Знамена в дыму

…Они с Майком стояли на левом конце – дальше были уже ребята из взвода Стармэна. Цепь бойцов образовывала непрерывную дугу. Метрах в пятнадцати позади урчал двигателем найтмер. А впереди… впереди было нечто, похожее на тёмную стену, или какую-то странную застывшую волну. Дым всё ещё не давал полноценного обзора, но даже то, что будто выбивалось из-под его полога, создавало впечатление колоссальной массы. Настолько огромной, что казалось она просто не может состоять из людей. Бьётся сердце. Бегут секунды. Покашливание кого-то там, в 1-м взводе, звучит едва ли не громовым раскатом. Ну когда же…? Когда!? Ожидание заплетало нервы в замысловатую косицу. Пот… Не хватало только, чтобы мокрые волосы стали лезть в глаза! Тьфу, проклятье! Джону совсем не ко времени вспомнилось, как его непослушные вихры стригла мать! …Сколько литров крови в человеке? Ты вроде бы когда-то это знал. Запасной магазин… Две гранаты… Хорошо, что не курю – сейчас бы мучился, как Герберт Коллинз. Да. Определённо, хорошо… …Ну!!? Джонни не видел, как принцесса, подала сигнал, не разглядел поначалу даже осветительные ракеты. Но вот не услышать, что всё началось, он не мог. Воздух в Новом Токио был стоячим, царило безветрие — и удивительная тишина. Примерно десять минут назад враг проорал в рупор, что Зеро милостиво готов предложить британским войскам капитуляцию - и сейчас ждал ответа. Что ж, вот и он! Первый свисток! Всё тело Джона напружинилось, сами собой стиснулись зубы! Второй свисток! И третий!!! Барабаны ударили одновременно с артиллерией! Офицеры дали команду начать движение вперёд, но уже через несколько секунд стало невозможно что-либо услышать – остались только жесты и призывные взмахи рук. Самоходки, пушки и миномёты дружно заговорили, завыли в ночи на один голос. Комендоры и расчёты точно исполнили приказ – канонада длилась три минуты. Да! Ровно три - но за это время по врагу было выпущено всё, что только можно! Сколько-то времени, вероятно, удалось сэкономить на прицеливании – с такой дистанции и по эдакой толпе не попасть было трудно. Рота «D» ринулась вперёд – навстречу алому зареву. Казалось, огонь охватывает разом землю и небо. Прожекторы помогли мало. Они лишь подсветили клубящийся хаос. Первые выстрелы – невесть куда. Просто потому, что надо ведь что-то делать: наступление началось! А дальше над «сиротами» разнеслись звуки марша “Через холмы и за ними вдаль” — и они двинулись под барабанный бой. До времени не ведя огня - капралы и сержанты приказали прекратить неприцельную пальбу. Фузилёры повиновались - а дальше шли молча. Размеренно, не падая и не вжимаясь в землю, но и не переходя на бег. Над их головами один за другим проносились снаряды. Шрапнельные боеприпасы! Зажигательные — рукотворный красно-золотой звездопад. Рождественские огни — и молнии разгневавшегося бога-громовержца. Они разрывали на части опостылевшего дымного спрута, всюду протянувшего свои щупальца. Заставляли такие могущественные в недавнем прошлом тени, считавшие, что всё, они навек овладели городом, некогда наполненным жизнью и светом, метаться между зубцами развалин. Сполохи. Вспышки. Кровью налитые облака. А под ними идёт пехота с развёрнутыми знамёнами. Джон всей кожей чувствовал – сейчас происходит нечто особенное. Небывалое. Так уже добрый век не воюют. В обычном бою ты стремишься всё делать с максимальной быстротой, выцыганить любым способом у врага и у смерти лишнюю секунду – это напоминает охоту, только жертва и охотник то и дело меняются местами. Теперь было иначе – как в прошлые эпохи, вплоть до самых древних, когда воины шли вместе, чувствуя плечо товарища. В самом прямом смысле слова. Сейчас… Плечо – нет, это всё-таки образное преувеличение, но в их плотной цепи Джонни и Майк могли бы взяться за руки, вытянув их в стороны. Все шаги сливались в один и отдавались гулом в земле и гудением в теле – вроде как на параде, но, конечно, совсем по-другому. Бой стал - словно большой и удивительный древний ритуал, где все в немом единстве совершают какую-то мистерию, воплощающую силу и непреклонную волю. Они прошагали так метров двести. Грозно. Гордо. Джон чувствовал себя так, будто у него два огромных крыла с перьями цветов Юнион Джека растут между лопаток. А потом перед ним предстал вражеский передний край. Рядовой Чиверс видел его, конечно, и до того, но неявно, нечётко. Теперь же он приблизился, а перекрещивающиеся упругие воздушные волны от множества разрывов окончательно рассекли и рассеяли дым. Джонни впервые смотрел на людей, выступавших с той стороны, разглядел их вместо прежней полуабстрактной грозовой тучи. Или, вернее, то, что они них осталось. Не было ни окопов, ни брустверов, ни индивидуальных ячеек, ни элементарных баррикад — ничего. Никакого прикрытия. Огненные шары взрывов вгрызались в толпу, как злые рыжие бульдоги и вырывали из неё куски. Каждый выстрел — маленькая бойня. Джонни, уже бывавший на фронте, здоровавшийся за руку с войной, не видел прежде фонтанов из крови и плоти — и никому, никогда не пожелал бы узреть подобное. Катящаяся, будто футбольный мяч, голова. Две оторванные руки — обе левые, принадлежавшие разным хозяевам — лежащие друг на друге предостерегающим крестом. Изуродованное, вывернутое наизнанку, обугленное мясо. В эту секунду Джон, хоть это и был заклятый враг, противник, по которому колотила их, британская артиллерия, испытал ужас – первобытный страх человека, увидевшего, во что можно с такой лёгкостью превратить ему подобных. Рота двигалась. Со стороны неприятеля практически не звучало выстрелов – тех немногих в их первых рядах, у кого имелось огнестрельное оружие, уже не было в живых. А виргинцы… Последний снаряд прочертил в небе след, когда повторенная сотней глоток команда “Оружие на изготовку!”, почти сразу же сменилась выкриком “Огонь!”