Знамена в дыму

Она ждала Юфемию уже довольно долго. Слишком долго на самом деле – человек с её кругом обязанностей не может позволять себе тратить столько времени ни на что. Но после того, как Корнелия узнала подробности выступления сестры в Академии Эшфорд, осознала, что означают сказанные ею слова, она просто не могла взяться как следует ни за одно дело: мысли сбивались, ум не желал концентрироваться, а в сердце что-то предательски обмирало. Зачем? Зачем!? Зачем же Юфи это сказала!? Речь Юфемии уже транслировалась и перепевалась на все и всяческие лады буквально каждым журналистом и в Одиннадцатой зоне, и в Метрополии, и, наверное, уже по всему Земному шару. Она – из числа тех, что цитируются дословно, поскольку служат отправной точкой масштабных, великих событий. А ещё это выступление, хоть Корнелия и не соглашалась с его посылом, было действительно мастерски продумано, подготовлено, взвешено и измерено Шнайзелем. Британская львица не сомневалась в том, что именно Белый принц - истинный автор, вложивший свой текст в уста младшей сестры. Но, если так, то бога ради, для чего Юфи внесла в них это внезапное и страшное дополнение!? Шнайзель никак не мог одобрить подобного! Пригласить Зеро на церемонию!? Это с трудом укладывалось в голове! Корнелия не раз и не два смотрела в лицо опасности, играла в кошки-мышки со смертью, бесстрашно ходила в атаки, выручала своих солдат из положений, казавшихся совершенно безвыходными. Но, наверное, именно по этому, она знала твёрдо: можно идти на риск, однако никогда нельзя рисковать бездумно, бессмысленно! Не стоит искушать судьбу, недопустимо просто так подставляться под удар, нет нужды идти по лезвию бритвы, когда можно двинуться по мощёной дороге. Что-то в самом устройстве мира не прощает такого поведения. Много раз Британской львице доводилось давать укорот неопытным гусарствующим юнцам, бравирующим отвагой офицерам, беспечным и неосмотрительным. Но ей и в голову не могло прийти, что пригласить форсу ради Костлявую на танец может её Юфи! Существовала, конечно, ещё и политическая сторона вопроса. Зеро там совершенно не нужен, вреден. Присутствуя на церемонии, он становится таким образом полноценной, достойной переговоров и особого места в будущем Японии стороной, вместо того, чтобы по плану Шнайзеля прозябать на периферии творящейся истории. Но всё это было сейчас для генерал-губернатора Одиннадцатой колониальной зоны где-то на заднем плане, далеко, хотя от того и не менее верно. Неужели Юфемия все-таки действовала сама по себе, без присмотра? Может быть, брат сказал ей что-то, о чём она, Корнелия, не знает? В скрытую до поры игру Шнайзеля было легче поверить. У него всегда есть план, а в нём – ещё один, более глубокий. Но в чём может быть подоплека здесь? Схватить Зеро? Возможно, однако… Слишком топорно, чересчур наивно – конечно же он не явится сам. А вот использовать этот момент вождь Чёрного ордена может множеством разных способов. Никому, чёрт возьми, никому до сих пор неведомо, кто скрывается под маской! Что стоит Зеро послать вместо себя фанатика-убийцу? Смертника? Живую бомбу, которая может даже не знать о приготовленной ей участи - с него станется. Или, допустим… Вариантов было много, один хуже другого. Конечно, можно ещё повернуть начавшее раскручиваться колесо вспять. Шнайзель отбыл на Аваллоне, а значит теперь в Одиннадцатой зоне снова лишь один командир. Британская львица может отменить распоряжение вице-губернатора о допуске Зеро, или вовсе запретить церемонию с массовым скоплением публики – хорошо обставленного акта в стенах резиденции и при должном количестве камер будет более чем достаточно. Это, конечно, уже станет