***
Под навесом пахнет потом и жарой. Солнце прогревало навесную ткань, что закрывала от ярких лучей и нежелательных солнечных ударов. В такую погоду Марлен могла стать красной за несколько минут, а вечером сидеть с лёгкими ожогами и ждать, когда мама сможет нанести мазь. Так обычно проходили её вечера. Без рубахи, сидящей на кровати, полностью обмазанной успокаивающей мазью. После ожогов было больно спать. Марлен стоит над большим камнем, что служит им подобием стола и осматривает карту. Хальсин стоит рядом, его руки скрещены, выглядит задумчиво. Жарких споров пока не намечалось, все обдумывали варианты путей. Кроме Лаэзель и Шэдоухарт. Они давно решили и высказали свою позицию, а на попытки развести конфликт получили заклинание тишины от Гейла. Тот, в свою очередь, стоял от них в другой стороне. И пока девушки убивали друг друга взглядами, другие голосовали. — Какой бы ты путь выбрал? — Марлен спрашивает Хальсина, но в самом деле ей это не интересно. Просто хотела узнать, куда уйдёт его голос, если он продолжит с ними путешествовать. — Подземье, — он отвечает коротко, но поясняет почти сразу. — Безопасней, хоть и дольше. Марлен кивает. Ей плевать каким путём идти, главное избавиться от этой твари в голове. Как только она вспоминает про личинку, морщится. Та извивается, даёт о себе знать. Отвратительное ощущение. Марлен даёт время всем подумать над вариантами, отходит чуть в сторону с бурдюком в руке и отпивает глоток слегка прохладной воды. Она приваливается боком к камням, осматривает водную гладь. В глаза бросается лодка. Дно пробитое и Марлен бросает чуть в дрожь. Она никогда не любила кататься на лодке, особенно заплывать в глубокие места. С детства наслушалась рассказов про кракенов и теперь этот страх слишком сильно привязался к ней. Мама постоянно говорила, что свидание на воде — самое романтичное свидание. Марлен никогда в жизни не пойдёт на свидание. Тем более на воде. Сзади вновь разгорается спор между Лаэзель и Шэдоухарт, заклинание Гейла закончилось. Препирательства доходят до того, что обе хватаются за оружие. Марлен слышит, как Уилл, Гейл и Карлах уводят их из-под навеса. Она возвращается обратно к оставшимся. Марлен смахивает пот с груди, осматривает сразу несколько карт: Подземья, Горного перевала и Проклятых земель. Им в любом случае нужно попасть в последнее место, чтобы вернуться во Врата Балдура, вариант не идти вовсе был в проигрыше. Плюс ко всему, Марлен не знает, как отреагируют другие гитьянки. При первой встрече Лаэзель чуть не выпустила ей кишки, у храма Селунэ хотела убить Шэдоухарт. И Марлен уверена, она ещё ангел. Подземье хоть и кишило всякой неизвестной дрянью, было наиболее безопасным вариантом. Но на Горном перевале, возможно, можно получить лечение быстрее, чем в Лунных башнях. Да и противники известны, нежели в Подземье. Марлен жуёт губы, сдирает сухую кожу. Это было невозможным решением. Со стороны, может и могло показаться легче, но Марлен находится не в стороне. Она варится в этом дерьме с остальными заражёнными. Взгляд мажет по Астариону под боком. Он сидит на стуле, играется с ножом и вырезает непонятные символы на камне-столе. Словно ей напоказ. Она разглядывает закорючки долго, из-за чего привлекает внимание Астариона. Он поднимает на неё глаза и ухмыляется. Она смотрит на него в ответ и не понимает, что в этих символах такого, что он так ядовито-пошло выглядит. Марлен моргает. — За какой путь голосуешь? — она явно устала, хотя всего полдень. Отсутствие хорошего сна и питания уже давно не так сильно волновало Марлен, но сказывалось на её состоянии