. Рядовой Чиверс вскинул свою штурмовую винтовку... В первый раз Джонни выцеливал. Потому что человек, а не боеприпас - слепой, равнодушный и твёрдый. Поскальзываясь на чьих-то растёкшихся внутренностях, он жалел не конкретных последователей Зеро, а вообще всех, кто ходит на двух ногах по старушке-Земле. Опять же, Джон слышал урывками то, что говорилось о причинах этого буйства, смутно понимал – это какая-то жуткая провокация. Даже давал мысленно потерявшим близких японцам право на месть. А потому хотел найти в толпе Черного рыцаря, боевика! ...Вот же! ...Не успел – низенького, явно ещё оглушённого, контуженного врага снял очередью кто-то другой. Потом Джонни прицелился и разнёс грудь на удивление рослому одиннадцатому с топором, запачканным чем-то бурым – Джон решил, что это кровь и возненавидел его за это. Но вскоре… Их атака развивалась равномерно, в одном темпе: они продвигались метр за метром, не снижая и не увеличивая его. Враг же, в конце концов, оклемался от первого потрясения и, как показалось Чиверсу, сам собой, без команды, ринулся вперёд, взъярившись от собственной слабости, будто громадный бык, собиравшийся растоптать, раздавить тореадора, но получивший вместо этого болезненный укол холодным металлом в загривок. Дикий крик. Ощеренные хари, куда ни кинь взгляд. Бешеные. Страха в глазах противника – столь естественного, человеческого Джонни - не увидел. Только ярость. И тогда он перестал выцеливать… Разве что по принципу большей опасности: кто особенно рьяно мчится на цепь фузилёров и самого Джона, тот и получит от него первый приз. Это был настоящий шквал. Стреляли все и из всего: он, Майкл и паренёк справа – из штурмовых винтовок, боец несколько позади них – из снайперской, капитан Поуп, шедший рядом со знаменем, время от времени разряжал в неистовствующую массу врагов пистолет, слышался сухой треск ручного пулемёта, а поверх их голов давал длинные очереди из своего тяжёлого громадина-найтмер. Неприятель тоже начал стрелять, но безумная толкотня, где передние едва могли устоять на ногах из-за непрекращающегося напора задних, неорганизованность толпы, сбивали ему прицел – попаданий почти не было. Хотя вот — кто-то, двигавшийся правее и несколько впереди от капрала Леннокса схватился за шею и рухнул вниз лицом. Джонни не смог разобрать со спины, кому именно из сослуживцев не повезло. Противника же скашивало рядами, и если первая волна бегущих и ревущих одиннадцатых смогла приблизиться к виргинцам почти в плотную, то потом "сироты", напротив, как бы расчистили вновь то пространство, которое отделяло их от совершенно нежелательной рукопашной схватки. Редко кто из врагов пока отступал, да и те, кто пытался, просто не смогли бы этого сделать: единое тело толпы, её общая воля помимо желания несли их вперёд — а потом укладывали под пулями вместе с остальными. Рота «D» — чуть больше сотни человек. Скольких они успели отправить на тот свет за несчастных двадцать минут? Десять тысяч? Пятнадцать? Орда не желала заканчиваться — а потом раздвинулась как-то разом вдруг, будто разошедшаяся ткань. Броуновское движение. Шумящее море в скалах с уцелевшими зданиями в виде волноломов. Муравьи из разорённого муравейника. Часть ещё силилась дотянуться до горла фузилёров Её Величества. Другие — норовили скрыться. Третьи, кажется, вообще потеряли всякую способность ориентироваться в пространстве. Но тут же словно острые колья, скрытые среди палой листвы в лесной подстилке — подготовленные тактические группы боевиков в чёрном. Настоящих воинов. Стрельба из-за разбитой витрины аптеки. 3-й взвод — сразу трое ранено! Замедлились. Задействовали миномёт. Рывок к полуосыпавшемуся углу здания. Добавили гранаты. Добили. "Становится жарче!", бросил кто-то в пространство. Весело — и Чиверс понимал его. Пускай опаснее! Но лучше больше тактики - и меньше мясницкой резни. Майкл прикончил визжавшего как поросёнок чёрного: похоже тому разорвало осколком желчный пузырь. Словно рябь пошла по британской цепи. Готовились выслать вперёд разведку, начать действовать по всем правилам. И тут же из-за поворота — новая нестройная толпа с дубьём, лопатами и ножами. Сотен пять. Гранатомётчики обвалили на неё добрую половину этажа чьего-то вычурного частного дома. Вой. Пулемёты хлещут плетьми. Ну, что? Взяли нас, ничтожества!? Перебрались через завал, прикрывая друг-друга. Здесь — 2-й и 3-й взвод, остальные обходят здание слева. Пламм пыхтит. Мелкие камешки из-под его сапог сыплются вниз прямо на бороду какого-то мертвеца. Кусты! И листья всё ещё на них — ну надо же! Нелепая, ничего не значащая, маленькая, но такая сильная радость… А потом рота дошла до кромки ещё одного участка, обработанного тяжёлыми снарядами, ступила в нечто, поминающее кашу, или густой кисель из земли, пыли с прахом и крови — и в этот момент видывавший виды на Кюсю Ли Кеппел рухнул на землю. Убит!? Нет. Он… плачет! - Я не могу, не пойду… Только не туда! Не в это! Пошло всё к чёрту! Джарвис стоял и икал. А у Джонни не было времени оборачиваться. Краем глаза он заметил, что идущий позади цепи капитан и кто-то из барабанщиков с ругательствами