нарушением данного слова, посеет недоверие в тот момент, когда его нужно всеми способами избегать. Но даже если и так, всё равно - есть вещи, которые имеют для Корнелии высший приоритет… - Сестра, мне сказали, что ты хотела меня видеть? Британская львица быстро развернулась от окна кабинета на голос. Она уже готовилась сказать что-то резкое, почти грубое, отчитать Юфи, как вторая принцесса неоднократно разносила за просчеты и глупости нерадивых подчинённых. Но прежде чем первые слова слетели с её губ, Корнелия увидела лицо Юфемии, которое буквально светилась огромной внутренней радостью. Она была так велика, что не помещалась внутри и, будто невидимым ореолом окружала принцессу. Глаза ее были широко распахнуты, Юфи улыбалась своей доброй и такой наивной улыбкой… Что-то дрогнуло у Британской львицы внутри, и она решила начать разговор в нормальном тоне. С вопроса, а не обвинения: - Юфемия, ты..? - Это из-за того, что я сказала в Академии? Ты ведь знала, да? Брат сказал? Он обещал, что поговорит с тобой. Прости меня, пожалуйста, что я не предупредила сама – Шнайзель сказал, что так нужно, а ты… Ты ведь тоже чувствуешь, что это правильно? - Юфи! Корнелия хотела сказать "нет!". Что не чувствует, что это не правильно, что Белый принц смотрит на дело с высоты задач государственного масштаба, однако здесь, при большем приближении, всё выглядит совершенно иначе. Но... в конце концов, повинна ли Юфемия в том, что поверила старшему брату, премьер-министру, признанному мастеру политических комбинаций, которому Британская львица во всяком ином случае полностью доверилась бы и сама? - Корни... Вижу ты сердишься - и, конечно, совершенно справедливо: я должна была всё-всё рассказать, дождаться, посоветоваться! Но просто… Просто я поверила, что, может быть, тоже сумею стать полезной, сделать что-то хорошее, значимое. Смогу помочь. Брат говорил: это – отличная идея. - Да, возможно. Хоть я и не уверена в этом вполне. Но понимаешь ли ты, насколько все важно и серьёзно? Политика вообще не игрушка, Юфи. Однако это – больше, чем даже просто политика. Здесь не красивый жест, не помощь, как ты говоришь. Ты запустила лавину, которая затронет миллионы людей. А главное - определяется твоя жизнь и судьба на долгие годы вперёд. Вы со своим будущим супругом взваливаете на плечи огромное бремя ответственности. И сам муж… Уверенна ли ты, Юфи, что именно он – твоя пара? Что от него ты хочешь родить детей, с ним дожить до старости? С Сузаку Куруруги? Он оказался наследником престола, так что тут нет мезальянса, но подумай: твой рыцарь - сын императора Гэмбу, который воевал с Британией и совершил самоубийство после поражения. Я не хочу сказать, что Сузаку изменит дружбе с нашей страной, или будет жесток с тобой, но такие вещи не могут пройти совсем без следа. Смерть родных... Действительно ли ты хочешь навсегда остаться на островах, где погибли твоя сестра и двое братьев? - Да. То есть… Я люблю его. Понимаешь, Корни? Я действительно очень люблю Сузаку. И хочу, чтобы его народ, японцы, были счастливы, а иначе и мы счастливы не будем. Чтобы установились мир и дружба – ведь, вроде бы, так оно и было раньше. Это сложно, но мы справимся. Он очень смелый, а я… наверное, я ведь тоже что-то сумею, да? Пожалуйста, сестрица, поверь, что у нас всё получится! Что я смогу. Это для меня очень важно. Я не такая умная, как Шнайзель, не такая замечательная, как ты, но упорная. А ещё я стану учиться, и многие хорошие люди будут мне помогать… В голосе у Юфи было столько искренности, что Корнелии захотелось погладить сестрёнку по голове, но сейчас нужно сохранить хотя бы остатки строгости – для её же блага и безопасности. - Это