Гадюка

      Мазози стал патриархом маленького клана, в котором родился, совершенно неожиданно для себя, не так давно по кашарским меркам, всего триста с небольшим лет назад. Ему не приходило в голову оспаривать власть дяди, пусть его не устраивало существующее на тот момент положение вещей. Взрослея, желтые не отделяются от клана, ведь живут они на земле и за счет нее, и вся она распределена между кланами за исключением достаточно небольших и самых лакомых участков, занятых черными. Землевладельцы из других каст большая редкость. Вернее, лиловые и зеленые могли владеть целыми планетами, но на Кашаре распоряжаться одним небоскребом. Землю нельзя отнимать у желтых, таков непреложный закон и нарушение его ни к чему хорошему не приводило. Поэтому желтый не мог существовать вне клана, лишь перейти из одного в другой, не больше, не важно совершеннолетний или нет. Тем более, большая часть желтых не стремились во что бы то ни стало перешагнуть второе совершеннолетие, такого же мнения придерживалась зеленая каста. Они просто не участвовали в жребиях на бои, в ссорах же между собой до смертоубийства доходили редко, хотя дрались страшно. Несовершеннолетние числились за патриархом или другими взрослыми раксашами, считались приемными сыновьями, от погибшего взрослого перемещались к очередному старшему родственнику, не всегда сообразуясь со степенью родства. В отсутствии омег, по сути, единственный способ сохранить численность касты.       Окончательно разойдясь с дядей во мнениях, молодой раксаш покинул клан. В молодости, став совершеннолетним, Мазози несколько десятков лет участвовал в рукопашных боях и поднакопил достаточно средств. Ему удалось выкупить у государства маленький лен, не обошлось без незримого покровительства Стаха. Трое его взрослых дальних родичей ушли вместе с ним, забрав с собой сыновей названных и настоящих, к ним присоединялись из других кланов. Мазози слыл благоразумным раксашем, удачная спортивная карьера сделала ему репутацию.       Стоило устаканиться, дядя Мазози погиб на охоте, перебрал пива накануне, а добыча на Кашаре опасна и небрежения не терпит. Мазози по праву занял место на собрании, где избирался новый глава. Выкрикнули его имя, многие поддержали. Отказаться можно, но обречь родной, вырастивший его клан на другого он не смог. Мазози вышел в центр общинной залы в главном доме, надеясь увидеть еще претендентов, он бы уступил. Они не безумная, жестокая, не знающая меры элита и в битвах за сомнительную честь занять главное кресло не убивали. Его просто никто не вызвал.       Раксаш изначально не ждал ничего хорошего от положения патриарха в старом клане, но понял в какую тигриную яму угодил лишь через несколько дней, когда узнал размер дядиных долгов. Патриарх неотделим от клана, их долги тоже нераздельны. Личные средства Мазози, оставшиеся со времен его блестящей спортивной карьеры, растворились, как капля крови, упавшая в сухую землю. Тогда он уже был достаточно популярным артефактором, изготавливал плети на заказ. Делал ошейники и другие украшения, в основном браслеты, тренировался чисто для себя, и в дань уважения старым мастерам. Но последние спросом не пользовались, нижних на Кашаре не осталось, украшать подобным рабов, извращенцев находилось мало. Правда, в последнее время появились людки и интерес к его вещам возрос, оставаясь слишком низким. Мазози не знал, что ему делать, если не справится, землю у клана отнимут и отдадут другим желтым, его клан навсегда потеряет имя, рассосется по другим и признаваться в родстве с прежними родичами станет стыдно.       