пытаются поднять труса. То ли засмотревшись на это, хотя вряд ли – он обернулся всего на пару секунд, то ли по какой-то иной причине, Джон не заметил, как на дальнем конце улицы появились силуэты тёмных великанов. А потом стало уже поздно. - Найтмеры! Хвалёная скорость в этот раз не была их сильной стороной – они контратаковали вместе с пехотой, причём явно не самой дисциплинированной, вязли в толпе, боясь раздавить своих. Но всё равно оставались броня и орудия. Они застрочили из пулемётов разом — и трое или четверо солдат-виргинцев было сразу убито наповал, а один со стоном упал и схватился за ногу. Фузилёров всё-ещё сопровождал и поддерживал собственный найтмер. Он ответил врагу прицельной стрельбой из пушки, рванулся вперёд – и накоротке подбил двоих! Вероятно, сумел бы и больше, если бы прежде не тратил так неосмотрительно снаряды на вражескую пехоту. После того, как его орудие беспомощно замолкло, сразу три вражеских машины подобрались к нему почти вплотную и просто прошили выстрелами. О продолжении движения не могло быть и речи – «сирот» прижали огнём. Все упали, вжались в землю — ту самую чудовищную, тошнотворную мешанину, где мелкая дроблёная кость соседствовала с острыми осколками асфальта и кирпича. Леннокс орал в рацию что-то об артподдержке. Вместо неё вдруг появился ещё один найтмер с символикой Королевского бронекорпуса на борту, выкатившись на скорости чуть дальше из переулка. Вынужденный маневрировать в узком пространстве под вражеским огнём, пилот не совладал с управлением, а может быть сознательно решил пожертвовать собой. В любом случае найтмер рухнул и с размаху врезался во вражескую толпу, оставив в ней глубокую борозду. Противник, несмотря на довольно плотную стрельбу фузилёров, стал быстро сокращать и без того не слишком большую дистанцию. Были пущены в дело гранатомёты, но тщетно – неприятельские найтмеры, передавив, правда, при этом некоторое количество окружавших их боевиков, ушли с линии огня. Здесь и там раздавались стоны – пулемёты врага не знали ни устали, ни жалости. Джон краем глаза видел парней из роты «B» — видимо, прознав, что товарищам приходится туго, они пытались теперь прийти им на помощь. Да только хватит ли такой подмоги, чтобы сдержать надвигающуюся на них ораву металлических великанов? Чиверс укрывался за веткой поваленного дерева и маленьким гнутым заборчиком, всеми порами кожи ощущая ужасающую хрупкость этой импровизированной преграды между собой и погибелью. Он чувствовал запах какой-то тухлятины, предсмертный травянистый выдох листвы и ещё что-то кисловато-острое — кажется, это был его собственный пот. У него осталось не так много патронов, чтобы просто палить куда придётся, выставив руки над головой. Высовываться было страшно. Пули сплошной чередой били куда-то над ним, в какой-то момент в метре от его плеча рухнул вниз огромный зазубренный кусок стекла, разлетевшись на мелкие кусочки, оцарапав ногу и щёку. Ещё чуть-чуть — и руку Джона отсекло бы точно гильотиной. На его глазах погиб сержант Фришинг — тяжелые пулеметы врага буквально распилили его надвое чуть пониже груди. За колонной, так сильно обглоданной попаданиями, что она стала напоминать огромную серую и немного пористую куриную кость, капитан Поуп командовал обороной. Чиверс отчётливо слышал слово «тридцать» — наверное это число неприятельских найтмеров. Проклятье! Три десятка бронированных машин пошли здесь в атаку и пытаются стереть 2-ю бригаду с лица земли. Они сейчас — вмятина в широкой британской дуге, грозящая вот-вот стать дырой. Нельзя позволить снаряду Зеро пробить броню! Ну нет! Ни за что! Нет!!! Если всё и рухнет, то не из-за них! Его. Майка. Ребят. Идите к дьяволу, твари! Сдохнем! Сгорим! Не прогнёмся! Джонни умудрился отползти в начисто выгоревшую кондитерскую, стрелял, высовываясь из-за прилавка, метнул две гранаты – расстояние уже позволяло, и подумал, что вот уж теперь он точно умрёт (странным образом это почти не пугало его – только злило), когда сзади появились они. Найтмеры! Он не сразу понял, что это свои, но они приблизились так быстро, что отчаяние просто не успело овладеть Джоном. А дальше спутать было уже нельзя: гип-гип ура, 7-й королевский маневренный бронеполк прибыл, чтобы парировать выпад противника! Один найтмер, два, дюжина… Кажется, все 45 положенных по штату машин атаковали врага неостановимой лавиной! А впереди всех – найтмер принцессы. Дружный залп из орудий! Тут же вновь заработала артиллерия. Джонни спрятаться бы подобру-поздорову в укрытие. Вместо этого он всё таращился, не дыша и почти не моргая, будто мальчишка, впервые оказавшийся в цирке. Джон следил за Корнелией. Она врезалась во вражеские ряды, прямо в просвет между взрывами, словно бы паря над землёй и не касаясь её – гарпуны мелькали как стрелы, многотонная машина закладывала виражи и пируэты, которые сделали бы честь балерине. За считанные минуты, даже меньше, Британская львица уничтожила пять вражеских машин, словно бы в едином порыве, одном цельном движении. С прочими покончили парни из 7-го маневренного. Джонни ошалел и наполовину оглох разом от близости мощнейших взрывов и от бурного, победного торжества – такого, что всё тело трясёт, и кажется собственная печенка хочет по-дружески обняться с подбородком. Враг, приблизившийся было уже на бросок гранаты, просто исчез, его кто-то стёр — и осталась только груда дымящегося тряпья и одинокий ботинок с торчащей оттуда культей. Джон Чиверс, ещё слабо отдавая