Ведьмин цветок

За такой короткий срок, будто в одно мгновение вы узнали о них, о Ведьме и Привороженной. Узнали их историю, что местами казалась заковыристой, узнали и об их всепоглощающей, безумной любви, которую не смогли развалить минутный крах и ужасающие поступки. В этой части, может быть сладкой баллады, я расскажу вам кое-что ещë. То, что возможно перевернет всë с ног на голову. То, чего возлюбленные, обладающие одной душой на двоих, никак не могли ожидать. То, что вломилось в двери без стука. За такой короткий срок, практически в три полные луны, они ощутили себя в раю. В раю из нежных касаний и лучших слов. В раю безмятежности и с некой долей помешательства. Их первая общая луна связала судьбы огнём, через который нежные глазницы тогда смотрели впервые с интересом. Их второе полнолуние придало обеим некой страстной нежности и отваги в словах. И вот, совсем скоро, должна была взойти последняя луна для ведьминых цветов, которая оборвет их короткую жизнь, заставляя пропасть соцветия на века. Если погибнут те прекрасные растения, что же случится с ними? С обворожительной и терпеливой Мими Мортем и с восхитительной и чистой Вики Уокер. Первой, до ломоты в костях, хотелось заглянуть в чужое будущее, хотелось отведать на вкус общие моменты, что их поджидали чуть дальше в жизни. Но она не могла себе позволить такого удовольствия, не могла от того, что прекрасно понимала каким нечестным будет этот поступок, как упростит им, их недавно разгоревшиеся взаимоотношения. От этого, серые очи пропадали под тонкими веками в умиротворенном спокойствии. Она ждала и будет продолжать ждать их собственную развязку с бушующим предвкушением. Второй же, до сладостных покалываний в утробе, нравилось настоящее. Ей нравилось оставаться в неведении и радоваться каждому следующему поцелую и фразе, что прозвучат через секунд, неделю или год. Почему-то, твёрдая уверенность от ощущения целой вечности, что могла их ожидать, усаживалась прямо под сердцем пригревая себе место. Поэтому то, пышные губы довольно растягивались понимая то, что следующие действия и знание о них не так важны, как их нахождение подле друг друга. Но ведь, за такой короткий срок, случалось не только хорошее и приятное. Случалось и вскрытие тяжёлых тайн, и колючие касания материнских ладоней к детским щекам, и горькие слезы разочарования. Кому же всë таки было тяжелее всего в этой истории? Девушкам, что беззаботно неслись друг за другом крепко держась за руки? Или же родителями, что пытались угнаться за ними разлучив? Может быть, Дориан Уокер, любящий и понимающий отец, гнался не за милой дочуркой и тёмной колдуньей, а за женой пытаясь укротить еë дурный нрав и остановить. Вымолить у той женщины счастье для своего ребенка. Объяснить то, что им стоит наблюдать, а не вмешиваться. И прижать к себе успокоив. Может быть, Ребекка Уокер, разочарованная и обиженная мать, неслась за влюблёнными не от гнева, а от страха. От страха потери дочери, от еë возможного перерождения и от осуждения других людей. Что точно бы настигло и накрыло их с головой. Как председателю после смотреть в честные глаза народа? Как защищать и оберегать их от ведьм, которых выбрала еë собственная дочь? Она не могла допустить такого, поэтому то и привязывала юную Уокер крестом к селению. От этого, женщина и сидела на своём месте за столом в главном здании поселения, в мучительном ожидании других членов совета. В голове еë носились беспорядочные мысли и терзания. Что сделать и как поступить? Если председатель раскроет секрет тайных личностей ведьм заслужив всеобщее уважение, тем самым он потеряет единственного ребенка. Который отвернется от родительского дома затаив обиду. Если же наоборот утаит такие вести возвращая благосклонность дочери то, подвергнет сотни людей опасности, может быть и самой смерти. Вся эта непредсказуемая и запутанная история была