Оргазм не для учителя

Чимин как всегда возвращался из университета. Сегодня провели на одну пару больше, потому что преподу по живописи понадобилось срочно отлучиться по делам на завтрашний день. Закончили, когда стало вечереть, солнце на прощание светило последними лучами. Горящая же лампа в помещении светила в глаза и мешала собирать вещи. Кисточки разбежались и умудрялись отсвечивать металлическими стержнями. Пак собирал их практически вслепую. Чимина поглощала собственная неуверенность. Зачем, почему он вообще на всё это согласился? Сложно сказать, что Чимину не нравился университет или однокурсники, как раз удивительно, но всё очень даже хорошо. Был один, особо умный, они поругались и стали лучшими друзьями. Хосок, уже собранный, покосился, опираясь на одну ногу, ждал, пока друг не только собирëт вещи, но и мысли в кучу. — Ты долго, не? У меня автобус через полчаса, а нам бежать ещё, — возмущался Хо, но привычная улыбка всё не покидала его. Чимин от страха, что подводит Чона, ускоряется, но художественные принадлежности от этого разбредаются куда быстрее. Руки холодеют, Пак почти их не чувствует и не может понять, держит ли что-то в руках или нет. Его перфекционизм вопит от неряшливости, ибо уже просто кучками кидает в портфеле. Осталось тридцать минут. Чон уже тащил друга за плечо и выводил из зала. — Бежим! Бежим! — не останавливался Хосок, и от чего широкую сумку для художников, которая была больше, чем рост Чимина, нëс на руках. Вот что, а Пак бегал хорошо. Легко, бодро, как солдат. Отскакивал от пола и взлетал на долю секунды. Оба неслись, словно стая собак сорвалась и мчится на них. Добегают до остановки. Прямо в станции установлено табло со списком автобусов. Ищут свой автобус и счастливо выдыхают, надпись, что подъезжает, успокаивает. На этот раз не поедут на электросамокатах, Чимин их, мягко говоря, недолюбливал, возникало ощущение, будто вот-вот грохнется и обдерет себе колени. С Хосоком Пак мог обсудить почти всё, кроме своих фантазий, чего желает его извращённое сердце. — Ты заметил, в чëм сегодня пришёл Намджун-щи? — спросил Чон. Конечно, Чимин знает. Он часто видит, как он одевается, не весь процесс, но даже частично хватает, чтобы лишние пять минут задержаться в туалете. Представляя, как преподаватель расхаживает в трусах и еле-еле прикрывается рубашкой с подтяжками. Как просвечивает у него меж ног. Боже, у Чимина опять встал. От возбуждения он прикусил губу, пытаясь сохранить самообладание. Чон всё не замолкал. Он может говорить вечно о преподавателях, о моде, и о Юнги-щи. Тот самый препод по живописи, что постоянно мотается неизвестно куда, а потом с удовольствием рассказывает, как хорошо жить за городом, когда тебя никакие соседи не беспокоят. Почти все преподаватели о подобном говорили. Сокджин-щи, Тэхён-щи и Чонгук-щи. Единственный, кто молчал — это Ким Намджун, и это было очень странно. — Блин, если бы не жилетка, то можно было бы увидеть его большую грудь, — Чимину хотелось заткнуть Чона, но он был неуловим, ибо имел привычку водить хороводы вокруг парня. Чимин отсчитывал минуты, нет, секунды. Красные от смущения, они залезают в автобус. И на счастье Пака, они молчали. Хосоку всего пару остановок от универа. Тот сошёл, и парень остался один на один со своими мыслями. Чимин выдохнул с облегчением. Хоть и фантазия его не отпускала, но он её мог контролировать. Если можно считать перекошенное лицо, будто его закоротило, и его замутнëный взгляд со сдержанностью. Смотит на дисплей телефона, почти восемь с половиной вечера. Он определенно опаздывает. Хоть у Пака и были ключи, но в подкормке, мама орала на сына, якобы он сволочь неблагодарная, что пришёл