отчёт самому себе, выбрался на улицу, перемахнув через подоконник, встал во весь рост и с удивившей его самого дьявольской меткостью начал добивать оставшихся целыми чёрных рыцарей. Ему здорово повезло, что он остался невредим – почти все остальные ещё лежали, но ни враг, ни осколок собственного снаряда не взяли его. Бронеполк развивал наступление, катился вдоль по бульвару. Джонни, опьяневший от своей смелости, взгромоздился на перевёрнутую телефонную будку, оттуда по скошенным бетонным плитам, хватаясь левой рукой за выступающую арматуру, полез выше. Второй, нет, третий этаж. Он один из всей роты оказался так высоко. И потому именно Джон стал свидетелем великого, исторического момента: медленно сближающиеся стальная стена найтмеров и огненный вал разрывов — и бестолково мечущиеся фигуры между ними. Им нужно было добиться одного — заставить чёрный прилив покатиться вспять. И это происходило сейчас! Враг сперва как то разом дрогнул, а потом принялся отступать. Не везде – даже зрения рядового Чиверса хватало, чтобы это увидеть. Да... Далеко не везде. Пока ещё только перед их сектором обширного выступа. Но всё же несомненно неприятель бежал, увлекая в общем порыве тех немногих, кто ещё сохранил волю к битве, а он, Джонни, стрелял ему вслед. Да! Он стрелял и стрелял что было сил, пока не закончились патроны даже в запасных магазинах. По существу безоружный, лишь теперь, наконец, Джон осознал, в каком уязвимом положении находится. Их бригада существенно поредела – здесь и там, оборачиваясь назад, он видел тела в британских мундирах. С внезапно пришедшим страхом Джонни стал крутить головой в поисках Майка, но вскоре нашёл его метрах в тридцати левее. Улыбается чему-то, дурачина, и в ус не дует. Вот что с таким делать? Хочешь — затрещину отвесь, а хочешь — расцелуй. Джон радовался каждому знакомому лицу — помятому, покрытому какой-то гарью. Усталые, грязные… Они, тем не менее, приводили себя в порядок. Ночь ещё не окончена. Они снова шли вперёд, хотя марш уже не играл, и строй не выглядел так же гордо и красиво, как прежде. Их часть дуги оказалась в странном положении – в кварталах слева и справа по-прежнему кипел бой, так что часть сил бригады оттянулась туда, уплотнив их фланги, но прямо перед ротой «D» виргинских фузилёров врага не было. Отделение Джона Чиверса отправили на рекогносцировку. Обогнув завалившуюся на бок автоцистерну, похожую на огромного дохлого жука, они выбрались на улицу — бог знает как называвшуюся, да и нет их больше, умерли все старые имена в Новом Токио минувшим вечером — которая утыкалась в Провал. Только тут Джонни смог окинуть широким взглядом пейзаж разрушений во всей его полноте: диковинный, не сравнимый ни с чем — и чудовищно страшный. Прямо пред «сиротами»-разведчиками было что-то, напоминающее Луну – поле с неравномерно разбросанными кратерами и белой (вероятно бетонной) пылью. Дальше же располагалось то, что когда-то давно (то есть на самом деле не далее, как сегодня утром) было районом города. Теперь оно превратилось в нечто среднее между осколками гнилых старческих зубов и невиданными монументами, стелами, ростральными колоннами, восславляющими первозданный хаос: огрызки кирпичных стен, извивающаяся клубком змей мешанина порванных труб, арки и проёмы, вызывающие ассоциации с римскими акведуками. И никого, ничего живого! Так мог бы выглядеть первый круг ада, или, скорее Чистилище, подумалось Джону. Вроде бы части, остатки старого мира — но совершенно бесполезные, лишённые смысла, набросанные кое-как. Они брели в этом жутком месте, выбивая шагами облачка пыли из земли под ногами... А вот под грудой битого кирпича и согнутым в дугу фонарём — размазанные, раздавленные остатки тел. Мирные? Мятежные? Нумерованные? Британцы? Уже не разобрать. Да оно и не важно. Трагический и неотвратимый конец уравнял всех. Джонни и ещё двое бойцов немного оторвались от остальных. Его почему-то манил видневшийся невдалеке край образовавшегося волей Зеро исполинского каньона. Казалось, достигни они этого рубежа, и в их положении появится какая-то определённость. Ещё не прочность, конечно, но уже нечто похожее на неё. Немного впереди виднелось дерево - единственное уцелевшее, а потому выглядящее чужеродным, неуместным, как размалёванный клоун на похоронах. Обожжённое, оно всё-таки сохранило целыми две зелёные ветви. Внизу к стволу было привалено что-то. Подойдя ближе, Джон увидел: это – торс и левая нога, держащаяся на каких-то тонких и влажных красных соплях. Женские. Ни правой ноги, ни рук, ни головы не было. Ли Кеппел, который сомнамбулически шёл за Джонни, глухо застонал, отбежал немного – метров на семь или восемь — к остатку стены. Похоже его тошнило. Джон подумал с раздражением, что не место таким в бою. Поэт, видите-ли. Ранимая душа. Не парень, а благовоспитанная леди, которую… В эту самую секунду из-за стены молниеносно выскочил одиннадцатый с катаной в руке и стремительным лёгким движением, будто бы вовсе не напрягаясь, отсёк согнувшемуся в три погибели солдату голову. Она покатилась, подпрыгивая — задорно и весело, как пущенный детской ногой мяч. Японец проворно скакнул вперёд, а Джонни, напротив, застыл, точно поражённый громом. Мысли стали нестись в голове со скоростью почтовых экспрессов. Вот и погиб несчастный трус. ...