палкой о двух концах. Ведь избрать что-то среднее между искренностью и счастьем не получится. Не выйдет изобрести тот путь, на котором все будут довольны решением женщины. От этого, Ребекке предстоял тяжкий выбор, между обязанностями и любовью еë крови. От этого, грудь еë грубо вбирала в себя большие глотки воздуха, а подушечки пальцев пытались растереть накопившуюся усталость в висках. По хребту, вверх к шее поднимались неприятные мурашки отчаяния. Вот вот прибудут остальные и сухие уста начнут говорить то, что может не понравиться многим. Двери, минута за минутой, то и дело открывались впуская пришедших в комнату. Каждый шёл на собрание с тяжёлым сердцем, ведь что-то не давало им покоя. Что-то, что скреблось на подкорочке мозга, гнусно и мерзко нашептывая мысли о собственных ошибках. После убийства Катерины Уэльс — девы, что великий ведьмак Анджей Люк нарек чародейкой, дела не пошли в гору. Урожай вял, побеги поедала саранча, а треклятые цветы, что были омрачены чёрной магией, расползались по всей округе окончательно завладевая некогда плодородными землями. Оставляя в покое, последнее и единственное поле, над которым возвышался восхитительный утёс. Вскоре, каждый член совета сидел на своем месте, внимательно и цепко разглядывая мимолетные и разные эмоции на женском лице. Сегодня той не хотелось начинать это заседание. Сегодня ей хотелось скрыться от назойливых взглядов в укромном местечке, скрыться и от собственной семьи, что и отдергивала последнюю от начала. — И долго мы будем так сидеть?! — поседевшие брови Себаса Морни, убийцы невиновной девчонки, гнулись в насмешке над чужой растерянностью, — Может наконец обсудим насущные проблемы? Ребекка хмыкала подпирая пальцами подбородок. Хмыкала от собственной нерешительности и от тихих поддакиваний нескольких глав семей на чужие слова. — Угомонись, Себастьян! — Дориан как и обычно вступался за жену, на что та лишь ласково гладила его грубые ладони останавливая. — Конечно, ты прав Себас. — неприятная ухмылка расплывалась на щетинистом лице. — Думаю, стоит начинать. А так же, стоит предупредить всех вас, что это заседание будет одним из самых неприятных. — недовольное бурчание разлетелось по толпе, но поднятая вверх мягкая кисть успокаивала остальных. — Для начала, мне нужны сведения семьи Уэльс о запасах на зиму. — убитый горем отец, что теперь не имел детей, поднимал разбитый взгляд на председателя. — Рано говорить о таком. — Пейдж задумчиво пялился в стены, пытаясь не обронить слез, — Лето только началось, а побеги… — Побеги пропали! — Уокер зло обрывала мужчину, что никак не мог взять себя в руки. — Боги в этом году не услышали наших молитв, магические корни испортили чистую почву. Поэтому, я и спрашиваю, сколько у нас осталось запасов. Ведь глупо надеяться на то, что произойдет чудо и пшеница проклюнется из-под мертвой земли. Тот испуганно сглатывал тяжёлый ком не поспевая за скорыми мыслями светловолосой и строгой женщины. Кивал про себя несколько раз вспоминая точные цифры и давал ответ. — У нас два полных амбара пшена, каждый рассчитан на тонну крупы. И того, у нас две тоны провизии. — высокие числа крутились в голове Пейджа и эти мысли заставляли забывать его о недавней утрате. — Этого достаточно? — Лилит с надеждой в глазах задавалась вопросом. — Если мы не будем расточительными то, да! Мы определенно можем протянуть зиму и не умереть от голода, но, — это «но» звучало гремучей пощёчиной в кромешной тишине. — эти расчёты не берут во внимание мелкий и крупный скот. — А если нам убить скотину, это ведь дополнительные харчи?. — Хьюдж предлагал решение проблемы, но оно было далеко от идеала. — Нет, это не вариант. — пастырь с громким выдохом прикрывал глаза, качая головой. — Шкуры, шерсть, жир — всë пропадет до наступления холодов. Поля больше не пригодны для выпаса, свиней придется кормить из запасов. Мы