В чём твоя проблема, Вельвет?

— Хей…— на плечо Вельвет аккуратно легла тяжелая ладонь,— Ты не устала ещё?       Вельвет, дернувшись, тихо спросила, не отрывая взгляда от силуэта Венира: — От чего, Луи? — Четвёртый час пошёл, а ты всё смотришь на маляров.       Молчание. — У нас ужин через пару минут, пойдём. — Там мой брат,— сказала она, ткнув пальцем в стекло,— Видишь? Зелёные волосы. Побитый весь.       Луи выглянул в окно, и увидев нужную фигуру, кивнул. — Я просила его не давать себя в обиду. А он что?— голос дрогнул. Вельвет поджала губы, сглотнув комок,— Мы с ним уже столько не виделись, и первое, что я вижу на нём - это синяки! Убью…       Луи настороженно покосился на неё, шмыгнув заложенным носом. — …Убью тех скотин, что сделали с ним это,— продолжила она, вызвав облегчённый вздох,— Но есть одна проблема. Она наконец оторвалась от стекла, и заглянула Луи в лицо: — … Я тоже к этому причастна,— её глаза нездорово блеснули, а уголок губ дрогнул, вспыхивая растерянной улыбкой. — Пойдём уже,— буркнул Луи, взяв Вельвет за рукав, уводя с собой.       В столовой было тише обычного. Конечно, ведь за столами расположились лишь жители третьего этажа, да и те не в полном составе. Часть народа осталась в кроватях из-за простуды. Луи и Вельвет сидели напротив друг друга, и уставившись каждый в свою тарелку, молча орудовали ложками. Вельвет, как обычно, брезгливо отпихивала в салфетку кусочки картофеля, что время от времени попадались в рагу. Луи аккуратно подцеплял их, и закидывал к себе. — Картошку не любишь?— спросил он. — Люблю. Но в ней слишком много крахмала,— потухшим голосом ответила Вельвет, без энтузиазма жуя одни баклажаны с капустой,— Я понимаю. Я больше не звезда, и всё такое. Но… Не хочу совсем заплыть. — Что плохого в крахмале? — Ну как же? От него толстеют!— она явно удивилась такому банальному вопросу, — А что в этом страшного?       А вот здесь Вельвет лишь замерла с открытым ртом, пытаясь найти логичный ответ, но так и не нашла. Сдавшись, она, вздохнула, и съела ещё ложку, как бы невзначай не заметив среди прочих овощей кусочек «крахмальной бомбы». — Луи, ты говорил, что ты здесь на месяц дольше моего… Это значит, что тебя скоро выпишут?       Он пожал плечами. — Просто ты выглядишь вполне нормальным. — Так ты тоже. — Что-то мне подсказывает, что это не комплимент,— нахмурилась Вельвет,—Ты так спокойно на всё это реагируешь, будто совсем не хочешь домой! — Хочу. Переживаю, как там мои змеи. За ними сейчас мой приятель ухаживает, но он в них не эксперт. Как бы делов не натворил. Но я хочу быть уверен, что со мной больше не произойдёт того самого. Ты поняла о чём я.       Вельвет выпучила глаза с занесённой к губам ложкой, уронив с неё пару кусочков. — Ты держишь змей? Да ладно? Чего ещё я о тебе не знаю, Луи? Но... Фу! Змеи - это ведь ужасные питомцы. Ты их любишь, а они тебя в ответ нет. Это же мрак. — В змеях есть свои плюсы,— сказал Луи, сосредоточенно промакивая тарелку маленьким кусочком хлеба, неуклюже сжимая его в крупных пальцах,— Они красивые, гибкие, зелёные. Да, любить не умеют. Зато умеют доверять. Заслужить доверие змеи - это дорогого стоит.       Вельвет только скривилась. — А приятель, который ухаживает за змеями... — Да, тот самый, которого я в психозе принял за уничтожителя мира. Хороший парень. Жаль, что со мной встретился.       Их разговор прервал Робб, подойдя к столу, и похлопав Вельвет по плечу. — Мне нужна будет твоя помощь. Слишком много пациентов остались в палатах, мне придётся кормить их самостоятельно. Так что, мне нужно, чтобы ты покормила Амели, раз уж вы с ней соседки.       Вельвет скорчила недовольную гримасу, глянув на Робба с испепеляющим прищуром. Но через мгновение ответила, благосклонно подняв подбородок. — Ладно. Так уж и быть. ***       Амели лежала в кровати, укрытая до носа, и подрагивала от озноба. В тишине было слышно лишь тяжёлое, присвистывающее дыхание. Вельвет бесшумно вошла в палату с тарелкой, и присела на край койки. — Ну что, Амели?