***
Дождь стучал по стеклу окна старого дома, стены которого покрыты мхом, а внутри в полумраке находились несколько фигур. Здесь переплетались запахи смолы, вереска и мелиссы, а на полках среди паутины старые гримуары, свитки, пучки трав, глиняные горшки и деревянные куклы... У любого, кто входил сюда, возникало чувство тревоги и Хатидже не была исключением. Поначалу она даже тряслась от страха под пристальным взглядом чёрных глаз знахарки, но была так измотана бесполезными попытками лекарей помочь, что просто смирилась и доверилась. Не прогадала... С тех пор волнение отошло на второй план и госпожа больше не боялась, смело переступая порог ветхого дома и позволяла проводить всё необходимое. Единственное Гюльфем никак не могла побороть свой страх в этом месте. — Вот и всё. На ближайшие пол года боль уйдёт, но после потревожит снова. Уж коварен недуг, — вторила Сечиль Хатун, пока Хатидже приводила себя в порядок. — Спасибо и на этом. Лекари не могли даже на месяц помочь, а вы моя спасительница, — благодарно улыбалась сестра Султана, а потом махнула головой подруге, что топталась у входа, не решаясь куда-либо сесть. Гюльфем тут же спохватилась и достала увесистый мешочек, дрожащей рукой передав знахарке. Та ухмыльнулась, приняв дар и не смогла удержаться от комментария. — Перестань уже дрожать как тростинка. Нет мне надобности вредить, — а после вернула своё внимание Хатидже, смотря пристально, будто в душу. — Госпожа, чувствую что-то гложет вас. Может не откажитесь от гадания? Девушка вздрогнула и улыбка потускнела, а Гюльфем в панике затрясла головой, безмолвно отговаривая. Тут становилось для неё невыносимо. — Давайте попробуем, — всё-таки согласилась Хатидже, решив, что лишним не будет, а Гюльфем досадно вздохнула. — Отлично! — хлопнула в ладоши Сечиль, полная энтузиазма, и засуетилась в поисках чего-то. Госпожа наблюдала за старухой с любопытством и лёгким беспокойством, а Гюльфем с опаской и недоверием. Если бы не охрана у дверей, она бы давно без раздумий схватила сестру Султана и повела прочь. — Сейчас, сейчас! Где же оно? А, нашла! — с лихорадочным блеском в глазах, женщина достала старый мешок и высыпала оттуда на стол руны. — Присаживайтесь. Хатидже послушалась и с готовностью взглянула на знахарку. — Что хотите узнать, госпожа? Сестра Султана задумалась, прокручивая в голове прошлое и настоящее, понимая, что в нынешний момент находится в тупике. — Что мне нужно делать, а что не стоит. Как правильнее всего? Чтобы окончательно не закопать себя... Сечиль кивнула и перемешала камушки с символами, бормоча что-то под нос, а потом стала внимательно изучать хмурясь. — Турисаз, уруз, гебо, беркана, эваз... хм... — Что вы видите? — не удержалась от вопроса Хатидже, начав волноваться. — Лёд. Очень толстый лёд... Вы заморозили в себе всё, что могли, потому что однажды ошиблись и разочаровались в своём выборе. Думаете, если разучиться чувствовать, то жить станет легче, только это не так. Лишь больше разрушаете себя и других. Рядом вьётся орёл в безуспешных попытках пробиться. Изувеченный, хочет найти в вас опору, но вы давно вычеркнули его. Единственное, что объединяет – узы, слово Аллаху и... потеря. Одна на двоих. В тени притаился другой зверь. Рыщет, желает подобраться ближе, однако мешают оковы. Нужен огонь, чтобы сжечь прошлое и построить новое будущее. Пора что-то менять, госпожа. Вам стоит научиться чувствовать заново, а не пытаться строить из себя бездушную статую. С каждым словом стук сердца учащался. Хатидже впитывала каждое слово с пониманием, о чём именно говорила знахарка. Дышать становилось трудно, а глаза закололо от слёз. — Я-я поняла. Спасибо... — единственное, что смогла выдавить госпожа и резко вскочила, выбежав на улицу в дождь. Стража