чудесно, но понимаешь ли ты, насколько всё, что тобой затеяно с благословения Шнайзеля, может быть опасно? Тебя не бросят, Юфемия. Тебе непременно станут помогать. Тебя будут защищать - но многие защищали и Кловиса, а теперь его нет. Скажи, ради всех святых, зачем ты позвала Зеро? Знаешь, как это называется на языке войны? Провокация. И он на неё непременно ответит. Мне неизвестно, кто скрывается за маской, но я знаю что это – хитрый и безжалостный убийца. Зачем подзывать к себе убийцу, Юфи? Мы ловили Зеро всеми силами, переворачивали вверх дном всю колонию, штурмовали крепости в горах, мы уничтожали его подручных и теряли своих солдат, но так его и не поймали. Да. Я его так и не поймала, не сумела окончательно разгромить - и стыжусь того, что передаю тебе такое вот наследство. Признаюсь в этом сейчас перед тобой. Но хотя бы на опыте моей неудачи пойми – ты пошла на огромный риск. И я совершенно не понимаю зачем. - Но ведь мы же должны закончить всё это. Совсем, по-настоящему! Мы хотим, чтобы был мир, чтобы люди улыбались. А если он не остановится, не поверит, что японцам будет хорошо в их воссозданной стране, то разве может что-то получиться? - Юфемия, это... Я боюсь, что Зеро не остановится, что бы ты ему ни показала и в чём бы ни пыталась убедить. Предводитель Чёрных рыцарей - не такой человек, чтобы… Юфи нахмурилась, а потом и вовсе совершенно не свойственным движением потёрла рукой лоб: - Он поймёт. Я знаю… знаю, что всё кончится благополучно, - конец фразы она выпалила почти скороговоркой, а потом отчего то смутилась. - Это не довод. Ты понимаешь, что я могу запретить всё это? Что ни Шнайзель и его стратегические замыслы, ни одиннадцатые с их надеждами, ни церемонии и мероприятия, в подготовку которых вовлечена масса людей, не станут препятствием, если речь пойдёт о твоей безопасности? И вот уже несколько сказанных тобою фраз все больше убеждают меня в необходимости принять именно такое решение. - Я.., - Юфи всхлипнула и покраснела, - я знаю, что я – маленькая и глупенькая. Мои попытки сделать что-нибудь взрослое, ответственное и серьезное оборачиваются одним только беспокойством и головной болью для других - тех, кто за мною присматривает. Я сбежала из собственной резиденции, буквально упав тогда ещё совершенно незнакомому человеку на голову. Мне куда проще находить общий язык с птицами и белками, чем с чиновниками и администраторами. Но пожалуйста, не отменяй! Не запрещай! ...В конце своей речи я сделаю Ему предложение. Сузаку – он ведь так мечтает, чтобы японцы не чувствовали себя третьесортными, чтобы у них были права, но только всё это должно быть достигнуто мирно! Он - герой. Слышишь, Корни!? Он заслужил. А я… Ну не могу же я навсегда остаться маленькой! В какой то момент, если веришь в хорошее и хочешь людям добра, надо делать что-то. Иначе все превращается в обман. Я могу... должна сделать что-то настоящее! Чтобы люди были счастливы. Хотя бы те, за которых я отвечаю – как принцесса, как вице-губернатор. Мало уже только сопереживать, понимать. Нужно чтобы им действительно стало лучше жить на свете! Благодаря моему вкладу, пусть маленькому и неумелому. А им станет – уже сейчас их так много пошло на регистрацию, захотело присутствовать на церемонии, поверило в это. Поверило мне. Неужели ради такого нельзя..? Ведь ты же сама рискуешь, сражаешься за Британию, за справедливость и добро - но при этом собираешься запретить мне... Ой! Прости, пожалуйста, Корнелия, я не хотела так это говорить… - Ничего, Юфи, - Британская львица вздохнула, - Ничего… Я понимаю тебя. Просто… Корнелия не закончила фразу – последние так и не произнесённые слова гулко отозвались у неё