поздно, да как он смеет! От такого мурашки по коже. Его мать для него — пусковой рычаг, сильный удар током или немыслимая стена. Он не заметил, как подошла его остановка. Идти ещё минут пять. Шаг быстрый, чтобы не замечать ничего. Высотки, огни в окнах. Огни на тротуарах как в игре, где волшебный клубок ведёт его до завершения задания. И он получит свою ачивку в виде спокойного лица Намджуна без брюк, который проверял работы учеников или же его нет совсем, чаще второе. Первое было дважды, и эти случаи он запомнил на всю жизнь. Заходит в подъезд, вводит номер, пароль, пальцы сводит, держал плоский рюкзак, чтобы полотно не погнулось. Подушечки пылали, а основани свело спазмами. Пак, чтоб успокоиться, считал от одного до ста. В его голове крутилось одно слово как заевшая пластинка: Дом, дом, дом. Безостановочно. Наконец-то, набрал, пулей залетел в лифт, всё из железа, такого чистого, аж блестит. Дверь прямо напротив, на ней выбит номер 82. Уже по привычке лезет за ключами. Где-то на дне бокового кармана куртки затерялись. Он уже представляет, как Чимин заходит, и грозный Ким, выпрямившись и сложив руки замком, осуждающе глядел на опоздавшего парня, чтобы тот окончательно от стыда провалился под землю. Когда он зашел внутрь, свет горел, в обувнице стояли его выходные туфли, те самые, в которых он часто исчезал. Они остроносые и имели, какие странные наконечники на шнурках. Они для красоты обводили дугой ногу, словно затягивая её в тиски. Такие просто так не купишь. Странно, но Чимин не стал сильно об этом задумываться. Всё равно Ким ничего не ответит. Сняв куртку и закинув рюкзак в свою комнату, Пак пошёл за водой, во рту пересохло, но ещё не видел хозяина дома. Свет горел, но дверь заперта, а Намджуна нет. Неужели забыл выключить свет? Нет. Чимин скорее поверит в то, что Земля плоская, чем в то, что Намджун что-то забыл. На кухне всё идеально разложено: ложечки, вилочки и кружки, как солдатики в стойке смирно, ждут команды. Преподаватель не любит, когда хватают из середины, и Чимин уже по привычке хватает крайнюю кружку. Выпивает залпом, чуть ли не давится, вода давит на горло, отчего она вырывается наружу. Силой толкает внутрь. Больно, но терпимо. Его клонит в сон. Почти на ходу сопит, словно уже спит, привычка с детства, так скорее можно заснуть. Как зомби бредёт к кровати, и если шёпот по типу «мозги» заменить на «сон», было бы как раз кстати. Дойдя до двери, он услышал скрип. Необычный, словно это было кресло. Кто-то навалился на него всем телом. Сначала это, потом стон. Ах. И потом ещё один. Чимин не прекращает сопеть, боится спугнуть. В доме кто-то есть. И до Чимина дошло. В запертой комнате сидит Намджун. Пак знал, это не просто так. Чимин не стал открывать дверь и тихо шёл к двери Кима. Он сдавливал голос, чтобы казалось, словно он где-то вдалеке. А сам медленно крался и видел, как под дверью загорелся синий свет, наверное, это компьютер. Вздохи и протяжные выдохи усиливались. Он встал перед дверью, замок был простым сквозным, и если посмотреть в него, можно было увидеть, что происходит внутри. У Пака колени дрожали, и затаилось дыхание. В щели экран горел, и в его свечении Намджун в халате, и от увиденного Чимин готов был упасть, если бы от этого не зависела его репутация. Ким дрочил себе с таким же невозмутимым видом, как и всегда. На нём ни капли возбуждения, лишь суровость. Только скулы подергивались, и кончиком языка он водил по зубам. Чимин, похоже, сегодня умрёт от возбуждения, или его мозг превратится в кашу. Одно из двух. И это всё, конечно, прекрасно, но на голове торчала одна блестящая штучка, а на ней колечко. От осознания Пак чуть не заорал. Это был катетер!