Аддикция

      На следующий день, вопреки заверению декана об объявлении и просьбе прекратить распространять лживые слухи, становится только хуже. Стоит только Чимину влететь в фойе и сбросить с головы плотный капюшон куртки, как вокруг люди начинают переговариваться. Это раздражает. И без того взвинченный омега чувствует себя шутом в центре затемнённой сцены цирка, будто созданный и осматриваемый только на потеху алчному до зрелищ народу. А кипящее после произошедшего недавно нутро моментально начинает бурлить и обжигать стенки пищевода.        В фойе много знакомых: те, с кем учится Чимин, те, с кем пересекался когда-то по университетским делам и мероприятиям. Особенно сильно не хочется видеть лицо, чьи глаза на него плотоядно сейчас уставились. Проклятый Чон Хосок, и надо же было именно его этим утром встретить? Настроение с уровня «ниже плинтуса» падает куда-то на третий круг ада. Омега встряхивает чуть влажными кончиками платиновых волос, чтобы те не падали на глаза, и, расстегнув куртку, упрямо идёт мимо толпящихся студентов в сторону ближайшей лестницы.        Хосок, как и свойственно скользким и противным личностям, тут же прилипчивой пиявкой устремляется за ним следом. Раздражает, как же этот тип бесит. Хочется послать его на все четыре стороны, а того и больше, и как раз настрой сейчас донельзя подходящий для этого. Альфа идёт следом, пока ничего не предпринимая, но Чимин так и ощущает его взгляд у себя между лопаток.        По пути к лестнице Пак останавливается возле гардероба, чтобы избавиться от куртки — не таскаться же с ней все пять пар, которые сегодня стоят в расписании. Три до обеда, ещё две после длинного перерыва — Чимин будет измотан после занятий.        Пятикурсник встаёт рядом со стойкой, где пожилой омега примет у Пака куртку, чтобы повесить на крючок и выдать брелок с номерком. Хосок по-прежнему молчит, просто наблюдает за ним. Обводит сальным взглядом изгиб губ, брезгливо сейчас искривлённых, гордо вздёрнутый подбородок и V-образный вырез на джемпере, не скрывающий край тонкой надписи тату.        — Чего ты пялишься на меня, блаженный? — вздыхает устало омега, передавая гардеробщику куртку, как только вытаскивает всё из карманов.        — Любуюсь, — усмехается Чон, опершись локтем о стойку, разделяющую коридор и гардероб.        — Насмотрелся? Дальше платно, — фыркает он, обернувшись и заталкивая в карман смартфон, который теперь почти постоянно находит в режиме вибрации, чтобы не беспокоил.        — С сонсен-нима тоже деньги берёшь? — елейно произносит Хосок так, чтобы омега, вешающий куртку Чимина, не услышал.        Тот вздрагивает. Он медленно, до одури неторопливо переводит взгляд со своей одежды на крючке длинного ряда вешалки на ухмыляющееся лицо альфы. Хочется врезать ему как следует, но у Чимина и без того сейчас проблемы в университете, не стоит добавлять новых неприятностей. Он ведь хочет проучиться здесь ещё два курса. И желательно без предвзятого отношения преподавателей. А что там задницы вроде Чона о нём думают, плевать с высокой колокольни.        Чимин внутренне бесится так, что впору схватить что-то, долго трясти и орать на предмет. Или человека. Очень хочется сделать так с Хосоком, желательно приложив его обо что-нибудь головой, чтобы не задавал дебильных вопросов лишний раз, показывая собственную недалёкость.        Омега медленно прячет одну ладонь в кармане широких джинсов и делает шаг в сторону альфы. Тот продолжает ухмыляться, опираясь о стойку. Боже, как же хочется расквасить ему самодовольную моську, хорошенько пройтись по переносице костяшками пальцев, однако Чимин остервенело себя от этого желания удерживает. Было бы приятно увидеть, как с мерзкого лица старшего срывается первая капля крови, капает из ноздри, а глаза от боли непроизвольно начинают слезиться. Чтобы он прикрывал повреждённую часть ладонью и прекратил, наконец, так мерзенько улыбаться. Но Чимин выдыхает. Натягивает безразличное выражение на лицо, словно защитную маску, подходит ещё, совсем тесно, так, что они с Хосоком почти соприкасаются грудью. Свободной рукой проводит по воротнику тёплой рубашки альфы в мелкий рубчик, постепенно заводя кисть за его голову, чтобы специально прикоснуться к краю ушной раковины.        Лицо Хосока меняется, но мимолётно. Чимину удаётся это перемену уловить только потому, что он стоит достаточно близко. Зрачки немного расширяются, ноздри раздуваются, всасывая в нос шлейф духов Чимина — любимый аромат, который Тэ дарит ему из года в год. Губы альфа плотно смыкает, так что они превращаются в единую бледную линию. Смотрит голодно, не отрываясь.        Чимин знает, что тот хочет его и хочет давно. Но он постоянно отвратительно шутит и не упустит возможность Чимина укусить, чем с первой же встречи от себя отталкивает.        Пак проникновенно глядит на Хосока, вынуждая того перевести взгляд прямо в зрачки и мелко втянуть воздух носом снова, потому что дышать вообще-то нужно. Омега опять ведёт подушечками по воротнику так, чтобы тот заметил, а после растягивает губы в лукавой улыбке, чтобы приблизить их, слегка увлажнённые бальзамом, к уху альфы и прошептать:        — С таких, как он, денег не берут, — выдыхает Чимин сладко, а после резко отстраняется и шире улыбается, издевательски.        