- сказала она тихо, заставив старушку обратить на неё внимание,— Ужинать-то будем?— ответа не последовало,— Молчание - знак согласия, я поняла.       Вельвет вздохнула, и откинув одеяло до груди, и со скучающим видом начала кормить её. — Вот что это за шутка такая?— заговорила она, обращаясь, скорее, к самой себе,— Днём резво носились по коридорам, из душа меня вытащили... Силищи вам не занимать. А вечером - всё? Даже ложку не держите?— пробормотала она, украдкой сдувая с носа выбившиеся из хвостика волоски. Амели посмотрела на неё на редкость осмысленным взглядом, и, прожевав, вдруг ответила, чётко и связно: — Извини, Вельвет. Руки совсем не слушаются. — Ой только не надо оправдываться...— начала было она, но зависла, округлив глаза. Помедлив так несколько секунд, растянула сконфуженную улыбку, нахмурившись,— Погодите, я же, вроде бы, поющая девочка. Уже нет? — Просто никак не могла вспомнить твоего имени. Наконец-то вышло,— Амели неловко улыбнулась, приподнимаясь на дрожащих локтях, и подтягиваясь чуть выше,— Извини за случай в душе. Не знаю, что на меня нашло.       Глаза Вельвет поползли на лоб, она себя ущипнула. Это точно не сон. Адекватные ответы? От Амели? Быть такого не может. — Вау! Амели, я вас не узнаю,— только и сказала она,— Но, знаете, не надо извиняться. Зато я увидела Венира. Правда, не уверена, хорошо это, или плохо...— она тщательно перемешала рагу, и набрав достаточно, поднесла ложку к чужому рту. — Почему же?— спросила, прежде чем съесть. — Он был весь побитый... И худой,— Вельвет помрачнела, отводя взгляд куда-то в сторону,— И знаете, что самое отстойное? Что это всё из-за меня. Не втяни я его в это - пошел бы Венни в колледж после школы, стал бы стоматологом, как предки. Жил бы без проблем. А теперь...— она глянула в сторону окна. Из-за опустившихся сумерек, оно отражало палату, словно зеркало. Разглядев своё лицо, Вельвет лишь скривилась, поймав осуждающий взгляд собственных глаз,— Теперь его жизнь сломана. На нормальную работу, имея судимость, он не устроится. Ему повезёт, если он вообще сможет дожить до конца срока. А причина всего этого сидит здесь, и кормит вас непонятным месивом, которое почему-то назвали рагу. Ха! Да с таким раскладом я бы давно заточила вот эту ложку, и ткнула бы пару раз себе в горлышко!— её глаза лихорадочно заблестели,— Но я слишком красива, чтобы умирать, понимаете?       Отставив пустую тарелку, Вельвет тихо засмеялась, спрятав лицо за ладонью. — Ты правда думаешь, что твоя красота - единственная причина, по которой стоит дальше жить?— Амели только хмыкнула,— Тогда ты сильно сокращаешь свою жизнь. Ещё лет десять ты сможешь себя отговаривать тем же самым аргументом. А что потом, когда юность закончится? — Не важно. Короче, я ляпнула глупость. Можете забыть это, как забываете моё имя. В любом случае, дело уже сделано. Я ничего не могу изменить,— её плечи опустились, а тело согнулось, словно увядший цветок,— И мне придётся и дальше сидеть среди кучи психов. Типа я одна из них, ага...— она притихла, пожевала губу, и продолжила,— Да даже если одна из них! Всё равно, я заперта здесь, прекрасно зная, что там, снаружи, все меня ненавидят! Даже те, кто ещё недавно готов был мне ноги целовать, сейчас хочет разорвать меня в клочья! — А тебе правда есть дело до них? — Ну... Не совсем. Я помню наш с Вениром арест. Восхищённые овации, когда мы только шагнули на красную дорожку... Обожание, когда мы, рискуя жизнью, исполнили свою лучшую партию,— Вельвет прикрыла глаза, облизнувшись. Но тут же возмущённо продолжила,— И точно такие же радостные крики, когда на нас надели наручники! Да, это было лучшее шоу. И отстойнейший день в моей отстойной жизни! И дальше всё будет только отстойней!       