Да? Трус? А почему, собственно, он считает им Кеппела? Потому, что парнишка не желал быть на ты со смертью и поминутно пить с ней на брудершафт? Не хотел ни убивать, ни умирать? Разве это не есть самая правильная человеческая позиция!? Но какого чёрта он тогда делал в армии? …Да мало ли! Тебе ли судить!? Вспомни, как оказался в ней ты сам! Причин может быть миллион, а вот исход один. Он мёртв, и назад возврата не будет. А кем Кеппел мог стать? Вдруг — великим мастером слова? Новым Байроном!? Ты видел его записи? Нет! Что если там – сокровища? Красота!? Любовь!? Надежда!? Или, быть может, Ли Кеппел отдал бы в итоге предпочтение другой музе, сделался художником? Скульптором? Врачом? Воспитателем детей? Ли был добрый малый, без подлости и гнили, раз, таща за собой груз страха, дошёл-таки сюда, не пытаясь бежать, дезертировать или поднять руки. Он никого не предал и не подвёл. И больше его нет. Всё. Точка. А кого ещё больше нет? Скольких не стало за последние часов эдак шесть? В Джоне Чиверсе долго зрело что-то, а теперь выросло, окрепло, прорвалось – и из зерна неприятия, глубоко внутреннего протеста, распустилась чёрным цветком ярость, достойная героев скандинавских саг. Одиннадцатый, меж тем, уже оказался здесь – он явно был умелым рукопашным бойцом. Может быть – мастером боевых искусств. Не мешкая ни мгновения, он вихрем преодолел небольшое расстояние, разделявшее их с Джонни, занёс меч. Никто ничего не успел, не сделал ни единого выстрела - и, безусловно, всё тут же окончилось бы для рядового Чиверса раз и навсегда, если бы ни странная его внутренняя перемена. Он вскинул вверх руку со штурмовой винтовкой - и тут же вторую, чтобы подхватить и укрепить её. Меч, целивший в могучем размахе ему между плечом и шеей, звонко ударил о металл. Джон успел рассмотреть округлое щекастое лицо, на котором явственно отразилось удивление, в тот самый момент, когда Джонни выбросил левую ногу вперёд, со всей силы ударив врага в пах. Японец сдавленно булькнул. Из глаз его брызнули слёзы, а ноги подкосились. Джон, действующий как бы по наитию свыше, тут же заехал противнику прикладом в висок, а потом пронзил рухнувшего навзничь одиннадцатого штыком, буквально пригвоздив к земле. Тот дёрнулся два или три раза. Затих. Под потрясёнными взглядами сослуживцев Чиверс молча прошёл несколько метров до трупа обезглавленного, зачем то перекрестил его, взял штурмовую винтовку Кеппела вместо своей – у неё после короткой схватки погнулся ствол. Отошёл было уже в сторону, но вернулся, опустился на колено перед телом, зашарил пальцами… Да, вот и блокнот. Но… Всё залито свежей кровью – ни слова не прочесть. Только в самом конце осталось несколько страниц. Девственно белых, незаполненных. Джон встал, положив испорченную записную книжку на грудь убитого. Привалился к стене. А потом заорал… Утробно, срываясь на звериный рык. Чиверса пришлось поначалу оттаскивать, когда ударили миномёты. Он оклемался. Когда совсем рядом стали подниматься фонтанчики из песка, пыли и кирпичного крошева. Странно. Будто это и не мина прилетает вовсе, а какие-то огромные бешеные кроты устроили состязание за право называться первым землекопом колонии. Рывками, короткими перебежками они покидали открытое пространство. Рекогносцировка окончена. Враг не пытается наступать. Но он всё ещё там... Джонни видел, как какого-то несчастного подкинуло в воздух, чтобы тут же опустить назад уже не человеком, а подобием куклы с безумной позой и вывернутыми руками. Он едва не упал, влетел в тёмный остов подъезда, ударившись лбом о дверной косяк. Всё ещё стреляют! Пролез через отверстие в стене… Превозмогая боль, Чиверс обыскал углы – повторять судьбу Ли Кеппела не хотелось. Чисто. Он выдохнул. И тут же сверху рухнуло что-то. В глазах потемнело… Так. Переломов нет? Давай ка попробуем осторожно пошевелиться, а? Джон попытался привстать. Выполз из-под какой-то покрытой щепой и заусенцами продолговатой деревяшки. Ощупал голову. Кажется он был в отключке… Да, определённо. А потом, глядя на висящий глумливым высунутым языком обрывок обоев, Джон осознал ещё кое-что: больше никого нет. Случилось то, что страшило тебя с самого начала. Ты потерялся! Растяпа! Дурак! Ротозей! Ты остался один! Он решил двигаться наверх. Туда, где есть хороший обзор. Очень скоро Джонни понял, что попал в лабиринт – от прежней планировки остались только намёки, завалы закрыли некогда имевшиеся проходы, а кое-где наоборот разрушения создали новые лазы и «двери». Джон Чиверс чувствовал себя отрезанным от всего мира – гул продолжающегося обстрела глушил все прочие звуки, направление потерялось уже на третьем подобии комнаты, где он очутился. Надо наверх – а единственный доступный проход ведёт вниз. Джонни устал. В осколке разбитого зеркала, висевшего на стене, он увидел своё лицо удивительно равномерного цвета – пыль покрыла его целиком, спрятав веснушки. Подумалось: здесь есть такие закоулки и углы, где можно было бы спрятаться так, что никто и за год не отыщет. И тут же какой-то бес у него в уме стал повторять это на разные лады: умолять, подначивать, требовать. Пережди! Затаись! Он сел на чьё-то большое мягкое кресло, накрытое пледом с зелёной бахромой. Ещё бы кофе и пирожных! Такая глупость – но ведь до чего хорошо закрыть глаза, пофантазировать минутку. Опять же, голова так, со смеженными веками, болела чуть меньше. Вдруг сверху упал кусок штукатурки, больно ударил, саднил левую руку. Джонни встал. Идти или не идти вперёд? Ответ может быть лишь один. Да только где здесь перед? Тут он заметил, что обстрел закончился, и в наступившей тишине услышал шаги. Это свои? Или враг!? Джон распластался