недоумевала, а Гюльфем понеслась за девушкой. — Госпожа, стойте! — кричала она, сбиваясь с ног. Хатидже замерла только у широкого дерева, обхватив руками ствол. Из-за дождя волосы прилипли к лицу, она их раздражённо убрала и, невзирая на грязь, села на землю. — Госпожа, поднимитесь. Земля холодная. Заболеете! — запричитала Гюльфем, когда наконец-то догнала сестру Султана. — Гюльфем, замолчи, прошу тебя! Дай прийти в себя! — крикнула в ответ госпожа. — Так и знала ничего хорошего не получится. Проблем только больше... — проворчала бывшая наложница и обессилено села рядом.***
— Ну что, Ибрагим, есть новости? Встретившись у входа, Султан и визирь зашагали по тропе, пока солнце нещадно пекло макушки и заставляло щуриться. — К сожалению нет, Повелитель. На самом деле всё очень странно. Зачем похищать госпожу, а потом оставлять её в овраге? Тут точно не материальная выгода. Наверно, хотели напугать? Предупредить? Только о чём? Мои люди ищут везде, но прошло три дня, они скорее всего скрылись надёжно. Сулейман смотрел вдаль, казалось, не слушая Ибрагима и тот напрягся, не первый раз замечая отстранённость мужчины. — Хюррем не сказала, говорили ли они с ней? Паргалы выдохнул с пониманием, что всё-таки Султан не ушёл в себя. — Вы же знаете, в день допроса ей стало плохо. Потом я не решился вызвать её вновь. С неприятным чувством грек вспомнил тот день: как госпожа стремительно побледнела, а глаза закатились, после чего она чуть не рухнула на пол и благо мужчина успел подхватить. Потом лекарь и суета. — Правильно. Не стоит лишний раз напоминать ей. Пусть окончательно придёт в себя, — одобрительно кивнул Сулейман, а потом будто что-то вспомнил. — Паргалы, а дворец обыскивали? Помнится, кто-то написал сестре записку от имени служанки. Значит предатель совсем близко, раз пробрался в гарем. — Валиде Султан сказала, что с гаремом сама разберётся и результатов никаких... Ибрагим на миг отвернулся, чтобы скрыть тень неприязни. Почему-то он был уверен, что женщина даже не пыталась что-то выяснить, запугав остальных. Иначе он не мог объяснить странного поведения Сюмбюля, который во время разговора трясся как воробей перед хищником. — Охрану усилили, надеюсь? — Конечно... Вскоре они вышли на небольшую поляну и визирь заметно удивился, увидев знакомую фигуру. Хюррем стояла к ним спиной явно что-то рассматривая перед собой и даже не услышала шагов. — Сестра, — Сулейман с улыбкой развёл руки, когда девушка обернулась к ним. — Повелитель... — было трудно не заметить, как госпожа смутилась и неловко обняла брата. — Госпожа, — Ибрагим склонил голову, подмечая, что выглядела рыжеволосая намного лучше. По крайней мере на щеках появился румянец. Хюррем кивнула ему и взглянула на Султана. — Вы позвали, и я пришла. Девушка никак не ожидала с самого утра получить приглашение в сад. Настроение не располагало и даже был порыв отказаться, но Нигяр провела длинную лекцию насчёт того, как полезны свежий воздух и солнце. Три дня Хюррем никуда не выходила, следуя всем рекомендациям лекаря и только сегодня почувствовала себя лучше. — Мне сказали ты закрылась в четырёх стенах. Подумал пойдёт на пользу вызволить тебя ненадолго, к тому же, я бы хотел, чтобы ты помогла кое в чём. Хюррем взглянула с немым вопросом, а брат кивнул на заранее подготовленные всевозможные виды цветов, которые девушка успела немного рассмотреть. — Выбери те, которые, по твоему мнению, лучше всего подошли бы этому саду. Рыжеволосая заметно удивилась, но ничего не сказала и уставилась на цветы, скользя взглядом по каждому виду с особой внимательностью. Было в этом что-то притягательное и умиротворяющее, что на миг госпожа забылась, пока не наткнулась на пионы... Белые, розовые, ярко-красные – они искрились на