Молодой патриарх подсуетился, где мог, наладил нормально охоту и присмотр за землями, обратился к своему неизменному покровителю Стаху, предложил ему на постоянной основе мясо и меха из своих угодий. Стах не подвел, заказывал у него на всю семью Хана и оплачивал лично, не доверяя счета отцу. Слишком мало, нужно было серьезное денежное вливание, толчок, после которого они встанут на ноги, пусть шатать из стороны в сторону, как кальяса после долгой болезни, клан будет долго. Сначала он раздумывал занять еще, вопрос у кого. Зеленые дадут под грабительские проценты, больше притопят. Стах попросит минимально сверху. Поддержка черного существовала весь сознательный возраст Мазози. Он и Стах должны были сойтись в смертельном бою за совершеннолетие, но бой не состоялся. Стах убил родного брата в пылу ссоры, и Мазози пошел на бой по жребию, он никогда не сомневался в намерении побыстрее приобрести самостоятельность и повзрослеть. Раксаши находили странные поводы для связи и редкого дружелюбия. Мысленно Стах присвоил его жизнь и с тех пор присматривал за ним. Нельзя же перекладывать на черного благодетеля буквально каждую свою проблему, тем более он уже помог.       Молодой патриарх карабкался по отвесной стене бесконечных долгов достаточно долго, но меньше их не становилось. Дядя исчерпал ресурсы клана до донышка, словно вообще ничего не слышал о грешной растрате. Даже раксов и тех продавал направо и налево, истощив стаю, на охоту не с кем выйти. Оставалось одно, и Мазози записался на бои в следующие игры царского сезона, до них оставалось полтора года, на плановые платежи по кредитам должно было впритык хватить. Ему следовало вернуть себе хотя бы подобие физической формы.       Мазози участвовал в играх по молодости и не только в официальных. У него отлично получалось, он неоднократно занимал первые места в сезоне. Он сам решил оставить спорт. С возрастом Мазози не утратил кондиций, но в жутких раксашских боях нужно сохранять особый род бесстрашия, сравни безумию, вообще не задумываться о травмах и последствиях, иначе проиграешь. Двадцать четыре месяца до назначенного срока он провел в кашарских лесах, проводя в посёлке клана не больше суток за раз. Брал с собой ракса, брата своей кормилицы, единственного уцелевшего из ее огромной личной стаи. К играм Мазози мало напоминал цивилизованного раксаша, особенно неприятным, звериным казался его взгляд. Золотисто-коричневые радужки словно выцвели, пожелтели, постоянно выслеживали как бы половчее выхватить кусок мяса из живой плоти. Мазози отлично подготовился.       В играх, кроме призов, существовал еще один источник дохода, а именно ставки. Участнику нельзя ставить ни на кого, кроме себя, но в остальном ограничений нет. Мазози наскреб последние крохи кредитов и поставил. Шансы в первом поединке у него высоки, разве не повезет и с ходу нарвется на нынешнего лидера. Не нарвался, даже взмокнуть не успел. В официальной борьбе строго запрещено пользоваться когтями, но свирепые раксаши обладали другими средствами покалечить сородича. Мазози сломал своему противнику ключицу, выдрал плечевой сустав, порвал сухожилия и связки и уложился ровно в половину минуты. Трибуны амфитеатра на отборочных не оказались заполнены и на десятую часть, но Мазози заметили и вскоре вспомнили кто он такой. К четвертьфиналу к нему вернулась часть славы и поклонников, что сильно повредило курсу ставок. Успешно преодолев три боя и выйдя в полуфинал, Мазози принял волевое решение - поделил значительно подросший выигрыш надвое, отложив половину на черный день и продолжая рисковать второй. Царские игры отгремели фанфарами над головой, подарив ему золото и жизненно необходимый денежный приз. Не сказать, что последние бои дались ему легко, в финале злой, молодой и борзый желтый сородич повредил ему позвоночник.       После царского сезона его отыскал лощеный и вертлявый с неприятной хитринкой в глазах агент корпорации зеленых и предложил организовать частные бои. Мазози знал, что ступает на дорогу, в конце которой обрыв, с другой стороны его преемнику в клане долгов останется существенно меньше. Раксаши не страдают жертвенностью и Мазози ни в коем случае не желал умирать, поэтому он выбрал компромисс. Дал согласие лишь на три частных боя, заранее обговорив, что больше на арену не выйдет никогда. Агент зацепился за его обещание, оно гарантировало сверхприбыль, пусть в кратком отрезке времени.       