Гнев на лице Чона проступает явственно и быстро. Гнев, зависть, ревность. Чон Хосок понял намёк, оттого и взбесился. Смуглые щёки тут же краснеют, зрачки опасно сужаются, но тот быстро берёт в руки собственный настрой. Он ответно улыбается Чимину.        — Бартер в виде зачётов за отсос? — склоняет он голову, но Чимин просто оттопыривает средний палец и покидает придурка размашистыми шагами.        «Провались ты под землю, чёртов имбецил», — думается Паку, когда он взвинченной фурией взлетает по первому лестничному пролёту. Когда-нибудь он Хосока отпинает, и даже искренняя привязанность к Юнги его не остановит. Пошёл он.        В аудиторию входит, нарочито игнорируя обычное место, где сидят они с Тэхёном. Тот уже там, смотрит пристально и грустно на топающего к заднему ряду Пака. Он снова усаживается с Сынмином, с которым вместе посещает половину занятий, но никогда прежде не общался. Старается не обращать внимания на большие грустные глаза друга, который буравит его взглядом с нижнего ряда помещения, лишь вытаскивает из рюкзака большую тетрадь на кольцах и потрёпанную жизнью шариковую ручку. Альфа, сидящий рядом, как-то странно смотрит на него, но и его Чимин предпочитает не замечать.        Пока его не трогают за локоть. Пак поднимает голову, слушая вполуха лекцию, и кивает Сынмину, как бы спрашивая, чего он хочет. Баскетболист закусывает губу и лезет в карман куртки. Он выуживает оттуда пачку бананового молока и осторожно ставит на стол, подталкивая пальцами ближе к Чимину. Тот непонимающе разглядывает белую упаковку с яркими надписями и моргает. Это что ещё такое?        Он не завтракал, лишь опрокинул чашку кофе в желудок, потому тот, заприметив угощение, начинает недовольно бурчать, что не остаётся незамеченным Сынмином. Нельзя принимать, даже если альфа так радостно улыбается, понимая, что подарок приходится как раз вовремя. Чимин смотрит на молоко, потом на Сынмина, и всё же хватает сладость, нервно бубня себе под нос недовольства.        Баскетболиста это заставляет просиять, а вот сидящего чуть ниже Тэхёна, который за ними неотрывно наблюдает, насторожиться. Чимин взглядам друга не придаёт большого значения, и отворачивается, не желая играть в гляделки. Распаковывает трубочку и протыкает ею нужное место, тут же отпивая немного. Вкусно. Желудок внутри радостно пританцовывает, а вот настроение падает опять — Сынмин явно принял вчерашнюю ложь омеги за чистую монету, да ещё и в свою сторону! Что ни день, то новая хрень. Пак уже начинает скучать по монотонной жизни, текущей мимо него до злосчастного вечера, когда Тэхёну изменил Донхун. Всё было так обыденно, спокойно и неторопливо.        Не было игнорирования Тэхёна, перепалок с Юнги. Да, присутствовал прилипчивый слизняк Хосок, но и он высовывал свой нос нечасто, а теперь… За чуть больше, чем неделю, жизнь Пака начала крутиться с такой скоростью, перемешивая привычные устои и размеренность в гремучий огненный коктейль, что омеге тошно. Он игнорирует лучших друзей из-за желчной обиды, ведёт себя вызывающе по отношению к Хосоку, которого до этого просто игнорировал. И постоянно, чёрт возьми, создаёт проблемы Чонгуку. То, что альфе пришлось его забирать с тусовки Юнги, то, что он ухаживал за пьяным, почти бессознательным омегой, а потом огрёб от декана и стал центром обсуждения всего кампуса из-за чьей-то злой выходки. Кажется, Пак сонсен-ниму приносит только несчастья.        Чимин вздыхает печально, грызёт кончик трубочки от бананового молока, пока не слышит вибрацию телефона. Бросает взгляд на экран гаджета, лежащего на столе, и видит уведомление от хёна в Какао. Сразу же подбирается, хватает смартфон и нервно сжимает пальцами корпус. Однако сверху ещё висит сотня непрочитанных от Тэ, которые Чимин пока даже открывать не хочет.        Он смахивает уведомление, хочет открыть сообщение от Чонгука, но в итоге случайно клацает переписку с Тэ, открывая диалог. Множество слов прощения, которые делают ему больно так, что дышать снова становится нечем. Несколько длинных окошек с кучей текста: оправданий, просьб поговорить, ведь они, как ни крути, самые близкие друг другу люди. Чимина это начинает злить. Тэхён не думал об их близости, когда молчал и врал, глядя в глаза. Не хочется отвечать. Омега пролистывает непрочитанные до конца, то и дело выцепляя отдельные слова, пока в самом конце не видит смс о том, что Тэхён будет ждать его в курилке на большом перерыве, чтобы поговорить.        Чимин долго буравит взглядом иконку его аватарки, где они стоят в обнимку. Их шапки усеяны белым снегом — фото сделано перед Рождеством, когда им взбрело в голову покататься на коньках, — улыбки украшают лица. Становится тесно в груди от боли. Он скучает. По тем временам, когда не было неясности и недомолвок, когда они были просто Тэ и Чимином. Лучшими друзьями, не отходящими друг от друга ни на шаг. Не по нынешнему болоту, куда их затянуло.        Ещё очень жаль становится Юнги, который ни сном ни духом об их ситуации не ведает. Он всегда был хорошим другом. Порой грубым, а в других ситуациях ласковым и понимающим. Он в неведении, страдает и даже не знает, из-за чего. Чимин поджимает губы и смахивает диалог. Он не хочет ничего отвечать. И не станет.        Вместо этого открывает почти пустую до этого переписку с Чонгуком. Тот редко пишет ему в мессенджер, только если что-то срочное по поводу Ыюна, а позвонить нет возможности. Скорее всего, сейчас та же ситуация.       