обречены. — Обречены?! — Себас недовольно вскакивал с места поднимая тон голоса. — С каких пор всë стало таким? Мы ведь убили ведьму, те чертовы цветы должны были сгинуть в след за их обладательницей… И на этих словах, весь взволнованный зал затихал, оглядывался друг на друга со страхом в глазах. А дикий крик из груди Луизы Уэльс будто бы сотрясал всë помещение. — О боги!.. — мать Катерины заливалась в истерике, падала в объятия мужа и билась в его грудь кулаками. — Катерина не была ведьмой, я знала это! — Мы убили не ту… — Ребекка Уокер прятала свои глаза от стыда понимая то, что именно еë дочь виновна в смерти другой девушки. Ведь именно жизнь еë виноватой во всем Вики, выменивали в обмен на жизнь ни в чем неповинной дочери Луизы. — Анджей указал не на ту девушку. — Указал не на ту?! Убили не ту?! — разгневанный отец бил кулаком о столешницу, кричал на всех с ненавистью проклиная, — Вот как ты видишь смерть моей девочки, Ребекка?! Вот как все вы, — Пейдж вскакивал на ноги тыча пальцем в извергов, что отводили глаза, прятали их от того, что печаль настигала их. — говорите о ней?! Вы больше переживаете за то, чем набить свои рты, что бы вам сожрать и надеть! А где же ваши извинения, а? Где ваше сожаление, черти треклятые?! Да что бы вас всех постигла такая участь! — Хватит! — Дориан громогласно усмирял разбитого горем знакомого, наседая всë сильнее и сильнее на последнего, что бы тот прогнулся под совет и думал не только о себе. И это казалось таким жестоким. — Ты ставишь себя, превыше своего поселения! Это честно по отношению к детям и старикам, а Уэльс? — А честно было стоять и смотреть как горит моя дочь?! — слезы застывали на мужских ресницах, — Честно было слушать еë вопли?! — Мы знаем имена ведьм, которые повинны в смерти Катерины… — Тихо и жалобно вырывалось из груди председателя, что наконец смелел выбирая путь, что включал в себя всеобщее уважение и разбитое сердце Вики Уокер. — И я знаю из-за кого эти ведьмы пришли в наше селение. — Муж этой женщины с ужасом в глазах смотрел на жену и зло качал ей головой. А члены совета с диким восторгом заглядывались на загорелый профиль, с губ которого срывалось. — Вики Уокер - моя дочь, привела чародеек в деревню. — Вики Уокер? — Морни, что видел в той девушке выгодную партию для своего сына, зверел и выплевывал грубо. — И как давно вы в курсе? Как это произошло?! Председатель брала своë отчаяние в кулак, поднималась с места с гордо поднятой головой и говорила стальным голосом. На что муж еë с долей скорби опускал глаза, стыдливо пряча их где-то под столом. — Мы узнали несколько дней назад, Вики рассказала нам обо всëм. — голос Дориана продолжал. — Мы крестили еë ночью и отправили к ведьмам под предлогом купания. И вот, вода в озере освещена, ведьм больше нет в деревне. Все счастливы! — Вообще-то нет! — грубый и злой голос той самой Вики раздавался за спинами совета. За худой силуэт цеплялось множество взглядов. Некоторые осуждали еë, некоторые боготворили за смелость, а некоторые, как отец и мать, со скорбью поджимали губы. — Слава богам ты вернулась! — Дориан Уокер хотел было кинуться к дочери, но та с презрением поднимала брови и крестила руки на груди. — Не существует ваших богов! — грубость, что перемешивалась с яростью и обидой вырывалась сейчас из нареченной. — Да что ты такое говоришь, Вики?! — Саймон Темптон, пастырь умирающего поселения, мог поклясться в том, что больше не узнавал ту девушку, которую знал с самого рождения. — Что с тобой произошло? — А вы как думаете? — глаза еë хищно оглядывали остальных, а желчь оставляла горькое послевкусие на языке. — Собственные родители отправили меня на смерть только для того, что бы я стала жертвой, а вы все спаслись! Это ли не эгоизм и бесчестие?! — Если они отправили тебя на смерть, то почему ты всë ещë жива? — Пейдж был зол на то, что кому-то была дарована вторая жизнь, а