Гадюка

      Первое время Лиан сильно болел, словно почувствовав изменение условий, организм перестроился из боевого режима и выдал ему накопившиеся проблемы целым ворохом.       В промежутке между болезнями, не выпускал из рук маленький наладонник, похожий на круглое плоское зеркальце размером с его ладонь. Сеть на Кашаре поборами не облагалась, не нужно платить за подключение, вносить ежемесячные платежи. Активней всего для общения, сетью пользовались нижние. Верхним она служила, как обменник популярными видеоматериалами и новостями. Привилегированные рабы в сети старались не отсвечивать. Лиан создал полностью фейковую страницу, сначала чтобы подписаться на интересное и не терять, но потом вступил в разные группы и начал общаться. Он социальное животное, как любой разумный житель Обетованной и долго без общества бы не протянул. В больнице постоянно случались другие пациенты, но, во-первых, они не задерживались подолгу, во-вторых, их господа строго бы спросили с персонала, притащи их питомцы за собой запах форнира. Постепенно Лиан пришел к выводу, что в вечной погоне за статусом и борьбой за первое место при очередном господине, он очень многое пропускал и совсем не разбирался в происходящем на Кашаре. Случай понаблюдать со стороны и поразмыслить над подсмотренным ему представился впервые.       Развлечений в больнице немного, зато питание пятиразовое, принимать душ можно хоть через каждый час, в дорогой больнице имелся даже зимний сад под стеклянным куполом. Обычно до него другие не добирались и Лиану разрешали там гулять. Как большинство лалов и лали на Кашаре, он с замиранием сердца ожидал ежегодных официальных фотографий двух соправителей: деспота и сатрапа. Больше сатрапа, конечно, другого такого красавца кашарская земля не носила. Джеро казался грубой, явно агрессивной глыбой неотесанного камня, по сравнению с ним.       Не прошло и года после его госпитализации, как власть на Кашаре сменилась. По сети пронеслась волна официальной информации, слухов и домыслов. Лиан узнал имя нового деспота без трепета в сердце, его хозяин ему не назвался. Но посмотреть хотелось. Начал, все же с сатрапа. В первые дни после нового года в сеть помещали ровно три фотографии и больше никаких изображений до следующей отчетной даты, снимать правителей втайне строжайше запрещено. Лиан готов был поклясться, что в первые недели после публикации у многих лалов и лали появлялись новые мозоли на пальчиках и ладонях, а также потертости в других, более нежных и уязвимых местах. Что говорить, он и сам не прочь себя приласкать, под одновременно строгим и отстранённым взглядом черных, блистающих глаз.       В сети поговаривали, что прекрасный Марк в обычном царственном обиходе зачастую предпочитал наряды, которые раксаши носили еще до обретения Обетованной. К сожалению, мода на одежду с родины нижних за три с лишним столетия полностью поглотила более раннюю манеру одеваться. На официальных фото сатрап показывался народу в привычных уже одеяниях, заставляя собственный вкус уступить классическому костюму.       У четырех раксашских каст разные признаки породы. Неопытный выходец из другого мира мог бы подумать, что черного цвета достаточно, чтобы наверняка определить аристократа. В каком-то смысле утверждение верно, ведь любой черный наверняка сильнее, умнее и талантливее сородича из лиловых, зеленых и желтых. Спорно, у каждой касты свои сильные стороны, хотя любая семья обрадуется черному котенку больше, чем любому другому.       Но и внутри касты существовало множество оттенков, выдающих по-настоящему чистую кровь. Самыми «грязным» считался цвет, пусть едва отдающий в лиловый; чернильно-синий; или, не дай тьма глубокий, до черноты, зеленый. Откуда бы таким погрешностям взяться у первой семьи? Ее представители раз за разом занимали трон и усиживали подолгу, изредка уступая претендентам из других одиннадцати. Они рождены править.       Марк не обычный аристократ, он – первородный, давно не по титулу, а по возрасту. В цветах его кожи, глаз и меха легко прослеживаются металлические оттенки, и они ценятся прежде остальных. Каждый, кто хоть раз видел оксид железа, главный источник железных руд, сразу бы распознал масть сатрапа. Кожные покровы матовые – неполированный гематит. Широкие полосы райков, окольцевавших глубокие дыры зрачков и волосы, те наоборот - выглаженные и отшлифованные до нестерпимого блеска округлые просверленные насквозь идеальные капли, и острые тонкие иглы того же минерала. Нельзя сказать, что раксаши предпочитают короткие стрижки, они вовсе не стригутся, но у черных волосы короткие, не длиннее трех сантиметров и чуть ниже мочек ушей по задней стороне шеи, где волосы переходят в неширокий, аккуратный ремень, спускающийся вдоль позвоночника до самого зада, вовсе превращаются в густой, самый дорогой бархат.       