сильно. Мама бы наверняка отвесила ей подзатыльник за такое халатное отношение к себе. Астарион хмыкает, пожимает плечами, касается подушечкой пальца кончика ножа. Проступает тёмная, почти чёрная кровь из небольшой раны. — Не хочется, конечно, лишаться солнца, но и по горам лазать не в моём вкусе, лисичка. Она всё ещё не понимает, почему он называет её лисой. Она не похожа на лису и уж тем более не первая красавица. И она не хитрая. Совершенно. Марлен ведёт ухом, когда к ней подходят со спины. Гейл. Он встаёт рядом, чуть косит взглядом на Марлен, когда та пристально оглядывает его руки. — Если хочешь спросить меня о том же, то у меня схожее с Астарионом мнение. Марлен шумно выдыхает и потирает глаза пальцами обеих рук. В итоге только трое из восьми точно знают, каким путём хотят пройти. Замечательно. Марлен хочет захныкать, но молчит. Нельзя. Это не имеет никакого смысла. Это «собрание» не имеет никакого смысла. Марлен касается мокрыми пальцами рубашки, убирает влагу с кожи. Хочется раздеться и лечь под солнце рядом с водой. Она никогда не лежала под солнцем в открытую, как её семья. Приходилось прятаться в тенях деревьев. Чуть позже заходят остальные четверо. Марлен не смотрит в их сторону, упирается руками в камень и закрывает глаза, вновь обдумывает. Ни в один из этих вариантов не блещет безопасностью. — Хотя бы вы мне скажите, что уже решили. Она валится с ног. Ей хочется прилечь. Заснуть и не проснуться. У неё ощущение, что всё вокруг и внутри давит. Шэдоухарт и Лаэзель молчат, знают, что спрашивают не их. — Да, — ей отвечает Уилл. Марлен открывает глаза, смотрит боковым зрением за его движениями. Он становится рядом с Астарионом, указывает на карту Горного перевала. — В темноте плохо ориентируюсь, а количество и сила врагов меня мало волнует. Астарион прыснул со смеху, нож в его руке раскручивается всё быстрее, пока не останавливается — он перехватил его за рукоять. Уилл не комментирует, метает молнии в сторону эльфа. Марлен кивает. Карлах всё ещё обдумывает, осматривает карты, присвистывает. — А нам обязательно выбирать? — подытоживает она, поднимает глаза на Марлен. — Ну, я имею в виду, почему бы нам не пойти сначала одним, а потом другим путём? — У нас нет столько времени, — шипит Лаэзель. — Горный перевал. Мои сородичи исцелят нас и это гораздо быстрее, чем идти до Лунных башен. — Возможно они исцелят тебя, — Марлен отвечает глухо, но слишком твёрдо. — А что на счёт нас? — Ясли помогут всем инфицированным, — Лаэзель раздражена, её руки сжаты в кулаки на столе. Марлен фырчит, почти закатывает глаза, поднимает руки над головой. Это бессмысленно. Она медленно вдыхает полной грудью и выдыхает. — Задержимся на пару дней, — ответ явно не устраивает Лаэзель, она выплёвывает очередное ругательство и покидает навес под звон собственных доспехов. Марлен протирает лицо руками. — Больше никто не хочет высказаться? — в ответ монотонное «нет». — Надеюсь, за эти пару дней остальные окончательно примут решение. Она выходит из-под навеса и щурится, закрывает ладонью слепящее солнце и уходит к себе в палатку. Наверняка в этом месте есть ещё что-то, что может пригодиться.***