Она злобно ударила кулаком по матрасу. Амели склонила голову на бок, задумчиво теребя край одеяла, и наблюдая за тем, как Вельвет то яростно сопела, то горько фыркала, разрываясь между отчаянием и злостью. — А давай погадаем?— неожиданно предложила она, улыбнувшись. — Погадаем? Серьёзно?— отозвалась Вельвет, даже не поворачиваясь на голос. — Давай... Ты попробуешь снова спеть мне? — Очень смешно, Амели. Хотите опять послушать оскорбительную песню в ваш адрес? Так я могу ещё их много наклепать! — Наклепай! Что угодно спой. Хоть частушку, хоть оскорбительную песню! А я скажу, что тебя ждёт. Договорились?       Вельвет скривилась, недоверчиво глянув в её сторону. — Опять заставляете меня развлекать вас, и позориться перед остальными, да?— она несколько секунд сверлила взглядом старческое лицо, подозрительно прищурившись, и надувшись. Однако, через пару секунд кивнула,— Хорошо. Но только потому что вы больше не называете меня поющей девочкой. — Тогда отведи меня к пианино.       Вельвет неловко помогла Амели подняться, придерживая её под руку. Вместе они вышли в коридор, и добрались до пустующей комнаты отдыха. Скоро отбой. И большинство пациентов уже разбрелись по палатам. Осторожно усадив Амели на диван, Вельвет плюхнулась на табурет, и открыла крышку. — Только пой от души!- напомнила Амели, устраиваясь поудобнее. — Ничего не обещаю.       Она аккуратно занесла руки над клавишами, и попробовав пару аккордов, откашлялась. Зависла, неловко гладя клавиши кончиками пальцев, подбирая звуки, и что-то тихо бормоча себе под нос. Протянула первую ноту, слепо тыкаясь в разные звуки. Но Амели вдруг сказала, непринуждённо глядя в потолок: — Попробуй ми-минор.       Вельвет недовольно зыркнула в её сторону, но к совету решила прислушаться. Наконец, взяв себя в руки, медленно заиграла, наращивая скорость с каждой строчкой. Собралась с мыслями, запела: — Пропасть просит всё больше, Кидаю крупицы: Кинжалы из ножен, Знакомые лица, Вино из артерий, Седые ресницы, Чужие потери, Надежд вереницы...— Вельвет согнулась над клавишами, хрипло растягивая последнюю ноту. Отдышалась, кашлянув, и продолжила, ускорившись: — Пропасть требует жертвы, Тащу всё, что можно: Пустые победы, Убитое прошлое, Новые клятвы, Старые жизни, Соберу паству, Сброшу всех вниз, и... - она вздохнула, стиснув зубы, часто заморгав. Каждое слово будто давалось ей с большим трудом. Шмыгнув носом, она села более расслабленно, перейдя на мажорное звучание. На губах появилась грустная улыбка. — Дна не видно. Темно. Обидно. Так быть не должно. Счастье. Любовь. Соберу это в кучу и вновь... Пропасть требует,— выбила последний аккорд, и, закрыв крышку, спрятала лицо за ладонями.       Она сидела так почти минуту, не двигаясь и ничего не говоря. Амели непринуждённо рассматривала рисунок линолеума, нарушая тишину болезненным похрипыванием и тяжелым дыханием. Вельвет заговорила первой: — Только не надо напоминать, что в телевизоре я пела лучше. Я знаю!— пробубнила она, потерев глаза, и измученно поглядев на Амели. — Не буду. Но это правда,— хихикнула Амели, и закашлялась,— Надо практиковаться, Вельвет. Чего ж ты так? Но вот тебе предсказание от сумасшедшей старухи: если будешь чаще петь от души, как сейчас, не захочешь «заточить ложку, и тыкнуть ей себе в горлышко». Прошлое прошло. Ничего с ним не поделаешь. Но глупо лишать себя ещё и будущего. А ещё, предсказываю, что если будешь играть с таким же положением запястий, то очень скоро они у тебя отвалятся к чёрту. — Я не верю в предсказания, Амели. Я согласилась «погадать» просто ради интереса. — А это не предсказания. У тебя руки поставлены неправильно, это чревато травмами и осложнениями. Знаю, о чём говорю. Когда я была моложе, работала учительницей музыки. — Лупили детей по пальцами за деньги? Да-а-а, прямо работа мечты. — Почему ты так решила? — Потому что все преподы так делают!       