в уме, как отражается с упругой силой громкий шум от горных склонов, вызывая лавину: «Единственное, чего я по-настоящему боюсь - это потерять тебя!». Принцесса вспомнила слова Шнайзеля о том, что не коснись это дело, его план, Юфемии - и Британская львица относилась бы к нему совсем иначе. Она отчётливо поняла: брат был прав, все так и есть. Нет, это не значит, что в ином случае Корнелию устраивала бы перспектива ухода империи с островов. Она не одобряла бы ее все равно, точно также высказала бы свои соображения премьер-министру, но внутренне ей было бы гораздо проще. Спокойнее. А сейчас генерал-губернатор Одиннадцатой колониальной зоны поймала себя на том, что — небывалое дело — она едва ли не желает, пускай глубоко внутри, замыслу Шнайзеля провалиться. И причина кроется отнюдь не в военно-стратегических видах, не в мести и не в чести. Британская львица готова была признать, что возрождение Японии может при определённых условиях послужить к выгоде империи. Принести ей пользу. Но лично ей, Корнелии, даже в самом лучшем из возможных вариантов оно сулит только боль. Да! И такую, что при всей своей вышколенной воле и самодисциплине, она не способна этого игнорировать. То, что позволено сестрам-принцессам, окажется исключено для британского фельдмаршала действительной службы и супруги правящего монарха империи Восходящего солнца. Она смирится. Справится. Но — единственная допустимая свобода — продолжит вспоминать с ностальгией и светлой печалью то, как оно было прежде. Зная — не заменить и не возвратить... Много лет Британская львица оберегала Юфи, присматривала за ней, веря, что это – часть её долга. Что она нужна своей маленькой сестрёнке. Но не было ли это самообманом? Кто в ком на самом деле нуждается больше? Юфемия… Она сказала сейчас, что у неё нет никакого таланта. Ложь! Глупости! У сестры есть не талант даже, а дар! Да! Дар искренней и настоящей доброты, способность верить в людей и видеть светлое в них. Не фальшивые слова и улыбки льстеца, не вымученные постные проповеди ханжи, не оторванная от реальности слепая вера фанатика, а удивительно искренний и естественный солнечный взгляд на мир. Лучик, который светит сам и озарят всё окружающее для тех, кто с ним рядом. Сама Корнелия не могла так: когда Юфи верила, что побеждает тот, за кем правда и справедливость, Британская львица знала - куда важнее хорошее снабжение и большие батальоны. Однако эту убежденность Юфемии нельзя было назвать даже наивностью, не говоря уже о глупости оторванной от мира принцессы, эдакой Марии-Антуанетты, якобы некогда предложившей голодным есть бриоши вместо хлеба с той простотой, которая хуже издёвки. Юфи знала, что в мире есть Зло. Что оно сильно. Не могла не знать. Это зло забрало у неё брата и сестрёнку, убило их мать – леди Марианну. Оно, как Корнелия ни старалась, временами прорывалось в её скупых рассказах о том, где и как ей приходится проводить дни, исполняя свой долг. Но это знание было бессильно подорвать веру Юфемии в лучшее, словно бы разбивалось о незримую броню. Юфи сильная — со своим неравнодушием, умением брать от мира и пропускать через себя просто удивительно много всего для своих юных лет. В том числе и боли. Сострадая всему живому, Юфемия как будто не знает усталости, она наполнена любовью и щедра на неё: сестра любит родных, друзей — и вообще в каждом человеке видит своего приятеля, любит природу, зверей, птиц, всевозможных ярких букашек, кошек и собак. Что удивительно, кажется, все они отвечают ей взаимностью. Её никто никогда не кусал и не царапал. Птаха, которая немедленно улетела бы от одного только звука шагов человека, могла после нескольких ласковых слов и