солнце, словно маленькие огненные шары. И воспоминания ворвались бушующим океаном, волны которого сокрушительно залили разум. — Идиот! Сколько раз говорила, пионы в первую очередь! Это мои любимые цветы, запомни! И начинай всегда с них! — О, Аллах, награди, пожалуйста, этого человека мозгами! Что это такое?! Почему не вырваны сухие листья?! Они портят вид пионов! — Ты полил их? И что что дождь был недавно! Смотри какая жара! Вдруг завянут?! — Пионы, пионы, пионы! Каждый день одно и то же! Какие-то цветы центр всего мира! Вот вы все у меня где! И пионы, и ты дрянь! Тревога схватила ее за горло, и сердце начало бешено биться. С новой силой вернулась боль, которую она пыталась поглотить, но не смогла изгнать далеко от своей души. Хюррем отшатнулась назад, часто и прерывисто задышала, активно затрясла головой. — Нет... нет... Уберите! Уберите! Хюррем казалось, что в один момент сердце остановится, и она умрёт, однако не могла оторвать взгляда от цветов, а Сулейман и Ибрагим искренне недоумевали, что вдруг случилось. — Хюррем, что с тобой? Взгляни на меня! — Султан крепко обхватил рыжеволосую за плечи и встряхнул, а она запротестовала, оттолкнув его. Сестра Султана началась пятиться назад, пока паника сменялась гневом. Из-за слёз глаза стали ярче и будто налились кровью. Сквозь тяжёлое дыхание, дрожа, едко проговорила каждое слово: — Никогда. Слышите. Чтобы не было этих цветов. А потом унеслась стремительно, оставив мужчин переваривать услышанное и увиденное, не заметив свидетеля в тени...***
Лучи солнца проникали сквозь тонкие шторы и переливались бликами в драгоценных камнях на коронах. Тишина в покоях Валиде Султан прерывалась шорохом тканей. Вместе с Турной женщина выбирала подходящий материал для свадебного платья, так до конца не свыкшись с этим событием. То и дело она косилась на невестку, подмечая, как блестели её глаза от предвкушения перемен. — Как успехи моих внуков в учёбе? — решила поинтересоваться госпожа, чтобы молчание не нагнетало. — Отлично. Наставники ими довольны. Только... Мурад хотел бы выучить итальянский, но Великий визирь слишком занятой человек, хотя в своё время смог научить Мустафу, — с улыбкой ответила Турна, не без ноток некой обиды в голосе, что не понравилось Хафсе. — Разве Ибрагим один единственный знает итальянский? Сказала бы раньше и я бы нашла самого лучшего учителя моему внуку, — Валиде вздёрнула подбородок и взглянула на Дайе, которая стояла рядом. — Займись этим. — Как прикажете, госпожа. — Да, простите, не подумала, — Турна опустила голову, будто раскаивалась, но сразу же взяла другой рулон ткани. — Кстати, мне доложили, что ты повадилась к Хюррем. Забыла, о чём я предупреждала? Мать шехзаде поджала губы, вспоминая сначала прогулку в саду, потом случай в гареме и как попыталась позавчера навестить госпожу, но конечно была не принята. — Я помню, госпожа. Просто хотелось узнать о ней хоть что-то. Это всего лишь желание обезопасить себя и детей. Впервые Валиде искренне развеселилась, переглянулась с хазнедар, чуть не расхохотавшись. — Неужели боишься её? Турне не понравилась реакция, но осталась вполне серьёзной. — Нет, однако предупреждён – значит вооружён. Для меня странно, что о сестре нашего Повелителя долгие годы никто не упоминал, она не появлялась здесь, а тут внезапно объявилась, хоть и потому что её муж вошёл в совет. — Перестань. Твои доводы абсолютно глупы. Занимайся детьми, готовься к свадьбе и помни, что свобода – это не то, что дали, а то, что нельзя отнять...***