Амели вздёрнула бровь. — Нет, Вельвет, не все. Странные у тебя представления об учителях… ***       Вернувшись в палату, Вельвет помогла Амели лечь, и накрыла одеялом. Потом и сама развалилась на своём месте, достав тетрадь с «работой над ошибками». Однако, вечерние таблетки дали о себе знать, и она уснула, уткнувшись лицом в раздел «способы незаметного похищения».       Хрипы и скулёж вырвали её из тяжёлого сна. Снова Амели металась на подушке, то кашляя, то тяжело, надсадно втягивая воздух. — Да сколько ж можно…— прошипела Вельвет, и накрыла голову подушкой. Спать на диване ей категорически не хотелось, а идти звать Робба было просто бессмысленно. Чего нового он ей скажет? Как обычно, «Я уже дал все таблетки, шуруй обратно»? Смешно.       Дыхание становилось всё тяжелее, и сдавленнее, и Вельвет, не выдержав, встала, и ушла, тихо ругаясь. Лучше на диване. Лишь бы не слышать, как в чужих лёгких булькает мокрота.       Там она проворочалась ещё полтора часа, и, сдавшись, вернулась обратно. Амели уже утихла, и смирно лежала, раскинув руки. Вельвет, проходя мимо, только мазнула по ней взглядом, и тут же забралась к себе в койку, свернулась клубком, и наконец, смогла повторно уснуть.       И вновь неудача. Кто-то похлопал её по щеке. Вельвет хотела отмахнуться, но не смогла пошевелиться, и даже открыть глаза. По ощущениям гость явно навис над ней, гулко сопя. Чьи-то волосы коснулись лица, щекоча щёку. — Ты меня убила, — раздался шёпот на ухо, — Ты меня убила, Вельвет.       Длинные холодные пальцы коснулись шеи, и тут же сжали, словно удавка. Вскрикнув, она подскочила, разорвав оцепенение, хватаясь за сердце, шумно дыша. Рядом никого не оказалось. За дверью тихо. Палату освещали багряные лучи восходящего солнца. Вельвет стёрла капли холодной испарины со лба, нервно сглотнув. Остатки сонливости слетели моментально, взбодрив не хуже двойного эспрессо. — Всех убила, ага— саркастично хмыкнула она, скалясь вслед уплывшему сну,— И в глобальном потеплении тоже я виновата. Конечно…       Она снова откинулась на подушку, и уставилась в потолок.       Паршиво.       Достала тетрадь, карандаш, и снова погрузилась в записи.       Терпимо.       Так она черкалась на протяжение часа, пока с удивлением не обнаружила, что тетрадь исписана больше, чем на половину. Довольная проделанной работой, она перелистнула страницу. От сильного нажима бумага порвалась в некоторых местах. Но Вельвет по прежнему могла разобрать всё, что там написано. Солнечный луч попал на подушку. Скоро подъём, и обычно в это время просыпалась Амели, начинала приставать к Вельвет, и обязательно будила. А теперь она как-то слишком долго спит… Да и не издаёт ни звука.       Вельвет повернулась в сторону кровати Амели, и привстав на локтях, глянула в её сторону. Амели лежала на спине в напряжённой позе. — Амели? Чего это вы?       Ответа не последовало.       Стало заметно, что её колени и локти были слегка согнуты, кисти поджаты. — Амели?       Вельвет аккуратно встала, и приблизилась к соседней койке. Кожа старушки напоминала желтоватый папирус, а глаза были приоткрыты. Она не моргала, застывший взгляд помутневших глаз прилип к одной точке перед собой. Белые губы приоткрыты.       Трясущейся рукой Вельвет коснулась твёрдого, словно резинового плеча, и не смогла его даже сдвинуть. Тело было холодным. К горлу подкатил комок. Её ладонь переместилась к шее, она прижала большой и указательный палец к двум точкам под углами челюсти. Затихла, прислушиваясь к ощущениям.       Пульса нет.       Прикрыв рот, она сорвалась с места, и спотыкаясь, побежала в санузел. Там, с грохотом распахнув кабинку, упала на колени, и согнулась над унитазом, болезненно выворачиваясь наизнанку. ***        Орчид взглянула на бессильно растёкшуюся по креслу Вельвет, что безучастно глядела в пустоту. — Как ваша неделя?— с улыбкой поинтересовалась она. — Как вам сказать, Орчид?— хрипло отозвалась, не меняясь в лице,— Я видела смерть.