От: хён

Сможешь сегодня вечером приехать?

       Чимин вздыхает облегчённо. Хоть что-то не меняется и остаётся по-прежнему комфортным. Он проведёт сегодняшний вечер с Ыюном, они поиграют и вкусно поужинают.

Вы:

Конечно! Во сколько?

от: хён

Около семи, меня попросили подменить коллегу на несколько часов ночной. Думаю, до одиннадцати вернусь домой.

Вы:

Приеду к семи)

       Чимин блокирует экран и сталкивается с щенячьим взглядом Тэхнёна. Тот прекрасно видит, что друг онлайн и не отвечает ему, оттого и выглядит так побито. Но Пак отворачивается и уставляется на лектора, не желая играть в эти молчанки-гляделки, потому Тэ может буравить его взглядом хоть часами. Чимин знает, что им придётся поговорить. Рано или поздно настанет момент невозврата, из-за которого появится необходимость решить эту проблему, однако не сейчас. Он всё ещё взвинчен, раздражён и уязвлён. Сделает больно и ему, и себе, и всех окружающих накроет волной от их конфликта.        Сегодняшний вечер пройдёт хорошо. Он будет с Ыюном, а маленький омега — услада для раздражённого нутра Пака. Тёплый, мягкий, домашний ребёнок, он словно мёд на рану, будет умиротворять Пака. Они поиграют, вкусное поедят, быть может, Чимин сядет снова за проект, о котором успешно и благополучно забыл в последние дни.        И всё будет хорошо. По крайней мере, на этот вечер.