Разглядеть такие подробности, как ремень, на фотографиях Марка маленький, теперь хозный лал, не способен, он судит по собственному опыту. Мечтает, томно вздыхает, тщательно рассматривает первое изображение, потихоньку пробирается правой рукой вниз, не забывая погладить себя по пути по соскам и животу, а в левой цепко держит наладонник. Сатрапа сфотографировали по пояс. Опытный коллекционер Лиан, собирающий снимки Марка с первого года пребывания на Кашаре в отдельную папочку, исправно тратя на это не такую большую память устройства, знает, что позы и обрезка традиционные. Одно всегда по пояс, на каком-то он будет стоять в полный рост и только третье предполагало небольшие вариации.       Марк смотрит в объектив, по ощущениям прямо на него. Верхние вообще не стесняются прямых, долгих, пробирающих до пяток взглядов. Лиан ничуть не удивится, если узнает, что в более молодом возрасте, раксаши способны поссориться и подраться между собой после обмена пристальными взорами. Причина не хуже любой другой, особенно среди хищников. Окажись Лиан перед ясными очами сатрапа, он бы не осмелился смотреть на него, дышал бы через раз, внутренне обмирая, сердце бы загнано колотилось и, конечно, выполнил бы любое его пожелание. Наедине, обладая качественным снимком правителя, Лиан вполне способен в довесок овладеть самим собой.       Парень завел руку под мягкий край больничных пижамных штанов, поморщился и забрался повыше на подушки, пристраивая голову и плечи поудобнее. Начал себя поддразнивать кончиками пальцев, пробегая по постепенно наливающемуся кровью небольшому стволу, время от времени спускался еще ниже и прихватывал мошонку в горсть, достаточно крепко, чтобы поджимать пальчики на голых розовых стопах от ощущений. Он не ярко красив, не привлекает с первого взгляда, скорее миловиден и с каждой проведенной за самоублажением минутой хорошеет на глазах, правда посмотреть некому. Волосы его, прямые и черные, толстые и густые, не доставляющие ему никаких проблем, послушно ложащиеся в два десятка причесок, которые он выучил в питомнике, ровной линией обрезанные по лопатки, на самую удобную для него длину, рассыпаны по белым подушкам. Миндалевидные глаза, узкие и чуть вытянутые к внешним уголкам, без складки на верхних веках, постепенно затягивает поволока желания. Губы узковаты, рот кажется слишком маленьким и бесстрастным. Нос отдельного упоминания вовсе не достоин, не портит и за это спасибо. Лиан изящного телосложения и после улицы снова вернулся к каждодневным упражнениям на легкие физические нагрузки, и обязательно на растяжку. Танцор, потерявший гибкость, жалкое зрелище.       Лиан трогает головку выпрямившегося под одеждой члена, чувствует влагу, сладко вздыхает, облизывается так, что между губами виднеется острый кончик розового языка. Перелистывает фотографию на следующую. Теперь в полный рост. Марк не выбирает черные ткани, высшая каста вообще их полностью игнорирует, она забивает, сливается, не дает их как следует рассмотреть всем желающим. На нем светло-серый костюм, рубашка еще светлее, но не белая. Высокий и легкий, широкие плечи, ноги бесконечные, в расслабленной позе чувствуется упругая, тайная сила. Такой не станет сшибаться с противником лоб в лоб, увернется, использует инерцию потраченной им на бросок энергии, и в последний момент снесет врагу голову, одним неуловимым движением, как древние самураи, историями о которых Лиан зачитывался пубертатным подростком. Посмотреть бы на него обнаженного, на безупречную вязь мышц, идеальную архитектуру скелета, несущего на себе плоть без малейших усилий. Мечты, мечты. Кто сказал, что ему бы позволили, даже окажись он с сатрапом на одном ложе? Вольные мысли завели Лиана далеко за пределы самых смелых чаяний, оставленный без внимания член выпускал больше прозрачной смазки, в надежде на продолжение.       