кому-то, как его ребенку, нет. — Почему ты стоишь здесь, а не лежишь на дне озера?!. — Потому-что, что бы запечатать врата нужно заклеймить дар богам, а не просто крестить. Пастырь с горечью смотрел на разочарованных самих в себе знакомых, родителей той самой Вики, что с диким оскалом смеялась со всего представления. И открывала в себе вечную ненависть понимая, что лучше бы она ушла за своей ведьмой ещë давным давно, чем осталась здесь, слушать такой бред. — Вы кажется не услышали меня?. — это казалось каким-то театром, каждый раз головы, ничего не понимающих людей, ворочались то в одну то в другую сторону, что завладевала их вниманием. — Каждый год, ночью, мы танцуем не для богов, а для ведьмы, что связанна с природой. Молимся той, что даёт нам плодородие взамен забирая по одной деве, которые после служат ей! — голубые очи цеплялись за зелёные, что в страхе от раскрытой тайны становились больше. — А что же вы так смотрите на меня, пастырь? Вы же и сами знали об этом, знали и скрывали! Не так ли? — Что, прости? — Морни с угрозой нависал над шатенкой, которая больше не боялась ничего и никого. Которая с задором хмыкала и вскидывала брови. — А что вы думали? — девушка обращалась ко всему совету и своим растерянным родителям. — Боги настолько благосклонны к нам, что наша селение одно из всех процветает? А гнусные колдуньи просто зарятся на наше счастье и сыпят соль на раны? Серьезно, вы на столько глупы? — То, что сказала Вики правда, Саймон? В последние дни цветения ярких лугов происходило что-то странное, а именно, все тайное становилось явью. И пастырь с опаской втягивал шею в туловище подходя к привороженной, что кидала ему отчаянный и смелый вызов. — Вы думаете, что девушка, которая говорит о ведьмах как о добрых и хороших созданиях не лжет вам?! — он пытался выкрутиться, пытался вернуть твёрдость своего слова и у него бы получилось это сделать, если бы нареченная не знала бы чуть больше положенного. — Думаете, что та, кто была отправлена жертвенным агнцем, вернулась бы живой?! — и Темптону хотелось доверять, ведь в его словах была некая истинна. Но соскользнувшая в моменте фраза с пышных уст путала все карты. — А вы думаете можно доверять тому, кто возлежал с ведьмой?! — еë нахальству не было предела, как и искреннему удивлению рослого мужчины. — Ч-что? — язык его заплетался от страха, а руки неистово дрожали. Каждый, кто был здесь смотрел с будоражащим предвкушением. — Вам нужны были имена? — юная Уокер разводила руками и наскоро выговаривала после внушительной паузы. — Так вот, Мими Мортем Верховная шабаша, а Сельма ведьма из того самого шабаша. Теперь вы довольны? — Верховная? — старческий голос морщинистой женщины трогал всех. — А я то думала, где я уже видела такое могущество… — Верховная?! — переспрашивала Ребекка теперь уже боясь собственной участи. — Мими, она… — Да! — двери вновь отворялись с убийственной силой, а в проходе воцарялись две чародейки с ног до головы облитые ярким светом. — Именно она. Вики оборачивалась на сладкий голос возлюбленной с нежной улыбкой и любовалась ею. Любовалась напускной строгостью и жестокостью. Любовалась мягкими и пышными волосами. Любовалась и длинными ногами, что делали шаг от бедра к совету, который сжимался почти ощутимо замирая с ужасом в глазах. — Сельма? — ресницы пастыря непонимающе подрагивали, так же как и губы. — Ты… — Да, она тоже ведьма, женщина которую ты полюбил. — Мими казалась такой огромной, всепоглощающей, возвышенной над простыми селянами из-за своего теперь ощутимого могущества. — И я пришла в знак доброй воли, договориться, а не убивать. — серый взгляд мягко касался загорелой, нежной кожи, что отвечала благодарностью. — В знак доброй воли?! — Ребекка злорадствовала и кололась в своей обычной манере, совсем позабыв о своих ошибках. — А когда ты лишила нас плодородия и большей части скота, тогда ты не