На частных аренах правила соблюдались гораздо хуже. Нет, когти все еще не выпускали, победа автоматически присуждалась поцарапанному. Дрались откровенно грязно. Чистый, тренированный на лучших площадках боец бы спасовал. Клан Мазози никогда не отличался численностью и богатством, чтобы подзаработать в молодости Мазози дрался на подпольных аренах. Провел пару боев с раксами под ментальным колпаком. Для молодых смерти не существует, он не колебался. Он знал множество грязных трюков, мог заранее их разгадать и подготовиться, сам не брезговал. Драться честно против мошенника станет только дурак.       Он выиграл один бой и проиграл второй, поэтому на третьем страсти зашкаливали. Он и соперник почти равны, их стати и способности обсуждали днем и ночью в огромном количестве домов. Мазози нелегко дался сезон, он сбросил четверть веса, хотя съедал целую гору свежего мяса. Мышцы его словно подсохли, стали четче, ясно до черточки выписаны под плотной желтой кожей. Борцы выступали совершенно обнаженными, мазали кожу маслом, чтобы лишить соперника возможности ухватиться. Учитывая природную особенность Мазози, стоило ему ступить на ринг, пялились на него безотрывно. После боев ему неоднократно поступали неприличные предложения, и их приходилось отклонять максимально вежливо, на черных сильно не оскалишься, если клыки дороги.       Вокруг ринга, отстроенного в горном поместье богатой семьи, нет вообще никого, кроме черных аристократов. Соперники у Мазози всегда желтые, в борьбе запрещены ментальные удары, только физическая сила, сноровка и ловкость, больше ничего. Отчасти Мазози чувствовал себя не одним из них, не раксашем, а раксом, развлекающим господ. Мазози тряхнул головой, отмахнулся от лишних мыслей и уставился на соперника. Против него вышел знакомый боец, он участвовал в царских играх, но сошел с дистанции из-за случайной травмы. Противник восстановился, свеж и энергичен, постоянные драки не истощили его, как Мазози, еще он тяжелее его примерно в половину и руки длиннее. Желтый патриарх не сильно переживал по поводу выигрыша, плату за бой он уже получил, приятно добавить к ней призовые, но совсем не обязательно. Впрочем, поддаваться Мазози тоже не собирался.       Они сшиблись в центре небольшого ринга, казалось, Мазози движется навстречу с той же решимостью и скоростью, что было самонадеянно, преимущество не на его стороне. Перед самым соприкосновением он чуть притормозил, соперник усмотрел в этом его нерешительность и поднажал с удвоенной силой. Мазози позволил ему, в последний момент скользнув в бок, воспользовался весом и напором противника, повалил его на песок, сам опускаясь сверху, сплетаясь с ним в единый клубок мышц, в котором один пытается пересилить другого. Удачный захват заставил особенно буйных зрителей повскакивать с мест. Принимающая семья, рассчитывая крупно заработать на ставках, не жалела дурманного вина. Часть гостей переборщила с выпивкой, агрессивный феромон бойцов тревожил более сдержанных черных, заставлял кровь бурлить в жилах, спокойно усидеть не получалось.       В первом ряде кушеток среди гостей присутствовал лэрт Стах. Каждый раксаш соблюдал необходимое их породе расстояние с другими сородичами. Их предки территориальные хищники, и слишком близкое присутствие другого альфы вызывало желание подраться, отстоять свой минимальный пятачок. Долгое сосуществование сгладило повадки, но не до конца. Вокруг других раксашев собраны целые свиты рабов, в основном модные людки, уже реже постельные рабы-заменители, но появились первые лалы. Вот его сосед слева, черный Гатто, жутко богатый, притащил с собой с десяток людок и девственного лала, явно наскоро обряженного в цветастые тряпки и увешанного огромным количеством золотых украшений. Пустых, без камней, и дутых, содержащих внутри воздух вместо металла, смотрелось откровенно вульгарно. Лал выглядел совершенно пьяным от раксашского феромона, он сонно смотрел по сторонам, с запозданием вздрагивал, реагируя на возгласы и буйные движения своего азартного хозяина. Рядом со Стахом никого. Лэрт недавно потерял Ника, и никто ему был не мил. Собирался на днях уехать на очередную симбиотическую войну, пришел на Мазози посмотреть, иначе бы дома остался.       