А вот взгляд здесь Лиану не понравился, безразличный, не в фокусе. Под ним почти не существуешь. Маленькая букашка или еще меньше нее. Сделанное откровение и сопутствующие ему мысли не остудили его распаленное тело, член нетерпеливо дернулся, требуя заняться им вплотную. Лиан не стал отказывать своему нуждающемуся организму, обхватил ближе к концу и потянул кожицу вниз, совсем раскрывая чувствительную головку. Подушечкой большого пальца перелистнул электронную страничку на крохотном экране наладонника. И подушечкой большого пальца другой руки начал водить вокруг отверстия уретры вкруговую там, внизу, жадничая и не останавливаясь, чтобы потеребить уздечку, проходясь по ней лишь в порядке очередности описываемых кругов.       Третья фотография – сюрприз. Сатрап сидит на кресле с высокой спинкой, твердом даже на вид, никакой обивки, сплошное резное дерево. Локтями опирается на подлокотники, кисти свободно свисают. Можно разглядеть каждый палец, овальные, чуть длинноватые ногти, лунки гораздо светлее кожи. Вены на тыльной стороне ладоней не проступают. Физические нагрузки, гораздо больше, чем может позволить себе любой людка, не отражаются на их телах. Зато на их крупных возбужденных членах вены видны отчетливо, Лиан никогда не забывал проследить их языком вдоль мощного ствола, приятно касаться красивого. Окунулся в воспоминания он лишь на секунду, уставившись на картинку с новым приступом вожделения.       На мизинцах обеих рук сатрапа золотые персти с рубинами, еще один покрупнее на среднем пальце левой руки. Их носят не для красоты, высокопоставленные, состоятельные раксаши дарят перстни понравившимся нижним, в качестве знака благоволения. На расставленных коленях правителя, сразу видно, что он не привык тесниться, держать колени сомкнутыми, как нижние, занимал максимальное количество места, располагался с удобством. Так вот, там, прямо на его бедрах, свернутый в три широких кольца почивал его страшный черный бич. Нижние Марку не противоречили и бичом им не доставалось, радовал только собственную свиту и провинившихся сородичей. Поговаривали, самым тихим шепотом, то есть в переложение на сугубо письменную сеть, мельчайшим курсивом, что сердечник у бича металлический. Владыка мог заставить чешуйки бича не прилегать плотно друг к другу, топорщиться и каждый лепесток по краю окован тереном. Лиан располагал подходящим характером и воспитанием, чтобы не испугаться кровавого орудия убийства, словить дополнительные впечатления. Тем более на последнем фото Марку, видимо, надоело его занятие и в зрачках проявилось неявное раздражение.       Лиан тихонечко застонал, господин недоволен, наверняка накажет его, перекинет через колено и отходит виноватого по заднице своей замечательно вылепленной аристократически узкой дланью. Сидя на том же самом кресле, не убирая бич, чтобы его тяжелая рукоять и кольца неудобно упирались лалу в мягкий, беспомощно дрожащий и сокращающийся от беззвучных рыданий живот. С таким напоминанием он мог бы беспрестанно благодарить про себя черного владыку за милость, что не порет его страшным инструментом, к которому привычен и пользуется часто.       Зашедший совсем далеко в страну фантазий парень кратко всхлипнул, заботливо уложил наладонник на край подушки, продолжая наблюдать экран краешком глаза. Перевернулся на бок, облизал указательный и безымянный пальцы освободившийся руки, щедро смачивая их слюной и засунул себе в анус, мигом нащупав простату, продавил прямо по ней. Правая рука продолжала работать над членом, теперь обхватив в кольцо, двигаясь активно и ритмично. Мягкий, никому кроме него неощутимый взрыв сотряс его маленькое ладное тело, пройдясь дрожью по каждой клетке. Что народ без царя? Его властного взора, рук, уверенно правящих браздами правления, натягивающих и подстегивающих, уверенно ведущих к самой вершине существования? Лиан ярый и глубоко преданный поклонник самодержавия.       Отлежавшись и дождавшись, пока испарина, проступившая на коже, высохнет, Лиан поднялся, сходил в санузел вымыл руки и подмылся. Забрался на твердоватый, но толстый больничный матрас, снова взял наладонник. Настало время поинтересоваться новым деспотом, вряд ли ему удастся переплюнуть сатрапа, однако полюбопытничать стоит. Перешел на другую вкладку и встретился глаза в глаза со своим нынешним хозяином. Лиан сразу почудился в его свинцовых очах призрак укоризны, словно он достоверно знал каким непотребством Лиан занимался всего несколько минут назад. Лал вздрогнул, выронил наладонник из рук и отполз от него на значительное расстояние ближе к подушкам, подтянул к себе одеяло, закутался и засунул под подушки голову, спрятался от неожиданного испуга и стыда. Он принадлежит деспоту. Вот она - его несбыточная, чрезмерно амбициозная цель. Он на самом пике воображаемой горы, дальше стремиться некуда. Какая все-таки жизнь насмешливая, злая, безжалостная стерва.       