недолгих уговоров усесться ей на руку. Говорят, что животные хорошо чувствуют угрозу, но как раз её то в Юфи и нет… Она умеет находить хорошее в любой погоде, даже в самом раннем детстве не боялась темноты. Юфемия вообще храбрее, чем может показаться – всегда была, просто в последнее время у неё появилось больше поводов, позволяющих проявить себя. Этот побег из резиденции - глупый, но ведь отважный в то же время. Поведение в плену у боевиков. А вообще... Корнелия вспомнила их встречу после завершения Первой аравийской кампании — долгой, трудной, наполненной борьбой с абсолютно беспощадным противником: Махди. Он с изуверской хитростью умел находить самое больное место у своих врагов и бил именно туда. Не способный противостоять Британской львице на поле боя, самозваный арабский мессия попытался сломить её дух, погубив Юфемию. Террористы подготовили взрыв. Сестра в итоге счастливо избежала опасности, но был момент, когда та оказалась очень, недопустимо близко от Юфи. Будь это ей по силам, Корнелия утаила бы от Юфемии, какая страшная угроза дамокловым мечом висела над ней в те дни. Но слишком много мер предосторожности пришлось тогда предпринять, уж очень явным было нарушение обычного распорядка. Это не могло не вызвать у сестры вопросов, на которые тем, кто её окружал, пришлось в итоге дать честные ответы. И Британская львица, только что отряхнувшая с себя песок пустыни и пепел пожарищ, должна была позаботиться о том, чтобы это не оставило своей печати на Юфи. Чтобы в ней не поселился страх. Она думала как это сделать, когда подъезжала к Пендрагону — и боялась, что не справится. В итоге же вышло совсем наоборот. Корнелия была тогда вымотана. Бои в Аравии, ответственность, риск, необходимость постоянно сохранять концентрацию среди хитрого и враждебного окружения, напряженная работа ума, отсутствие времени на нормальный сон, который превратился тогда в роскошь, зверства, творимые дикими безумцами – эти пирамиды из голов, леденящие кровь рассказы очевидцев, последствия пыток у немногочисленных выживших. Махди хотел сделать страх своим союзником и немало в этом преуспел: солдаты Британской Аравийской армии были на грани, особенно в начале, до того, как их подспорьем стала череда уже одержанных побед, пройденный с боями путь. А значит, она обязана была их вдохновить, поддержать! Не дать им повода для сомнений! Значит, её долгом было каждый час и минуту оставаться невозмутимой. Британская львица все те испепеляюще жаркие дни будто с усилием сжимала у себя внутри тугую пружину – не дать эмоциям прорваться, не позволить чему бы то ни было поколебать трезвость рассудка, способность действовать хладнокровно и взвешенно. Не подавать вида, что что-то может идти не так! И особенно непросто было в конце, когда всё, вроде бы, уже осталось позади, и её армия достигла решающего успеха, загнала врага в его логово в Медине. Махди, отчаявшись одержать верх в открытом противоборстве, попытался отомстить Британии путём террора. На плечи Корнелии легла ответственность не только за солдат, но и миллионы людей по всей империи. Часы и минуты промедления оплачивались кровью непричастных к ожесточённой пустынной войне, наполнялись для Британской львицы жгучим стыдом, смешанным с постоянным напряженным ожиданием беды, которая грозила в любую минуту произойти где-то далеко, посреди мирной жизни, хотя армия и Корнелия лично могли, обязаны были запереть эту опасность здесь, в наполненном сухим песком аду – месте её рождения. Оповещения о смерти должны приходить с фронта в тыл — не наоборот! Но горше всего в те дни был страх. Осознание, что теперь под угрозой оказалась и Юфи, а она, её старшая сестра, воин и