— Госпожа, ну хватит подвергать себя опасности! Здесь везде глаза и уши! — вторила служанка, пытаясь достучаться то Махидевран. — Фидан, отстань уже! Столько лет никто не замечал! С чего бы сейчас? — отмахнулась черкешенка, наспех надевая накидку. — Ах, да делайте что хотите, ни слова больше не скажу! — не сдержавшись, воскликнула девушка и отвернулась, быстро пожалев о своих словах. — Вот и правильно. Всё, я пошла, а ты будь начеку! Фидан закатила глаза, и двери за спиной хлопнули. Махидевран кралась по привычному маршруту, прислушиваясь к каждому шороху. В этот раз она сбегала позже, когда солнце медленно клонилось к закату. Порой её пугала эта одержимость эзотерикой, но и в то же время она могла быть собой. На первый взгляд сад пустовал и это вселило уверенности. Скользнув в заросли, госпожа шагала вдоль забора, прижимаясь к стене и вскоре оказалась у заветного прохода. Несколько лет назад стена здесь немного обрушилась во время мятежа, но из-за густоты длинных ветвей деревьев и кустов никто так и не заметил. — Вот и раскрылся секрет... Махидевран чуть не подпрыгнула, впечатавшись головой в выступ и испуганно прижалась к забору, с ужасом смотря на знакомого стражника. Эдем упирался плечом в стену, уверенно поддерживая контакт с госпожой. — Ты.. ты что совсем смерти не боишься?! — воскликнула черкешенка, когда более-менее пришла в себя. — Я столько раз встречался с ней лицом к лицу, что угрозы и клинок у шеи совсем пустое. По всем правилам, сейчас я должен доложить обо всём Повелителю. Мать наследника сбегает неизвестно куда, когда солнце скоро скроется. Уверен – это будет интересное зрелище. Возмущению Махидевран не было предела! Госпожа выпрямилась, сжимала и разжимала ладони, тяжело дышала, еле сдерживая себя, чтобы не схватить с земли камень и не бросить прямо в лицо наглецу! А он лишь криво улыбался, жадно наслаждаясь красноречивыми эмоциями. По всем правилам так же ему было запрещено в таком тоне общаться с госпожой, но самая первая встреча уже оказалась неправильной, запустив цепочку. — Да как ты смеешь?! Один приказ – и тебя здесь не будет! Хищно прищурившись, мужчина оттолкнулся от стены и завёл руки за спину, медленно двинувшись на Махидевран. Вздрогнув, она попятилась назад, но глава стражи остановился на расстоянии вытянутой руки и даже так очень хорошо ощущалась их разница в росте. На фоне него черкешенка казалась хрупким пёрышком. Достаточно дунуть и улетит. — Вы правы, конечно. Но как сами объяснитесь? — не унимался Эдем, гуляя по тонкой грани. Сейчас ей удалось лучше разглядеть его: острые черты лица, небольшие белёсые рубцы на коже и густые брови. Испугавшись, что разглядывает его, Махидевран поспешно отвела взгляд. — Хорошо, делай что хочешь! Черкешенка поспешила уйти, но остановил голос в спину: — Одной небезопасно, госпожа. — Я не одна! — крикнула она через плечо и зашагала дальше. — Серьёзно? Думаете тот хиленький паренёк защитит в случае чего? Махидевран замерла с пониманием, что Эдем так же в курсе о сопровождающем, что обычно ждал неподалёку. — А ты хочешь себя предложить на его место? Госпожа скрестила руки на груди, а мужчина широко улыбнулся и двинулся к ней. — Заметьте, я этого не говорил. — Аллах, спаси! Лучше совсем одной! Но кто ж ей повинуется?...***
— Госпожа, Повелитель желает вас видеть. Это срочно. Хюррем медленно открыла глаза. После происшествия в саду она некоторое время проплакала, а после уснула и проснулась недавно разбитой, только вставать не спешила. Молча она поднялась и совсем не думая о внешнем виде поплелась к выходу, находясь будто в прострации. Всё пролетало будто мимо неё и вскоре девушка замерла у покоев, а стражи доложили о ней. Переступив порог, рыжеволосая тут же почувствовала что что-то не то. Сулейман выглядел напряжённым, а в глазах смесь страха, сожаления и безысходности. Хюррем хорошо знала это выражение. Видимо, что-то сейчас обрушится на плечи... — Хюррем, только что пришли вести и Текке. Афифе Хатун... больше нет... Как дышать?...