думала о разговорах?! — чёрные брови гнулись от такой бестактности, а тихий смешок разлетался по всей комнате. — Где же тогда была твоя добродетель? — А где же была твоя, председатель, когда ты отправляла дочь на смерть, когда собственноручно топила еë в озере?! — ветер бушевал от гнева на эту женщину, что мучила душу самой главенствующей. Что так нагло пыталась отобрать то, что ей больше не принадлежало. — Где были все вы, когда на положенный договор «плодородие-девушка» вы закрывали нам вход сюда?! Что же теперь вы плачете и гневаетесь, когда сами убивали своих детей?! И вы считаете себя лучше нас, тех кто возвращает эти жизни? — Почему Вики жива?! — старица всë никак не могла уловить связи, никто не мог разгадать той загадки, ответ на который знали родители светящейся изнутри девушки. — Почему ты не вернула Катерину, но дала шанс Уокер? — Катерина очернила вашу землю явившись без приглашения на празднование. — Мудрый голос Сельмы служил ключом ко всему, — Вики же, расплатилась за ошибки родителей слушая песни утопленников, а после получила вторую жизнь из-за чистоты души. — От части это было правдой, но ведь была ещë одна причина о которой задумывался лишь Саймон, что стоял у огня и держал над ним крест, накаляя его до красна. — Что если, — председатель запинался получая согласные кивки всех советников, — Что если мы заключим новый договор? Каковы его условия? — Ваша деревня вновь процветает не зная бед, — их влюбленные и ласковые глаза находили контакт и Вики благодарила Мортем за оказанное ею благоразумие. — А я каждый год забираю по одной девушке и парню, что будут готовы переплести свои судьбы с природой став моей частью. Это казалось всем выгодным и щедрым предложением, что теперь выглядело не таким уж плохим на пороге беспорядка и общего краха. — А Вики? Ты заберёшь и еë? — Дориан всë никак не мог начать здраво мыслить из-за опьяняющей его заботы. И брюнетка улыбалась одним краешком губ, тихо проговаривала чувствуя то, как шатенка рвется сердцем к ней. — Я никого не забираю против воли. Поэтому, если ваша дочь решит уйти, шабаш примет еë как равную, ведь цветы ползут именно за ней и ни за кем другим. — теперь всë обретало смысл. Ребекка Уокер, готовая к такому, коротко кивала. И вот, наконец, мог наступить порядок и мир. Но глубоко оскорблённый всем пастырь наскоро хватался за юную Уокер, притягивал ту к своей груди и печатал над светлым сердцем раскаленный крест. Вики не успевала увернуться или вскрикнуть, не успевала попросить о помощи, она лишь успевала прикусить язык от жуткой боли. От раскаленного металла, что прожигал еë одежду и кожу, заставляя плакать бесшумно у всех на виду. В залу ворвался беспорядок и хаос. Все мельтешили, вздыхали и кричали. Считанные секунды решали всë. — Убей его, Сельма! Убей его! — Мортем командовали той, отдавала такой приказ лишь от того, что кто-то посмел тронуть еë любимую и милую девчонку. — Жгите те цветы, они продолжение Верховной! — и эта фраза становилась последними словами Саймона Темптона, теперь уже бывшего пастыря поселения со сломанной шеей, что замертво падал на пол с ненавистью в закатившихся глазницах. Последний приказ этого мужчины так же выполняли те, кто не хотел мириться с ведьмами в селении. Их руки хватали целую корзину прелестных растений и безжалостно кидали еë в огонь. Так, что тот в секунду разгорался от цветов, которые нельзя было сжечь. Многие бежали из здания, некоторые оставались ведь ноги их прирастали к деревянным полам. Мими Мортем же, неслась к Вики, что жалобно опускалась на колени и хваталась за сердце. Бледная чародейка брала мягкое, прекраснейшее лицо в свои ладони и обцеловывала его. Собирала губами слезы и боль как некогда. И родные, прозрачные глаза благодарили еë коротко, благодарили до того момента, пока перед пепельным взором не начинала расплываться картинка. — Мими? — шатенка