал, как танцовщица не знала теперь куда себя деть. — Шею свернёшь, — из чистой вредности буркнул Паргалы, не разделяя печали друга. — Ты хоть где-то можешь не ворчать? Здесь люди отдыхают и развлекаются, — Насух хмурился, отгоняя навязчивое желание отделаться от визиря, который вечно своим приходом сюда портил всю малину. — Успеешь ты со жрицами своими развлечься. Не убегут. Отобрав себе кувшин, Матракчи всё так же недовольно подметил: — Тебе б тоже не помешало. Сам злой как чёрт и другим настроение портишь. Ибрагим окинул взглядом помещение и, когда встречался с кем-то из девушек глазами, то почти каждая вздрагивала и отворачивалась. О каких развлечениях могла идти речь, если он своим видом нагонял ужас? Нет, грек конечно мог получить желаемое силой и статусом, но удовольствия от этого никакого. Да и не хотелось. — Ну конечно. Ты у нас холостой разгильдяй. Смотри, Насух, найду тебе жену и прикроется лавочка. Бедный художник чуть не подавился вином, а Паргалы тихо рассмеялся. — Такими шутками ты сведёшь меня в могилу! Ибрагим усмехнулся и заглянул к себе в стакан, где в тёмной глубине вина почему-то увидел образ супруги. — Ну знаешь... в браке не так уж и плохо. Но скорбный тон противоречил. Насух покосился на друга и поставил свой стакан, думая как подбодрить. Кажется, весь запас нужных слов давно иссяк. — И у всех бывает кризис, а на него требуется время. Любовь ведь не может так просто умереть? — Может, если её не было изначально, — Ибрагим парировал попытку художника успокоить. — Ну нет... Хатидже Султан не могла так играть. — Матракчи, меня пугает твоя слепая вера... Насух только отмахнулся, думая куда увести диалог. Лучше вообще не затрагивать тему любви и отношений с визирем. — Значит... приехала Хюррем Султан. Это та которая однажды спутала тебя со слугой? Ибрагим замер, пытаясь понять, как так друг моментально перескочил с одной темы на другую, совершенно не связанно. — О, боги. Почему ты вспомнил именно это?! Художник издевательски улыбнулся, понимая, что попал куда надо, а Паргалы против воли вспомнил тот день...1521 год
До Кайсери путь был неблизким и Ибрагим заметно измотался, чего бы не сказал об светящейся энтузиазмом Махидевран. Пусть и не совсем просто, но ей удалось уговорить Сулеймана разрешить им с сыном поездку к его сестре. Только Султан не мог отпустить своих любимых просто так, даже с наличием весомой охраны, поэтому, кому как не Паргалы он мог полностью довериться. Так и получилось, что нелёгкую дорогу госпожа и шехзаде преодолевали с греком. По приезде Ибрагим не спешил за черкешенкой во дворец, а решил какое-то время побыть на улице и осмотреться. Дворец был небольшой, как и сад, а ещё воздух тут был совсем другим. Задумавшись, грек побрёл по тропинке и скользил взглядом по окнам дворца. Интересно, какая она Хюррем Султан? Ибрагим сильно удивился, когда однажды узнал, что у Султана имеется ещё одна сестра. Только на вопрос почему девушка живёт так далеко от семьи Сулейман отвечал, что такова воля Султана Селима. Конечно, это вызывало любопытство, но Паргалы границу не переступал. Может когда-то и узнает. Грек внезапно остановился и удивлённо поморгал, не понимая, как умудрился подойти ко входу во дворец. Протерев глаза, он вдруг взглядом наткнулся на валяющуюся у порога метлу и склонился, чтобы убрать, мысленно посетовав на безалаберного слугу. — Ах, вот ты где болван неотёсанный! Ибрагим чуть не подпрыгнул на месте, когда к нему подлетел ураган в лице рыжеволосой девушки. Лицо её было перекошено от гнева, руки по бокам и смотрела на него исподлобья, точно способная на убийство. — Я пол часа назад приказала тебе убрать эти чёртовы осколки в моих покоях! Аллах, сил моих нет! Отрубить бы тебе руки! Из-за красной пелены госпожа не могла разглядеть в мужчине не своего слугу, а он лишь в безмолвии