***

       Быстро сбросив дома с себя вещи и переодевшись в гораздо более удобное — спортивные брюки и просторную футболку, — Чимин мчится оседлать велосипед и поспешить к хёну. Он наслаждается прохладой вечернего воздуха и объезжает торопливых прохожих, назло решивших погулять именно по дорожке для велосипедистов. Морщится, когда оказывается на безлюдной улочке, знает, что за поворотом уже появится жилой комплекс Чонгука, а оттуда рукой подать до их дома. Они живут не так уж далеко друг от друга, что обоим, несомненно, на руку, учитывая, что Чон часто кого-то подменяет по ночам. Ему нужно хорошо зарабатывать, чтобы обеспечить Ыюна, возможно, откладывает, Чимин никогда не интересовался этим, но альфу откровенно жалко.        Ему приходится тяжело и усердно работать, усталый вид стал его спутником, и если приглядеться, то можно заметить извечные синяки под глазами от недосыпа. Чон — хороший человек, заботливый отец. Пусть ему и редко удаётся провести время с Ыюном, тот старается изо всех сил.        Чимин сворачивает, у него едва не выпадает наушник, когда дует особенно сильный порыв ветра. Очередные пешеходы на велосипедной дорожке оказываются неприятным сюрпризом, и Пак, чтобы не сбить нерадивых гуляк, резко тормозит, выворачивая транспорт боком. Сам же, естественно, валится на асфальт, больно счёсывая кожу на выставленной вперёд ладони и ранит, кажется, о раму голень.        — Да блять! — вскрикивает он, вытаскивая наушник-вкладыш из уха и гневно глядя на обернувшихся гуляющих.        Ему сегодня явно не везёт, потому что компания молодых людей оказывается учащимися его университета, среди которых виднеется лицо Хосока. Да что за день сегодня, если они уже дважды пересекаются. Настроение мгновенно портится, хочется наорать на чёртового альфу посильнее.        — Вас не учили, где можно ходить, а где нет? — рычит омега, поднимаясь с земли и отряхивая одежду. — Хоть бы перед поворотом сошли с дорожки!        Один из компании, бросив на остальных взгляд, помогает Чимину поднять велосипед. Слава богу, тот не пострадал, потому что это — его единственный пока транспорт, тем более подаренный родителями. Он извиняется за всех, и группа студентов отходит в сторону.        Чимин фырчит рассерженно и снова забирается на седло, тут же агрессивно принимаясь крутить педали. Он не замечает, как Хосок странно глядит ему вслед, когда он снова сворачивает в сторону дворов, вокруг которых стоят дома.        Шипя от щиплющей боли в содранной ладони, Чимин оставляет велосипед возле подъезда и крепит его замком. Кивает охране, а пожилой альфа улыбается ему в ответ. Чонгук открывает дверь сразу же, как только, выйдя из лифта, омега тычет пальцем в кнопку звонка. У него во рту зубная щётка, на теле просторная футболка — альфа ещё только собирается на работу.        — Ты чего такой потрёпанный? — изгибает бровь Чон, а Чимин видит, как по руке струится из царапин кровь. Чонгук тоже замечает. — Боже, Чимин. Ты когда-нибудь без проблем существуешь?        — По пятницам и воскресеньям, — выпаливает Пак, а альфа замирает, прежде чем понимает, что студент так шутит. — Привет, хён.        Лицо Чона украшает слабая улыбка, он хмыкает и впускает омегу в квартиру, тут же закрывая за ним дверь. Но Чонгук вдруг хмурится и открывает дверь снова, подозрительно оглядывая пространство перед лестничной клеткой.        — Что такое? — спрашивает Чимин, расшнуровывая кроссовки.        — Показалось, что там кто-то стоит, — жмёт плечом Чон и снова запирает дверь. — Видимо, только показалось. Иди в ванную, надо обработать раны. Как так вышло?        — Козлы одни шлялись по велосипедной дорожке, — зло фыркает Пак, пока снимает куртку и следует за хёном в сторону ванной.        