Получилось незаметно улизнуть из лагеря и за, примерно, по подсчётам Марлен, два часа она нашла ровным счётом ничего. За ней увязалась чужая собака по кличке Шкряб. Он бегал и путался под ногами уже полтора часа, чем крайне бесил её. Но Марлен молчала, осматривала пустые охотничьи ловушки в пролеске. Ими явно давно никто не пользовался. Шкряб утыкается носом в руку Марлен, облизывает гладким языком кожу перчаток и радостно виляет хвостом. Она нашла его рядом с трупом. Наверняка гоблины постарались. Говоря о них, то в заброшенной деревне тоже было много всякого хлама и ничего полезного. Дом травника только был исключением, после охоты Марлен хотела туда пойти. Мама тоже занималась травничеством. Хотя, правильней говорить, медициной. Мама была достаточно востребована в своих мазях и настойках. Медицина у неё получалась лучше кулинарии. Марлен хмыкает, спускается по ландшафту вниз по камням, слышит, как цокают когти Шкряба по поверхности камней от прыжков. Он находится всегда близко, почти вплотную. Явно обученный пёс, хотя и слишком игривый для послушного. Марлен мажет пальцами по белоснежной шерсти, зарывается пальцами в районе холки и чешет, но её глаза осматривают местность. Рыжее пятно мелькает через листву, шуршит и тихо пищит. Белка. Марлен вытягивает стрелу из колчана, стягивает лук через плечо, прикладывает наконечник к рукояти и двигается в сторону звука медленно, вышагивает аккуратно, старается не наступать на сухую от жары листву. Пахнет лесом и сладкой пыльцой. Рыжая макушка белки вновь мелькает на стволе дерева. Она цепляется коготками за кору, глазки бегают по окружению. Марлен натягивает тетиву, находит белку в центр кончика стрелы. Чужая стрела откуда-то сверху со свистом прознает белку быстрее. Марлен хмурится, поворачивается, находит в цель голову усмехающегося Астариона. Она цокает языком, убирает стрелу в колчан, перекидывает лук через плечо и подходит к белке. Астарион спускается к ней как раз в тот момент, когда она выдёргивает стрелу вместе с белкой из дерева. Она ничего не говорит ему, впихивает белку вместе со стрелой и осматривает кроны деревьев на наличие ещё какой-либо живности. Ничего, только тихое щебетание птиц вне зоны видимости. Марлен щурится от солнца, чувствует, как о ногу трётся Шкряб. — Нашла себе зверушку? Марлен не отвечает ему, взгляд мажет по полуразрушенным каменным стенам деревни. — Я хотела заглянуть в один дом, — она вновь смотрит на него, его глаза бледные, почти как у неё, и синие круги под глазами. Давно не ел. Марлен особо это не волнует, он самостоятельный. — Ты со мной или нет? Астарион моргает пару раз, улыбается широко и наигранно. — Как я могу отказать? — Очень просто, — она пожимает плечами. — Просто скажи «нет» и я пойду. Астарион закатывает глаза, указывает рукой в сторону деревни. Стрела с отвратительным хлюпом и хрустом выскальзывает из мёртвой тушки. Марлен пожимает плечами, наблюдает за тем, как Астарион убирает стрелу в колчан и растерянно смотрит сначала на белку, а после на себя. Ищет за что можно прицепить. Около минуты они стоят молча, пока Марлен с цоканьем не выдёргивает из его рук тушку, достаёт из кармана брюк тоненькую верёвку, из колчана стрелу, обматывает наконечник верёвочкой, пробивает сквозную дыру в уже проделанном месте, отвязывает стрелу и вытягивает её обратно. Верёвочку она привязала к пустому поясу, а после молча идёт в сторону деревни. В которой безгранично пусто. Ветер завывал между разрушенных стен деревянных домов, но Марлен шла к определённому. Дом лекаря был частично в хорошем состоянии. Пахнет пылью и горечью полыни. Пальцы мажут по кожаным переплётам книг, разбросанных по столу. Марлен чуть прищуривается, вчитывается в мелкий шрифт местного лекаря. Из всего написанного было понятно лишь одно «подвал» и «ни в коем случае не спускаться без моего ведома». Последнее было жирно подчёркнуто дважды. — Здесь есть подвал, — коротко говорит Марлен. Она всё ещё пытается прочитать ещё что-то, но последние записи были залиты чем-то липким