бережно гладила чужие плечи замечая растерянную беспомощность, что увенчали сегодня бледноликую. — Что случилось, любимая? Страх за такую близкую и единственную в своëм роде колдунью скоро настигал нареченную. — Они жгут поляны, ироды. — Мими оглядывалась по сторонам будто видя вокруг себя те костры. Хваталась рукой за грудь там, где должно было биться сильное сердце, там, где сейчас всë адски горело и пекло. — Это такой крик! — горячие кисти закрывали последней уши пытаясь помочь и находили контакт в этом. — Я не могу быть здесь... И Вики без лишних вопросов и слов хватал Мими под руку и бежала со всех ног. Бежала и бережно поглаживала дрожащую кисть, что сжимала горячие и заботливые пальцы так крепко, как только могла. Платья их развивались от порывов ветра, что приносил за собой чёрные, грозовые тучи. А ноги, совсем скоро, приводили их к яркому, нетронутому берегу на котором, долгие месяцы назад, они обрели взгляды друг друга. И тогда, обе падали на нежную траву. Чёрная макушка прижималась к опаленной груди. В мрачных волосах бродили пальцы успокаивая и утихомиривая пульсирующую боль. А тёмно-красные губы выговаривать тихо. — Какая я дура! — печальные улыбки расплывались на заплаканных лицах. — Из-за тебя, я хотела верить в то, что есть ещë хорошие люди. — они отрывались друг от друга и заглядывая в восхитительные глаза опускались в утробы. — Но я вновь ошиблась, ты осталась одна в своём роде, — холодные пальцы в уже излюбленным жесте мягко скользить по красным щекам, — такая прекрасная и чистая. Такая невинная, что даже я тебя не смогла испортить. Такая чарующая, что испортилась сама я. — Это звучит как прощание, Мими. — еë сердце чувствовало, что что-то идет не так. И его пытались успокоить коротким, ласковым поцелуем. — Ты прощаешься со мной, любимая? Вики Уокер не хотела верить в свои слова, не хотела получать на них страшный ответ. От этого еë нижняя губа и подрагивала. От этого слезы застывали в уголках глаз. От этого все касания казались грубыми ударами ножа. — Нет! Ни в коем случае я не прощаюсь с тобой, дорогая... — Но. Шатенка знала, что это чертово "но" должно быть всегда и везде. Должно портить еë жизнь. Должно заставлять биться еë душу в конвульсиях. — Но, я не вынесу нахождения здесь. Они жгут всю природу, пытаются выкурить меня отсюда. И если я не уйду, весь этот берег превратиться в пепелище. — Тогда я уйду с тобой. Я не оставлю тебя когда всë настолько плохо! — эти слова были твёрдыми и уверенными, но метка, что навсегда останется шрамом и мерзким отпечатком в душе не позволяла им быть былью. От этого Верховная цеплялась руками за близкую шею и дарила той объятия. Прятала свои слезы в изгибе шеи, в которой пульсировал ужас и страх. И привороженная отвечала ей тем же. Гладила дрожащие лопатки и поднимала губы, на которых солёные дорожки замирали пропадая. — Ты навсегда привязана к этому селению тем гадким пастырем. — шепот касался воспалённого слуха, — Я вынуждена уйти, а ты вынуждена остаться, как отвратно это звучит. — Это могло бы вписаться в какой-нибудь роман... Даже так, под гнётом несправедливой судьбы, они находили в себе силы смеяться над глупыми фразами и быть друг подле друга. — Я клянусь тебе, душа моя, — обе смотрели в красные глазницы, бледные и длинные пальцы вежливо и учтиво стирали чужие слезы, а горячие ладони поглаживали те пальцы. — Я уйду не на долго, я уйду для того, что бы найти способ помочь тебе сбежать отсюда. И как только я найду этот способ, так сразу же подарю тебе вечность. Пухлые, светлые губы припечатывали себя к холодным кистям. Вики Уокер знала, что это чистая и искренняя правда. А Мими Мортем и была той искренней правдой. — Я буду ждать тебя... Они были так беспечны и неукротимы, что совсем позабыли о жестокости реального мира. Мира, в котором не было места для их дикой и будоражущей любви. Не было места для них.