Сплюнув пасту и прополоскав рот, тот достаёт из шкафчика над умывальником небольшую аптечку. Кивком указывает Чимину на унитаз. Ванная стала каким-то особенным местом пересечения между ними: то Чимина Чон тут откачивает, то раны обрабатывает.        — Там пустяки, — проговаривает Пак, но Чонгук всё равно хватает его за запястье и притягивает кисть к себе.        — Ерунда или нет, обработать надо, пока нет воспаления.        Из приоткрытой двери на них глядит любопытно Ыюн. Мальчик скромно топчется на пороге ванной, радостно глядя на Чимина, а Пак корчит ему мордочки, пока альфа отрывает одноразовое полотенце и смачивает его тёплой водой из-под крана. Пока Чонгук не прикасается к содранному участку мокрой салфеткой, и омега не шипит от боли. Чон усмехается, выуживает из аптечки перекись и антисептик, принимаясь обрабатывать.        Ыюн подходит ближе и рассматривает, чего там его отец делает с рукой Чимина.        — Папа, ты будешь заклеивать Чимину царапину? — спрашивает любопытный маленький омега у Чона, на что получает ласковый взгляд и кивок. — А можно я? Помнишь, мои пластыри со слониками? Давай заклеим Чимину.        Ыюн с надеждой смотрит на них обоих, а Чимин не может устоять и не расплыться в улыбке. Сегодня ребёнок особенно нетерпелив: словно пружинка подпрыгивает на пятках, стискивает любимого зайца — По — в руках.        — Конечно, печенька, — спокойно улыбаясь, отвечает Чонгук. А Чимин отчего-то залипает на его улыбке.        Сонсен-ним довольно спокоен и флегматичен, он добр и терпелив, однако довольно редко на его лице можно заметить разные эмоции в университете. Он более открыт дома, но Чимину кажется, что всё равно сдержаннее ведёт себя, когда омега рядом. И даже в этот раз, когда после вечеринки он проснулся у хëна дома, тот тоже был предельно спокоен. Не зол, не разочарован. А с Ыюном у него не выходит скрывать настоящие чувства, и, признаться честно, это выглядит зачаровывающе.        Прежде спокойное, невозмутимое лицо скрашивается улыбкой, но Чимин торопливо отводит взгляд. Мало ли хён не то подумает, если застанет Пака за разглядыванием. Ыюн радостно прыгает и просит поскорее достать пластыри со слониками, а Чон терпеливо просит его подождать, пока закончит обработку царапин. Только потом копается в аптечке, пока не находит небольшую упаковку цветных детских пластырей с изображением мультяшного персонажа Дамбо. Ыюн весь светится, когда родитель раскрывает один из них и позволяет наклеить Чимину на ребро повреждённой ладони.        — Красиво, — улыбается омега, вынуждая Ыюна сиять, словно солнечный лучик. Тот обнимает его, но задевает голень, которой Чимин ударился о раму велосипеда при падении. Чонгук и это замечает.        — Там тоже?        — Ничего страшного там нет, хён, — выдыхает он, глядя на Чона.        — Ыюн, подожди в гостиной, — командует альфа, а мальчишка дует губы, но подчиняется и удирает, размахивая зайцем, в комнату. — Закатывай штанину.        — Хён…        — Закатывай, Чимин, — повелительно проговаривает Чонгук, приподнимая густую бровь.        Омега подчиняется и закатывает просторную штанину по колено. Чонгук же выуживает из-под умывальника специальную низкую подставку, с помощью которой Ыюн обычно пользуется раковиной. Хватает аптечку и, удерживая её в руке, садится на подставку прямо перед Чимином. Ему явно неудобно — Чонгук довольно высокий, и ему приходится сгорбиться, чтобы дотянуться до чужой ноги.        Альфа обхватывает его за лодыжку, и Пак вздрагивает, когда тёплые пальцы касаются незащищённой ничем кожи. Наблюдает за тем, как хён чуть вытягивает ногу и умещает её на своём колене. На голени кровоподтёк и царапина. Кровь уже размазалась и подсохла, а синяк наливается тёмным и довольно большим пятном. Чимин смущённо наблюдает за тем, как альфа снова принимается проводить простые манипуляции: смачивает салфетку, протирает кожу, обрабатывает антисептиком. Даже не дёргается, пусть и щиплет, терпит, чтобы не мешать. Чон вытаскивает из аптечки мазь от ушибов и выдавливает липкий гель на свои пальцы. Они у него длинные, красивые и изящные.        