Двадцать один год.       Он пробыл в кашарской больнице дольше, чем при господах. Еще ему долго не могли подобрать правильное лечение, лекарства заменяли одно другим, и он проводил целые недели, месяцы, полугодия в постели, в лихорадке, под гнетом высокой температуры, общей слабости. Иногда его тошнило от вида еды или похожего на съестной запах. Течки тоже не проходили даром, хотя персонал медикаментозно полностью снимал невыносимое влечение, психологические последствия они снять не могли. Лиан остро осознавал, что нуждается в хозяине. Он не сможет жить полноценно без раксаша. Двоякость сложившегося мнения смущала лала. В целом, Лиан разочаровался в господах, пожалуй, кроме одного, тем не менее понимал, что рядом с верхним его единственная возможность нормально устроиться в бесприютном мире.       Стах полностью оправдывал его высокое о нем мнение, например тем, что навещал его. Не так часто, как хотелось бы, один раз в полтора - два года, самый большой промежуток выпал на период, когда он только взошел на престол, видимо совсем было не до подобранных на улице найденышей. Визиты не длились подолгу, пять редко семь минут, в самую первую встречу раксаш рассказал, что открыл на его имя небольшой больничный счет и он может приобрести необходимые вещи в местном магазинчике. Кредитов на долю Лиана действительно досталось немного, зато счет пополнялся на одинаковые суммы ежемесячно. Он купил себе нормальную расческу, пару заколок, теплую кофту, необходимую одежду, когда становилось совсем тоскливо баловал себя конфеткой или печеньем. В общем тратился на всякие уютные мелочи, без них вполне можно было обойтись, но с ними намного комфортней.       Лал не жаловался своему хозяину на больничный уклад и свое страшное, на самом деле, одиночество. Исправно и кратко отвечал на вопросы, не пытался заговорить его до смерти, что случается с надолго изолированными от остальных омегами. При хозяине он немедленно опускался на колени и ему разрешали лишь оторвать голову от пола. Лиан ни разу не посмотрел в сторону черного, взгляд его направлен в пол, ровно на сантиметр от собственных колен.       Первые десять лет лечение не приносило вообще никаких заметных результатов. Стах стойко выдерживал исходящий от него аромат форнира, замечал, насколько лал порой страдает от бесконечных медицинских процедур. Раздумывал не забрать ли лала, поместить его куда-нибудь с глаз долой. На Кашаре нет ни единого места или заведения, где могли бы прижиться бесполезные раксашам омеги. Врачи постарались, и древесные нотки коры начали постепенно блекнуть в феромоне лала. Он медленно шел на поправку. По ощущениям именно физическое недомогание ему приносили лекарства, сам форнир совершенно не беспокоил, тем более омеги не чувствовали в нем ничего неприятного.       Повстречай Лиан черного государя до вольной и улицы, тем более оказавшись в его собственности, лал применил бы все свои умения, из шкуры бы вывернулся, чтобы ему приглянуться, соблазнить и лечь под него. Но в новых обстоятельствах приходилось сначала договориться с совестью. По всему выходило, что, покусившись на раксаша, он отплатит своему бескорыстному спасителю чернейшей неблагодарностью. Лиан ничуть не сомневался в собственных силах и раксашской падкости на сладкое. Пусть навсегда не удержит, один раз он у любого смог бы урвать. Шелли, после женитьбы, от которой сеть гудела три месяца к ряду, даже глухой выучил его имя, подлости от Лиана не заслуживал. Черноволосый, слишком тихий, себе на уме и совсем не добрый лал, не хотел лишиться самоуважения. Шелли виделся Лиану неприкосновенным, неким священным животным, каждый поднявший руку на него непременно будет проклят, пусть даже никто о его поступке не узнает. Кроме того, с недавних пор, ему разонравилось вклиниваться между господами и их меченными. Поэтому Лиан со Стахом не заигрывал и, одновременно с глубокой благодарностью, даже немного злился на него, что навещает, не забросил.       