Бой длился дольше обычного, желтые словно не могли пересилить один другого. В какой-то момент Мазози оказался снизу, но не на спине. Он обхватил руку противника, пытаясь вывернуть ее назад, крепко прижимался к врагу, мешая обхватить себя за шею.       - Давай же, давай, Мазози, - орал и возбужденно прыгал возле своей кушетки Гатто, заставив рабов тесниться от его ног в разные стороны. – Победишь, я тебя одарю, золотом осыплю.       Громкие выкрики не значили ничего. Наверное, Гатто много поставил на выигрыш Мазози, и он известный азартный игрок, победа ему важнее кредитов. Гатто не успокаивался, пытался перекричать ровный и сильный гул толпы, без шанса докричаться до бойцов, в общем шуме они его бы не услышали.       - Сломай его, желтый, я тебе тогда…, - ярился Гатто, повел налитыми кровью глазами по рабам у своих ног. – Да хоть вот этого лала подарю, слово даю.       Стах поднял брови и быстро осмотрелся. Гатто отчетливо слышали, как минимум трое черных и он знал их семьи, помнил имена. Обещать можно хоть спутник с небес, но дав слово – держи. Забрать не получится, свидетелей достаточно. Гатто осознал, что сморозил, резко заткнулся и сел на кушетку. Сделал знак рабу, опрокинул ему на голову чашу с поданным вином и дождался пока нальют воды. Выпил жадно, наблюдая за боем в страшном напряжении, устроившись на самом краю сидения. Омеги на Кашаре редкость, только начали поступать с Обетованной. Ему купленного привезли за минуту до отбытия на игру, он не смог оставить дома и сделать ничего не успел, так помял слегка. Лишиться долгожданного нижнего, не успев откусить от него даже маленький кусочек, из-за собственной несдержанности, перспектива малоприятная. Теперь Гатто так же искренне желал Мазози проигрыша, как минуту назад призывал его победить.       Желтый патриарх на арене все же попал в локтевой захват, крепился с минуту, потом выпустил зафиксированную руку противника, обхватил его обеими руками поперек грудной клетки. Слабый, безнадежный ход. Гатто расслабился. Но зря, лицо схваченного Мазози воина темнело на глазах, невероятно крепкий костяной короб грудины раксаша держался до последнего и вдруг хрустнул, видимо проваливаясь вглубь. Мазози понадобилась вся его физическая сила до капли. Страшная травма, раксаш выживет, но долго вообще двигаться не сможет. Мазози с трудом поднялся на ноги, его шатало, он бурно дышал, никак не мог ухватить достаточно воздуха. Он победил.       Вокруг бесновалась толпа, ненадолго раксаши позабыли про ставки, впечатлённые удачно проведенным приемом, бой будут годами пересказывать, припоминая малейшие детали. На ринг сыпались драгоценные чаши и кубки, по большей части серебряные, но встречались золотые и в некоторые вделаны не слишком ценные, полудрагоценные камни, в основном гранаты. Дары соберут и передадут желтому, стащить подарок у борца позор, от которого не отмыться. Хозяева проследят за справедливым вознаграждением.       Гатто, похоже, собирался смыться под шумок. Не то, чтобы он не собирался сдержать слово, попозже отдаст, поиграет с лалом и выполнит необдуманный зарок. На его пути встал Стах, ничего не говорил, смотрел наглым, прямым взглядом. Расплачиваться придется прямо сейчас. Гатто рыкнул, схватил лала за шкирку, рывком поставив на ноги и потащил за собой на ринг, отшвыривая кубки с пути. Не отошедшего от боя Мазози новый раксаш на отвоеванном круге ринга совсем не устраивал. Он оскалился, улёгшаяся было грива на затылке снова встопорщилась. Потом повел носом, перевел взгляд на лала рядом с Гатто и совершенно забыл про черного.       Мазози не доводилось касаться нижних. Так же близко, как девственника с Обетованной, он видел их буквально пару раз за жизнь. Встречи были связаны исключительно с его спортивными достижениями. Нижние сопровождали его поклонников, потом лалов вообще перестали выпускать из лунных домов. Тем не менее желтый никогда на омегу так остро не реагировал. Его вымотанный до лежки ментальный зверь отыскал новые резервы и поднялся на лапы. Лала упустить нельзя.       - Я обещал тебе этого нижнего, если победишь, - расцепил сжатые зубы Гатто и с трудом озвучил данный зарок. – Но зачем он тебе? Я не подумал. Куда ты его денешь? В лесах он недели не протянет. Возьми за него плату, Мазози. Сто тысяч тебе предлагаю.       Вчетверо больше, чем он заработал на боях, включая ставки, плату за частные бои, все наградные и подарки. Мазози посулов про деньги и не расслышал. Ничего после того, как черный объявил, что передаст ему ошеломляюще пахнущего, влекущего парня. Мысли взять деньгами вообще не появилось.       - Мой, - зарычал Мазози и ринулся к лалу.       Гатто был вынужден отпустить мальчишку и отступить на два шага назад, иначе его обвинят в провокации желтого на дуэль. По возрасту Мазози для дуэли годился, но по касте - нет. За спиной оставался Стах, о его покровительственном отношении к желтым мало кто не знал. Гатто эксплуатировал множество захваченных планет, он состоятельней Стаха, однако с боевым генералом ему не сравниться. Гатто предстояло на досуге обдумать способы укоротить свой длинный язык и постараться усвоить горький, обидный урок, чтобы впредь не допускать промахов.       Мазози тащил лала в комнату, выделенную ему хозяевами перед боем для отдыха и подготовки. Не волок за собой, на руках нес, хотя десять минут назад сам плохо держался на ногах. Борцы выходили друг против друга обнаженными, сойдя с арены можно было завязать на поясе заранее подготовленную юбку, но значит выпустить из рук лала. Мазози не мог пойти на подобный риск. В комнату мигом долетел.       Член стоял, как каменный, и одновременно раксаш прекрасно понимал, что в своем состоянии он покалечит мальчишку, если вовсе не убьет. Внутренний зверь велел заявить права и вырывал ему самоконтроль с корнем. Не вдруг Мазози осознал - его охватил гон. Сезонное состояние обычно посещало раксашев весной, муторное и неприятное, держалось несколько дней и проходило, не имея естественного выхода. На улице царило лето. Ему ничего не оставалось, как выбрать из двух зол меньшее. Узел или метка. Мазози поставил лала на ноги, рванул его за ворот сзади, раздирая платье на спине, в разные стороны с шеи разлетелись нелепые золотые украшения, и впился ему клыками в меточное место. Рот наполнился ядом, и он подержал еще, сначала вскрикнувшего и попытавшегося вырваться нижнего, потом обмякшего в его руках, чтобы метка закрепилась.       Желтого патриарха попустило, накатила слабость после тяжелого боя, и он завалился на кровать с лалом, прижатым к телу, так и не разжав кольцо рук. Дарьян не шевелился, боялся раздразнить схватившего его демона. Примерно через час сообразил, что демон спит и тогда попробовал освободиться, ни полегоньку, ни выдираясь изо всех сил, выбраться не получилось. Он словно не объятьями, а железными кольцами окован, наподобие тех, что набивали на бочки в монастыре. Замученный скорее эмоционально, чем физически парень в итоге провалился в тревожный сон. Очнулся рывком и в постели лежал один. Вскочил и кинулся к дверям, заперта. Побежал в окно посмотреть. Путь наружу преграждали прозрачные, твёрдые пластины в деревяных рамах. Он видел подобные, но разделенные на мелкие квадратики в свинцовых оплетках, в комнате настоятеля монастыря. Больше ничего предпринять не успел, вернулся раксаш.       Огромный, голый, на теле блестит вода, плохо вытертая после мытья. Запах сильно изменился, перестал быть пугающим до паники, но по-прежнему будоражащий, вызывающий странное томление. Дарьян кинул на раксаша косой взгляд и метнулся к дальней от него стене, по дороге ухватив стул с высокой спинкой, стараясь возвести между ними хлипкую преграду. Стул оказался на редкость тяжелым, приподнять его Дарьян не смог, на двух ножках за собой потащил.       Поведение меченого лала Мазози совсем не понравилось. Он решительно двинулся к мальчишке. Стул между ними смахнул в сторону и тот отлетел в бок, будто соломенный. Дарьян зажмурился и вжался спиной в стену. Про всякие непотребства он не думал, почему-то решил, что его сейчас сожрут и жрать начнут с головы незамедлительно.       - Успокойся, хороший мой, - бормотал Мазози, рассматривая его широко раскрытыми, горящими от жадности и вожделения глазами. – Я ничего плохого тебе не сделаю.       И начал раздевать перепуганного лала. Правильно, кому понравится, что острые зубы в ткани вязнут, когда откусываешь, решил про себя Дарьян. Мазози удалось временно посадить на поводок внутреннего ментального тигра, обещая взамен закрепиться в праве собственности окончательно. Частично испорченная одежда утекала с тела, будто вода. Парень почувствовал нечто твердое, уткнувшееся ему прямо в бедро, приоткрыл глаза, направив взгляд вниз и обомлел, увидев огромный эрегированный член. Составить окончательное мнение лал не успел, его развернули лицом к стене. Раксаш просунул ему руку вниз и прихватил его за срамное место, словно так и надо.       - Ты что творишь? – возмутился Дарьян, оскорбленный в лучших чувствах и обманутый в ожиданиях, где его раздирает на куски кровожадный людоед.       - Будет хорошо, только тебе надо расслабиться, - пообещал желтый и ткнулся губами прямо в рану между лопатками, чуть ниже основания шеи.       По телу Дарьяна разлилась тягучая, ноющая боль от потревоженного укуса, подтягивая за собой недавнее странное томление, вернее гораздо более сильный его вариант. У лала ослабли коленки, не контролируя себя он прогнулся в спине навстречу зверю. Организм омеги справлялся с ситуацией, как подсказывала природа, вообще не учитывая его несчастный, перегруженный событиями разум. Плененный рукой жуткого мужика член начал наполняться кровью, между ягодицами Дарьян почувствовал влагу, такое с ним бывало примерно раз в год с тринадцати лет. В задницу ему бесцеремонно засунули палец и начали активно разминать.       - Нет, - выдохнул Дарьян, получился скорее томный вздох, чем отрицание и выставился назад, еще сильнее прогибаясь в спине.       - Не зажимайся, - продолжал наставлять его Мазози, добавляя второй палец, стараясь проявить максимальное терпение.       Опыта с омегами у него никакого и не могло появиться. Иногда он позволял себе роскошь купить на ночь раба-заменителя в публичном доме зеленых. Там существовали значительные штрафы за повреждение имущества, рабов приходилось долго готовить, чтобы не нарваться на дополнительные поборы. Ни к одному рабу его так не влекло, хотелось быстрее, натянуть лала по самую мошонку. Мазози поистине заслуживал звания патриарха, обрел внутреннюю точку равновесия, действовал последовательно и, по возможности, неторопливо. Растянул на четыре пальца, не забывая немного шевелить рукой, захватившей самое ценное в горсть вместе с яичками. Нормально у парня не стояло, но и совсем не падало. Лал отчаянно скулил, упираясь ладонями в стену, вряд ли растяжка ему нравилась. Когда дело дошло до члена, погружающегося внутрь медленно, с остановками, начал царапать хрупкими людскими ноготками камень перед собой и подвывать. Мазози не мог остановиться, даже если бы захотел. Он брал нижнего аккуратно, почти не двигаясь вперед-назад, как приказывали инстинкты. Благо, чтобы кончить много времени у него не ушло. Залив желанного лала семенем, Мазози полностью удовлетворился. Обхватил его свободной рукой и пересел с ним на руках на кровать. Лал безвольно упал к нему на грудь, откинувшись головой удобно и очень приятно на плечо. Мазози раздвинул нижнему ноги, снова засунув палец в растянутое отверстие. Картинки с анатомией лалов имелись у каждого взрослого и не очень раксаша, ему удалось отыскать набухший от трения орешек простаты. Безжалостно стимулируя его снаружи и изнутри, раксаш вымучил у Дарьяна оргазм. Инициация прошла вполне успешно.       Они уехали из поместья черных рано утром. Рабы погрузили в таксар огромный узел с серебряной и золотой утварью, два ящика с вином, подарок лично от господской семьи. Из одежды Дарьяна уцелели только штаны, пришлось позаимствовать покрывало с кровати, черные не обеднеют. Мазози собрал по комнате помятое золотишко Дарьяна, недовольно морщась. Он мог сделать для парня украшения гораздо лучше этих, но лишать его достояния тоже нельзя.       Они поехали домой.