Чонгук аккуратно распределяет мазь на наливающемся синяке, обходя царапину, чтобы не попало, а потом протирает руки.        — Пластырь со слоником? — вдруг вскидывает голову альфа, держа яркого, вызывающего цвета упаковку.        Чимин сначала непонимающе моргает, а потом из его груди вырывается смех. Несмелый, но всё же. Чонгук коротко приподнимает уголки губ, отчего омега снова смеётся, только чуть громче и более открыто. Тот за этим наблюдает.        — Ну что, Чимин? Розовый или оранжевый? — деловито спрашивает он, сдерживая улыбку и не глядя на Пака.        — Розовый, хён, — хохочет тот, ёрзая пяткой по чужому колену, и Чонгук, улыбнувшись шире всё-таки, распечатывает пластырь.        Осторожно клеит на царапину, разглаживая шероховатую из-за рисунка поверхность, а потом замирает. Ненадолго, но переставший смеяться Чимин эту заминку замечает. Чонгук подхватывает ступню в светлом носке со своего колена и опускает на пол, тут же принимаясь собирать упаковки от пластыря и использованные салфетки. Смешливая атмосфера становится неловкой, и омега спешит ускользнуть из ванной, поблагодарив альфу.        Вечер с Ыюном после ухода Чонгука проходит гладко. Они едят приготовленный альфой ужин, валяясь на полу, и Чимин впервые за последние дни не ощущает всепоглощающей тревоги и печали. Отходит немного на второй план ссора с Тэ, грозные взгляды Юнги и университетские сплетни. Только он, Ыюн, мягкий ворсистый ковёр и вновь и вновь, по накатанному сценарию, спасающие Париж подростки-супергерои.        Мальчишка лежит и смотрит телевизор вверх ногами, он задрал голову и болтает в воздухе ступнями в разных носках.        — Чимин-и, — обращается вдруг он к омеге, — а ты тоже супергерой.        — М? — моргает тот.        — Ну, Леди Баг спасает тех, у кого много плохих чувств внутри. А Мотылёк этим пользуется. Она исцеляет их души, — отвечает ребёнок так, что Чимин вздрагивает. — Очищает от демонов. А ты, когда приходишь ко мне, прогоняешь плохие мысли и чувства из головы, — Ыюн вдруг внимательно переводит взгляд на няню, а Чимин слушает, не двигаясь и не моргая. — Иногда мне становится очень грустно. Бывает, я так сильно злюсь, что хочу что-нибудь сломать. А по ночам мне хочется плакать, — спокойно и будто бы отстранённо проговаривает маленький омега. — Но когда ты здесь, ночуешь со мной, кушаешь и играешь, их нет.        — Кого нет, печенька? — слабо спрашивает Пак.        — Демонов, — внимательно глядя на него, отвечает подопечный. — Ты — моя Леди Баг.        Омега часто моргает, отчасти не понимая, что имеет в виду Ыюн. Он никогда прежде не говорил ему такого, не рассказывал о своих эмоциях. О каких вообще демонах идёт речь? Что происходит с Ыюном? Почему его слова кажутся Чимину такими тревожными и подозрительными?        Но решает не пугать ребёнка своей реакцией, мало ли, может, это просто фантазии и сравнения четырёхлетнего мальчика, ещё толком неспособного понимать и осознавать эмоции, а Пак уже себя тут крутит, как макаронину на вилку. Потому двигается ближе к Ыюну, вдруг утыкаясь носом в его мягкую, гладкую щёку.        — Если я для тебя — супергерой, то буду всегда таким, — вдруг шепчет он, обнимая покрепче.        — Ты только не бросай нас с папой, ладно? — вдруг просит дрожащим голосом тот, обхватывая плечо Чимина тонкими руками.        Омега весь внутренне сжимается. Нет. Это не просто фантазии малыша. Это — его страх, его демоны. Что же такого случилось с ним и Чоном, если Ыюн настолько сильно боится остаться один, что даже трясётся?        — Не брошу, — выдыхает Пак и сгребает его в объятия, а потом щекочет, желая отвлечь от плохих мыслей.