Ничто не длится вечно. Наконец, пришло время и больничное руководство уведомило их царственного клиента, что лал полностью здоров. Стах закрутился и приехал к нему только через месяц после сообщения. Он торопился, едва взглянул на безупречную позу коленопреклоненного невольника, с ходу принялся распоряжаться.       - Встань и подойди ко мне, сними верх, повернись левым боком, - Стах не присел, но бросил на поставленное для него кресло небольшую, прямоугольную, деревянную шкатулку, предварительно вынув из нее маленький лоскуток.       Лиан молча повиновался, близость самца его взволновала. Мало кто мог остаться равнодушен к статям и феромону молодого деспота, тем более оголодавший по верхнему за долгие годы воздержания больничный лал. Он не ждал сегодня хозяина, о его посещениях лала никто не предупреждал, когда его позвали медлить нельзя, удалось лишь мельком заглянуть в зеркало и пригладить волосы. Лиан одет в удобное, практически по-домашнему. Сверху на нем безразмерная кофта крупной вязки, вроде из натуральной шерсти, однако мягкая, кожу не царапает, дальше шла довольно длинная туника и пижамные штаны. Кофта и туника прикрывали его почти до колен. Кто ж знал, что придется разоблачаться. Теперь он едва прикрыт ненадежными штанами.       Тем временем Стах рассматривал знак на его плече, у лала кожа темнее, чем у его нежного супруга и поэтому белые чернила на ней отчетливо выделяются. Тафар сэкономил, пытаясь перекрыть предыдущие отметки более широкими линиями своего знака. Можно рисовать картину поверх другой, но Стах предпочитал очистить холст дочиста и начать сначала на нетронутой поверхности. Знак не просто тавро, помечающее собственность, от него много другой пользы, главное уметь обращаться. С высоты своего ментального таланта Стах совершенно не видел проблем, которые легко вставали перед другими раксашами. Ментальные техники не всем даются одинаково легко и три касты, кроме черной, сильно отстают в умениях. Стах не собирался награждать лала своим персональным иероглифом, лишь стер предыдущий. Лиан выдержал стойко, хотя должен был бояться боли, обычно сопровождающей манипуляции с нанесенными на кожу линиями.       Сравнительно слабая боль парня беспокоила гораздо меньше, чем навалившееся от близости темного государя возбуждение. Лиан контролировал дыхание, почти справился с диким ритмом сердца, но поделать с членом ничего не смог. Такие казусы с ним случались крайне редко и сильно его смущали. Он постельный танцор и несанкционированная эрекция задевала его профессиональную гордость. Тонкая ткань штанов и поддетых под нее трусов не скрывала ничего, кроме мелких деталей, она натянулась и пошла морщинками от выпуклого бугорка, топорщившего одеяние в районе паха.       Стах открыто утверждал, что моногамен и слова его не расходились с делом. Шелли занимает его полностью, его сексуальный аппетит удовлетворен, тем более только ограничив себя, можно по-настоящему распробовать единственного позволенного самому себе нижнего. Однако никто не запрещает немного поиграть с другим лалом, тем более совершенно и законно ему принадлежащим.       - Ты ни разу на меня не посмотрел, Лиан, за все годы нашего знакомства, - негромко проговорил он мальчику на ушко.       С удовольствием подметил, как он все же сбивается с дыхания, задерживает вдохи и твердеют его соски. Опустил руку и коснулся его живота, ниже пупка, провел, перешел на штаны, неощутимо мазнул пальцами по спрятанному и мечтающему показаться члену нижнего. Лиан упорно держал ресницы опущенными и, получалось, смотрел прямо на дразнящую его руку.       - Если такова ваша воля, мисар, - не слишком длинные, но выгнутые и густые ресницы лала дрожали, он говорил слабым голосом, готовый сдаться под вниманием верхнего, вопреки принятому решению. Впрочем, он еще сопротивлялся.       Раксаш мягко фыркнул ему в волосы.       - Нет, - сказал он, мешая выполнять собственное пожелание, запрокидывая мальчишке голову, довольно крепко прихватив его под подбородок и открывая его лицо для себя.       Повинуясь, Лиан крепко закрыл глаза, от какого бы сильного желания не горело его тело, пользоваться головой и слушаться у него получалось. Хозяин может дразнить его сколько хочет, и именно в этом сейчас удовольствие раксаша, а значит его задача предоставить ему возможность.       - Побудь еще маленьким скромником, мне нравится, - подтвердил его выводы Стах, потом вообще отпустил, теряя мимолетный интерес. – Тебя выписали, можешь одеться и иди за мной.