приоткрывал рот, всё никак не мог побороть шок. — Госпожа... Ибрагим... Махидевран развеяла обстановку своим появлением. Паргалы выдохнул, а Хюррем наконец-то успокоилась и только сейчас поняла, что у неё гости. — Махидевран?... Прости, я тут забегалась, мне не успели доложить, что вы приехали, — а потом до рыжеволосой запоздало дошло. — Ибрагим? Какой Ибрагим? — Кхм... Как бы невзначай грек дал о себе знать, и Хюррем взглянула на него широко распахнутыми глазами, понимая, какая неловкая ситуация получилась. — Я тебе рассказывала о нём. Верный друг Сулеймана. И в этой поездке наш сопровождающий, — с улыбкой представляла его Махидевран. Сестра Султана лишь поджала губы, никак не прокомментировав свою ошибку. Впрочем, Ибрагим и не ждал. Госпожа ведь... — Добро пожаловать...***
Воспоминание развеялось, а Ибрагим теперь сравнивал ту взбалмошную девчонку и приехавшую спустя столько лет спокойную и отстранённую госпожу. Понятно, что годы взяли над характером своё, но «болван неотёсанный» забыть сложно. — В сердцеее моееем тепло и светлоооо, любовь как звездаааа, сияет ночьюююю, — изрядно напившись, завыл вдруг Матракчи и крепко подмял Ибрагима к себе объятиями. — Твои глаза, как два океанаааа, в них я теряюсь, словно волнаааа. — Насух, что б тебя шайтан...— шипел на друга визирь и пытался освободиться. — Живо домой! Отцепив от себя пьяного художника, Паргалы пришлось с силой тащить его к выходу, пока из угла за ними пристально наблюдали...***
Хюррем привычно сидела у окна, окруженная мягким сумраком вечера. В ее руках покоилась книга, которую она взяла из библиотеки, когда была там с Нигяр. Вечер был пронизан тишиной, а единственным звуком, который нарушал спокойствие, был шелест страниц, когда госпожа перелистывала их с нетерпением и увлечением. Слова на страницах захватывали ее воображение. В глазах отражался свет луны. Казалось, она забыла о прошедшем дне и о находящемся за окном мире, погружаясь в истории героев, которые жили в книге. Внезапно откуда-то извне до неё донеслась мелодия. Хюррем оторвала взгляд от книги и замерла, словно не дышала. Это было совсем рядом. Отложив чтение, госпожа завязала покрепче халат и вышла на террасу, вдохнув свежий воздух после дождя. Взгляд переместился на соседний балкон, и брови поползли вверх, ведь рыжеволосая точно не ждала увидеть Ибрагима со скрипкой. Сам мужчина, конечно, не заметил незваного зрителя, погружённый полностью в музыку. Проводив Матракчи, Ибрагим решил остаться в Топкапы, ведь всё равно дома никто не ждал, а так было намного удобнее. И как пришёл, то подумал сыграть, ибо давно не брал инструмент в руки. Музыка запутывалась в воздухе, пронизывая сердце девушки нежными нотами. Игра скрипки была настолько искренней и проникновенной, что словно описывала глубокие тайны и боли мужчины. Хюррем чувствовала, что мелодия касается ее самой, что она выступает не только свидетелем, но и соучастником этого немного интимного общения. Каждая нота открывала какую-то новую грань ее собственного внутреннего мира. Она погружалась в него, волнуясь и восхищаясь одновременно. Время казалось остановившимся, ведь мелодия скрипки властвовала над всем, превращая реальность в одну волшебную паутину из звуков и чувств. Рыжеволосая забыла про все свои заботы и проблемы, поглощенная в мир, созданныё визирем. Скрипка вдруг замолкла, но магия осталась в воздухе. Хюррем подняла глаза и увидела, что Ибрагим обратил свой взгляд к ней. Глаза их встретились на долю секунды, и госпожу прошибла дрожь, словно она увидела нечто непозволительное. Но для кого? Хюррем не знала теперь куда деться, растерянно блуждала взглядом по пространству, ища в чём-то поддержку и в конечном итоге просто скрылась за дверьми. А Ибрагим усмехнулся с пониманием, что независимо рядом он или поблизости ей всегда хочется бежать.