на полу, вскинул оружие, попытался нащупать левой рукой гранату – и не нашёл её. Вот дерьмо! Запасные магазины перед тем, как вы отделились от роты, ты успел взять, а гранаты… Сильно несло плесенью. Дьявол! Да когда хоть этот проклятый мёртвый дом успел проплесневеть, если всей их сумасшедшей войне нет и полусуток от роду!? Некогда размышлять о ерунде. Плотно сбитая фигура выступала из-за поворота коридора… - Чиверс! …Да, это точно он! Не стреляй, ребята! Ну чего, это самое? Вставай, Гроза самураев! - Майк!? - Я. - Цел? - Жив. - Вы за мной? - Ага. - Спасибо. - Да как иначе то? …Пойдём? Больше слов не потребовалось. За ним пришли. Его спасли. Свои. Которые здорово рисковали, могли только гадать, нуждается ли вообще ещё Джонни в их помощи. Но они нашли. Потому что, а как иначе то? Очень просто. Обыкновенное товарищество. Которое крепче всего того инфернального кошмара, который творится кругом. Джон вглядывался в лица, успевшие всего за несколько часов осунуться и потемнеть. Он знал – если для кого-нибудь из парней судьба вытащит короткую палочку, Чиверс, сколько ни стукнет ему лет, скуёт ли его слабость, подагра, паралич, всё равно будет ходить к нему на могилу, таскать цветы, сухо и тепло рассказывать внукам: вот, мол, жил на свете такой, служил у меня в роте. Не забудет! Вернулись без приключений. Почти. Видели, как метрах в двухстах оседает в Провал накренившийся дом. Раз – и всё. Немая темнота, только пыль клубится, да лёгкий шелест последних съезжающих вниз камушков – будто печальный старушечий шепот. Словно там – край света. Эд Чапмен зачем-то выдрал три пера у дохлой вороны, валявшейся возле тонкой и гладкой змеи оборванного провода. Током ударило, наверное? Или… Да кто её, птицу, знает? Заявил – на удачу! И почти сразу вляпался в дерьмо. Обыкновенное, собачье. Все хохотали до упаду, а Эд заявил философски: вот и отлично – а теперь хватит, это и будет моя самая крупная неприятность на сегодня. Неразорвавшийся снаряд, торчащий из стены прямо над надписью «Страховая компания Эгида: вы под надёжной защитой». Гора мусора – шкаф, оставшийся без полок, чуть не вдвое согнутый велосипед. Всё прикрыто импровизированной «бронёй» - четырьмя или пятью канализационными люками. Пулемёт. Тони, второй номер расчёта, машет рукой. Вот они и дома с позволения сказать. На позиции как раз пьют кофе. Горький, невкусный – зато горячий. Откуда? Чёрт знает! Гарри Дойл наливает каждому, кто попросит, большущим черпаком, похожим на экскаваторный ковш. Появился капитан Поуп с перевязанной рукой. Прокашливается – будет что-то говорить. - Знаю, парни, вам сейчас захочется поднять мятеж и послать меня подальше к собакам, но поступил приказ Картрайта: необходимо наступать дальше на запад. Там склад… И если мы его жахнем..! В общем – боеприпасы: вот уязвимое место Зеро. У него всё ещё полно живой силы. Но мы не в каменном веке. Исход сражений давно решает не численность, а средства поражения. Этот бунт... Понятно, ублюдки планировали его и готовились заранее. Но едва ли могли точно подгадать день. В любом случае, Черные рыцари не имели возможности свободно и открыто копить снаряды перед началом Восстания. Сейчас они распаковали все свои схроны. Но главное – везут в город запасы из сельской местности. Одну зону разгрузки накрыла наша артиллерия. Сейчас удалось вычислить вторую, но туда орудиям попасть тяжело. Так что придётся взяться за работу нам. Пятнадцатиминутная готовность! Выдыхайте, ребята. Сделайте перерыв на кофеёк. А потом пойдём – и разнесём чёртов склад на кусочки! Ашки и Бешки нажмут с фронта вдоль Ричард-стрит. Мы двинем в обход через кварталы 8 и 9. Ну!? Готовы оставить громил Зеро воевать с одними только оторванными ножками стульев!? Ответом капитану послужил нестройный и хриплый одобрительный рёв. Выдвинулись тихо. Первым — взвод Шарпа. Старались не говорить — вообще, даже шепотом. Восьмой квартал, сохранившийся на удивление хорошо, миновали быстро. А потом справа застрекотало, залаяло — главные силы бригады в соответствии с планом Картрайта перешли в наступление. Теперь требовалось поспешить, иначе противник может успеть отразить удар рот «А» и «B» раньше, чем Дешки создадут ему угрозу с фланга. Как назло 9-й квартал представлял собой нагромождение руин. Врага не видно, но тут и вообще весь обзор то и дело ограничивается буквально парой метров. Узкие проходы. То, что некогда было переулком, или даже крохотной улицей, превращалось в стиснутую навалившимися друг на друга многоэтажками «трубу». Время! Нельзя тормозить, но и скучиваться предельно опасно. Одна внезапно прилетевшая мина - и из всего взвода может остаться боеспособным всего пара человек. Команда: рассредоточиться по отделениям! Искать все доступные пути для движения вперёд. Радировать при обнаружении удобных проходов. Если вдруг встретится неприятель — пускать сигнальную ракету! Они углублялись – сержант Коллинз, Джон, Майк и весь их маленький отряд из десяти человек. Тони Барнс включил фонарик — демаскировка, но что поделать, иначе тут просто нельзя. Даже самые мощные пушки и гаубицы не сумели бы сотворить подобного — вероятно, это близость к Провалу, ударная волна общего крушения выступила главным художником здешнего пейзажа. Здания напоминали деревья после урагана: где накренены, где выкорчеваны с корнем. Джонни представить себе не мог, что громадный дом высотой метров тридцать или сорок, может просто лечь плашмя, оставшись при этом практически