и вонючим, от чего морщится и захлопывает дневник. — Я… не вижу его, — Марлен смотрит в его сторону, когда Астарион задумчиво протягивает слова. Он осматривал углы и проверял половицы, отодвигал бочки. Марлен осматривает стол дальше, находит очередной дневник, точнее, справочник, как готовить лечебное зелье. Она пихает его в рюкзак, с надеждой отдать позже Гейлу. Полынь и остальные травы отправляются туда же. В ящичках она нашла две склянки зелья лечения, которые уже не помещаются к ней, поэтому направляется к Астариону, бесцеремонно распахивает его рюкзак и суёт в него зелья. Астарион же ничего не сказал, даже не дёрнулся. Марлен идёт дальше, обходит стол. Шкряб звонко гавкнул, вытащил язык и завилял хвостом. Его морда наклонена к железному ржавому кольцу в полу. — Хороший мальчик, — она чешет собаку за ухом и опускается к кольцу. — Я польщён. — Я не тебе, дубина, — Марлен закатывает глаза, дёргает за кольцо и приподнимает деревянную крышку люка меньше чем наполовину, прежде чем перехватить руками деревянный подол и отпихнуть его к стене позади. Астарион подошёл к ней как раз в тот момент, когда руки Марлен потянулись к проглядывающей лестнице. Собаку пришлось оставить наверху. В подвале сухо и душно от количества пыли. Марлен залезает в бочки и ящики, вытаскивает склянки зелий и травы, чихает от резких запахов и продолжает пополнять запасы. Астарион осматривает огромный запас библиотеки травника, что-то даже успевает вычитывать. Марлен чувствует, как его глаза следят за ней и каждым её движением. Она подходит к очередному столу, осматривает содержимое, читает дневник травника с перечислением его пациентов. Рядом стояла склянка зелья лечения с биркой «не для продажи», вновь подчёркнутую жирно и дважды. Марлен с громким «хлоп» открывает склянку и нюхает содержимое. Она морщится, вновь закупоривает склянку и отставляет на место. Яд. Сомнительного качества. — Лисичка, если ты там пьёшь без меня, то я безмерно оскорблён, — звучит звонко из другой части подвала. — Яды? У тебя сомнительные вкусы, Астарион, — Марлен ведёт губами, отступает от стола и идёт дальше, мажет взглядом по каменным стенам и замечает рычаг. Астарион размеренно медленно спускался к ней, всё ещё увлечённый текстом какой-то из книг в коллекции травника. Она крепко сжимает рычаг двумя руками и тянет вниз. Сбоку раздаётся грохот и открывается проход в пещеру. Марлен идёт неспеша, осматривается, останавливает взгляд на долю секунды в сторону разбросанных по пещере гробов, сглатывает и идёт дальше. Место скверное, отвратительное ощущение сжимает грудную клетку. Марлен пытается дышать полной грудью. Выходит отвратительно. Комментарии Астариона и вовсе не радуют. И спрятанное зеркало выглядит пугающим. Появляется искажённое лицо, Марлен отшатывается. Зеркало пропускает их, когда слышит угрозы со стороны Марлен. Вновь зала с медицинскими столами, только теперь над потолком висит чей-то огромный скелет. Марлен вновь сглатывает и спускается по небольшим ступеням вниз. Она слышит, как за ней медленно шагает Астарион. Вновь куча дневников и все более интересны, чем то, что они читали раньше. Этот травник ставил эксперименты на людях и мёртвых. Марлен морщится. — Оказывается, этот доктор любил не только лечить, но и калечить, — хмыкает Астарион под ухом. Он читал все дневники только с ней и не отходил дальше метра. Марлен это не напрягало. Пока что. — А ещё знает, что в Лунных башнях… — бубнит себе под нос Марлен, косится в сторону другого стола. Она чувствует, как кончик носа Астариона касается кончика её уха. Марлен трепещет ушами, бьёт