защитник, никак не сумеет в случае чего помочь, прикрыть, выручить! Что может быть ужаснее, чем одолеть неприятеля, но узнать: за время сражения с ним самое дорогое, именно то, которое ты пытался закрыть от вражеской ненависти своей грудью, погибло!? Вот, гордый триумфатор, твоя награда – пепел да сожаления и невосполнимая пустота! Британской львице удалось тогда взять себя в руки, восстановить душевное равновесие и укрепить волю, но только решившись на отчаянный шаг. Штурм! Рискованный, ужасный. Корнелия пошла в атаку, она посмотрела в глаза Махди – злые, холодные, сияющие странным блеском - перед тем, как тот свёл с жизнью счёты. Британская львица довела дело до конца, до победы, безоговорочной и полной. Вот только пружина разжиматься никак не желала. Гордость, радость от успеха – всё это было, но словно бы под спудом, под коркой льда. И ещё - огромная усталость: не тела, а чего-то внутри, в душе. Пусть и не с такой чудовищной силой, однако, нечто подобное Корнелия испытывала и после других своих кампаний. Юфи, буквально считанные часы с ней, возвращали всё назад, на круги своя. Вторая принцесса вновь обретала себя. Она была как мальчик Кай из сказки, а младшая сестрёнка заставляла оттаивать её сердце. И вроде бы ничего особенного не происходило, но для Британской львицы встречи с Юфемией стали наиболее ценными, самыми тёплыми моментами жизни. Они оставались крохотными, сияющими золотистым светом огоньками в её памяти, не терявшими яркости даже в кромешной, наполненной пороховым дымом и копотью тьме. Почему? Возможно потому, что за время сражений и походов Корнелия Британская убедилась – для солдата очень важен дом, родное и мирное место, где ждут, к которому можно возвращаться мысленно, как к благословенному острову покоя посреди океана безумия. У каждого свой, он не давал затеряться в пропитанных кровью песках и поднимаемой сапогами пыли. А где её дом? Пендрагон? Разумеется, нет! Кто ждёт Корнелию назад не с благосклонным, но отстранённым интересом, а всем сердцем? Кто надеется и верит в неё, как никто другой? Юфи. Но не только в этом дело. Возвращение, Пендрагон, они с Юфемией почти сразу отправились на прогулку. Вторая принцесса империи отлично помнила, как они вместе шли по тенистым аллеям, где лишь отдельные лучи пробивались через зелёный полог листвы, будто крохотные прожекторы: одни, в тишине – только шмели жужжат, да, ещё Гилфорд следует чуть позади, как всегда деликатный и верный. Юфи было тогда всего 12 лет. Совсем ещё девчонка, которая решала уравнения с квадратным иксом, учила деяния Елизаветы Тюдор, и чья старшая сестра опять совершила страшное преступление – не смогла приехать на её День рождения. И вот Юфемия шла вприпрыжку около Корнелии, когда та всё же вернулась, и... не укорила её и полусловом. Её вовсе не требовалось утешать или успокаивать — Юфи не боялась никого и ничего. Сестра рассказывала, что ей очень понравилось описание путешествия сэра Фрэнсиса Дрейка вокруг света, только она добавила бы туда волшебников и драконов. Ну и что, что их на самом деле не было! Мало ли что там в реальности, если она – на далёких островах и за тридевять земель. Населил же Марко Поло в воспоминаниях мир псоглавцами и антиподами, хотя, конечно, в своих странствиях видел только обыкновенных людей. Зато какой простор для фантазии! Она показывала на дерево и говорила, что здесь живут её друзья – мама-дятел со своими птенцами. Только они сейчас стесняются выходить, потому что Корнелия выглядит уж очень величественно и грозно в своей алой униформе. Она говорила, что научилась свистеть, совсем как соловей. Очень грустно, что люди не умеют летать. Да нет же, не на