целым. Впрочем, таких было, конечно, меньшинство. В основном — лабиринты из арматуры и бетона, фрагменты квартир — и даже лестничных клеток, похожие на части детского конструктора. Лужи. Трупы. Хромоногий кот, припустивший бежать, как только на него попал луч света. Чьи-то рыдания — неужели тут остались живые? Человек с головой, раздавленной здоровенным стальным сейфом. Холодильник с рассыпанным вокруг содержимым: битые яйца, какая-то зелень, кусочки жареной курицы, консервные банки — и почему-то здесь же футбольный мяч. Хрустит стекло. Хлюпает вода. Ребёнок висит на проводах, будто муха в паутине. Одинокий тапок, пропитанный кровью, и сиротливо торчащий из разбитого горошка комнатный фикус. Не удивительно, что здесь никто не пытался выстраивать оборону. Может, конечно, причиной всему спешка, неорганизованность и дилетантизм врагов, но похоже сторонники Зеро решили, что тут просто никто не сумеет пройти. Так подумал Джон — а всего минуту спустя они наскочили на них за поворотом под высокой и узкой аркой. Шестеро одиннадцатых стояли, словно нарочно поджидая гостей. Лишь один из них был с пистолетом, в то время как у прочих имелось лишь холодное оружие — его и сняли первым, буквально изрешетив огнём из пяти или шести штурмовых винтовок разом. Это было ошибкой. Остальные японцы бросились вперёд единым фронтом, повалили Тони. Фонарь отлетел в сторону и, похоже, разбился. Наступила кромешная тьма. Джонни слышал крики и пыхтение. Кто-то выстрелил — и тут же затих. Джон Чиверс, шедший в отделении замыкающим, всё никак не мог решиться нажать на спусковой крючок – он был уверен, что подстрелит кого-нибудь из своих в этой темноте и скученности. Страх подкатывал штормовыми волнами. Казалось, что враг вот-вот рассечёт ему горло. Стреляй, дурень! А вдруг он убьёт Майка? Этого Джон Чиверс себе бы простить не смог. ...Вдруг его схватили за ногу! Он изо всех сил ударил в тут сторону другой, свободной. Кто-то взвыл от боли. Толчок – Джонни с трудом устоял. И тут же выстрел просвистел прямо у правого уха. Чёрт! Свет!!! Их пятеро! Пять фигур, но неясно чьих – слепит глаза до боли и рези. Пятеро вскинули оружие. Конец? Нет! Британцы! Сержант Коллинз добивает последнего врага, пытающегося отползти, короткой очередью в упор. Потасовка окончена. Летит ввысь красная ракета. Последний рывок — всё, позади злополучный девятый квартал. В живых в отделении Джона Чиверса оставалось, считая его, восемь человек... И всё же они вышли – выбрались из лабиринта к тому, что было когда-то одним из бульваров. Провал виднелся уже не так, как раньше — сосущий чёрный зев, а рельефно, отчётливо. Из одного, другого, третьего и четвёртого проходов появлялись отряды, проводилась перекличка, ставились миномёты. Рота «D» у неприятеля в тылу! Они двигаются, чёрт раздери — и почувствовали силу, неотвратимость в этом собственном движении. Появился азарт. Все рвались дальше — ещё, ещё! Что там тот склад — а вдруг самого Зеро схватим сейчас, чего не бывает на свете!? Капитан Поуп осадил: Шарп — вперёд вдоль бульвара до первого перекрёстка, потом — налево, по обнаружении грузовиков немедленно доложить и ждать указаний. Остальные — занимаем оборону! Скоро парни из «A» и «B» погонят на нас дичь, и тут только не зевай — набьём что тех куропаток! Они волокли, насыпали, закидывали. За считанные минуты умудрились прокопать несколько неглубоких траншей. Пятеро парней из взвода покойного Фришинга руками вытолкали три легковых автомобиля так, чтобы они перегораживали дорогу. Огневые позиции в угловых зданиях. Первый этаж. Выше. Наверх удалось затащить несколько пулемётов. А затем... Враг налетел под вой мин, он по-прежнему давил массой, но в этот раз в общих рядах ясно выделялись единые группы в чёрном, действующие более слаженно и поголовно вооруженные огнестрелом. Всё тщетно! Виргинцы стояли, как каменная стена, о них разбивались одна за другой неприятельские волны. В дело шло всё: пулемёты, гранатомёты, ручные гранаты, а в ближнем бою — штыки, ножи и даже кирпичи. Джонни подстрелил не меньше десятка врагов, последнему попал в ногу, когда тот уже перебирался через полуразрушенный подоконник, а потом проломил стонущему одиннадцатому голову куском арматуры, зажатым в левой руке. Ох и работёнка! Как вдруг Джон услышал гул, заставивший землю вибрировать. Шарп отыскал и подорвал склад? Нет! Это вновь с тою силой, какую она прежде показывала только в самом начале во время трёхминутного огневого налёта, била по противнику британская артиллерия. Начинается! Он не знал что, почему, каковы будут последствия для него, зажатого с парой товарищей здесь, посреди разгромленного кафе. Но чувствовал — точно начинается — и был рад этому. Враг дрогнул и заметался спустя пять или десять минут. Джонни по приказу сержанта перебрался к тому времени аж на третий этаж и потому видел всё. Они приближались. Не только Ашки и Бешки — ещё пехота, не то хайлендеры, не то кто-то другой, бежала, стараясь не отстать от… Да! Найтмеры! А потом началась феерия. Первые снаряды третьего огневого налёта британских сил стали пламенными брызгами со свистом падать с неба почти перед самой их позицией – видимо артиллеристы чего-то немного не рассчитали. Джона ударило волной воздуха – горячего, упругого, он едва не упал, но устоял — и засмеялся. Звонко! Весело! Вскоре точность стрельбы невидимых комендоров заметно повысилась. Джонни наблюдал, как противника словно стирает, счищает с поля боя, как продолжают вести огонь