***

       Телефон разрывается звонком, когда Чимин уже выходит из комнаты Ыюна после положенного отбоя по расписанию. Подопечный быстро уснул под монотонное чтение сказки и теперь посапывает в брюшко зайца, а Чимин спешит в гостиную, чтобы поднять трубку. На экране высвечивается имя Юнги. Чимин откровенно не готов к разговору с ними обоими, особенно учитывая то, что Мин ничего не ведает о реальной проблеме и ссоре, с которыми столкнулись двое омег. И с ним объясняться тяжелее всего.        Но отчего-то решает всё же трубку взять. Проводит большим пальцем по сенсору, принимает вызов и прикладывает смартфон к уху.        — Где ты? — раздаётся из динамика нетерпеливо. — Я приехал с тобой поговорить, а тебя и нет дома, оказывается.        — Я у хёна, — прокашливается Чимин. — Сижу с Ыюном.        — Когда сонсен-ним возвращается? — дëргано спрашивает Юнги, словно нервничает.        Чимин бросает беглый взгляд на настенные часы. Половина десятого.        — В одиннадцать обещал приехать, — Юнги в ответ раздражённо цокает.        Чимин слышит рёв мотора «Вольво» и включившуюся магнитолу. Мин матерится и убавляет звук.        — Я подъеду за тобой к одиннадцати, скинь мне адрес.        — Юнги, я…        — Это не обсуждается, Чимин. Мне надоело ваше молчание, надоело то, что происходит между вами двумя. Я, словно чужой, нахожусь за бортом! Сколько можно действовать друг другу и мне на нервы? Я приеду, и мы поговорим, хочешь ты того или нет, — альфа раздражённо пыхтит в трубку, а Чимин упирается лопатками в дверной косяк и устало по нему сползает на пол. — Я устал от вашего молчания, — уже более спокойно продолжает Мин. — Вы ходите вокруг да около, и, если не способны сами решить возникшие проблемы, значит, их попробую решить я. Жду адрес в сообщении.        Мин, не прощаясь, сбрасывает звонок, и Чимин понимает, насколько альфа зол. Даже вся его тактичность отходит на второй план в такие моменты, особенно, если это касается близких людей. Да, Тэ и Пак с Юнги нечестно поступают, который даже не в курсе подробностей их ссоры. И теперь, когда старший в таком взбешённом состоянии, вряд ли удастся от него отвязаться или проигнорировать.        Пусть Чимин и не разговаривает с Тэхёном, Юнги вообще тут не при делах. Он не сделал ничего плохого, и отгораживаться от альфы было ошибкой. Это разозлило друга, выбило из колеи настолько, что даже объясниться он заставит Пака силой.        Чимин вздыхает, обратив внимание на часы, показывающие теперь тридцать пять минут десятого. Бьётся головой о косяк и зажмуривается на несколько секунд, прежде чем разблокировать телефон и набрать в мессенджере адрес дома Чонгука, отправляя его Юнги.