его по лицу ими под тихое «ауч!», выскользает из ощущения его одежды рядом и идёт дальше по помещению. Взгляд цепляется за статую медведя, в его ногах сундук. Она открывает его, роется в куче пустых пергаментов, находит парочку свитков защиты и один свиток пламенных рук. Астарион стоит рядом, рассматривает медведя, посмеивается. — Рар, — Марлен косится на его идиотский рык, после которого последовал глухой смех. — Идиот… — бубнит она, протягивая ему свитки защиты. Пальцы касаются её руки, Марлен отдёргивает её, уходит дальше в сторону решётчатой двери. Астарион хватает её за руку, оттягивает к себе. Она хмуро поворачивает голову на него, смотрит, куда он указывает взглядом. — Ловушка. Этот лекарь очень любит гостей, — он хмычет, расслабляет пальцы и идёт в сторону каменной плиты, слегка выпирающей на таком же каменном полу. Марлен выдыхает. Остаться без ноги пока не входило в её планы. Перед глазами отец, у него нет ноги. Правой. Всё в крови, медведь скалится на неё, лениво ступает к ней. Дыхание перехватывает.***
Жарко было даже не закате. Нет, скорее душно. Только пару часов назад прошёл грибной дождь. Мама разрешила выйти на улицу без парафина. Рядом сидит Милла, наблюдает как котёнок за пальцами Марлен и иголкой в них. Она шьёт медвежонка, Милла попросила игрушку от кошмаров. Говорит, ей так будет спокойней, чем постоянно будить Марлен, чтобы поспать с ней вместе. Она говорит, что рядом с Марлен ей не страшно ничего. Марлен делает последний стежок в пуговице, оставляет петлю и откусывает нитку. Она тайком выкрала у мамы две пуговки, чтобы сшить Милле игрушку. Та же смотрит на игрушку с нетерпением, щенячьи глаза блестят на фоне заката, отливают из глубокого синего в мягкий тёмный, слегка зеленоватый. Марлен держит игрушку в руках всего пару секунд, после смотрит на Миллу, улыбается уголками губ и протягивает ей медвежонка. Мелкая сразу хватает её двумя руками и крепко обнимает. Его лапы свисают по бокам с множеством заплаток в виде других тканей. Там даже есть её старая юбка. Внутри тепло. — Марлеша, покорми кур, пожалуйста, как закончишь, — мама кричит из дома. Марлен улыбается Милле на пару секунд, треплет её рыжую макушку и притягивает к себе за затылок. Она касается губами её волос, задерживается на пару секунд. Милла пахнет ромашками и деревом. Она отстраняется, гладит наливную щёку большим пальцем и мягко щёлкает по носу. Милла смеётся заливисто, ей всего четыре. — А можно с тобой? Можно-можно? — Милла едва ли не прыгает на месте, прикусывает губу от нетерпения в ожидании ответа. — Думаю, мама не будет против. Она встаёт со своего места, идёт в дом, следом почти бегом стучат по доскам босые детские пятки. Марлен чувствует, как детские пальчики хватают её за средний палец. И видит, как мама смотрит на них с улыбкой, отводит взгляд на мишку в руках, вновь возвращает на них, хмурится и снова на мишку. — Это что, мои пуговицы? — мама проглатывает возмущённый вдох, кулаком упирается в бедро, второй на стол. Марлен пожимает плечами, пытается сдержать улыбку, кусает щёку. — Марлена! — Что? — она останавливается, берёт Миллу под мышки и сажает на руки. — Милла хотела игрушку, а ты сказала, что у тебя нет времени. Вот мы и решили всё сделать самостоятельно. — Я рада, что вы такие самостоятельные, но эти пуговицы дорогие, — мама щипает себя за переносицу. — Просто в следующий раз спросите, прежде чем разорять нас на сорок золотых. Марлен кусает щёку сильнее, тупит взгляд на мишку и пуговицы. Тёмные, кое-где проглядывает тёмно-фиолетовый отблеск. — Ладно, я… перешью потом, мам. — Марлен…