его товарищи слева и справа, как неприятель заметался в разные стороны, как в тыл им ударили найтмеры, прорвавшиеся от соседей. Наверное, немного не в себе он полез, взобравшись по поваленной бетонной плите, на третий этаж, а потом на четвёртый, пятый – дальше уже ничего не осталось — и оттуда с этой высоты Джон, выкатив глаза и крутя головой так, что начала болеть шея, смотрел и смотрел вокруг, стараясь запомнить мельчайшие детали панорамы. Враг побежал!!! Теперь уже по-настоящему, окончательно! Не только перед ними, не в первом приступе испуга. ОН ПОБЕЖАЛ ВЕЗДЕ!!! Кое-где сохраняя подобие организации, прикрываясь дымовыми завесами и огрызаясь — в основном это делали ещё живые Чёрные рыцари. В других же местах мятежники улепётывали уже совершенно хаотично, толкаясь и соударяясь с теми, кто был позади них и, вероятно, даже не вступал ещё в бой, увлекая их за собой. Джон видел, как накрыло и превратило в прах одну батарею миномётов. Возможно ту самую, которая заставила его бежать и прятаться, когда он едва не отбился от своих. Видел, как найтмеры Гластонских рыцарей ворвались на другую батарею, расстреливая врага в упор! Он видел вновь поднятые знамёна. Видел найтмер принцессы и машины 7-го бронеполка, широким заходом отрезавшие отряд врага, двигаясь вдоль железнодорожной насыпи. Он видел… неужели победу? Нет, дело ещё не кончено! Пока рано. Чересчур беспечно, слишком безумно было бы поверить. Но решающий шаг сделан! Да! Сделан!!! Джон Чиверс скосил, наконец, взгляд вниз. Он увидел Майка, стоящего невдалеке от лишившегося половины колёс микроавтобуса, что-то докладывающего капитану Поупу, и крикнул туда, вниз: «Наша берёт! Гип-гип ура!!! Наша берёт!». Майкл Пламм обернулся, широко улыбнулся — даже здесь видать, махнул рукой… В этот самый момент из-за уступа у кромки первой траншеи вдруг вскочил одиннадцатый. Окровавленный — и, кажется, у него не было кисти левой руки. Доходяга. Полутруп. Он должен был уже быть мёртв. Но ещё не был. Последним рывком – одиннадцатый упал в конце, чтобы больше не подняться, по нему даже стрелять не пришлось — враг вскинул правую руку с зажатым в ней пистолетом. Японец, конечно, целил в офицера, Поупа. Но Майк… Джонни не понял, специально он это, или всё получилось само, сделал шаг в сторону от того места, где только что так весело махал рукой, и закрыл капитана собою. Всего один! Выстрел. Майкл Пламм охнул и схватился за живот, а потом упал на бок, медленно и грузно, как в дурацком комедийном фильме… - Нееееееет!!! Мать вашу, нет! Джон видел всё словно в замедленном кино – как Майк падал, как рухнул стрелявший японец, как залёг Поуп, думая, что угроза ещё не миновала… А потом… Он едва не свалился со своего пятого этажа. Голова чуть кружилась — но, наплевав на это, Джон Чиверс стремглав побежал вниз. К своему мёртвому лучшему другу. Джонни почему-то был уверен, что Майка больше нет, а потому даже удивился немного, когда увидел двоих угрюмых парней в шлемах с красным крестом, склонившихся над телом. Джонни самым свинским образом растолкал трёх или четырёх солдат, стоявших рядом. Сам не зная зачем, он хотел подойти вплотную и, вероятно, ему бы это удалось, если бы на его плечо не легла суховатая рука капитана: - Спокойно, сынок. В этом нет ни твоей, ни чьей-либо вины. Он ещё жив — и мы сделаем всё, чтобы так оно и оставалось. - Я… Жив!? Спасибо, сэр! Джон думал, что ещё будет правильно сказать в такой момент, но Поуп уже выговаривал за что-то пулемётному расчёту. Тем временем Майка начали уносить в тыл. Собственно, не его одного — медики пользовались драгоценным затишьем, чтобы позаботиться о раненых. - Держись, старина! Слышишь!? Держись! Майкл, не издававший до того ни звука, вдруг глухо и тихо застонал. Джонни ждал, но глаза друга остались закрытыми. Дьявол! Джон вдруг задумался, какая он, в общем-то, сволочь. Люди, в том числе из его бригады, гибли сейчас сотнями, и ему не было до них дела. А теперь, когда ранен Майк, тебе хочется бежать за этими двумя санитарами и упрашивать, умолять их... Майкл Пламм... Они знают друг друга уже много-много лет, чуть не с рождения, но… Как вообще правильнее на войне? Дружить и относиться к людям также, как и в мирное время, чтобы вместе плечом к плечу двигаться через испытания? Или лучше не знать никого и ничего — кругом одно безликое пушечное мясо, да и ты сам не исключение? Может тогда будет не так паскудно? Джонни Чиверс не знал ответа, да и времени на размышление не было. Их вновь гнали вперед - на полной скорости, настоящим марш-броском, почти как тогда, когда они бежали от разбушевавшейся, будто волны в бурном море, человеческой стихии через город, от которого теперь уже мало что осталось. Единой дуги больше не было – вся армия превратилась в ручьи, стремительно обтекающие тёмные острова продолжающих сопротивление кварталов. Взрывы снарядов и найтмеры впереди – красивые, сильные. Как вдруг один из них будто ударился о невидимую стену, загорелся, рухнул. Нет, всё ещё далеко не кончено! Они обложили свой “остров” с трёх сторон и молниеносно покончили с теми, кто подобно крысам, бегущим с тонущего корабля, попытался неорганизованными группами просочиться и найти путь к бегству. Но это ничуть не облегчило задачи – квартал, как маленькая крепость, осаждённая, обстреливаемая по их наводке артиллерией, отказывалась капитулировать. То и дело зло стрекотали пулемёты врага, а где-то в глубине спряталась недобитая миномётная батарея. Требовался штурм.