***

       Чон возвращается на десять минут позже обещанного времени, извиняется перед Чимином и выглядит таким уставшим, что тот задерживается и греет ему ужин.        — Я думал, ты ушёл, — удивлённо вскидывает Чонгук брови, выйдя из ванной. Он глядит на тарелку, которую омега ставит на стол и тянется за приборами. — Уже поздно, тебя довезти до дома?        — Нет, — мотает головой Чимин, протирая влажные руки полотенцем, — спасибо, хён. Но, во-первых, ты устал, а во-вторых, за мной заехал друг. Он уже ждёт внизу.        — Тэхён? — изгибает бровь альфа, присаживаясь за стол и поправляя широкую майку без рукавов на плече.        — Юнги, — прокашлявшись, отвечает Пак. Он спешит, но будет невежливо уходить слишком резко, когда они уже говорят.        Чон нахмуривается, но быстро возвращает спокойное выражение на лицо. Он кивает и подхватывает палочки, принимаясь есть.        — Я закрою за собой, — улыбается Чимин. — Спокойной ночи, хён.        Чонгук выглядит напряжённым, но кивает, потому что рот заполнен едой — альфа явно устал и проголодался, потому Чимин быстро скользит в кроссовки и пулей вылетает из квартиры, слыша, как на телефон уже приходят гневные сообщения от Мина, ждущего во дворе дома сонсен-нима.        Он быстро спускается на лифте и пролетает мимо охранника, махнув ему на прощание. Толкнув подъездную дверь, тут же замечает заведённую «Вольво» в нескольких метрах от него. Торопится, потому что Мин и без того зол, а он тут ещё и опаздывает. Ногу саднит, и Чимин, прихрамывая, приближается к машине. Садится на пассажирское, сразу же улавливая скверное настроение старшего.        Юнги сидит за рулём, по которому раздражённо постукивает указательным пальцем с массивным кольцом на том. Он даже не кивает Чимину, просто молча и довольно резко выезжает с территории жилого комплекса и куда-то его везёт. Ноздри альфы раздуваются, брови насуплены, а язык нервно то и дело утыкается в щёку.        Они останавливаются возле круглосуточного кафе, и Мин глушит двигатель.        — Ты трахаешься с ним? — тихо, но довольно грубо спрашивает Юнги, вынуждая Пака вздрогнуть.        — Чего, бля? — выпаливает он поражённо, уставившись на светлые и немного взлохмаченные волосы старшего.        — Я спрашиваю, трахаешься ли ты с нашим преподом, Чимин, — снова повторяет тот, обернувшись на него.        Чимин то ли бледнеет, то ли сереет. Его щёки холодеют, а губы непроизвольно сжимаются.        — Ты с ума что ли сошёл? — повышает голос омега, толкая друга в плечо. — Ни с кем я не трахаюсь! Тем более, с хёном! Как будто тебе не знать…        — Хосок задолбал меня сегодня этим, — пыхтит Мин. — Он в универе мне все уши прожужжал о том, что ты со стопроцентной вероятностью спишь с ним. Ты ведь понимаешь, чем для вас обоих это чревато?        — Конечно, понимаю! — почти вскрикивает Пак, гневно глядя на альфу. — Не сплю я с ним, Юнги. Он — хён, преподаватель, мой работодатель! Ничего более.        — Тогда почему он приехал за тобой в тот вечер? — изгибая бровь, спрашивает Мин и прикусывает серёжку в нижней губе. — Почему взрослый мужчина бросил дом в два часа ночи и приехал на студенческую тусовку, чтобы забрать оттуда накачанного и пьяного омегу, если между ними ничего нет?        Чимин замирает и вздрагивает. Хён просто добрый. Он волновался за Чимина. Пусть они и не связаны никакими отношениями, кроме деловых, это не значит, что они совсем чужие. Чонгук просто испугался за омегу, слыша, что тот на тусовке и совсем невменяемый… Он просто добрый и чуткий!        Чимин озвучивает свои мысли, на что Юнги только усмехается и трёт руками лицо.        — Чимин, — обращается он к Паку, — даже очень добрые и чуткие люди не оставят своего ребёнка в два часа ночи, чтобы поехать за малознакомым студентом на чёртову тусовку. Я тебе как альфа говорю.        Чимин замирает и бледнеет, прикусывает изнутри щёку. Да нет. Да быть того не может! Чон просто… не может такого случиться, не верит Чимин в то, что Чонгук может к нему что-то испытывать. Он сам при декане сказал, что их связывают чисто деловые отношения. Тут перед глазами всплывает сцена в ванной. То, как Чонгук осторожно и мягко обрабатывал ему раны.        А туманные воспоминания о том, что именно хён придерживал Чимина, когда его желудок пытался самоуничтожиться после случайного принятия какой-то дряни. Что это он протирал вспотевшее лицо омеги и чистил ему зубы. Чонгук мог отключить телефон, потому что было два часа ночи. Он мог отвезти Пака к нему в студию, оставить там — и будь что будет. Он мог бросить его, но нет. Альфа забрал его среди глубокой ночи к себе домой, ухаживал, помогал. Он, чёрт возьми, его переодевал!        Чимин напряжённо сжимается на пассажирском сидении, глядя на Юнги. Не хочет даже думать о таком, не желает строить предположений.        Юнги сидит с приподнятыми бровями и выражением «я же говорил» на лице. Он взмахивает руками и трёт переносицу.        — Что у вас с Тэ случилось? Он вечерами мне трубку обрывает и ревёт в три ручья, но отказывается рассказывать.        Чимин поджимает губы, отвлекаясь наконец от мыслей о поведении Чонгука.        — Это долгая история, — прочищает горло Пак, отводя взгляд.        — Я никуда не тороплюсь, — хмыкает Мин. — У нас вся ночь впереди. Только ты поведёшь, а я выпью пива, — и бросает Чимину ключи, выходя тут же из авто.