самолётах, а сами, как птицы! Она, вроде бы понимает из своих уроков естественных наук, почему это невозможно... А всё равно ужасно несправедливо! Она смеётся, а потом вдруг очень серьёзно просит рассказать об Аравии, спрашивает, ничего ли у её старшей сестрицы не болит? А тут? А здесь? А вот там? Она указывает рукой на сердце и говорит: это очень важно, чтобы вот тут точно ничего не болело, потому что там может болеть не только тело, но и душа. И Корнелия улыбалась, понимая – нет. Сейчас там ничего не болит. Боже, как давно, кажется, всё это было — и как недавно! Как сильно — и как мало Юфемия изменилась с тех пор! Минута задумчивости окончилась – Британская львица подошла ко всё ещё всхлипывающей сестре и пригладила ей волосы на голове: - Я понимаю тебя. И вот ещё – никогда больше не говори, что ты маленькая и глупенькая. Будущей императрице это немного не к лицу. Я… не стану ничего запрещать. Думаю, что… у меня нет на это права. - То есть как? Ты же генерал-губернатор колонии? - Да, Юфи, но это не значит, что мои опасения должны мешать тебе проявлять то лучшее, что в тебе есть. - Правда? Значит… ты мне позволяешь!? - Юфемия, ты скоро уже сделаешься императрицей. И, если твоё решение твёрдое, тебе придется в самом скором будущем научиться не оглядываться на старших, ожидая от них одобрения. Тебя будут оценивать. Нашептывать «правильные» ответы - а вернее те, которые будут выгодны самим подсказчикам. Их появится много, даже чересчур. И, однако, ответственность все равно останется на тебе. Кто и что бы ни говорил. На тебе одной... Но сейчас - да, Юфи, я дозволяю. Думаю мы в состоянии обеспечить безопасность: почётная охрана гвардии будет дополнена армейскими солдатами, десятком найтмеров, генерал Дарлтон тоже будет на чеку. - А ты? - Юфемия подняла глаза на сестру, - Разве ты не будешь на церемонии? - Шнайзель считает, что это может создать неверное впечатление. Но если ты думаешь… - Нет-нет – я справлюсь! И… спасибо. А ещё… - Что? - Это глупость, конечно, но, как ты думаешь, Сузаку, он ведь точно согласится, да? Стать моим мужем… - На его месте я вряд ли рассуждала бы и секунду, - Корнелия улыбнулась. - Я тут нашла у Кловиса ещё один очень красивый рисунок платья, только цвет думаю лучше взять белый. Оно похоже на цветок хризантемы – я знаю, что японцы их любят. - Да, почему бы и нет. - А ещё… Я немного волнуюсь – получается уже совсем скоро свадьба и... Там обязательно надо будет танцевать вальс, а мне кажется, что я всё позабыла! Нет, то есть я, конечно, помню «Раз! Два! Три! Раз! Два! Три!», но ведь этого же мало. Вот стыдно будет, если вдруг отдавлю ему ногу, или упаду… Мне нужно попрактиковаться – ты… поможешь? - Я? Прости, Юфи, но... Боюсь я здесь куда слабее тебя. Хм! Впрочем, ты ведь уже заставила меня недавно вместо униформы надеть шляпку и платье на этих скачках… Пожалуй, здесь тоже можно будет что-нибудь придумать. Юфемия просияла и вдруг поцеловала Корнелию в щёку: - Спасибо. Корни… у меня скоро начнётся новая, совсем другая жизнь, но это ведь не значит, что всё прежнее должно кончиться? Я всегда буду тебя любить! Гордиться. И непременно навещать - хотя бы раз в год. Это ведь можно и императрице, правда же? Корнелия смутилась на мгновение. Эта трогательная открытость – как же хочется верить, что трон и новый титул не сумеют вытравить её из Юфи! Впрочем, наверняка так оно и будет. Юфемия станет удивительным, небывалым монархом. Но только бы она не оступилась сейчас… - Ну конечно можно! ...Хорошо. Ты можешь идти. Только всё же не забудь то, о чем я говорила. Ты веришь в людей, видишь в них лучшее – и это замечательно. Но не обманись! Ты решила встретиться с убийцей.